Цитадель призраков

В детстве мама пересказывала Чжоу Цзышу один западный мультик. В мультике были рыжая девочка, большой медведь и магические огоньки. Эти огоньки то ли сигнализировали об изменении судьбы главной героини, то ли указывали на какое-то важное место. Чжоу Цзышу уже не помнил. Его мама, возможно, и сама не слишком-то точно воспроизводила эту историю. Мультик она смотрела очень давно. Во времена, когда в Полисе еще допускались фильмы с большого враждебного континента. С тех пор минула куча лет. От континента отгородились широким каналом и нерушимыми границами, любой контент с запада был внесен в категорию запрещенного, мать Чжоу Цзышу попала сначала под суд, а потом под ликвидацию. Возможно, за пересказ западных сюжетов, возможно, за связь с оппозиционными группировками, возможно, за что-то еще. Чжоу Цзышу предпочитает не задумываться на эту тему. Он вообще о своей матери обыкновенно не вспоминает. Но сегодня… сегодня он видит огоньки. Огоньки тускло-красные, почти перегоревшие, судорожно мигающие. Они вызывают в Чжоу Цзышу смутную тревогу и ассоциируются одновременно с софитами незаконных ночных дискотек и проблесковым маячком на полицейской машине. А еще они собираются в красный крест. Единственный горящий красный крест, что можно обнаружить в такое время. Чжоу Цзышу смотрит на этот крест, ощущая, как в его желудке противным комком изжоги печет сомнение. Красный крест обозначает частную больницу. Больницу в Цитадели призраков. Чжоу Цзышу, будто какой-нибудь мотылек, непроизвольно шагает на свет этих огоньков. Под его ногами хрустит битое стекло. Каблук противно завязает в чем-то мягком. Цитадель призраков — не тот район, в который попадают уборочные боты. Строго говоря, они и вовсе запрограммированы объезжать его за четыре квартала. Чжоу Цзышу делает еще один совсем крохотный шажок к Цитадели и останавливается. Красный крест мигает несколько раз, гаснет и снова медленно загорается. Чжоу Цзышу не слышит отсюда, но может представить, как старые лампы внутри него гудят и потрескивают. Позади шелестит безжизненный голос: — Ши-сюн. Ши-с-с-с… Чжоу Цзышу отрывает взгляд от красного креста и обращает его на Цинь Цзюсяо. — Черт, — вырывается у него, — вот же черт. Цинь Цзюсяо на это и не требующее в общем-то реакции высказывание никак не отзывается. Трудно отвечать, когда тебя непрерывно тошнит белой пеной. Чжоу Цзышу сжимает кулаки и шумно выдыхает сквозь зубы. Он одновременно и переживает за друга, и очень-очень на него зол. — Ты как хочешь, — сообщает он, доставая из внутреннего кармана кителя рабочий коммуникатор, — но я звоню в скорую. — Н-не надо. Ме-ме-меня же уволят. — Я знаю. И? Предпочтешь остаться здесь и захлебнуться на грязном тротуаре собственной блевотиной? — Я не… я не… по-пожалуйста, шисюн, — Цинь Цзюсяо пару мгновений изучает Чжоу Цзышу до противного жалким взглядом, а затем снова содрогается в рвотном позыве. Он отклоняется в сторону. Старается не заблевать свои брюки и ботинки. Выходит откровенно хреново. Мелкие белые капли оседают на черной ткани формы Тяньчуан уродливыми, дурно пахнущими созвездиями. Чжоу Цзышу самого начинает тошнить. Он разжимает кулаки — в противном случае боится не удержаться и вмазать Цинь Цзюсяо по несчастной испуганной морде — и бросает новый взгляд на красные огоньки. Может быть, они сигнализируют о скором изменении в судьбе Чжоу Цзышу, а может, просто намекают на то, что он идиот. Он не готов об этом думать. Куда важнее, что в Цитадели призраков есть врачи и нет полиции. Если точнее, полиция туда попусту не суется. * То, что ночные звонки Цинь Цзюсяо не сулят ничего хорошего, Чжоу Цзышу уясняет еще в старшей школе. Это может быть разговор, полный пространных пьяных рассуждений, совершенно внезапная просьба сделать за себя домашку (а позже — рабочий отчет), невнятные возгласы и шуршания, подразумевающие, что обдолбанный Цинь Цзюсяо опять включил коммуникатор жопой. Но чаще всего — это крик о помощи. Сегодняшний звонок именно такого толка. Цинь Цзюсяо попал в переплет. Он принял немного — правда, Цзышу, совсем немного, — больше своей обычной вечерней дозы Супа забвения, и теперь ему плохо. — Ты должен забрать ме-меня, — слабо шепчет он в трубку, — забрать до того, как это сделает полиция. Чжоу Цзышу злобно пыхтит. Ему хочется высказать Цинь Цзюсяо все, что он думает о нем самом и его очередной идиотской просьбе, но он этого не делает. Корить Цинь Цзюсяо или взывать к его совести бесполезно. Он будет бестолково блеять, что-то обещать, извиняться, а неделю спустя совершит ровно то же самое. Так что Чжоу Цзышу молча вешает трубку и идет собираться. Проще разобраться с проблемами Цинь Цзюсяо сейчас, чем завтра обивать пороги полицейских участков. Чжоу Цзышу отыскивает Цинь Цзюсяо по присланному тем геотегу. Когда он видит его полулежащим на тротуаре возле горы какого-то мусора, снова нестерпимо тянет оборать Цинь Цзюсяо, а еще лучше пнуть. Он принял "немного больше собственной нормы"? Как бы не так, у чертового придурка чертов передоз. Об этом говорят и его огромные, полные паники глаза, с разлившимися по радужке зрачками, и тремор по всему телу, и опыт Чжоу Цзышу, который наблюдал аналогичные симптомы у того же Цинь Цзюсяо уже не один десяток раз. Их начальство в Тяньчуан все это тоже уже видело. Видело, документировало, грозило увольнением. — Сколько у тебя выговоров за этот год? — спрашивает Чжоу Цзышу, прекрасно зная ответ, но все же бестолково надеясь, что обсчитался. — Чет-четырнадцать… — рушит его чаяния Цинь Цзюсяо. Чжоу Цзышу сдавливает пальцами переносицу и отворачивается от Цинь Цзюсяо, лишь бы не лицезреть его тупой, вечно извиняющейся морды. Его взгляд снова упирается в красные огоньки. * Каждый в отделе, да что там, во всем Полисе в курсе: Цитадель призраков — не то место, в которое стоит приходить ночью. Вообще-то, в него лучше не забираться и днем. Строго говоря, его и вовсе нужно обходить стороной в любое время суток. Чжоу Цзышу силится вспомнить хоть кого-то, кто рассказывал бы, что побывал в Цитадели призраков, но его память упрямо сбоит. Вместо какой-либо, даже самой простенькой, оптимистичной истории она подкидывает ему новостные заголовки один другого страшней. О беззаконии, мафии, рассаднике преступности, царстве разврата и наркоты. Говорят, жители Цитадели увешаны незаконным оружием. Говорят, они без предупреждения стреляют в чужаков. Чжоу Цзышу замирает на середине шага. Цинь Цзюсяо, тяжело висящий на его спине, останавливается вместе с ним. Его больше не тошнит, слава всем богам, но его тело колотит пугающе крупная дрожь. — М-мы… мы пришли? — кричит он в ухо Чжоу Цзышу. Тот вздрагивает. Он не ожидает, что обессиленный Цинь Цзюсяо способен на такую громкость. — Нет. Ты бы лучше помолчал. Не думаю, что нам с тобой так уж нужно привлекать внимание. Тот послушно затихает, так что следующие полторы сотни метров они преодолевают под аккомпанемент одних лишь собственных шаркающих шагов. Где-то вдалеке визжит полицейская сирена. Над головой потрескивают бесчисленные, спутанные в безумный клубок провода. В центре Полиса провода еще годы назад закопали под землю, но здесь электрический спрут почти целиком прячет небо за своими переплетенными щупальцами. Странно, но громада Цитадели призраков, обрамленная этой паутиной проводов, кажется почти красивой. Во всяком случае, впечатляющей. Бесконечные этажи крохотных разномастных судовых контейнеров и построенных едва ли не из картона клетушек, громоздясь друг на друге, теряются в укутывающем Полис смоге. Чжоу Цзышу с отстраненным интересом наблюдает, как старая женщина с огромным прозрачным пластиковым пакетом, полным смятых алюминиевых банок, ныряет под неприметный козырек, ничем не выделяющийся среди сотен таких же козырьков, что венчают окна и двери нижних этажей Цитадели. Женщина скрывается внутри. Чжоу Цзышу шагает следом. Идти внезапно становится тяжелее. Цинь Цзюсяо опирается на спину Чжоу Цзышу всем своим немалым весом, похоже потеряв сознание. Это не добавляет Чжоу Цзышу радости, зато будит решимость. Не важно, что говорят о Цитадели призраков заголовки газет, сейчас она, а точнее горящий маяком алый крест на ее стене — единственная надежда на спасение задницы Цинь Цзюсяо. Чжоу Цзыщу опасается, что по маршруту, проложенному давешней старушкой с пакетом, его будет ждать запертая дверь, но его встречает узкая арка. Чжоу Цзышу проталкивается в нее. Его плечи скребут кромкой погонов по грязным, закопченным стенам. Наверняка тут обыкновенно проходят боком. Цинь Цзюсяо за спиной не оставляет Чжоу Цзышу подобной возможности. Он протискивается через последние полметра узкого прохода и буквально выпадает из его темноты в ослепительно яркий свет внутреннего двора. Чжоу Цзышу зажмуривается. Сотни, тысячи ламп, гирлянд и софитов бьют ему по глазам. Становится понятно, откуда за пределами Цитадели столько проводов. Чжоу Цзышу глупо и