Драгоценность

Шэнь Цзю, что в одночасье стал Цинцю — спокойным, цельным… Я, конечно, рад, но к какому неизвестному концу, вмешавшись, Небо присудило брата? Рассеялась ли скорбная душа или вступила в круг перерождений? Не можем мы бессмертных вопрошать, и лишь порой, в отдельные мгновенья, мне кажется, что все же это он, но словно исцеленный от проказы, и, вероятно, буду я прощен, а время зарубцует язвы... И, наклоняясь к милому лицу, шепчу: «Шэнь Цзю». Но мягко улыбаясь, он отвечает тихо: «Я Цинцю», мою надежду снова разбивая. Пусть в этой жизни мне прощенья нет, но я привычен к горестной отраве. Я опоздал, в том адовом огне родную душу навсегда оставив.