Призрачная нить

Из венков увядших проложу наш путь, Может, нам удастся навсегда уснуть. Может, тише станет, обретёт покой Сотворённый нами мрак и голос твой.

Эта ночь в Сейретее была душной, отчего седзи в капитанские покои были приоткрыты, хотя дуновения прохладного ветерка Шинджи так и не дождался. Зато вслушивался в стрекот цикад, лежа с закрытыми глазами на плече лейтенанта, бездумно перебиравшего раскинувшиеся золотом пряди на своей груди. Может, если бы не духота, Хирако уже спал бы. А может, виной всему были роящиеся мысли. Он тяжело вздохнул и открыл глаза. Приподнявшись на локте, Шинджи окинул взглядом умиротворенное лицо. Айзен был словно сам создан из лунного света, проникавшего через бумагу, и Хирако, повинуясь странному ощущению внутри, дотронулся до него кончиками пальцев, чтобы убедиться — Соуске настоящий. Такой спокойный и расслабленный, будто совершенно ничего зловещего не происходило внутри его головы. И такой молодой. — Знаешь, после того разговора я много думал, — тихо произнес Шинджи. — Когда ты заканчивал Академию, за тобой много кто из капитанов охотился. Лучший выпускник все-таки. Айзен молчал, и если бы не пальцы, накручивающие шелковистые пряди, Хирако подумал бы, что тот спит. — Из всех предложений ты выбрал пятый, — закончил Шинджи. — Я не знал о вашей небольшой конкуренции за меня, — Соуске тоже говорил тихо и улыбался. Не то чтобы он действительно не знал, просто ему было плевать. — В конце обучения нас просили заполнить анкеты, там в том числе был вопрос о том, в какой отряд мы хотели бы быть определены. Хирако еле слышно хмыкнул и коснулся кончиком пальца темных пушистых ресниц. — Я вписал только пятый. — Ты мог бы выбрать капитана, который бы души в тебе не чаял и вообще не видел дальше твоего смазливого личика и напускной вежливости, — он провел большим пальцем по брови, приглаживая ее. — Который не сделал бы тебя лейтенантом и не держал так близко. — Это было бы разумно, — согласился Айзен, наслаждаясь ласковыми прикосновениями. — Но мне было любопытно. Шинджи дернул бровью, совершенно не впечатленный таким оправданием. Он знал, что любопытство его лейтенанта было невероятно опасной вещью, не ограниченной моральными принципами. Голодный ум, у которого не было препятствий. Но он сомневался, что именно оно стало причиной. Они тянулись друг к другу: как Саканаде чувствовал себе подобного в Соуске, так и Айзен наверняка чувствовал того, кто мог видеть сквозь его иллюзии и маски. Оппонент. Вот, кого хотел Айзен. Чувствовать вызов, азарт. Доказывать из раза в раз, что он умнее. Прогнать скуку, неизбежно накатывавшую, когда все вокруг были либо слабее, либо глупее. Хирако придется жизнь положить на то, чтобы соответствовать этим ожиданиям. — К тому же Ваше недоверие ко мне было довольно очевидным, — продолжил он, неожиданно согласный на откровения этой ночью, и приоткрыл глаза. — Хотел сыграть на том, что я буду держать тебя на расстоянии вытянутой руки? — Шинджи, вопреки ожиданиям знакомого холодка, ощутил, как в животе разливается тепло от этого взгляда. — Да. Ваше равнодушие было бы крайне полезным. — Но ты не предвидел, что захочешь меня, — он наклонился чуть ниже, едва касаясь губ Соуске своими, пока говорил. — Вы не правы, — улыбнулся тот, и Шинджи отпрянул с очевидным вопросом на лице. Эта была далеко не первая их совместная ночь, они лежали на футоне под легкой простыней совершенно обнаженные. Это мог бы быть какой-то очередной план Соуске по введению капитана в заблуждение, но Хирако видел его взгляд, и такое сыграть было невозможно. Ни одна иллюзия на свете не могла быть наполнена таким голодом, такой жаждой обладания. Так в чем он не прав? — Я всегда рассматривал физическую связь между людьми, как способ добиться нужных вещей, информации, доверия, — продолжил Айзен, улыбнулся шире, когда капитан заметно напрягся, и снова опустил веки. — Поскольку я мог все это получить и без секса, я считал, что эта часть жизни довольно... Бесполезна. А затем я увидел Вас в Академии, этот Ваш взгляд, который был направлен сквозь толпу на меня одного. Шинджи помнил этот день. Как Кенсей ворчал об очередной выходке Маширо и надеялся, что среди кадетов найдется хоть кто-то, кого можно будет потом воспитать в качестве нового лейтенанта. Хирако помнил и тот самый момент. Он хотел отпустить скабрезную шуточку, но так и застыл с приоткрытым ртом, потому что Саканаде, который к внешнему миру проявлял столько же интереса, сколько Хирако — к скучнейшей отчетности, внезапно замурчал внутри. Шинджи нахмурился. Занпакто любил издеваться над ним, лгать, говорить загадками и всячески выкручивать мозги хозяину, но это все было совершенно иным. Саканаде, как хищник, учуял кого-то, волновался, предвкушал встречу, и Шинджи окинул собиравшихся в аудитории кадетов взглядом, пока не столкнулся с темными глазами, прячущимися за толстыми стеклами очков. Что, вот этот ботаник? Он чувствовал, как Саканаде хищно улыбается внутри, и на его спине выступил холодный пот. О, теперь он видел. — Жажда оказалась любопытным чувством, — задумчиво закончил Айзен. — И что, утолил ее? — Хирако снова был расслаблен и весело щурился, пока вел кончиком указательного пальца по его переносице, с интересом отмечая, что Соуске нахмурился. Мм, кто-то явно был не фанатом собственных чувств. — Если бы все ограничилось одной ночью, было бы лучше. — Ты не вошел бы во вкус, а я бы стал вести себя с тобой еще отстраненнее, — согласился Хирако, следуя пальцем по носу, а затем и по контуру зацелованных губ. — Но теперь чем больше я получаю, тем больше хочу. Такая откровенность была неожиданной, отчего палец Хирако замер, а Соуске открыл глаза. — До этого ты никогда ничего не хотел? Айзен разомкнул губы, чтобы заговорить, но ни единого звука не раздалось, а темные глаза смотрели внимательно, и Хирако понял, что эту сторону себя Соуске никогда не исследовал. — Желания и цели сильно отличаются друг от друга, не так ли? Хотеть и мочь — тоже разные вещи, — подсказал Шинджи, наклоняясь, чтобы оставить на губах совсем легкий, невесомый поцелуй, и ощутил, как Айзен заправил светлую прядь ему за ухо. — Ты можешь многое, Соуске. Хирако отстранился и положил ладонь на щеку лейтенанта, глядя тому прямо в глаза. — Но хочешь ли?