неуместно задумывается, а платят ли тут вообще по Полисным счетам за электричество. Он несколько раз моргает, нагоняя влагу на пересохшие глаза, и оглядывается вокруг. Пока Полис спит, готовясь к завтрашнему неминуемому рабочему дню, Цитадель призраков бодрствует. Кто-то громко разговаривает, кто-то кричит, кто-то то ли слушает радио, то ли смотрит телевизор. Над головой, грохоча по построенным вопреки всем нормам безопасности железным перекрытиям, носятся обязанные давно спать в такое время дети. Молодая девушка с некрасивым лицом жарит лапшу на выкаченной, кажется, прямо из ее дома макашнице. Чжоу Цзышу с минуту смотрит на нее в немом отупении. — Вы не знаете, как я могу отыскать тут больницу? — спрашивает он наконец, решив, что она вполне подходящий собеседник. Девушка поднимает взгляд от плавающей в потемневшем старом масле лапши и останавливает его на Чжоу Цзышу. Ее брови ползут вверх, а нижняя губа падает вниз, обнажая кривые желтые зубы. Девушка не отвечает, но совершенно невежливо тыкает в Чжоу Цзышу пальцем. — Т-ты… ты… ты… — Ты что тут забыл? — продолжает за впавшую в ступор девушку неизвестно когда подошедший к ней грузный мужчина. — Как ты вообще к нам зашел? Какого хрена? — Я… — Чжоу Цзышу оглядывается кругом, замечая, как в его сторону из всех темных углов, дверей и закоулков начинают выдвигаться люди. Ощущение опасности рождается где-то на загривке и ползет вниз по позвоночнику противными щекотными мурашками. Чжоу Цзышу хочется передернуть плечом, а еще лучше положить руку на кобуру парализатора. Он отбрасывает эту мысль. В его магазине шесть дозволенных чиновнику шестнадцатого ранга патронов. Этого не хватит, чтобы уложить нападающих, зато будет вполне достаточно, чтобы их разозлить. Чжоу Цзышу заталкивает оборонительные инстинкты поглубже и натягивает на лицо самую-самую вежливую улыбку. — Простите, я просто ищу больницу. — Тут нет больницы, придурок, — грузный мужчина сплевывает себе под ноги. Чжоу Цзышу завороженно следит за полетом его слюны, дожидается, когда тот завершится в серой луже, и снова поднимает взгляд. — У вас на стене горит красный крест, — упрямо гнет он свое, — а мне… моему другу требуется помощь. — Тут и ты, и твой друг огребете лишь проблемы, — грузный мужчина делает шаг к Чжоу Цзышу. Остальные, будто получившие таким образом не то отмашку, не то команду, также начинают сползаться в его сторону. Чжоу Цзышу непроизвольно пятится. Он помнит, что за его спиной была арка. Он точно знает, что не успел отойти от нее далеко. Цинь Цзюсяо продолжает безжизненно болтаться на плечах Чжоу Цзышу, замедляя его отступление. Чжоу Цзышу оглядывается. Он ищет среди бесчисленных окон, дверей, вывесок и уродливых граффити провал в стене, ведущий наружу, но как ни старается — не может его найти. Внутри поднимается паника. Перспектива позвонить в скорую, в полицию, на работу и позволить Цинь Цзюсяо схлопотать давно заслуженное увольнение уже не кажется такой хреновой. Чжоу Цзышу обращает взгляд к толпе и снова улыбается, сигнализируя, что не опасен. — Пожалуйста. Мы не причиним никому из вас вреда. — Конечно, не причините, — отзываются из толпы, — а вот мы такого обещать не можем. — Думаю, можем, — доносится сверху. Люди в толпе все как один поднимают взгляды. Чжоу Цзышу благоразумно пользуется этим, чтобы сбежать. Он отступает до стены, упирается в нее лопатками Цинь Цзюсяо, оборачивается и несколько мгновений осоловело изучает увиденное. Он на сто процентов уверен, что чертова арка была именно здесь. Он настолько убежден в этом, что готов начать ощупывать стену ладонями. — Извините, — неожиданно мягко спрашивает кто-то совсем рядом, — вы говорили, что вам нужна помощь. Что произошло? Чжоу Цзышу оборачивается на голос. Его взгляд упирается в широкую белозубую улыбку. Чжоу Цзышу фокусируется на ней, наводит резкость, присматривается. Перед ним молодой мужчина. Алая рубашка, драные на коленках джинсы, кроссовки, которые кажутся сверхъестественно чистыми и белыми на фоне окружающей грязи. Длинные волосы, рассыпанные по плечам. Завораживающе красивые глаза и черные брови. Чжоу Цзышу сглатывает. — Я… да, моему другу плохо. Он не рассчитал дозу Супа забвения и… Я видел снаружи красный крест. Тут есть больница или врач? — Есть, — мужчина кивает, не прекращая дружелюбно улыбаться, и протягивает Чжоу Цзышу ладонь для пожатия. — Разрешите представиться. Вэнь. Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу глупо смотрит на эту ладонь — длиннопалую и тоже чертовски красивую, — пытаясь понять, что делать. Обеими руками он держит давно переставшего цепляться за его плечи Цинь Цзюсяо. Он боится, что если отпустит его сейчас, тот попусту сверзится на землю. Мужчина — Вэнь Кэсин — очевидно распознает его терзания и машет, призывая кого-то за своей спиной. Высокий юноша с подведенными черным глазами отвешивает Чжоу Цзышу вежливый поклон только для того, чтобы забрать его ношу. Чжоу Цзышу наклоняет голову то к одному плечу, то к другому, лишь сейчас понимая, насколько сильно все это время были напряжены его мышцы. Он коротко вытирает ладонь о подол форменного кителя и с готовностью пожимает протянутую ему руку. — Чжоу… — он на секунду задумывается, стоит ли сообщать незнакомцу из Цитадели призраков настоящее имя, и в последний момент решает этого не делать, — Сюй. Чжоу Сюй. — Что-ж, — Вэнь Кэсин держит ладонь Чжоу Цзышу в своей лишь на пару мгновений дольше, чем того позволяют приличия, цепляясь взглядом за обнимающий запястье едва-заметный шрам. — Добро пожаловать в Цитадель призраков, а-Сюй. * — Ты будешь курицу или лучше пожарить тофу? — уточняет Вэнь Кэсин, по пояс заныривая в холодильник. Холодильник большой, новый и очень дорогой. Он занимает едва ли не половину крохотной кухни Вэнь Кэсина и смотрится в его тесной, скромно обставленной квартире, объединенной с врачебным кабинетом, довольно инородно. Впрочем, он выглядит инородно сразу для всей Цитадели призраков. После короткой экскурсии, которую для него провели, Чжоу Цзышу в этом не сомневается. — Буду, — откликается он. — Но если ты сам хочешь тофу, подойдет и он. — Ну вот еще. Ты мой гость, по правилам я обязан тебе угождать. — Ничего ты не обязан. На самом деле, это я тебе должен. Я… мой друг… если бы не ты… — Брось, — Вэнь Кэсин выныривает из холодильника и дарит Чжоу Цзышу мягкий, чуть лукавый взгляд. У него в руках несколько контейнеров с разноцветными крышками. Пирамиду из них венчает пучок сельдерея. — Ты пришел к врачу в безвыходной ситуации. О каком долге может идти речь? Чжоу Цзышу не знает, что на это ответить. Вместо этого он поднимается на ноги, едва не ударяясь головой о торшер, свисающий с низкого потолка, и шагает к Вэнь Кэсину, чтобы забрать из его рук контейнеры. — Позволь, я хотя бы тебе помогу. Раз уж ты не позволил мне угостить тебя ужином… — Ой нет, — Вэнь Кэсин заливается хохотом, и Чжоу Цзышу приходится приказать себе не засматриваться на него, потому что смеется тот очень красиво, — нет, нет, нет. То кафе, которое ты предложил, оно… боги, поверь мне, ты не захочешь там есть. — Там бургеры из человечины? — Нет, — Вэнь Кэсин продолжает смеяться, — а что, ты предпочитаешь именно такое мясо? Прямо сейчас у меня его не найдется, но если ты подождешь, я сбегаю в супермаркет на третий уровень и куплю. Не уверен, что оно будет свежим. Сам понимаешь, товар не слишком ходовой, но все-таки… — Ты шутишь, да? — Чжоу Цзышу сгружает контейнеры на разделочный столик. Столик такой маленький, что расставленные в два ряда контейнеры занимают его почти целиком. — Может быть. А может быть, и нет. Вэнь Кэсин мягко оттесняет Чжоу Цзышу, который с недоумением вертит головой в поисках приборов или посуды, от стола, усаживает его обратно на табурет и возвращается к готовке. Он снова собирает контейнеры в пирамиду, водружает рядом с ними неизвестно откуда вытащенную разделочную доску, выкладывает куриное филе, берет нож. Его руки споро нарезают мясо тонкими, одинаковыми по размеру полосками и отправляют их в разогретое масло. Чжоу Цзышу остается лишь смотреть. — Ты давно здесь живешь? — спрашивает он, когда Вэнь Кэсин добавляет к обжаренной до золотистого цвета курице морковь и сельдерей. — Ага. Много-много лет. — И не думал переехать? Вэнь Кэсин оборачивается через плечо и качает головой. — Нет, никогда. Мне во всем Полисе не найти места с ценой за аренду ниже. Это звучит как шутка, и Чжоу Цзышу послушно усмехается. Он почти не сомневается, что жители Цитадели призраков не озабочены оплатой аренды. Оплатой аренды, санитарными нормами, правилами безопасности. Цитадель призраков — это многоэтажные трущобы, и ее обитатели ей подстать. Чжоу Цзышу видел оборванных детей, потасканных проституток, людей, даже не думающих скрывать оружие. Грубых, наверняка не имеющих образования. Что тут позабыл врач с собственным кабинетом, ему не совсем понятно. Чжоу Цзышу пытается расспросить Вэнь