Дорожка во тьме

      Клан Вэнь свято хранил свои тайны, и главную из них — о том, что в жилах Вэнь Мао когда-то текла толика демонической крови. Толика столь малая, что даже слабый демон не признал бы в сильнейшем из клана — Вэнь Жохане — своего родича. В лучшем случае обозвал бы полукровкой, и то лишь на пике сил.       Клан Вэнь, даже слабая ветвь отщепенцев-целителей, свято исполнял заветы предка: семья превыше всего, и переданный под покровом самой темной ночи тихо мяукающий сверток был принят с благоговением и клятвой сберечь.       Единственный наследник старшей крови был храним и оберегаем... Никто же не знал, что пути остатков клана пересекутся с другим демоном, и сродство — силы, не крови — возьмет свое.       

***

      Вэнь Юань помнит все, абсолютно все, с того самого мига, когда остался единственным носителем крови Вэнь. Это было действительно так: перед тем, как отправиться на осаду Луаньцзана, объединенные отряды прочесали Цишань частым гребнем, не считаясь с затратами сил и ци, уничтожая все живое. Цишань обезлюдел, а если где-то в горах еще оставались крохотные деревушки, куда заклинатели не добрались — к крови клана они не имели никакого отношения. Были уничтожены все пленники и рабы, перебиты все взятые силой наложницы и девы, проданные в бордели.       В кои-то веки призывы Цзинь Гуаншаня были не только услышаны, но и исполнены. Вэнь Юань знает, кого «благодарить» за это. Кто два года шпионил, вынюхивал, собирал по крупице тайны клана. Кто догадывался, что кровь Вэнь возродится, даже если останется только один-единственный ее носитель, у которого будет или золотое ядро, или потенциал для его развития. Потому — всех под нож.       Потому — обманули, выманили с Луаньцзана Вэнь Цин и Вэнь Цюнлиня. Благородные люди — глупые люди. Впрочем, некоторые демон-лорды тоже глупы и благородны, а еще забываются в жажде мести...       

***

      В крови Вэй Усяня не было ни капли демонической крови, но остаться человеком после того, как тебя по крупицам, по косточке, по жилке, по кусочку разобрала и снова сложила тьма — невозможно. То, чем... кем он стал... Он сам понял лишь после того, как выбрался из могильных холмов — и то лишь к завершению своей мести Вэнь Чао и Вэнь Чжулю. С последним хрипом жертв его разум прояснился, и понимание заставило сперва растеряться, а после — испугаться. Мог ли Лань Ванцзи понять, кем он стал? Или только подозревал, а так настойчиво звал в Гусу лишь ради подтверждения и уничтожения?       В любом случае, он отбросил все мысли об этом, задавил страх и пользовался по полной открывшимися возможностями. Он шел по трупам и с трупами, раздраженно отмахивался от зудящего над ухом рефрена Лань Ванцзи, упивался своей силой, но никогда не забывал об уплаченной за нее цене: собственный меч жег руки. Не отсутствие золотого ядра не давало ему браться за Суйбянь, а его новая сущность. Перетерпи он, обнажи меч хоть на цунь — и тот атакует его, пустит кровь собственному хозяину. Можно было бы заняться им, конечно же, можно, сладил ведь он в конце концов с тем темным клинком, что перековал в Печать. Просто... было иррационально жаль ломать сильный, по-настоящему светлый дух меча. Вэй Усянь к концу войны уже не хотел ни крови, ни силы, ни чужих страданий, даже если это будет всего лишь меч.       Можно было сказать, что он... обожрался. Ему требовалось время, чтобы переварить полученную силу, время и спокойствие, но как раз ни того, ни другого ему не предоставили.       Цзян Чэн постоянно орал и чего-то требовал. Вэй Усянь отдаленно понимал, чего, но не понимал, какое отношение к обещаниям Вэй Усяня-человека имеет он, демон? От этого, от необходимости скрывать силу, от желания просто уйти прочь из ставшей неприветливой и чужой Пристани Лотоса (хвала всем богам за разрушенные до основания защитные плетения!) он выбирал единственно возможный выход для человека — пил. Раньше, даже с золотым ядром, он не смог бы выпить за раз столько, сколько мог теперь. Вино не приносило опьянения, только притупляло боль от ворочающейся в теле силы, которая все никак не укладывалась смирно.       Но оставлять его в покое не желал не только Цзян Ваньинь. Был еще проклятый Цзинь и упертый как стадо ослов Лань... И потому Вэй Усянь вцепился в подвернувшийся случай, как пиявка в незадачливого пловца.       Возвращение на холмы Луаньцзана было сродни возвращению домой. Таящаяся в глубине земли тьма снисходительно позволила человеческим букашкам занять кусочек, поддалась на уговоры своего лорда. В этих несчастных была родственная им обоим сила.       

