Дом для Мажорчика

       Вечером в субботу мне звонит Оля, напомнить про Кристину. Им придётся рано уехать на вокзал, пока дочка будет спать, поэтому она предупреждает меня, что Кристя будет собираться сама.       — Проследи, чтобы она выглядела как приличный человек, — строго командует бывшая, однако подробные инструкции не даёт.        Помню, нас с Олей всегда поражало, что наши знакомые отцы почему-то не умеют собирать детей. То колготки шиворот-навыворот, то неподходящая сезону одежда, то ещё что. Я не сказал бы, что сам профи в одевании ребенка, но глаза у меня пока ещё на месте и мозги тоже. И, когда я видел на площадке взмыленных пап с девочками в синих колготках и розовых с блёстками праздничных платьицах, я каждый раз искренне озадачивался: ну ладно, хрен с ним, с сочетанием цветов, но надевать в песочницу выходное платье? Я сам тоже не без недостатков — я не умею заплетать волосы, но с этим замечательно помогает ютуб и полчаса сосредоточения. А, впрочем, возможно, мне просто повезло с ребёнком, который терпит мои парикмахерские потуги и без скандалов надевает то, что надо, а не то, что ему хочется.        — Кстати, как у тебя с деньгами? — осторожно интересуется Оля. Просить она не любила ещё даже тогда, когда мы были в браке, а сейчас — особенно. В конце концов, у неё есть Леонид, хотя мы оба понимаем, что он вроде как Кристине ничего не должен.        — Как обычно, а что нужно? — стараюсь максимально нейтрально ответить я, а сам лихорадочно мысленно скребу по сусекам. Что нужно? Сломалась машина? Кристине нужны брекеты? Моя дорогая тёща опять связалась с очередной финансовой пирамидой?        — Кристе в школе порвали сапоги, — неловко отвечает Оля, — технически она может доходить и в ботинках, конец февраля, но я подозреваю, что март по закону подлости будет ещё хуже.       Я мысленно облегчённо выдыхаю. Олино напряжение мне понятно: учитывая, что дочка растёт, к следующей зиме эти сапоги ей уже будут малы. А цены на детскую одежду и обувь ни в чëм не уступают взрослым. К счастью, я могу себе позволить такую трату, даже не залезая в кубышку.        — Не проблема, — отмахиваюсь я, — куда заходить не надо?        — В «Детский мир», — в голосе у Оли снова появляются командные нотки — верный признак, что она расслабилась, — и вообще по торговым центрам лучше не ходить. Если сможете, забегите на центральный рынок. Кристина знает, куда идти, у неё там продавщица знакомая.        — Хорошо.        — Спасибо, — благодарно вздыхает жена, — завтра ближе к вечеру наберу тебя. Ведите себя хорошо. Я тебя люблю.        — И я тебя люблю.        Щëлкаю отбой. Иногда я думаю о том, не передёргивает ли Лёню каждый раз, когда Ольга привычно говорит мне эту фразу?        Когда утром я стучу в дверь, Кристина открывает мне при полном параде. Мне остаётся проверить только, надела ли она майку под водолазку и уговорить на носки.        — В колготках тепло, — возмущается дочь, без особого энтузиазма выдвигая ящик с носками.        — Мы сегодня будем много гулять на улице, а у тебя сапог нет, — пока она копается в ящике, я оглядываюсь. К моему приходу Кристина попыталась прибраться и даже криво застелила постель. — Хотя, конечно, можно зайти на рынок и купить сапоги…        Кристя, не знавшая о нашем разговоре с Олей, радостно подскакивает на месте:        — Без мамы?        — Ты же сама сможешь выбрать? — уточняю я. Ни один нормальный ребенок не испытывает удовольствия от бесконечного шатания по магазинам, если, конечно, не обставить это дело так, будто это его решение. — Может, у тебя и свой магазин есть?       — Есть! Тётя Таня! У меня даже карточка есть! — Кристя уносится куда-то в коридор, чем-то шуршит и приносит мне картонную замурзанную визитку, пробитую три раза дыроколом. На визитке название и номер лотка. — Когда дырок будет пять, я получу подарок!        — Значит, решено, едем за сапогами, сделаем маме сюрприз, — киваю я, — только носки всё равно надень. Купим сапоги, тогда снимешь.        Пока Кристя сосредоточенно моет свою чашку после завтрака, я пересматриваю видео на ютубе, где плетут косу «как у Эльзы». Дочь выбрала самое непонятное и длинное видео, где не столько плетут косу, сколько рекламируют лаки, пудры и прочую хрень, а первая половина ролика вообще посвящена тому, как цеплять накладные пряди. Впрочем, спустя двадцать минут, из которых большую часть я пытался сделать косой пробор, Кристя радостно крутится перед зеркалом, напевая «Отпусти и забудь». Я же думаю о том, что, если бы не увлечение шибари, хрен бы я разобрался в этом вот «провернули и приплëт». А так — скрутил жгут, выковырял часть прядей и готово!        Квартиру Кристина, как ответственный ребёнок, закрывает сама. Поворачивает оба ключа на два оборота, затем как обезьянка забирается по решетке тамбура и тычет в звонок нашей соседки. Анастасия Сергеевна недовольно косится на меня и забирает ключи. Бедная женщина никак не может определиться в своём отношении ко мне. С одной стороны, я негодяй и подлец, бросил семью, разъезжаю на машине и чувствую себя прекрасно (а должен страдать и мучаться-мучаться-мучаться!). А с другой, совместно нажитая квартира осталась Ольге, алименты плачу, регулярно бываю у дочери, не скандалю, не ругаюсь с бывшей женой и даже не бью морду Леониду. Вот совершенно неправильный типаж! Особенно её штырило, когда я помогал Лёне затаскивать на четвертый этаж новую стиралку.        — А у меня позавчера выпал зуб, — хвастается Кристина, когда мы уже выезжаем со двора, — только его не ви-ыдно-э, — она оттягивает щëку, становясь похожей на счастливую лягушку из мультика.        — Зубная фея тебе что-то подарила за него?        — Папа, зубных фей не бывает, ты же смотрел Винкс! — укоризненно говорит Кристина.        — А как же вот эти… на птичек ещё похожи? Помнишь, мы смотрели с тобой в кино, там про Ледяного Джека было ещё и про Кролика? — хоть убей не могу вспомнить название мультфильма, ну ничего в голову не идёт.        Дочь на минуту задумывается, а потом легкомысленно отмахивается:        — Наверное, это американские феи. Они к нам не летают. Мультик же ненашенский.        Соглашаюсь с коварством «ненашенских» фей. Кристина же летит дальше, спеша пересказать мне все новости, которые у неё накопились. Про школу она рассказывает мало, больше уделяя внимание урокам физкультуры и музыки; говорит, что Лёня учил её делать домики из спичек, но мама запретила; что они с подружкой решили научиться плести из бисера, но бисера у них нет, поэтому они плетут из резиночек; что соседка со второго этажа обещала угостить её «коврижкой», но почему-то угостила обычным пирогом, и хотя пирог был вкусный, попробовать «коврижку» было бы интереснее.        — …но я всё равно сказала ей «спасибо», — щебечет Кристина, — она же совсем старенькая, старше бабушки, поэтому, наверное, не видит. Папа, а ты ел «коврижку»?        — Наверное, ел, не знаю, — пожимаю плечами, — вполне возможно, что я тоже мог перепутать её с пирогом. По-моему, это одно и то же.        — Если это одно и то же, зачем давать разные названия? — резонно вопрошает дочь и с деловым видом натягивает шапку, потому что мы уже приехали и пора выходить из машины.        