Кэсина об этом, но все его попытки мягко обрывают, уводят в сторону, обращают в шутку. Что бы ни заставляло Вэнь Кэсина предпочесть Цитадель любому другому месту, он не собирается об этом рассказывать. — А ты здесь единственный врач или есть еще? — Чжоу Цзышу с противным звуком проводит ладонью по стеклу, запотевшему от пара. Очищенный кусок окна демонстрирует ему окно клетушки напротив. Под окном натянута веревка, на которой сушатся джинсы. В форточке вращаются лопасти пыльного вентилятора. — Есть еще. И обычные врачи, и ветеринары, и стоматологи. Цитадели призраков нужны собственные специалисты. Не поверишь, но тут функционирует даже школа и что-то вроде полиции, — Вэнь Кэсин расстилает перед Чжоу Цзышу бамбуковую салфетку и водружает на нее стеклянную тарелку, полную жареных с мясом и рисом овощей. Пахнут они божественно. — Пива? Чжоу Цзышу кивает. Вэнь Кэсин возится некоторое время — расставляет бутылки, достает палочки для еды, моет в маленькой раковине стаканы, — а затем усаживается рядом. Он с интересом наблюдает, как Чжоу Цзышу кладет в рот первый кусок курицы, и довольно улыбается, когда тот жмурится от удовольствия. — Ох, ты отлично готовишь! Тебе следовало бы открыть ресторан, а не врачебный кабинет. — Ну нет, ведь тогда у меня не появилось бы волшебной возможности повстречать однажды а-Сюя. Чжоу Цзышу бросает на Вэнь Кэсина короткий взгляд. От чего-то фамильярное обращение не злит и не смущает. Лишь немного разочаровывает. Чжоу Цзышу почти жалеет, что сообщил при знакомстве выдуманное имя. — Это было бы упущением. Особенно для моего друга. — Только для него? — Вэнь Кэсин склоняет голову набок и смотрит Чжоу Цзышу в глаза. Чжоу Цзышу смотрит в ответ. В маленькой кухоньке Вэнь Кэсина так тесно, что они двое, сидя по разные стороны обеденного стола, едва не соприкасаются коленями. Чжоу Цзышу не нравится это "едва". Ему невыносимо хочется чуть поменять позу и коснуться своим коленом чужого. Это удивляет. Чжоу Цзышу и не помнит, когда в последний раз другой человек столь быстро и остро будил в нем подобные желания. Годы назад? Десятилетие? Ни разу? — Не только, — Чжоу Цзышу переводит взгляд от глаз Вэнь Кэсина на его губы, — а ты… — Гэ… господин Вэнь, ты… вы нужны тетушке Ло, у нее на этаже кхм… ситуация, — зовут откуда-то из темноты квартиры. Чжоу Цзышу вглядывается в эту темноту, но, как ни старается, не может разглядеть говорящего — дверной проем и комната за ним выглядят равномерно серыми. Вэнь Кэсин же на голос из темноты реагирует довольно резко. Мгновенно меняется в лице, становясь из игривого сосредоточенным, отставляет в сторону пиво, поднимается из-за стола. — Я сейчас подойду! А-Сюй, ты… Твоему другу станет лучше где-то через полчаса. Закончи ужин, допей пиво, побудь с ним рядом. Я должен спуститься вниз и решить некоторые проблемы. Постараюсь вернуться как можно скорее. Он делает шаг к Чжоу Цзышу и замирает возле него, будто пытаясь отыскать в себе на что-то решимость. Чжоу Цзышу замирает вместе с ним. Он уверен, у него сейчас попытаются взять телефон, и чувствует себя готовым его оставить. Мгновения утекают, сменяя друг друга, но ничего не происходит. На лицо Вэнь Кэсина грозовой тучей набегает печаль. — Гэ! — снова зовет темнота дверного проема. — Иду! — Вэнь Кэсин, так ни на что и не решившись, скрывается в этой темноте. Чжоу Цзышу делает глоток прямо из горла. У холодного пива мерзкий привкус внезапного разочарования. Цинь Цзюсяо приходит в себя минут через сорок после ухода Вэнь Кэсина. Рис с мясом и овощами успевает остыть. Цзышу нагуливает по крохотной кухне, гостиной, совмещенной со спальней, и врачебному кабинету Вэнь Кэсина многие сотни шагов. Его бездумное движение обрывается в прихожей. Пока Цинь Цзюсяо допивает на кухне выдохшееся пиво и гоняет разноцветные шары по экрану своего телефона, Чжоу Цзышу пытается разгадать Цитадель призраков, наблюдая ее жизнь сквозь мелкую тетрадную сетку оконной решетки. Отгадка ускользает, растворяясь в густых клубах табачного дыма, запахе острой, вредной еды, едком духе тухлятины, прилетающем из тесных, как лифтовые шахты, внутренних дворов. Где-то внизу гремят сливающиеся в сплошную какофонию выкрики. Парой этажей выше нависает низкое, рыжее от светового загрязнения небо. Чжоу Цзышу цепляется взглядом за девушку, которая поднимается по бесконечной веренице железных наружных лестниц. То ли из-за яркого платья, то ли из-за сложной прически, вызывающей ассоциацию со старыми, еще дополисными, фэнтези-фильмами, то ли из-за татуировки скорпиона, что выглядывает из высокого выреза юбки, она кажется чуждой обычному миру и одновременно очень подходящей Цитадели призраков. Ее путь завершается на одном этаже с наблюдательным пунктом Чжоу Цзышу. Минуту спустя она стучит в его дверь, а уже через четверть часа провожает до выхода из Цитадели призраков. — А Вэнь Кэсин, он… — предпринимает Чжоу Цзышу последнюю попытку. — Доктор Вэнь просил меня попрощаться с вами за него. Он надеется, что с вашим другом все будет в порядке. Огромные железные ворота, так не похожие на узкую арку, через которую пришел Чжоу Цзышу, захлопываются прямо перед его носом. Цитадель призраков прячет своих жителей от чужаков за тонкими, но, кажется, нерушимыми стенами. * — Ты читал новую статью Алого призрака? — спрашивает приглушенный голос из правого офисного бокса. — На этот раз он раскопал целую гору компромата на министра Гао. Пишет, что его докторская на пятьдесят процентов слизана с чужой работы, что он изменял жене, что дочка его учится за границей, а соучредители фармакомании "Пять озер" уверены в его… — Ты бы не болтал об этом на работе! — обрывают из левого бокса. — На проблемы ведь нарываешься и других подставляешь. Мне не улыбается лишиться квартальной премии из-за твоей тупой болтовни. — Да ладно тебе, Пэнцзюй, я всего лишь рассказываю о том, что и так всем известно. — Тебе не должно быть известно подобных вещей. Статьи Алого Призрака еще на прошлой неделе внесли в список запрещенных. — Ну, знаешь ли, я не обязан знать обо всех новых запретах. Директивы выходят почти каждый день… — Еще как обязан! Это буквально часть твоей работы! — Ясно, ясно, я понял, — голос из правого бокса становится тише и тише, обращаясь в шепот, — надеюсь, ты на меня не донесешь. Из левого бокса презрительно фыркают. На какое-то время восемьдесят первый этаж министерского подразделения Тяньчуан погружается в безмолвие, нарушаемое лишь мерным перестуком клавиш. Чжоу Цзышу чуть привстает на стуле, поднимаясь над пластиковой перегородкой своего бокса, и окидывает взглядом коллег. Все они прилежно сосредоточены на собственных компьютерах. Кто-то читает утренние обновления законов и правил, кто-то вносит данные в таблицы, кто-то перелистывает накопившиеся за вечер и ночь доносы. Чжоу Цзышу садится обратно и выводит на экран поисковик по рабочему архиву. "Цитадель призраков" — печатает он и, посомневавшись разве что секунду, нажимает "ввод". Результат пестрит множеством ссылок. В одном только официальном архиве Цитадели призраков посвящено тысяча триста восемь документов. Чжоу Цзышу на пробу открывает один. Химические формулы и схемы сигнализируют о том, что он посвящен Супу забвения. Чжоу Цзышу открывает еще один — та же ситуация. Чжоу Цзышу не разбирается в химии. Впрочем, в незаконном обороте оружия — этому посвящен третий документ — он понимает и того меньше. И все же, если отрешиться от сбивающих с мыслей научных выкладок и подробностей, информация в архиве мало чем отличается от расхожих слухов, гуляющих по Полису. Цитадель призраков — место подконтрольное мафии. Закрытое, живущее по своим законам, недоступное для обычных людей. Имена верхушки мафии не известны. Полиции удавалось поймать лишь самых-самых мелких сошек. Чжоу Цзышу открывает ссылку за ссылкой, с каждым новым документом разочаровываясь все больше. Шквал фактов, цифр и будничных судебных решений ни на цунь не приближают к ответу на интересующие его вопросы. Покидают ли жители Цитадели призраков надолго ее пределы? Может ли кто-то попасть из Полиса в Цитадель призраков? Он воровато бросает взгляд за спину — глупейший инстинкт, если начальство захочет проверить историю поисковых запросов Чжоу Цзышу, ему будет достаточно лишь удаленно заглянуть в его компьютер — и вводит: "Цитадель призраков и Полис. Браки". Результат оказывается нулевым. Таким же он остается, когда Чжоу Цзышу меняет слово "браки" на "партнерство", "связь", "свидание"... Чжоу Цзышу удаляет запрос, складывает ладони одну на другую прямо поверх клавиатуры и упирает в них лоб. Что ж, в какой-то мере закрытость Цитадели призраков и полное отсутствие информации о взаимодействии ее обитателей с гражданами Полиса объясняет нежелание Вэнь Кэсина спрашивать у Чжоу Цзышу телефон. Непонятным остается другое. Почему Чжоу Цзышу, после единственной короткой встречи, оказался этим нежеланием так уязвлен и расстроен. * В