***

      Все происходит в тот момент, когда Вэй Усянь в шутку говорит богатому гэгэ: «Я его родил». Тьма снисходительно касается огненной крови Юаня, ласково гладит его и принимает.       Вэнь Юань вспоминает этот момент уже после, когда приходит в себя после длительной лихорадки — уже в Облачных Глубинах. Телом он ребенок, но его разум — разум демона, и ведут его больше инстинкты, направленные на выживание. Его болезнь — следствие принятия демонической крови и силы уничтоженного клана. Первое позволяет спрятать, скрыть до срока второе. Вэнь Юань — Лань Сычжуй — до восемнадцати лет будет расти, как обычный человеческий ребенок, потому что делать это ему придется в логове самого праведного клана цзянху и под неусыпным надзором трех сильнейших праведных заклинателей.       Делать вид, что ничего не помнишь, делать вид, что уважаешь этих людей, хотя снисхождения и жалости заслуживает только один... Это сложно. Остальных Юань ненавидит, и ненависть тлеет в нем глубоко внутри под слоем пепла, как искры его демонического пламени.       Он должен выяснить, кто и что сделал с его отцом там, в Безночном, после чего тьма еще три месяца пыталась вернуть ему рассудок и сознание, но до конца не справилась. Эти твари... Что они успели найти, изобрести, какой поводок накинули на демон-лорда?       Собирая сведения по крупице, не гнушаясь подслушивать и подсматривать, Юань очень медленно докапывается до сути и радуется, что до восемнадцати ему еще три года, а то полыхнули бы проклятые Глубины диюйским пламенем разом с Башней Цилиня и Нечистой Юдолью.       

***

      У демонов не может быть много привязанностей. Лишь те, которым демон сам позволяет прорасти в глубину своего разума и силы. У Юаня такая одна — его отец, а вот у самого Вэй Усяня таких оказалось две, и если первая — это он, Юань, неожиданная и потому оказавшаяся неспособной вытащить разум демон-лорда из помрачения в те три месяца, когда резали остатки Вэнь и готовили осаду, то вторая...       Второй — первой по значимости, по давности и глубине — была его братская любовь к Цзян Яньли. Теперь Юань знает, что случилось на тропе Цюнци: это была проверка этой связи. Осознание того, что причинил боль своему дорогому человеку, нанесло рассудку Вэй Усяня первую рану. Те, кто готовил ловушку, это поняли, и вторая не заставила себя долго ждать. Смерть Цзян Яньли в Безночном Городе погрузила разум демон-лорда в хаос.       Юаня совсем не радует то, что сын этой женщины еще жив. Но пока он не может подобраться и уничтожить его так, чтобы это никто не связал с ним. Это не значит, что он не будет пытаться.       Юань знает, что отец вернется: он слышал обещание тьмы. Тьма сохранит его тело, снова собранное по кусочкам, по косточке, по клочку, и вернет душу демона в него, как только та окончательно залечит нанесенную рану. Юань клянется себе, что у него не будет ни единой привязанности к смертным.       Юань терпеливо ждет. Он — демон и сын демон-лорда, что ему те годы! Прошло всего тринадцать.