Ничего такого

— КТО ТЕБЯ УДАРИЛ?! — Резкий голос отскакивает от стен и ударяется прямо в нежные уши юного оборотня. Энид морщит нос и сдерживает желание закрыть чужой рот. Нутро кричит о том, что делать так — самоубийство. — Ты о чём? — Синклер неловко улыбается, не понимая — Я была у Ксавьера. — Этот ублюдок… — Уэнсдей ударяет по стене совсем рядом с чужой щекой и резко отходит, готовая уже пойти и убить нерадивого художника — Я сломаю его шею и скормлю собакам. Блондинка подходит к зеркалу в попытке найти след от удара. После чего, заметив причину такого поведения, заливается звонким смехом и чуть не падает на пол под непонимающим взгляд. — Это? — Энид широко улыбается, указывая себе на щеку — Уэнсдей! Ты же должна лучше всех знать, как отличить синяк от краски! — Краски… — Аддамс медленно подходит к соседке и внимательно смотрит на чужое лицо — Краска… — Я случайно испачкалась в краске и Ксавьер решил в шутку нарисовать мне синяк, — Оборотень указывает пальцем на слой краски и проводит по нему — Я ему тоже нарисовала! Он теперь ходит с фиолетовым фингалом вокруг глаза! -… — Ворон молчит, уйдя в свои мысли и Энид уже начинает волноваться. Она совсем не понимает чужих мотивов. Единственная мысль — влюблённость. Только это совсем не вяжется с образом вечно холодной и маниакальной Аддамс, о которой ходят не лучшие слухи по всей академии. Ей бы больше подошёл кто-то настолько же мрачный и закрытый, готовый положить гору трупов к черным туфлям. — Уэнсдей — Что? — Аддамс приходит в себя и с полным спокойствием уходит на свою мрачную часть комнаты. — Я тебе нравлюсь? — Синлер заправляет прядь за ухо и пытается найти хоть один намек на ответ — Ты странно себя ведёшь…это пугает. — Пугает? — Уэнсдей с еле видным удивлением смотрит в чужие глаза — Но отец сказал, что он так ухаживал за матерью… — Э?! — Синклер, выдавшая эту фразу шутки ради вспыхивает ярко красным оттенком и подскакивает на месте, явно не ожидающая подобного ответа — Погоди, ты серьезно?! Я тебе нравлюсь?! — Синклер, Я услышала с первого раза, — Брюнетка закатывает глаза, сложив руки на груди — И я уже ответила. — Уэнсдей! — Энид хмурит брови — В любви признаются не так! — Но роди… — Я — не твоя мать! — Синклер закрыват пылающие щеки ладонями и отводит взгляд в сторону — Мне не будет приятно от крови в коробке! И уж точно не будет приятно, когда ты лезешь в мои вещи! — А как тебе нравится? — Спрашивает прямо, решительно, словно это разговор о погоде и Энид совсем теряется.

Сумасшествие…

— Я люблю… — Оборотень задумывается на секунду, чтобы подобрать правильные слова и не довести до очередного безумства — Заботу, ласку, милые подарки, с-свидания…поцелуи?.. — Оу. — Аддамс задумывается — То есть, ты бы не оценила тушу животного? — Нет…стоп что? — Та теряет дар речи, до конца не веря в происходящее — Ты серьезно?! — Не важно — Боже… — Синклер устало стонет и садится на кровать, закрывая от усталости глаза. Она совсем не ожидала, что глупая теория на затворах сознания окажется правдивой и вовсе не ожидала, что ей будет…приятно? Энид всегда относилась к Уэнсдей хорошо (насколько это возможно). Ей было приятно, что та ночами накидывает кофту на хрупкие плечи и иногда даёт списывать. А редкими днями могут проскочить вопросы о самочувствии и некое подобие заботы. Это всегда заставляло оборотня расцветать ярче и ластиться к такой холодной персоне. — Ты говорила про поцелуй, — Чужой голос над самым ухом заставляет девушку резко открыть глаза и столкнуться собственным носом с чужим — И про свидания. — А, д-да, — Энид неловко улыбается, смущаясь сильнее — Да, я говорила…точно, да. — Я могу...? — Аддамс спрашивает это, опаляя своим горячим дыханием нежные губы и блондинка не успевает ответить: её затягивает в короткий поцелуй. Он не был пошлым, не был страстным или полным нежности. Это был поцелуй с привкусом новых открытий, переломного момента со вкусом странности на кончике языка. — Я. — Смотрит удивлённо, хлопая голубыми глазами и не может найти слов — Воу… — Так ты пойдешь со мной на свидание? — Уэнсдей садится на край цветного покрывала, не желая его даже касаться. Она тянет руку к чужой и переплетает их пальцы. — Без крови? — Без крови. — Без преследований? — Энид слабо улыбается. — Синклер! — Без преследований? — Она тянет ту же игривую ноту в словах, почему-то соглашаясь. Может, её подкупила сговорчивость Уэнсдей. Может это приятно чувство в груди, когда та прислушивается к словам. А может быть это и вовсе лёгкая симпатия. Но что такого в обычном свидании, если сама Уэнсдей Аддамс соглашается на твои условия? — Боже. — Брюнетка устало вздыхает, но кивает — Без преследований. — Отлично, я согласна — «Интересно, это будут похороны?» — Думается Волчице, сидящей за столом, мучая себя попытками решить цепочку реакций по химии — «Или она вовсе поведёт меня на ужастик?» Ответ находится сам собой, когда Аддамс протягивает билет…в музей? Держа толстый лист в руках и читая раз за разом буквы, Синклер почему-то широко улыбается. Выставка, посвященная мистическим существам звучит очень даже хорошо. — Намного лучше похорон… — Что?