обычные дни Зеркальное озеро — главная площадь Полиса — безлюдна. Построенная напротив официальной резиденции Канцлера, она взята в кольцо четырех десятков охранников и целой сотни камер. Брусчатка на площади всегда идеально чистая. Цветы в клумбах свежие и красивые. Даже ночью сюда не забредает ни пьяных компаний, ни подсевших на Суп забвения бедолаг. Сегодня на площади тесно от народа. Сотни, нет, тысячи правительственных чиновников из разных отделов выстроились в ровные ряды, чтобы внимать торжественной речи Канцлера. Тяньчуан тоже здесь. Ему досталось не самое почетное место в толпе — возле деревянной кафедры, спрятанной за пуленепробиваемым стеклом, которую обычно занимает Канцлер, — но тоже вполне неплохое. Во всяком случае, с этого места фигуру Канцлера можно во всех подробностях разглядеть на большом экране, а голос его отлично слышен из колонок. — Следующий год будет другим! — торжественно вещает этот голос. — Более успешным, запоминающимся, способным принести великие плоды. Наши инженеры, конструкторы, программисты и изобретатели создали технологию, которая перевернет все представления о борьбе с преступностью. С новой системой слежения и пропусков мы сможем позабыть о том, каково это — бояться за свой кошелек или жизнь! Представьте себе новый Полис! Безопасный! Полностью контролируемый! Открытый! Канцлер замолкает, наслаждаясь произведенным эффектом. Многолюдная площадь послушно рукоплещет. Чжоу Цзышу тоже ударяет ладонью о ладонь. Его руки закованы в форменные кожаные перчатки, так что аплодисменты выходят беззвучными. Это Чжоу Цзышу более чем устраивает. Речь Канцлера вызывает в нем вовсе не энтузиазм, а глухое раздражение. Чжоу Цзышу отпахал на правительство десять лет. Он как никто лишен иллюзий относительно полезности и гуманности его инициатив. Порыв ветра толкается в крышу резиденции Канцлера, поднимая в воздух сидящих на ней голубей. Чжоу Цзышу передергивает. Несмотря на внешнюю строгость и основательность, парадная форма Тяньчуан нисколько не защищает от холода. Блестящая ткань целиком синтетическая. Она противно покалывает кожу и легко пропускает прохладный воздух. Чжоу Цзышу поправляет черную полумаску на лице и поднимает повыше стоячий воротник. Не в силах больше наблюдать фанатичный энтузиазм Канцлера, он отводит взгляд от огромного экрана, пуская его бездумно скользить от одного лица в толпе к другому. Лица разочаровывают. Все они такие радостные, открытые, лишенные сомнения. Странное, так отличающееся от остальных лицо заставляет Чжоу Цзышу подобраться и замереть. В чужих глазах обжигающая, ничем необъяснимая жажда. Чжоу Цзышу сглатывает. Его скулы под маской обдает огнем. Он всматривается в это лицо, отмечая знакомые черты, что после единственной встречи, кажется, отпечатались одновременно и на внутренней стороне его век, и на сердце. Вэнь Кэсин. Три иероглифа имени мягко перекатываются на языке Чжоу Цзышу, оставаясь беззвучными среди оглушительных, кричащих из колонок лозунгов. Пульс бешено колотится, ударяя сонную артерию о жесткий воротник. Желание покинуть строй и пересечь половину площади в погоне за странным, обнимающим чужие широкие плечи белым пальто без знаков различия становится невыносимым. Вэнь Кэсин не отрывает от Чжоу Цзышу взгляда. Его губы складываются в тонкую улыбку, от которой веет едва уловимой тоской. На краю сознания Чжоу Цзышу возникает мысль, что человеку из Цитадели призраков на правительственной, хорошо охраняемой встрече делать нечего. Мысль тут же растворяется. Вэнь Кэсин, так же беззвучно как и он сам мгновение назад, произносит: "а-Сюй". Толпа взрывается ликующими возгласами и подкидывает головные уборы в небо. Чжоу Цзышу следует общему примеру. Когда он обращает взгляд обратно к Вэнь Кэсину, того на площади нет. * Зима начинается для Чжоу Цзышу с замены баллона с газом в обогревателе, едва справляющимся с прохладой его маленькой студии. Эта трата незапланированная. Слишком ранние холода, нагрянувшие на Полис еще в октябре, будто стремятся разрушить и так расползающийся по швам бюджет Чжоу Цзышу. Пустой баллон проезжается по коричневому кафелю пола с мерзким скрипом. Чжоу Цзышу в который уже раз задумывается о переезде. Стены в правительственном небоскребе Четыре сезона слишком тонкие, проводка и канализационная система старые, центрального отопления нет. С зимами, становящимися год от года все суровее, жизнь в небоскребе начинает казаться невыносимой. Проблема в том, что переехать в другое жилье можно, лишь став чиновником двенадцатого ранга. Чжоу Цзышу претит перспектива повышения даже до пятнадцатого, которое ему давно предлагают. После десяти лет работы на правительство, ему не нужна должность с новым уровнем вовлеченности и ответственности. Чжоу Цзышу перекатывает пустой баллон на общий с еще тремя квартирами балкон и с минуту стоит там, оглядываясь вокруг. Внутри вяло копошится раздражение. Соседи поставили на место Чжоу Цзышу детский велосипед. Он розовый, грязный и довольно облезлый. Ему явно не найдется пространства в такой же, как у Чжоу Цзышу, крохотной студии. Чжоу Цзышу одновременно и тянет поругаться из-за проклятого велосипеда, и смертельно лень это делать. Он точно знает, что ему скажут: соседи живут на положенных чиновнику шестнадцатого ранга двадцати семи метрах вчетвером, они будут очень благодарны, если их одинокий друг поделится неиспользуемым кусочком балкона. И точно знает, что ответит сам. Чжоу Цзышу возвращается в свою квартиру. Лень, жалость, участливость, а еще противная трель рабочего коммуникатора перевешивают желание вступать в конфликт в не сосчитать уже который раз. На том конце провода Цинь Цзюсяо. Трезвый и даже какой-то счастливый. — Цзышу? — без приветствия начинает он. — Я сегодня немного опоздаю. Прикроешь? Чжоу Цзышу выдыхает. Все еще злой после истории с велосипедом, он нестерпимо хочет послать Цинь Цзюсяо на хрен. В трубке, где-то на заднем плане, звучит женский смех. — Пожалуйста, — запоздало вспоминает о вежливости Цинь Цзюсяо, — я буду тебе должен. — Ты и так мне должен. — Ну… значит, буду должен еще. Не дав себе труда дождаться ответа, Цинь Цзюсяо вешает трубку. Чжоу Цзышу отбрасывает коммуникатор на диван. Тот подпрыгивает на дешевом нейлоне обивки и соскальзывает в дыру между подушками. Чжоу Цзышу ему почти завидует. Он тоже предпочел бы сейчас полежать, а не собираться на опостылевшую работу. После ночи в промерзшей без обогревателя квартире, воздух на улице кажется теплым. Чжоу Цзышу застывает на тротуаре, позволяя квелым зимним солнечным лучам ласкать свою кожу. Его настроение, такое поганое с самого утра, немного улучшается. Краем глаза Чжоу Цзышу замечает в пыльной витрине круглосуточного магазина красивого мужчину. Он резко поворачивается. За стеклом витрины огромная реклама местного пива, распечатанное на черно-белом принтере объявление о поиске ночного охранника и пухлый рыжий кот. Кот сидит на мягкой заднице, сосредоточено вылизывая заднюю ногу. Реклама пива радует мир подвыгоревшим изображением бутылки. Никакого мужчины за витриной нет. Чжоу Цзышу растирает двумя пальцами правый висок. Его голова не болит, так что делает это он скорее по привычке. Мужчину, а точнее Вэнь Кэсина, Чжоу Цзышу видит уже не в первый раз. Иногда на пассажирских сидениях проезжающих мимо такси, иногда за стеклами окон и витрин, иногда в вагонах метро. Однажды тот и вовсе проскользнул в отражении зеркала магазина, где Чжоу Цзышу примерял пальто. Тогда Чжоу Цзышу скинул пальто прямо на пол и выбежал в стеклянный коридор молла, выискивая знакомый затылок. Затылка он не узрел. Вэнь Кэсин, будто издеваясь, растворился в потоке спешащих по своим делам людей. Чжоу Цзышу замечает Вэнь Кэсина мельком, высматривает в отражениях витрин, но никогда не встречает лицом к лицу. Порой он начинает думать, что тот ему лишь мерещится. Аргументов за эту теорию добавляет и то, что с вступлением в силу последних законов, жители Цитадели призраков почти потеряли возможность свободно передвигаться по правительственному центру. Без особых пропусков, доступных лишь чиновникам и их семьям, в район, окружающий площадь Зеркального озера, нельзя ни заехать, ни зайти. * Чжоу Цзышу пересчитывает ногами ступени, кляня каждый выбор в своей судьбе, что привел его к жизни на двадцать девятом этаже. Долбанные лифты в небоскребе Четыре сезона опять не работают. Впрочем, судя по темноте на лестничных площадках, отключены они лишь потому, что в здании снова отсутствует электричество. Последнее обстоятельство волнует Чжоу Цзышу мало. За сегодняшний день он до того устал, что планирует лишь упасть на неразложенный диван и отрубиться до послезавтра. Он преодолевает последний лестничный пролет и толкает дверь в длинный общий коридор. Та не открывается. Создается ощущение, что с обратной стороны ее что-то подпирает. Чжоу Цзышу наваливается на дверь плечом. В коридоре раздаются невнятные