Спустя час мы с Кристиной заключаем сделку. Раззадоренный воспоминаниями ходьбы по рынку я жутко хочу порционного шашлыка, который делают в самом углу. Естественно, антисанитария, липкая клеëнка на столиках, пластмассовые стулья и стрёмные, небритые мужики с лавашом, одноразовой посудой с кусочками шашлыка, маринованного лука и кетчупа. Кристина с восторгом оглядывается, но обещает ничего не рассказывать маме, потому что «папа, она тебя убьёт!». Взамен мы потом идём в батутный центр, а перед этим я покупаю ей обед в «настоящем взрослом кафе». В своей фиолетовой куртке она смотрится здесь инородно, мужики недоуменно косятся на неё и стараются не материться или хотя бы делать это потише. Я же с удовольствием погружаюсь в студенческое прошлое и в глубине души надеюсь, что мой желудок меня простит.        Закинув ботинки в машину (зачем покупать сапоги, если не надеть их сразу?), мы отправляемся выполнять мою часть сделки. Попутно узнаю, что фаст-фудные точки, милые кафешки, в вывесках которых есть намёк на цветочки, розовое или что-то нарисованное — недостаточно «взрослые». Пиццерии и суши тоже не подходят. В результате Кристина останавливает свой выбор на ресторанчике средней руки. Оформление чёрное с золотом, хостес, официанты, цены выше среднего, но при этом масюпусенький двухэтажный зал и неудобное место расположения. Большинство названий в меню мне непонятны, и я озадаченно думаю, что я буду делать, если Кристя закажет себе осьминога с картофельным гратеном или королевских креветок фламбе. Дело в том, что я понятия не имею, как это есть. К счастью, официантка ненавязчиво отбирает у Кристины взрослое меню и приносит отдельную книжечку с детским. К моей затаëнной радости, оно выглядит так же солидно, и дочка милостиво соглашается на замену.        — Я буду торте-лли-ни… Папа, зачем тут две буквы «лэ»? Тортеллини с кроликом! — важно говорит Кристина, дожидается, чтобы официантка ушла, и шепотом спрашивает. — Они засунут кролика в торт?        — Нет, тортеллини — это такие специальные макароны из Италии.        — О, макароны я люблю! — радуется дочь и начинает болтать ногами под стулом от удовольствия.        Кристина как раз допивает капучино с сырником, когда со второго этажа спускается Лиза с каким-то пузатеньким мужчиной. Я уже даже не удивляюсь совпадениям, потому что в моей жизни их стало что-то слишком много, чтобы продолжать на это реагировать. Мужчина выглядит весьма представительно, чем-то смахивает на художника (наверное, длинным перекинутым через плечо шарфом), он церемонно целует Лизе пальчики и скрывается в боковом коридорчике, ведущем в туалет. Лиза же с решительно-мрачным видом уходит из ресторанчика, не дождавшись кавалера. И правильно, её спутник рядом с ней смотрелся как престарелый профессор возле абитуриентки.        — Наверное, мне нужно ещё чаю, — невозмутимо заявляет Кристя, отвлекая меня от внезапно возникшей идеи.        — Ты ещё капучино не допила, куда тебе ещё чай?        — На всякий случай!        — А где мы твой «всякий случай» будем в батутном центре искать? — коварно вопрошаю я. Кристина сначала краснеет, а потом долго хихикает.        — Тогда ладно, а ты разрешишь мне оставить чаевые?        — Разрешу, но только если ты довольна обслуживанием, — серьёзно говорю я.        Дочка цепким женским жестом отжимает мой кошелёк и залезает внутрь. К счастью, я уже имел горький опыт и предпочитаю расплачиваться картой, а в отделении для банкнот не держу ничего крупного. А то мы так как-то едва не отставили на чай пятисотку.        — Ну, не сказать чтобы довольна… — нарочито по-взрослому тянет Кристина, — Илюша мне нравился больше.        Бедный Илюша. Я невольно вспоминаю их знакомство и едва сдерживаю улыбку. Вообще-то темачить при ребёнке — не самое разумное занятие, но я тогда слишком увлёкся. Обвязка под одеждой, игрушка в заднице и очаровательный фартушек в горошек. Как раз после этого случая Илья и притащил суровый черный фартук из «ХЗ». Сесть моя радость никак не могла, спокойно стоять — тоже. Вот и суетился, шурша по кухне как электровеник, чем произвёл на Кристину огромное впечатление и немного потешил мою садистскую душонку.        — Илюша и мне нравится больше, — соглашаюсь я. Оля объяснила ей наличие Ильи тем, что он мой квартирант. Моя дорогая (во всех отношениях) тёща, она же Кристинина бабушка, тоже сдаёт половину своего частного дома парочке студенток, поэтому для дочери это обычное явление.        После ресторанчика мы не спеша (надо же переварить) направляемся к торговому центру, где расположены батуты. По дороге заходим в магазин фурнитуры и набираем там всяческих бусин, бисера, проволоки и лески. Пока Кристина выбирает себе материалы для творчества, я долго смотрю на катушки с широкими псевдо-атласными лентами. Моё воображение рисует мне Илью с этими лентами в положении «рука к ноге». Если затянуть туго, вся красота пойдёт насмарку, но ведь можно же и не затягивать! Можно же завязать красиво, пусть и с небрежным, лёгким бантом, а потом строго-настрого приказать не шевелиться, ведь дёрнешься, потянешь сильнее, и либо лента сползëт, либо бант распустится.        «Нет, надо брать!» — решаю я и прошу продавщицу отрезать четыре куска по три метра каждый. Не получится, ну и хрен с ним.        Через полтора часа, когда Кристина с двумя, только что обретëнными в батутном парке подругами в очередной раз исчезает в бассейне с шариками, мне звонит Ольга. Уже по голосу слышу, что жена раздражена и очень зла. Невольно сочувствую Лёне.        — Денисыч, у нас тут проблемы… — слово «проблемы» она выделяет своим фирменным тоном. Это из рубрики «не задавай вопросов, иначе, пока я буду рассказывать, я вызверюсь ещё сильнее», — в общем, сегодня вернуться не успеем. Отвезëшь Кристю в школу завтра? Заберём её уже сами.        Мне очень хочется спросить, что у них там происходит, но я благоразумно переключаю жену в деятельное русло. У Оли специфический характер. Я умел с ним бороться, но мне было тяжело с ним мириться. Леонид наоборот: он легко принимает Олю такой, какая она есть, но совладать с ней в такие моменты не в состоянии.        — Форма, уроки?        — Форма в шкафу на вешалке, всё чистое и выглаженное, просто постарайтесь по дороге не помять. Завтра по расписанию чтение, математика, рисование и язык, не забудь сменку! Она в пакете в коридоре. Упражнения и чтение она сделала, осталась математика и заполнить дневник… Лёня, отвали, я по телефону разговариваю! — где-то на заднем плане я слышу успокаивающее «бу-бу-бу». Увы, не самое разумное решение. Когда Ольга зла, её надо переключать на какую-нибудь деятельность, а не пытаться успокаивать.        — А по рисованию что?        — Ничего, просто взять альбом и карандаши, — агрессивность Оли плавно снижается, — сделаете домашнее задание, скиньте мне фотку в телеграмм.        — Думаю, с примерами для первого класса я как-нибудь справлюсь, — пробую я возражать.        — Ага! А ты знаешь, чей у Кристины почерк? И нет, не мой! Поэтому скинь фотку! И когда дневник заполнит — тоже!        «Нормальный у меня почерк…» — с гордостью смотрю я на дочь, сбрасывая вызов. Нечего тут наговаривать на ребёнка! И вообще, главное — суть, а не форма.        Кристина идею с ночёвкой у меня принимает с восторгом. Мы едем домой, чтобы собрать вещи и портфель, и, пока она носится по комнатам в поисках всего необходимого, я сбрасываю Илье инструкции. Квартиру привести в порядок, опасные вещи спрятать в кладовку, комнату убрать, вылизать и проветрить, Мажорчика переселить либо на диван, либо на надувной матрас в нашей спальне. Он, конечно, уже давно идёт на поправку, но лучше не рисковать.        По дороге мы затариваемся вредной едой для вечернего просмотра «Барби и дракона», и я рассказываю дочери про Мажорчика. Говорю, что он работает с Ильёй и временно живёт у нас, пока не решит свои проблемы.        — Алексей — это слишком сердитое имя, — решает Кристина, — а как ласково?        — Алёша, — смиряюсь с неизбежным я. Мажорчику «ласковое» имя не идёт категорически.        — Алё-ша, — по слогам пробует на вкус дочь, — ну, как-то… эх, ладно!        — Что? — не понимаю я.        — Понимаешь, Илюша, он заслужил быть Илюшей, — с умным видом рассуждает Кристина, — ну потому, что он… Илюша. А этого вот Алёшу я ещё не видела, может, ты прав и он всë-таки Алексей… — она по-взрослому вздыхает и решительно добавляет, — ладно, посмотрим на его поведение!        Я не могу сдержать улыбку.        — Посмотрим, — соглашаюсь я.        К чести моих «квартирантов», с поставленной задачей они справились быстро. В коридоре даже ещё немного пахнет антисептиком и мистером Пропером, это, конечно, перебор, но стремление похвальное. Илья смотрит на Кристину радостно, Мажорчик — с опаской. Впрочем, уже через десять минут она устраивает моему гостю допрос с пристрастием в духе Оли. Илья выбирает момент и подбирается ко мне поближе. Мне почему-то думается, что сейчас ему особенно досадно, что он не может встретить меня так, как полагается. Отчасти потому, что сейчас этого делать нельзя.        — Как день? — спрашиваю я, на секунду притягивая к себе, но тут же отпуская.        — Хорошо, мы оба вели себя хорошо. Особенно, конечно, я.        — Даже так? — недоверчиво тяну я. — И что, ничего не случилось?        Илья смотрит на меня взглядом абсолютно честного человека.        — Никаких проблем! — заверяет он меня.        Вообще-то это не ответ на мой вопрос, но я ловлю несчастный взгляд Мажорчика, которому Кристина на полном серьёзе начала пересказывать какой-то сериал про героиню в костюме божьей коровки, и решаю, что пора вмешаться.        — Кристина, сначала математика, потом болтать, — решительно разворачиваю её в сторону комнаты, — сама сделаешь или посидеть рядом?        — Сама! — с достоинством заявляет Кристя, с заметным сожалением отщëлкивая застёжку на портфеле. — Но ты потом зайди ко мне и проверь черновик, а то мама опять заставит всю тетрадь переписывать, представляешь?        — Представляю, — искренне соглашаюсь я.        — А вообще-то тогда не я была виновата, а Лёня, — продолжает рассуждать дочь, — это он не проверил, а переписывать-то мне!        Она решительно уходит в комнату, и я слышу, как скрипит подвигаемое к столу кресло.        — Кто первый? — негромко спрашиваю я. Мы-то ведь не предполагали, что я вернусь домой не один, и, если честно, я думал, что они избавятся «от улик» ещё во время уборки, но по напряжённому виду Мажорчика и даже по мимолётному прикосновению к Илье я понимаю, что моя утренняя шалость всё ещё актуальна.        — Он, — Илья благородно уступает место, — кое-кто тут почти извëлся в ожидании.        Мажорчик поднимает на него обиженный взгляд и сердито сопит. Я молча пропускаю Алексея в спальню.        — Я же сказал, что, если устанешь, можно снять самому, — укоризненно говорю я, пока он стягивает пайту через голову. В этой обвязке нет ничего интимного или особо красивого, я делал её на одежде, и суть её просто в том, что она есть. Её не видно, она практически не сковывает движения, но каждый шаг, каждый вздох — и ты чувствуешь, что ты заперт в верёвочной клетке. Она легко снимается, и её можно долго носить без особого вреда для себя, поскольку натяжение не сильное, но если Илья к подобному привык и переносит легко, то по Алексею видно, что он устал.        — Вы сказали дождаться вас, — угрюмо бормочет он, — и снимать «если что». «Если что» не было.        — Ладно, я с тобой позже поговорю, — легонько шлëпаю его связкой верёвки по заднице, — надевай штаны и зови Илью.