Дом для Мажорчика

       Сегодня Лиза вся официально-деловая, при полном параде. Вообще-то я предупредил её ещё вчера, что сегодня нам надо будет помелькать лицами на совещании, поэтому оделась она соответственно: узкая юбка-карандаш, строгая блузка, приталенный пиджак и каблуки. Совещание традиционно проходит в начале и середине месяца в главном здании. Первую его половину как всегда разговоры ни о чëм, потом дают по шее накосячившим, и если у партнёров остаются ещё силы, то действительно что-нибудь решаем.        Пока Германович с остальными партнёрами шушукаются о чём-то своём, шефском, а Амелия настраивает ноутбук, чтобы вести протокол, секретари (у тех начальников отделов, у которых они есть) оперативно раскладывают бутылочки с водой и повестку дня. Народу набилось — страсть, ещё бы — три филиала, где практически с каждой сошкой +1. Утешает, что нас хотя бы покормят. Впрочем, добрая половина сюда как раз тупо пожрать и приходит. И да, я вхожу в это число.        К концу второго часа Лиза сдаётся и утыкается в телефон. К концу третьего — признаки активности подают только партнёры, парочка несчастных и Амелия, которая продолжает бойко печатать протокол, даже если в обсуждениях возникает риторическая пауза. Я подозреваю, что она просто попросила Германовича запустить диктофон на телефоне, а сама строчит какие-нибудь любовные романы для самиздата.        — Это всегда так занудно? — шёпотом спрашивает меня Лиза, когда мы не торопясь возвращаемся через парковку в наше здание.        — Сегодня ещё нормально, — легкомысленно отмахиваюсь я, — даже полезное узнали: автопарк в мае пополнят, нужно будет больше отгрузочных листов заказать на лето.        — Зачем это нужно? Выдернули кучу народу с работы и переливают из пустого в порожнее… Ауч!        Я ловко подхватываю Лизу под локоть, удерживая от падения. Видно, что каблуки она надевает не так часто, но мне сейчас на руку её беспомощность. Чем-то напоминаю себе режиссёра, хотя нет… Серого кардинала, который манипулирует окружающими ради своих коварных целей. Осталось отрастить остренькую бородку и напялить круглую шапочку.        — Спасибо, ох… Сейчас возвращаемся к вёрстке предварительного отчета? — почти повиснув на моей руке, она энергично разминает подвернувшуюся лодыжку.        — Я — да, к тебе у меня будет другое задание. На склад завезли канцтовары, надо собрать накладную и всё это дело забрать. Ещё желательно сегодня успеть заменить сегрегаторы на новые. Амелия намекала на вероятность проверки, лучше перестраховаться.        — А завтра нельзя? — неуверенно вздыхает Лиза. — За сегодня я не успела бы, даже если пришла бы в кроссовках.        — Нет, но я уже об этом подумал и вызвал тебе помощника.        — Если вы про наших парней, то лучше уж я сама. С такими помощниками… — ворчит Лиза, но я качаю головой и указываю на нахохленную фигурку возле стойки охранника в фойе.        — Мой квартирант приютил однокурсника, вот тот и будет отрабатывать своё койко-место. Можешь смело гонять его по этажам, пусть таскает коробки. Можно даже без лифта.        Лиза удивлённо вскидывает брови.        — Чего это?        — Чтобы жизнь мёдом не казалась, — сурово говорю я. Лиза подозрительно прищуривает глаза, но я обламываю её банальщиной. — Месть за то, что вещи разбрасывает. Прямо вмешаться в жизнь и привычки своих постояльцев я не могу, а мелкий раздражающий бардак не стоит скандала.        Лиза тихонько хихикает себе под нос.        — Нет, я за ним по лестницам на каблуках не рискну. А, если мы разделимся и я буду разъезжать на лифте, боюсь, он что-нибудь заподозрит.        Мажорчик считается уже официально здоровым. Сегодня днём к нам опять наведался врач. Алексей послушно (вот, что втык животворящий делает) отчитался в телеграмме и сказал, что ему можно выходить и на занятия, и на работу. Видимо, этот факт его здорово расслабил, потому что ничем другим отсутствие адекватного погоде утепления я объяснить не могу. Сидит в своей пайте с капюшоном, как будто не начало марта, а конец апреля на улице. Дома заставлю дышать над картошкой. До сих пор очень сомневаюсь в целебности этого метода лечения, но раздражает эта муть по самое не могу.        Увидев меня, Алексей тут же подрывается с кресла. Я киваю охране, чтобы его пропустили через турникет, и представляю их друг другу.        — Лиза, это Алексей. Алексей — Елизавета Дмитриевна, — специально подчёркиваю официальное обращение. Лиза при этих словах приосанивается и строго поджимает губы, становясь похожей на учительницу младших классов. — До конца дня поступаешь в полное её распоряжение. Задачу свою помнишь?        — Здрасьте… э… — Мажорчик растерянно моргает, потом до него доходит, и он робко уточняет, — вот ту, что вы вчера сказали?        — Именно, — невозмутимо говорю я, — сначала будешь в качестве тягловой лошади, потом поможешь перекладывать документы в новые сегрегаторы. Лиза, если будет лентяйничать, не жалей, жалуйся.        Лиза бросает на Кудряшку довольный взгляд и с готовностью кивает. Тот неуверенно моргает, а потом поднимает на меня вопросительный взгляд:        — Денис Игоревич, можно вас на минутку?        — Прошу прощения, — извиняюсь перед Лизой и отхожу на несколько метров в сторону. Моя секретарша провожает нас лукавым взглядом — похоже, ей это всё кажется забавным. Собственно, мне тоже.        — Это её мне надо охмурить? — шёпотом спрашивает Кудряшка, перекатываясь с пятки на носок и обратно. — Она же мелкая!        — Я специально выбирал не очень сложную цель. Но, если хочешь, можем переиграть, отведу тебя в бухгалтерию. Там тоже есть несколько подходящих личностей. Обоего пола. Так бы и сказал, что любишь постарше.        Мимо нас как раз проходит Жанна Сергеевна — вообще-то она не бухгалтер, а рядовой специалист, но выглядит очень колоритно. Типичное осиное гнездо на голове, очки с цепочкой, идеально-ровная спина. А еще она из той породы женщин, ступающих величаво и медленно — как императрица Елизавета, как раз таки — за счет широких габаритов.        — Здравствуйте, Денис Игоревич, — походя здоровается она, бросая оценивающий взгляд сначала на меня, а потом на Алексея. У неё как раз сын похожего возраста, в котором Жанна души не чает, покупая кровиночке всё самое модное и актуальное. Поэтому юноши очень часто удостаиваются её внимания. И не всегда правильно расценивают его значение.        — Добрый день, Жанна Сергеевна, — легонько толкаю Мажорчика под локоть, и тот затравленно пищит: «Здрасьть…»        — Нет, я лучше с Елизаветой Дмитриевной, а почему по имени-отчеству? — спешно говорит он, провожая Жанну испуганным взглядом.        — Потому что у неё важная должность. Обычная иерархия. И веди себя прилично.        На этом мы возвращаемся к лифтам, и, пока охранник выписывает Мажорчику временный пропуск, я шепчу Лизе на ухо:        — Не позволяй ему фамильярничать с собой. А то он просёк, что ты его младше. Я сказал, что у тебя важная должность.       Лиза с серьёзным видом скрещивает руки на груди:        — Ясное дело. Ни капли снисхождения, будет у меня по струнке бегать! — заверяет она меня. Я невольно ловлю себя на мысли, что возможно её слова «Я — Верхняя» были не случайным самоуверенным заявлением никогда не нырявшего в Тему человека. Очень заметно то, как её преобразила даже мимолетная власть, пусть и в случайном абсолютно рабочем ракурсе. На самом деле, это не всегда хороший знак. Я не проводил специальных исследований, но, по моим наблюдениям, такие люди делятся на два абсолютно противоположных типа. Первые раскрываются как цветок лотоса в воде. Тема даёт им прочувствовать все нюансы ответственности от контроля, Тема учит и забирает лишнее: хамские замашки, неуважение к чужим границам, агрессию и самодовольство. Из таких людей получаются замечательные руководители: из тех, что держат команду в железном кулаке, но подчинённые их обожают и держатся за них. А ещё, как ни странно, из них получаются удивительно хорошие учителя. Второй тип — строго противоположный. Тут, наоборот. Как будто упивание властью вытаскивает наружу всё самое гадкое и отвратительное. И вот таких категорически нельзя подпускать к детям, а на работе про такого начальника говорят: «самодур». Потому что эти люди не видят разницы между Темой и жизнью, воспринимая всех, кто стоит ниже, — бесправными рабами. Вот только в Теме это согласованный акт, а в жизни обычно нет.        Мы поднимаемся на наш этаж, где я ныряю в кабинет, оставив дверь в свою псевдоприëмную открытой. Мне не видно, что там делает моя парочка, но зато прекрасно слышно. Вот Лиза процокала куда-то, защëлкали клавиши клавиатуры и мышка — ага, ищет разнарядку по канцтоварам. Я мысленно похвалил свою секретаршу. Видимо, она потратила время полазить по корневой папке и обратила внимание на соответствующие файлы. Потому что даже вопросов: а где брать разнарядку? А какие канцтовары нам положены? И тому подобных не возникло.        — Алексей, сядьте, пожалуйста, — слышу невозмутимо-вежливый голос Лизы. Слышу, как Мажорчик плюхается на стул для посетителей. Я аккуратно высовываюсь из-за монитора, чтобы успеть увидеть замечательную метаморфозу: расхлябанный парень неожиданно подбирается, сводит колени вместе и выпрямляет спину. Ага, кому-то прилетело фирменным Лизиным взглядом. Прикрываю глаза, пытаясь представить их в другой обстановке. Если Кудряшка на коленях мне представляется хорошо, то с Лизой фантазия сбоит. Максимум, что выходит, — собрать её волосы в пучок, нацепить очки и немного приоткрыть блузку. При попытке представить что-то более откровенное внутренний голос ехидно спрашивает:        «Совсем с катушек съехал, старый хрыч?»        Негромко стрекочет принтер.        — Подайте, пожалуйста?        Неспешный стук каблуков, и я уже наблюдаю метаморфозу номер два: как из расслабленной, уверенной в себе женщины Лиза превращается в моего секретаря. У неё даже ритм шага становится чаще. Охо-хо, девочка, тебе ещё учиться и учиться. Слишком быстро теряешь лицо. Ну, да ладно. Мажорчик не оценивает тебя сейчас как предполагаемую Верхнюю, наоборот, он сейчас считает себя охотником и подмечает совершенно другие нюансы.        — Денис Игоревич, подпишете?        Я забираю лист: ага, бланк верный, дату поменяла, умничка, всё хорошо. Размашисто подписываюсь.        — Дверь через нас, там Екатерина Юрьевна, она материально ответственная, у неё тоже подпишете. И, когда в четырнадцатом кабинете будете брать новое, договорись, что потом принесёте старые сегрегаторы, папки и обратки. Обратки, кстати, уже сейчас забрать можешь — вон та коробка за принтером.        — Хорошо, а зачем? — удивлённо интересуется Лиза.        — Они бумагу сдают в макулатуру, картон на переработку, а железяки из скоросшивателей и сломанных сегрегаторов — на металл. Имеют с этого копеечку. Вроде мелочь, а приятно. Обычно очень благодарны, а иметь благодарных сотрудников на складе — очень выгодно. Как минимум, тебе не подсунут пересохший клей или подмоченную бумагу.        — Ого, — уважительно вскидывает брови Лиза, — а это законно?        — А почему нет? — удивляюсь я. — Акт списания канцтоваров мы подаём каждый год. А куда мы списали старую макулатуру и вышедшие из строя вещи — на мусорку или нет — никто не спрашивает.        Пошуршав немного по приёмной и забрав всё то, что можно унести, Лиза с Мажорчиком уходят, а я сажусь за работу. Полдня насмарку из-за совещания, поэтому сразу берусь за неотложное. Предварительные отчёты, которые завтра подписывать. Пару раз я слышу, как возвращаются Лиза с Мажорчиком, сгружая принесённые коробки. Она робко, бочком, входит в кабинет, натыкается на мой раздражённый взгляд и аккуратно, на цыпочках, идёт вдоль шкафов, собирая старые синие папки, которые складывает одну на одну, и грузит ими Алексея. Тот любопытно вертит головой по сторонам, разглядывая мой кабинет, но прекрасно улавливает опаску Лизы, поэтому молчит и следует за ней как привязанный телёнок. Когда они разгружают последнюю полку первого шкафа, его за папками практически не видно. Ещё два таких захода, и посторонние наконец покидают мой кабинет, предварительно закрыв двери. Что же, и им необходимо уединение, и мне.        К концу рабочего дня досада борется во мне с удовлетворением. Я не успел всего, что запланировал, хотя сделал значительно больше, чем можно сделать за такой промежуток времени. Лет семь назад я бы задержался на часика полтора, чтобы доделать работу и не уходить, оставив косяк, но к середине жизни начинаешь её ценить. Когда я выхожу в приёмную, обстановка разительно отличается.        Часть старых сегрегаторов уже сложена в коробки, Лиза вырезает распечатанные названия и клеит их на новые ярко-бирюзовые корешки. Мажорчик скинул пайту и дотошно перекладывает файлы из старых папок в новые. На кофейном столике робко притаились две пустые чашки и початая коробка печенья. Интересно, кто кому делал кофе?        — Время, господа, — объявляю я. Железный принцип: работа не стоит того, чтобы на ней задерживаться.        — Мы немножко не успели, — Лиза досадливо поджимает губы, оглядывая разруху, — и старые папки тоже вниз не спустили. Я завтра закончу и отнесу.        — Может, мы просто задержимся, Денис Игоревич? — бойко предлагает Мажорчик. Ага, уже освоился, прижился и расслабился. Да и Елизавета смотрит на него мягче.        — Не задержимся, — непререкаемым тоном говорю я. Кудряшка уже открывает рот, чтобы по привычке возразить, но бросает взгляд на Лизу, которая деловито отложила недорезанное, и замолкает, так ничего и не сказав.        — А если я завтра вечером опять забегу? — неуверенно предлагает он. Лиза с улыбкой качает головой:        — Если, как говорит Денис Игоревич, завтра есть вероятность проверки, то имеет смысл закончить как можно раньше. Не переживайте, Алексей, мы с Денисом Игоревичем справимся, или я ребят с нижнего этажа попрошу.        — Я могу и с утра заехать, — убеждённо заявляет Кудряшка.        — А пары? — обламываю его, — насколько я знаю, ты завтра выходишь на учёбу.        В глазах Мажорчика на секунду вспыхивает возмущение: какие к чертям пары, когда я тут только вошёл во вкус? А потом сразу — скрытое ликование.        — Завтра пятница, первой парой у меня физра, — и по его счастливым глазам я вижу, что он не врёт. «Смотри, как я уделал тебя, и не придерëшься!». — На неё и так никто не ходит, а у меня после болезни ещё и освобождение.        Я несколько секунд думаю. Вспоминаю про недоделанные сегодня дела, ловлю пристальный взгляд Мажорчика — что он так нервничает? Неужели за то время, что они проговорили, он так и не смог выцарапать себе её телефон? А я ещё понадеялся, что Илья со своей характеристикой прав… — а потом окончательно «ломаюсь»:        — Елизавета Дмитриевна, вы сможете завтра приехать к восьми? — спрашиваю я. — Естественно, домой тоже отпущу вас пораньше.        Лиза энергично кивает. Вот уж у кого энтузиазма к работе выше крыши. Если бы я не был настолько принципиален относительно графика, она бы тут ночевала.        — Без проблем, обязательно буду, — говорит она.        Пока она наводит беглый порядок, Мажорчик шёпотом интересуется у меня, где здесь туалет. Воспользовавшись его отсутствием, я говорю Лизе:        — А сможешь завтра снова быть на каблуках?        Лиза тихо хихикает:        — Вы кого воспитываете: меня или его?        — Я просто пользуюсь моментом, — делаю невинное лицо, — ты ему явно понравилась, иначе чего бы он рвался сюда снова? Мы договаривались на один вечер. Уж дай мне воплотить всё своё садистское коварство, пусть и с твоей помощью.        При словах «садистское коварство» Лиза смеётся уже в полный голос. Я мысленно ставлю Мажорчику плюс. Раз она не начала задавать неудобные вопросы, которые обязательно возникли бы у нормального человека, значит, Алексей всë-таки немного заморочил ей голову своим обаянием. Впрочем, с его конфетной мордашкой это не проблема. Какой послушный мальчик.        Мы прощаемся у выхода, и Лиза, героически держа прямую спину, двигается по направлению к остановке. Я и Мажорчик идём на парковку.        — А почему мы не предложили её подвезти? — запоздало спохватывается он.        — Предлагали, и не раз, — легко меняю его «мы» на «вы». — Она всегда отказывается. У неё там неадекватная орава старух во дворе, которые сначала сплетничают, а потом Лизе приходится отбиваться от чрезмерно дотошных родственников.        — Всё равно, — упрямо бубнит он, — надо было хотя бы такси предложить.        — Не думаю, что это ей по карману. А за чужой счет она ездить не будет.        — А, кстати, кем она работает? — спохватывается Мажорчик.        — Она — мой заместитель, — говорю я. Почти даже не вру. То, что я начальник отдела, Алексей знает; то, что в отделе у меня, собственно, один сотрудник — и это опять же я, он не имеет понятия. Да, в нашей фирме достаточно сложная кадровая система, разбитая больше по типу оклада, чем по выполняемому спектру работ.        — Ого! — уважительно тянет Алексей. — А почему таблички нет?        — Она тебе не сказала? Она тут пока пару недель работает только, — пожимаю плечами я, — у неё, как видишь, даже кабинета нет ещё своего.        Мы садимся в машину, и я запоздало интересуюсь:        — Телефон не дала?        Мажорчик сердито встряхивает кудряшками:        — Нет! Но завтра точно даст! Зуб даю!        — Поспорим?        — На что? — азартно ведётся на подначку Алексей.        — Если завтра она не даст тебе свои контакты, ты все выходные — послушный мальчик-зайчик.        Мажорчик кривится, будто ему предложили лимон без сахара.        — А если даст, то все выходные никаких «часов тишины»! — радостно выпаливает он. Да, я уже выяснил его слабое место. Спорить и получать в наказание молчанку, а не что-то активное. Я вскидываю бровь и очень пристально смотрю ему в глаза. Кудряшка тут же тушуется и добавляет:        — Я постараюсь не наглеть и не буду нарываться, обещаю.        — Идёт, — киваю я и пожимаю его ладонь.