всхлипы и шуршание. — П-простите, — Чжоу Цзышу едва различает в полумраке распахнувшейся наконец двери невысокую мальчишескую фигуру, — я не ожидал, что в такое время кто-то будет еще возвращаться. — На меня повесили внесение обновлений в архивы, — поясняет Чжоу Цзышу, присматриваясь к фигуре повнимательнее и узнавая в ней своего соседа Чжан Чэнлина, — а почему ты сам не дома? Чжан Чэнлин неловко роняет взгляд на собственные ботинки. Его нижняя губа начинает мелко дрожать. — Я… я… я потерял пропуск. Если мой брат узнает, он… Во рту Чжоу Цзышу становится кисло. В мозгу проскальзывает малодушное: "Лучше бы я заночевал на работе". Брат Чжан Чэнлина в Четырех сезонах знаком, пожалуй, всем. Каждый имел несчастье слышать закатываемые им скандалы по вечерам и встречал его с утра у станции метро. Клянчащего деньги на новую порцию Супа забвения. Воняющего мочой и обляпанного собственной блевотиной. Если тот узнает, что Чжан Чэнлин потерял где-то свой пропуск, позволяющий ходить в школу, магазин, но главное — в банк за унаследованной после смерти родителей пенсией, он вытрясет из него душу. Меньше всего на свете Чжоу Цзышу хочется быть косвенно причастным к расправе над мальчишкой. Чжоу Цзышу обреченно вздыхает. Он роется по карманам в поисках ключей и, наконец, отыскав их, протягивает связку Чжан Чэнлину. — Посиди в моей квартире, — говорит он, пока Чжан Чэнлин рассматривает обломок голубого стеклянного кольца, заменяющий Чжоу Цзышу брелок, словно какое-то сокровище, — твоему брату будет сложнее отыскать тебя там, чем на лестничной площадке. — А вы? Куда пойдете вы, господин Чжоу? — Навещу коллегу из министерства выдачи документов. Благо сегодня, перед грядущими выходными, он работает до полуночи. Если мне повезет с транспортом, я верну тебе пропуск до утра, и твой брат ничего не заметит. С транспортом Чжоу Цзышу не везет — предпоследний автобус стартует с остановки прямо перед его носом. Последний же, кажется, проваливается во временную дыру. Чжоу Цзышу ждет его лишние полчаса, поминутно посматривая то на часы, то на расписание, и ловит проезжающее мимо такси. Таксист не слишком горит желанием поздним вечером выезжать из правительственного района, так что Чжоу Цзышу приходится посулить ему чаевые, едва ли не равные стандартной стоимости поездки. Это съедает четверть оставшихся у него денег. Взятка другу Бэйюаня, занимающемуся печатью пропусков, еще две. Домой Чжоу Цзышу возвращается пешком. Кредитов на его карте едва хватит на приобретение недельного билета на метро и оплату обедов. Их точно не достаточно для покупки нового баллона с газом. Это понимание заставляет Чжоу Цзышу поежиться. Холодный осенний ветер упрямо пробирается под его форму. Ледяная вода хлюпает в ботинках. Если радость в глазах получившего пропуск Чжан Чэнлина и согревает Чжоу Цзышу, то ненамного. Бесконечный поток благодарностей, изливающийся из мальчишеских уст, и вовсе приводит в смущение. — Ну чего ты? — Чжоу Цзышу неловко вскидывает руки, когда Чжан Чэнлин заключает его в объятия. — Это всего лишь пропуск. Чжан Чэнлин не отвечает и лишь сильнее вжимает свое лицо в грудь Чжоу Цзышу, заливая его китель слезами. Чжоу Цзышу похлопывает его по затылку. В голову приходит неожиданная мысль: завести в доме чай и коробку печенья. Чжан Чэнлин уходит домой минут через десять. На прощание Чжоу Цзышу советует ему проделать в пластиковом прямоугольнике пропуска дырочку и повесить его на шею. Чжоу Цзышу обессиленно падает в кресло. Он стаскивает ботинки, скатывает с ног мокрые насквозь носки и протягивает голые ступни к обогревателю. Горячий воздух покалывает онемевшую кожу. Долгожданное тепло и усталость неумолимо клонят в сон. На границе между дремой и реальностью Чжоу Цзышу отлавливает ощущение странности происходящего. Что-то в его повседневной рутине сейчас не так, но он не может осознать что… * Двое чиновников возле Чжоу Цзышу говорят о повышении зарплаты, троица у окна обсуждает нового начальника, девушка в узкой официантской юбке до середины бедра с громким позвякиванием выставляет на стол пустые бокалы. Все это сливается в единый отвратительный гул. Проникает Чжоу Цзышу прямо в мозг, минуя уши. Раздражает его. Сбивает с собственных мыслей. Чжоу Цзышу зажмуривается до рыжих дрожащих кругов перед глазами. Он чувствует одновременно и бесконечную скуку, и бесконечную злость. Все эти чиновники высших рангов, министры, руководители подразделений. Они считают, что выиграли эту жизнь, и ведут себя соответствующе. Пьют натуральное шампанское, доставленное прямиком с континента. Носят подбитые мехом плащи. Дополняют разрешенную последней директивой чиновничью форму дорогими украшениями. Чжоу Цзышу скользит взглядом по их счастливым холеным лицам, старательно давя поднимающуюся изнутри ярость. В парадном зале канцлеровской резиденции жарко от растопленных настоящим деревом каминов. На лестничных площадках небоскреба Четыре сезона рассохшиеся, не спасающие от злых сквозняков рамы заклеены скотчем. — Переместиться к стенам, — приказывает голос в наушнике Чжоу Цзышу, — через пять минут запланировано начало речи Канцлера. Чжоу Цзышу послушно шагает на указанное ему место, так и не отыскав в себе сил побороть гнев. Он ненавидит тот факт, что его отдел пригнали на предрождественскую вечеринку правительственной верхушки. Хоть Тяньчуан и проходит по всем документам как одно из подразделений министерства правопорядка, в список его обязанностей не входит работа охраны на виайпи вечеринке. Впрочем, Чжоу Цзышу единственный, кто недоволен сложившейся ситуацией. Его коллег перспектива провести вечер в теплом помещении, где можно перехватить хорошей еды или алкоголя, очень даже радует. Канцлер выходит в зал, и все вокруг замирают. Коллеги Чжоу Цзышу разевают рты. Откуда-то сбоку слышится вздох восхищения. — Ох-х-х, — громко шепчет Дуань Пэнцзюй, — а я ведь впервые вижу его так близко и вживую. Чжоу Цзышу тоже видит Канцлера вживую впервые. Зрелище разочаровывает. Тот выглядит слишком… обыкновенно. Чуть пухлые щеки, безвольный подбородок, брови дурацкой мультяшной формы, ботинки на тщательно замаскированной, неожиданно высокой платформе. Он низковат. Камера и правильно подобранное окружение делают его моложе, значительнее и выше. Чжоу Цзышу отворачивается. Человек, в которого упирается его взгляд, производит куда больше впечатления. Вэнь Кэсин. Несмотря на обыкновенный чиновничий серый китель и волосы, убранные в низкий хвост, он кажется Чжоу Цзышу самым невероятным существом в комнате. Он намертво приковывает к себе его внимание. Влечет. Затягивает. Чжоу Цзышу непроизвольно делает к нему шаг и тут же возвращается назад, услышав в наушнике предупреждающее шиканье. Сам Вэнь Кэсин на Чжоу Цзышу не смотрит. Его лицо, как и лица всех вокруг, устремлено к Канцлеру. В глазах ярость. Губы сжаты в тонкую полоску. Канцлер занимает свое место на небольшом возвышении в центре зала и берет протянутый заместителем бокал. Он посылает публике обаятельную, отрепетированную улыбку, напоминающую одновременно и о ком-то сексуальном, с кем каждый бы хотел переспать, и о добром, заботливом дядюшке. Зал взрывается аплодисментами. Дуань Пэнцзюй громко восторженно ахает. Речь Канцлера — хорошо поставленная, грамотно сформулированная — разносится над залом. Чжоу Цзышу ее особенно не улавливает. За этот год он побывал на трех десятках торжественных встреч и митингов, множество раз слышал неумолкающие радио в транспорте, читал информационные проспекты. Он знает, о чем сегодня говорит Канцлер. Знает, хотя, видят боги, предпочел бы не знать. Так что, вместо того, чтобы прилежно внимать самому известному в Полисе голосу, Чжоу Цзышу гипнотизирует взглядом Вэнь Кэсина. — Повернись, — посылает он ему мысленные сигналы, — посмотри же на меня, ну посмотри. Будто услышав эти отчаянные мольбы, Вэнь Кэсин поворачивается. Его взгляд останавливается на лице Чжоу Цзышу, и тому приходится призвать все свои силы, чтобы остаться на месте. Из солнечного сплетения по телу поднимается жар. Набитая чиновниками комната, громкие лозунги, отскакивающие от увитых золотой лепниной стен, завывание ветра за окном — все исчезает. Остается лишь Вэнь Кэсин. Его красивое, болезненно печальное лицо. Губы, нетронутые улыбкой. Обжигающая жажда в глазах. Что-то внутри Чжоу Цзышу откликается на эту жажду. Хочет выйти из стройного ряда охраны, форменного кителя, собственной кожи, подойти к Вэнь Кэсину и… хотя бы просто коснуться. — Цзышу, — врывается в его остановившееся мгновение голос в наушнике, — ты и твоя группа контролируете демонстрационную проверку. — Проверку? — Чжоу Цзышу недоуменно оглядывается на Дуань Пэнцзюя. — Какую проверку? — Ты что, не слушал? — Дуань Пэнцзюй смотрит на Чжоу Цзышу так, словно тот не часть речи Канцлера пропустил, а позабыл, как дышать, и рухнул в обморок от кислородного голодания. — Наш лидер рассказывал о новинке, что была анонсирована