Дорожка во тьме

      Цзян Чэн ничуть не удивился, увидев его в чужом теле. Так, словно ждал чего-то подобного все эти годы. Вэй Усянь уже знает, что именно глава Цзян прославился как непримиримый борец с мастерами и неофитами темного пути. Знает и то, что в каждом из почти полусотни замученных им в подземельях Пристани Лотоса людей, Цзян Ваньинь искал черты своего шисюна. Глупый, глупый человечек.       Щадить его демон-лорд не намерен.       

***

      Легко ненадолго — всего на цзы — полностью подчинить себе, своей воле это слабое нетренированное тельце. После все будет болеть, а руку он все-таки кажется вывихнул, но оно того стоило. Глава Цзян молча корчится на полу, под грязной, стоптанной подошвой его сапога, силится вдохнуть. Не то чтобы демон ему сильно мешал... А вот боль, что наверняка возникает у жертвы, которой только что жгутом темной энергии вырвало из тела Золотое ядро — да, должна мешать.       Вэй Усянь пристально рассматривает пульсирующий золотой сгусток, опоясанный кольцами алых искр. Да, именно так он и выглядел пятнадцать лет назад, только что был чуть поменьше, и кольцо было только одно, а теперь три.              — Пятнадцать лет назад Вэй Усянь почему-то решил, что чужие мечты и обязанности важнее, чем его личные. Что всем своим совершенствованием он обязан не себе, упорно трудившемуся и сумевшему за два года не только наверстать все упущенное, но и сформировать ядро. И не наставникам, что ему в этом помогали. И не родителям, что заложили в его теле основы, смешав кровь ученицы Бессмертной и отличного мастера-заклинателя. А главе Цзян и госпоже Юй — людям, из-за которых его родители как раз были вынуждены покинуть Пристань Лотоса и отправиться в странствия с едва пережившим свою вторую зиму ребенком. Впрочем, я не могу винить Вэй Усяня. Он не был мной и понятия не имел о прошлом, ему никто не рассказывал об этом, о, но зато ему очень часто, много и доходчиво рассказывали о его долге перед Юньмэн Цзян.              — О... чем... ты?.. — хрипит Цзян Ваньинь, и демон убирает ногу с его груди, бесцеремонно сбрасывает со стола все бумаги и садится на него.              — О том, что пятнадцать лет назад тот глупый мальчишка пожертвовал собственным Золотым ядром, чтобы оно появилось у тебя. Знаешь ведь, что ничто не берется из ниоткуда? Вэй Усяню неоткуда было взять память о пути на гору Баошань-саньжэнь. Никто ему не рассказывал, да и наставница его матушки отпускала своих воспитанников, лишь взяв обет о невозвращении. Но зато у Вэй Усяня под рукой была величайшая смертная целительница цзянху, в груди — сильное золотое ядро, в сердце — уверенность, что все получится, и любовь к своему шиди. И оно, — демон-лорд легонько подбрасывает шарик, вернее, заставляет его качнуться в прочной клетке из тьмы вверх-вниз, — было со всем тщанием вырезано из его тела и перенесено в твое. Если желаешь раскричаться и обвинить меня в том, что я несу чушь — воля твоя, а мне безразлично, веришь ты или нет. Просто я подумал — было бы неплохо после воскрешения вернуть Вэй Усяню — Вэй Усянево. За Чэньцин — благодарю, за ядро стоило бы подождать твоих благодарностей, да только скорее коровы взлетят как журавли, а рыбы заговорят, как благородные учителя в храме, чем я этого дождусь. Но, думаю, Вэй Усянь поблагодарил бы тебя — оно стало сильнее. Без его вечно отвлекающего присутствия тебе в самом деле было проще обучаться, верно?              Глава Цзян наконец берет себя в руки и прекращает корчиться, хоть и хрипит пока на вдохе и выдохе, как испорченный кузнечный мех.              — Ты все время говоришь... о себе... так, будто о ком-то... другом.              Демон отрывается от рассматривания переливов ци в золотом ядре и обращает на него свои алые глаза.              — Да. Вэй Усянь умер вовсе не через два года после окончания Аннигиляции солнца. Он умер в тот момент, когда золотое ядро покинуло его тело. Но все же дышал, двигался и говорил после того еще почти шесть шичэней, пока не был сброшен Вэнь Чао с меча на Луаньцзан. Ты никогда не задумывался, как можно было выжить, упав с высоты не менее ли над землей, на острые камни, при том со связанными руками, уже не имея ни золотого ядра, ни какой-либо возможности спастись? Нет?              Глаза главы Цзян раскрываются еще шире, словно он в самом деле не думал о таком. Демон фыркает, трясет головой и в итоге хохочет:              — Это просто невероятно! А ведь тебе поведали, что с ним случилось, я знаю. И все же ты не пожелал дать себе труд подумать. Как не желал замечать, что твой шисюн, почти брат — сильно изменился.              Повисает молчание, которое никто не спешит прервать. За распахнутыми настежь ставнями сереет небо. Колокола на башнях молчат.              — Вэй Ин, Вэй Усянь, сын Вэй Чанцзэ и Цансэ-саньжэнь, твой шисюн, твой единственный выживший во время штурма Пристани Лотоса адепт погиб на могильных холмах Илина. Его тело было разбито, почти все кости раскрошились от силы удара. Его дух был в смятении и жаждал отмщения. А тьма всегда слышит подобные желания. Пришла она и на его зов. Его тело было собрано, восстановлено, как многорядное ожерелье, у которого перетерлись нити, может быть кропотливо пересобрано мастером. Его душа тоже подверглась изменениям, в нее бурным потоком вливалась живая тьма, и в итоге... с Луаньцзана выбрался я. И человеком тогда я уже не был.              Он умолкает, дает Цзян Ваньиню время осмыслить.              — Если ты... он... Разве тебя можно было убить?! — наконец, хрипит тот.              Демон-лорд смотрит в окно, легко пожимает плечами:              — В том состоянии, в котором я был после тропы Цюнци и Безночного? Моя душа раскололась на сотни осколков. Я не хотел жить, но не мог уйти просто так. Мне нужно было уничтожить Печать, что я и сделал. Взрыв снова превратил мое тело в мелко нарубленный фарш, да еще и душа... Так что да, меня можно было убить, вы и убили. Ты, Цзинь Гуаншань, Не Минцзюэ, Лань Сичэнь. Оставь вы меня и моих Вэнь в покое — я не вернулся бы сейчас, когда моя душа наконец собрана воедино, чтобы отомстить вам за смерть невинных.              — Цзинь Лин... Это ты? Ты убил его?! — глава Цзян пытается встать, но демон снова пихает его носком сапога в плечо.              — Я в глаза его не видел и даже не знаю, как он выглядел. Да и не хотел ни видеть, ни знать. Прошло тринадцать лет, Цзян Ваньинь. Все, что привязывало меня к жизни Вэй Усяня, давно отгорело, обернулось пеплом и развеялось по ветру. Я не стал бы трогать ребенка шицзе, но и носиться с ним, как с драгоценной жемчужиной, тоже не стал бы. Он мне безразличен. Как и ты. Собственно, я и приходил-то лишь за своей девочкой, — он любовно гладит флейту по корпусу. — Если бы ты не напал, пожалуй, я не стал бы трогать и тебя. Но ты напал, а я больше не тот глупенький мальчик, что безропотно сносил тычки и хлыст твоей матери. Что ж, не стану задерживаться. Счастливо оставаться, глава Цзян.              — И ты просто так уйдешь?!              Демон останавливается на пороге кабинета, приподнимает брови с немым вопросом. Золотое ядро все еще бьется и пульсирует в его кулаке.              — Да, я здесь закончил. Хочешь пригласить меня на чай?              Цзян Ваньинь разражается потоком бессильной брани, демон пожимает плечами и покидает кабинет, закрывая двери. Мгновение спустя тревожный колокол снова бьет, заставляя измотанных адептов готовиться к новой атаке нечисти.       Демон спокойно покидает Пристань тем же путем, что и вошел.