во время его последней официальной речи. Мгновенная аутентификация личности по радужной оболочке глаза. Ее будут вводить повсеместно со следующего года, чтобы предотвратить рост преступности. Датчики появятся в транспорте, на улице, на рабочих местах. — А мы тут причем? — Чжоу Цзышу пытается восстановить в памяти слова Канцлера, но те ускользают. Чжоу Цзышу нет дела до преступности и предвыборных обещаний. Единственное, о чем он может думать, — Вэнь Кэсин. — Ну как же! Сейчас будет произведена демонстрация технологии. Мы проверим всех людей в этом доме. Определим их личность и обнаружим досье одним лишь секундным считыванием сетчатки. Чжоу Цзышу несколько мгновений смотрит на Дуань Пэнцзюя, стараясь провернуть через заржавевшие шестеренки мозга сложную мысль, которую тот желает донести. Что-то в его словах кажется Чжоу Цзышу тревожным. Он успевает четыре раза промотать их в своей голове туда и обратно, прежде чем, наконец, понимает что. Проверка личности потенциально опасна для Вэнь Кэсина. Как житель Цитадели призраков, он почти наверняка не имеет никакого права находиться на правительственном приеме такого уровня. Чжоу Цзышу оборачивается кругом. Дуань Пэнцзюй, продолжающий сверлить его своим недоуменным осуждением, оборачивается вместе с ним. — Ты в норме? — спрашивает он, укладывая ладонь Чжоу Цзышу на плечо. Чжоу Цзышу так и тянет скинуть эту ладонь, но он сдерживается. — Нет, — отвечает он вместо этого, — кажется, я отравился. — Серьезно? Ты что, умыкнул со стола парочку устриц? — Угу, — Чжоу Цзышу решает не спорить с таким объяснением, — и запил шампанским. — Ха! — Дуань Пэнцзюй противно усмехается и снимает, наконец, свою проклятую руку с плеча Чжоу Цзышу. — Тебе просто не подходит еда для богатых. Помни об этом, когда начальство предложит повышение. — Обязательно. Скажу, чтобы его вручили тебе. — Буду благодарен, — Дуань Пэнцзюй кивает с до смешного серьезным лицом, — можешь начать передачу полномочий с перепоручения проверки мне. Ты же все равно не справишься, потому что тебя… ну, накрыло. — Хорошая идея. Не знаешь, где тут туалет? — Точно не в этом зале. Дуань Пэнцзюй теряет к Чжоу Цзышу всякий интерес. Тому это только на руку. Махнув коллегам, чтобы не ждали от него приказов, Чжоу Цзышу, вынимает из уха наушник и еще раз оглядывает зал, убеждаясь, что Вэнь Кэсина в нем нет. Он отправляется на поиски через единственную, не перекрытую личной охраной Канцлера дверь. Проходит мимо вереницы комнат. Заглядывает в каждую. На первом этаже Вэнь Кэсина не оказывается. Чжоу Цзышу по широкой, устланной красным ковром лестнице устремляется на второй. Знакомый голос он слышит практически сразу. Вэнь Кэсин говорит с кем-то и звучит почти напугано. Чжоу Цзышу спешит на звук, чтобы замереть у запертой двери самой дальней комнаты. — Вэнь Кэсин, — он стучит, — это Чжоу Цзы… Сюй. Пожалуйста, открой. Я знаю, что у тебя проблемы, и могу помочь. Голоса за дверью умолкают. Несколько минут Чжоу Цзышу просто стоит в абсолютно пустом коридоре наедине с тишиной. Наконец, его слух улавливает шорох поворачиваемой вертушки замка. Вэнь Кэсин чуть приоткрывает дверь и смотрит на Чжоу Цзышу через небольшую щель между ней и косяком. Он выглядит обеспокоенным. Взгляд, который он дарит Чжоу Цзышу, полон подозрений. — Я один, — успокаивает Чжоу Цзышу. — И я правда здесь лишь для того, чтобы оказать поддержку. Я тебе должен, помнишь? Вэнь Кэсин изучает его еще мгновение, а затем ныряет в комнату, распахивая дверь. Внутри никого. Чжоу Цзышу делает вывод, что говорил Вэнь Кэсин с кем-то по телефону. — Ты ничего мне не должен, а-Сюй, — Вэнь Кэсин обиженным взглядом оглаживает небольшой бронзовый прямоугольник на груди Чжоу Цзышу, где начертано его настоящее имя. — Но я не откажусь от твоей помощи. Думаю, ты сознаешь, что мне никак нельзя попадать под вашу проверку. — Сознаю, — Чжоу Цзышу кивает, — и я тебя выведу. Пойдем. Вместе они выходят из комнаты, спускаются по лестнице и снова попадают на первый этаж. Чжоу Цзышу уверенно проходит мимо толпы официантов, пересекает кухню, отворяет дверь на маленький продуктовый склад. Он отлично знает, где находится черный выход, — в отличие от гостей приема, Тяньчуанцы попали в дом именно через него. Если кого-то и напрягает поведение Чжоу Цзышу, остановить его и Вэнь Кэсина никто не решается. Хмурое выражение лица и черная мрачная форма Министерства правопорядка здорово затыкает всем рот. Они вываливаются из резиденции в узком, вовсе не парадном переулке. — Спасибо, — начинает Вэнь Кэсин, но Чжоу Цзышу жестом его обрывает. — Еще рано. Ты будешь в безопасности, только когда мы покинем квартал площади Зеркального озера. Вэнь Кэсин послушно кивает, стягивая удерживающую строгий хвост резинку. Свет грязно-рыжих фонарей путается в его выпущенных на волю волосах. Они без происшествий доходят до конца переулка и заворачивают за угол, сталкиваясь со сторожащим его полицейским практически нос к носу. Тот пораженно распахивает рот. Его взгляд мечется от лиц Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсина к пустому переулку за их спинами, большой палец правой руки бестолково скользит по кобуре с рацией. От полицейского ощутимо разит алкоголем. Видимо, не только Тяньчуанцы согласились на работу этой ночью в надежде перехватить халявного вина. — А… а… а… предъявите-ка документы, — вспоминает он свои слова после некоторого ожидания. — Пропуск в правительственный квартал и паспорт. Чжоу Цзышу обеспокоенно оборачивается к Вэнь Кэсину. Тот, ни на секунду не теряясь, достает два пластиковых прямоугольника. Полицейский долго их изучает. Судя по его мечущимся зрачкам, с пьяных глаз столбцы иероглифов на документах расплываются. Наконец, он удовлетворенно кивает. — А в-в-ваши? — спрашивает он Чжоу Цзышу. Чжоу Цзышу привычным движением лезет в карман и его — кармана — не обнаруживает. Он проводит открытыми ладонями по своим бокам. Гладкая ткань парадного кителя неприятно холодит руки. Карманов на этом кителе нет и быть не может. Зато на нем есть черно-серебряные галуны и дурацкие красные пуговицы. Его паспорт и пропуск остались в пальто. Пальто — в резиденции Канцлера. Чжоу Цзышу становится смешно. — Я забыл их на приеме, — разводя руками сообщает он Вэнь Кэсину. — Возвращаться не будем? — тот в ответ озорно улыбается. Чжоу Цзышу качает головой. Вэнь Кэсин, не давая себе труда даже обернуться к полицейскому, ударяет его по шее ребром ладони. Полицейский заваливается вперед. Чжоу Цзышу подхватывает его за плечи и мягко опускает на землю. — Бежим? — уточняет Вэнь Кэсин. — Бежим. И они бегут. Если кто-то за ними гонится, то Чжоу Цзышу этого не слышит — его собственные шаги в тишине парадного квартала слишком оглушительны. Он поскальзывается на глазированной льдом брусчатке и едва не падает на одном из поворотов. Его ладонь моментально оказывается в ладони Вэнь Кэсина, спешащего подстраховать, да так там и остается. Они оставляют за спиной несколько широких, залитых светом фонарей улиц и пару темных фигур полицейских, которым откровенно лень их преследовать. Замедляются Вэнь Кэсин и Чжоу Цзышу, лишь влетев на улицу поуже. Куда менее светлая и чистая, она сигнализирует о пересечении ими незримой границы между кварталами. Чжоу Цзышу обессилено приваливается спиной к ближайшей стене. Его грудь ходит ходуном, пульс колотится в бешеном ритме, дыхание сбито. Ему приходит в голову, что в последнее время он явно уделял недостаточно времени физическим нагрузкам. Вэнь Кэсин падает рядом. Чжоу Цзышу с неудовольствием замечает, что тому эта внеплановая пробежка далась очевидно легче. Он чувствует, как к его плечу прижимается плечо, и поворачивает к Вэнь Кэсину голову. Его лицо внезапно оказывается очень близко — Вэнь Кэсин тоже на него смотрит. Взгляд такой восхищенный, грустный и бесконечно жаркий, что Чжоу Цзышу кажется, будто его им пронзает, словно какой-нибудь молнией. В голове Чжоу Цзышу становится одновременно и пусто, и тесно от мыслей. Нисколько себя не контролируя, он подается вперед, соединяя свои губы с губами Вэнь Кэсина. Мгновением спустя он обнаруживает себя прижатым к стене горячим телом. Его руки беспомощно и исступленно цепляются за плечи Вэнь Кэсина, а голова запрокидывается, чтобы тому было удобнее его целовать. Ощущений так много, что Чжоу Цзышу в них тонет. Он чувствует свою и чужую жажду, неистовую страсть, влечение. Никто и никогда не вызывал в Чжоу Цзышу подобной бури и не подходил ему настолько идеально. Словно второй кусочек пазла. Давно потерянная, но найденная деталь головоломки. "Боги, — думает Чжоу Цзышу, открывая рот для языка Вэнь Кэсина, — ох, боги!" * Таксист смотрит на них двоих, распластавшихся по заднему сидению его машины, с немым, но явным осуждением. Его взгляд то и дело мелькает в зеркале заднего вида, старательно транслируя одну и ту же эмоцию. Чжоу Цзышу его недовольство безразлично. Даже если бы таксист прямо сейчас остановился посреди дороги и выкинул их на тротуар, он бы все равно не прекратил целовать Вэнь Кэсина. Он бы просто не смог. Не отыскал в себе сил. Чжоу Цзышу нисколько не сомневается, что и Вэнь Кэсина от него не отогнать даже пожарным брандспойтом. Его удовольствие очевидно, а желание недвусмысленно натягивает серую ткань брюк. Чжоу Цзышу плавится от его близости. Он пропускает сквозь пальцы длинные волосы Вэнь Кэсина и сжимает их в кулаке. Вэнь Кэсин стонет ему в рот. Его ладони бесстыдно соскальзывают с талии Чжоу Цзышу на задницу. Зубы прикусывают нижнюю губу. От этого возбуждение становится только острее. Чжоу Цзышу прижимается к Вэнь Кэсину, едва не седлая его бедра. — Приехали, — сообщает таксист с недовольством. — Небоскреб Четыре сезона. Чжоу Цзышу обращает к нему совершенно пьяный поплывший взгляд. Только сейчас он вспоминает, что бумажник, как и документы, остался в резиденции Канцлера. Хорошо хоть, что после той истории с Чжан Чэнлином он завел привычку прятать ключи под коврик в коридоре. Вэнь Кэсин перегибается через его колени, чтобы вручить таксисту крупную купюру. — Сдачи не надо, — он отпирает дверь и манит Чжоу Цзышу за собой. Чжоу Цзышу послушно шагает следом. Его нестерпимо, преступно, безобразно ведет. Жар вожделения струится внутри, не позволяя колючему уличному морозу даже зацепиться за кожу. Взгляд Чжоу Цзышу так и липнет к Вэнь Кэсину. К растрепанным его же руками волосам, покрасневшим от его же поцелуев губам. Он практически не соображает и едва удивляется, когда Вэнь Кэсин в огромной веренице подъездов безошибочно выбирает правильный. Они вваливаются в лифт, кое-как нажимают нужную кнопку и снова набрасываются друг на друга. Руки Чжоу Цзышу проскальзывают сначала под китель Вэнь Кэсина, затем под рубашку. Скрип лифтовых шарниров отсчитывает проезжаемые этажи. Восьмой, девятый, десятый. Свет мигает пару раз и гаснет. С противным скрежетом кабина замирает. Чжоу Цзышу продолжает целовать Вэнь Кэсина. Тот пытается отстраниться — то ли удивленный, то ли напуганный, и Чжоу Цзышу приходится удержать его, притягивая к себе за затылок. — Ничего страшного, — шепчет он, делясь с Вэнь Кэсином собственным дыханием, — у нас всего лишь отключили электричество. Это происходит регулярно. Чуть ли не каждый день. — Надолго? — Не знаю. Но вряд ли на всю ночь. — Черт, — Вэнь Кэсин все же отстраняется. Его лицо пропадает в кромешной лифтовой темноте. Чжоу Цзышу накрывает мгновенным острым одиночеством. Это невыносимо — вот так отпускать Вэнь Кэсина. Терять во мраке. Прекращать чувствовать. От этого ощущения со дна души поднимается неясный мутный страх. Так и не сумев разгадать его суть, Чжоу Цзышу шагает за Вэнь Кэсином, моментально — тот не успел отойти и на полшага — отыскивая на ощупь, и вновь заключает в объятия. — Что-то не так? — Я… мне… мне не хочется делать это в лифте. Я так долг… так… — Вэнь Кэсин умолкает, подбирая слова, — мне необходимо тебя видеть, ощущать целиком. Да и в целом, этот лифт не то место, где можно любить друг друга как следует. Чжоу Цзышу втягивает ртом воздух и задерживает его в легких, заставляя себя успокоиться. Его пальцы мелко подрагивают. Воздух давит на ребра, распирая их изнутри, но ничуть не замедляет бешено колотящегося сердца. В груди горит. Не дышать становится невозможно. Чжоу Цзышу с шумом выдыхает, будто выбравшийся на поверхность ныряльщик. — Хорошо… — говорит он, даже не удивляясь тому, насколько разочарованным звучит, — мы не станем делать этого в лифте. — А-Сюй, — Вэнь Кэсин, очевидно распознавший в его голосе расстроенные нотки, крепче прижимает Чжоу Цзышу к себе, утыкаясь мягкими губами в его лоб, — если бы ты только знал, как сильно мне тебя хочется. Чжоу Цзышу еле сдерживается, чтобы не заскулить. Близость Вэнь Кэсина, запах Вэнь Кэсина, осознание того, что они только вдвоем в маленьком, тесном, темном пространстве, разрушают ко всем чертям его и так не восстанавливающееся спокойствие. Чжоу Цзышу недостаточно целомудренно прижимающихся ко лбу губ. Он хочет ощутить эти губы на своих губах. Хочет снова почувствовать язык Вэнь Кэсина, атакующий его рот. — А ты расскажи, — тихо говорит он, сам удивляясь своему напору, и с наслаждением отмечая, как от трех коротких слов сбивается дыхание Вэнь Кэсина. — А-Сюй… — Расскажи, как тебе меня хочется… — Безгранично, — шепчет Вэнь Кэсин обреченно, — неодолимо. Так сильно, что я сейчас едва удерживаюсь, чтобы не рухнуть прямо здесь на колени. Не начать раздевать тебя. Не взять в рот, на ощупь, прямо в этой тьме. О, я бы взял тебя в рот, а-Сюй. Я бы взял так глубоко, чтобы почти задохнуться. Позволил бы схватить себя за волосы и держать, пока я тебе отсасываю. Тебе бы понравилось это, а-Сюй. Я бы сделал все, чтобы тебе понравилось. Чжоу Цзышу не сомневается, что ему бы понравилось. Отчего-то он наверняка уверен, что придет в восторг от всего, что Вэнь Кэсин ему только предложит. Его член с ним полностью согласен. Он так сильно натягивает ткань на промежности, что от этого почти больно. Чжоу Цзышу самому хочется встать перед Вэнь Кэсином на колени. Или повернуться к нему спиной. Прогнуться в талии. Раздвинуть ноги. Упереть локти в стенку лифта. — Я бы ласкал тебя, — продолжает Вэнь Кэсин. — Ласкал так долго и нежно, что ты позабыл бы свой адрес, номер соцстраховки и даже имя нашего обожаемого Канцлера. Остался бы только я, мои губы, язык и горло, в которое тебе бы хотелось кончить. Чжоу Цзышу стискивает зубы, чтобы не начать умолять Вэнь Кэсина — несмотря на недавнюю договоренность — прямо здесь и сейчас себя трахнуть, и чуть запрокидывает голову, пытаясь разглядеть в кромешном мраке его лицо. Именно этот момент старая проводка выбирает, чтобы очнуться. Ток пробегает по уставшим проводам. Лифт с гулом устремляется вверх. Лампы в кабине медленно разгораются. Странно, но вернувшийся свет, обыкновенно крадущий все очарование, делает Вэнь Кэсина лишь привлекательнее. У Чжоу Цзышу дыхание перехватывает от того, насколько тот красив. Его глаза лихорадочно блестят, губы, искусанные то ли Чжоу Цзышу, то ли самим Вэнь Кэсином покраснели. Чжоу Цзышу залипает на эти губы. А затем целует их. Долго-долго. Пока лифт не приезжает на двадцать девятый этаж. * — Тебе стоит добавить вот те красные специи! — слышит Чжоу Цзышу незнакомый голос. — Мне нравится, как они пахнут. М-м-м-м. — Не думаю, что на твой вкус в данном случае стоит опираться. И дело не в тебе. У нас разные рецепторы. — О, ну конечно. — Да. И ты все равно не будешь это есть. — Все самое лучшее для твоей спящей принцессы, да? — А давай ты не будешь называть его принцессой? — Окей, уговорил. Все самое лучшее для чиновника шестнадцатого ранга отдела Тяньчуан Чжоу Цзышу. На звуке своего имени Чжоу Цзышу наконец просыпается. Ну, то есть его тело проснулось уже некоторое время назад, но сознание возвращается лишь сейчас. Он потягивается на кровати, чувствуя приятную усталость в мышцах, и медленно открывает глаза. Некоторое время он просто лежит, глядя на подушку перед собой. Ему самую малость грустно, что на ней сейчас нет длинноволосого лохматого затылка, но запах чего-то пряного от плиты и голос Вэнь Кэсина, болтающего по телефону, довольно быстро примиряет его с этим. Чжоу Цзышу переворачивается и приподнимается на локтях, отыскивая взглядом кухню в противоположном углу квартиры. Вэнь Кэсин хлопочет у стола, что-то споро нарезая, и это после проведенной ими вместе ночи приятно и довольно ожидаемо. Черный же скорпион, застывший на стене у вентиляционного отверстия, да юная девушка в фиолетовом платье весьма и весьма внезапны. Не потому, что Чжоу Цзышу не знает, когда они успели оказаться в его квартире, нет. Просто скорпион размером лишь самую малость не дотягивает до крупной собаки, а девушка парит над полом. А еще девушка полупрозрачная. И они оба разговаривают с Вэнь Кэсином как ни в чем не бывало. — Гэ, а вот это? — девушка указывает пальцем на тофу. — Ты пожаришь для него эти белые штучки? — Спасибо, а-Сян. Да, это я добавлю. — А это? — И это. — Это? — Послушайте, — Чжоу Цзышу усаживается на кровати, заворачиваясь в одеяло по самую шею. — А вы… вы… отк… вы кто? Вэнь Кэсин оборачивается к нему. В его глазах очевидная обида. Он заламывает брови и смотрит на Чжоу Цзышу, будто отлученный от сладкого ребенок или выпрашивающий лакомство пес: — Я — Вэнь Кэсин, и, вообще-то, мы с тобой накануне переспали. — Я не про тебя. Я про люд… существ, с которыми ты болтаешь. Девушку и… кхм паука… скорпиона? Нож с глухим стуком выпадает из пальцев Вэнь Кэсина на разделочную доску. Скорпион за его спиной съеживается до нормального для членистоногих размера и ломится в вентиляционную шахту, кажется, позабыв, что она перекрыта пластиковой, закопченной жиром решеткой. Девушка медленно подлетает вверх. Она не отрывает взгляда от Чжоу Цзышу и изучает его лицо, пока ее голова мягко проходит прямо сквозь потолок. — Гэ… Твоя принц… Чжоу Цзышу… он нас видит? Вэнь Кэсин беспомощно смотрит сначала на девушку, от которой в квартире остались лишь ноги, обутые в расшитые лиловые туфельки, а затем на Чжоу Цзышу, и вопросительно дергает подбородком. Чжоу Цзышу кивает в ответ. Ему отчего-то нисколько не страшно и даже не странно. Почему-то ему смешно. — А ведь я знал, что незащищенный секс — это небезопасно. Вот только думал, так можно подцепить ЗППП, а не галлюцинации… Интерлюдия 1 На правом колене Вэнь Кэсина ссадина. На левом ссадины нет и это почему-то беспокоит. Ему так сильно хочется расковырять левое колено для симметрии, что приходится зажать руки между стиснутыми бедрами, только чтобы не начать царапать ногтями собственную кожу. Если тетя узнает об этом, она будет расстроена, а она и так в последнее время не в самом лучшем расположении духа. Впрочем, сегодня у нее "хороший" день. Ее любовник — противный мужик с едким парфюмом и дурацкими усами, напоминающими мохнатую гусеницу над губой, — соизволил появиться в Цитадели призраков впервые за почти шестнадцать дней. Вэнь Кэсин знает, что прошло именно столько, потому что он считает. День, когда тетя целый день пролежала в кровати, сверля взглядом молчащий коммуникатор, день когда она плакала в подушку, день, когда отправила Вэнь Кэсина в Полис за его — противного мужика — любимыми сигаретами. Вэнь Кэсин сбегал в магазин, притворяясь самым обычным мальчиком, и полчаса пытался доказать, что записка твердым взрослым почерком действительно принадлежит его тете. Он вернулся домой, сжимая в пальцах сине-белую пачку и надеясь на такую редкую сейчас тетину улыбку, когда уже начало темнеть. Тетя спала поверх нерасправленной постели. Ее любимое красное платье смялось, а сложная прическа обратилась в спутанный клубок. Вэнь Кэсин аккуратно положил сигаретную пачку на тумбочку у кровати. Между молчащим коммуникатором и маленькой чашечкой из тонкого фарфора, пожелтевшей изнутри от так часто наливаемого в нее Супа забвения. "Плохие" тетины дни всегда такие разные, а вот "хорошие" похожи друг на друга. Противный мужик приходит, вручает Вэнь Кэсину дорогущую молочную шоколадку, которые тот вообще-то даже не любит, и закрывает перед его носом дверь. Из-за двери слышится тетин смех и шорох одежд. Вэнь Кэсину приходится почти бежать из квартиры тети как можно быстрее, чтобы ненароком не услышать еще что-нибудь, чего он совсем-совсем не хочет ни слышать, ни знать. Обыкновенно его бег завершается на заброшенном складе на самом нижнем уровне. Склад маленький и тесный. Его почерневший потолок нависает над головой неровностями обвалившейся штукатурки и давно обесточенными проводами. Пол пугает огромной, зияющей темной бесконечностью дырой почти в самой середине комнаты. Как и все помещения на нижнем уровне, он старый и насквозь провонявший осклизлой плесенью. По стенам то и дело струится стекающая с верхних уровней вода. Ходят слухи, что когда-то давно именно в этой комнате пожирали неугодных людей скорпионы. Жители Цитадели обычно избегают этого места. Вэнь Кэсину же чужой страх только на руку. Значит, сюда никто не нагрянет. Значит, не станет ему мешать. Он подтаскивает перевернутый ящик из-под пива к самому окошку и усаживается. Сквозь крупную сетку решетки открывается отличный вид на школу. Обычную школу. Полисную. Не для призраков, а для людей. Вэнь Кэсин помнит, как ее строили. В тот год новый район, слишком большой и населенный, расползся аж до Цитадели призраков. Это даже вызвало протесты. Притом с обеих сторон: жители Цитадели пытались отстоять свои последние огороды, граждане Полиса не хотели учить возле Цитадели детей. Градостроители не послушали ни тех, ни других. Земля у Цитадели была обширной и никому по документам не принадлежащей, а району по закону требовалась школа. Школа — не торговый центр и доходов не приносит. Тратить на нее лишние деньги никто не собирался. Сейчас время обеда, так что вместо аккуратного белого здания и безлюдной игровой площадки, что Вэнь Кэсин наблюдает во время уроков, картинка за окном пестрит разноцветными одеждами резвящихся детей. Кто-то обедает принесенными из дома сэндвичами, выложив коробки для завтрака прямо на траву, кто-то спешно доделывает домашнее задание, кто-то просто болтает. Ближе всего к наблюдательному пункту Вэнь Кэсина парочка мальчиков примерно его возраста. В их руках по ракетке. Между ними от удара к удару путешествует обрамленный белыми пластиковыми перьями волан. Вэнь Кэсин засматривается на этот волан и даже почти не удивляется, когда тот, будто откликнувшись на его внимание, резко уходит с обычной траектории, устремляясь к Цитадели призраков. Он пролетает несколько метров, попадает прямехонько между прутьями решетки, приземляется Вэнь Кэсину на колени. Откуда-то из окна, из большого внешнего мира кричат: — Он полетел в Цитадель призраков, я точно видел. — Ну так сходи к ней и поищи. — Ну вот еще. Ты же знаешь, это запрещено. — Тогда брось его там. Какие проблемы? — Но, шисюн, я не могу. Это уже четвертый воланчик за месяц. Отчим оторвет мне голову. А мама и вовсе скажет прекратить играть. — И чего ты хочешь? — Шисю-ю-ю-ю-юн, помоги-и-и-и. — Ладно. Эх ладно. Голоса ненадолго замолкают, а затем один из них — тот, что звучал чуть серьезнее и ниже, — раздается снова. На этот раз он кажется Вэнь Кэсину каким-то раздраженным и куда более громким. А еще — приближающимся. Вэнь Кэсин отрывает взгляд от воланчика, над которым зависал пару мгновений, и завороженно наблюдает, как незнакомый Полисный мальчик шагает к Цитадели призраков. — Слушай, — мальчик осматривает траву вокруг себя, то и дело раздвигая ее кроссовкой, — я его не нахожу. Ты точно видел, что воланчик полетел сюда? — Конечно! Найди его! Найди, пожалуйста! — О боги, — ворчит мальчик, добредая до Цитадели призраков, — и почему я каждый раз на эти просьбы ведусь? Он с минуту стоит у стены, ощупывая ногой землю прямо под окном Вэнь Кэсина и, не найдя того, что разыскивал, поднимает взгляд. Мальчик смотрит сквозь решетку прямо на Вэнь Кэсина. Его глаза расширяются от удивления, а губы растягиваются во вдолбленную привычкой к вежливости улыбку. — О, привет. Ты… ты… мы с моим другом потеряли волан. Ты не видел? Вэнь Кэсин не откликается. Он, словно завороженный, разглядывает мальчика. Его чистую школьную форму с голубой рубашкой, коротко остриженные волосы, крохотную родинку на щеке под глазом. Родинка так и манит его взгляд. Вэнь Кэсину хочется протянуть руку и потрогать ее. Узнать какой он, этот обычный мальчик из обычного мира, на ощупь. Вэнь Кэсин не позволяет себе этого сделать. Вместо этого он крепче стискивает пальцы на волане, словно пытаясь натрогаться напоследок, прежде чем отдать. — Ой, извини, — улыбается мальчик еще шире, — ты… ты говоришь по-китайски? Вэнь Кэсин заставляет себя отмереть и улыбается в ответ. Отчего-то он не может заставить себя произнести и слова, хотя большинство знакомых взрослых заслуженно кличут его невыносимым болтуном. Он молча протягивает воланчик через решетку и вручает его мальчику, еле сдерживаясь, чтобы не схватить того за пальцы и не продлить короткое прикосновение. Мальчик забирает воланчик, но не спешит, как остальные дети, убежать от Цитадели призраков подальше. Он переминается с ноги на ногу. Смотрит на Вэнь Кэсина с нескрываемым любопытством. — Ты живешь здесь? — спрашивает он наконец, ничуть, кажется, не смущенный отсутствием ответов. — Да, — голос Вэнь Кэсина после длительного молчания звучит глухо, и ему приходится прокашляться, чтобы прогнать из глотки ощущение проглоченного цветка чертополоха. — Ух ты, не знал, что в Цитадели призраков есть дети. А ты человек или призрак? — Я… — вопрос застает Вэнь Кэсина врасплох. Он никогда об этом не задумывался. — Цзышу! — зовет тот второй мальчик, про которого Вэнь Кэсин уже успел позабыть. — Ты чего там застрял? Воланчик нашелся? — Нашелся, — первый мальчик поднимает над головой руку с зажатым в ней воланом, продолжая с интересом изучать Вэнь Кэсина. — Дуй сюда, звонок на урок через две минуты. Мальчик тяжело вздыхает, с заметной неохотой делая шаг назад. Он бросает взгляд на часы на собственном запястье и вздыхает снова. — Слушай, спасибо тебе за волан, я бы поболтал еще, но должен идти. Я — Чжоу Цзышу, кстати, — мальчик расстроенно хмурится и смотрит на Вэнь Кэсина, очевидно ожидая, что тот представится в ответ. Второй мальчик снова его окликает. Мальчик поворачивается к Вэнь Кэсину спиной, бросает прощальную улыбку из-за плеча, бежит к требовательно подгоняющему его другу. Вэнь Кэсин следит за мальчиком взглядом, пока тот не исчезает в дверях школы. Он ощущает себя странно. Будто прямо сейчас с ним произошло что-то очень-очень важное. Судьбоносное. Ему хочется выйти из Цитадели догнать этого практически незнакомого мальчика и хотя бы просто взять за руку. — Вэнь Кэсин, — произносит он запоздало, — меня зовут Вэнь Кэсин.