Странствие по необъятной

Пятого декабря в одиннадцать утра Альберт прибыл в Норильск. Он сошёл с поезда и закурил, отойдя от перрон на несколько метров . Парень облокотился спиной на бетонную колонну, подпирающую навесную крышу. Альберт мог заселиться в квартиру не раньше двенадцати, и поэтому он решил пройтись по городу пешком. Сразу после заселения он понял, что не может находиться в четырёх стенах, и поэтому отправился гулять по городу. = Он брел куда глаза глядят, и эти самые глаза привели его на Гвардейскую площадь. Альберт увидел толпу людей. Основную массу составляли студенты, но и случайные прохожие тоже останавливались, желая узнать, что привлекло их внимание, и это явно был не стоящий посреди площади памятник. Альберт был заинтригован. Он попытался протиснуться сквозь толпу и у него это вышло, пусть и пришлось растолкать несколько зевак. Всеобщее внимание было приковано к парню. Он стоял, высокий и статный, в одной толстовке, прямо на деревянной лавочке. Иссиня-черные как соль волосы покрылись ледяной коркой и то липли к лицу, то смешно топорщились и кудрились, закрывая ледяные голубые глаза. Он стоял, активно жестикулируя и окидывая уверенным взглядом людей. Альберт сначала невольно засмотрелся, внимая его голосу, а после и заслушался : юноша читать стихотворения, и Альберт готов был поклясться, что он был их автором. = Альберт, как и все остальные, боялся вдохнуть. Парень, читавший стих, поклонился, придавая этому жесту излишней драматичности. - Спасибо!- сказал он достаточно громко, чтобы каждый услышал, - я крайне польщён. Кто-то один захлопал, и остальные подхватили. Под гул аплодисментов парень продолжил шутливо кланяться, а после счастливо рассмеялся и сказал: - В следующем стихотворении, я думаю, вы увидите себя. Каждый из вас, независимо от возраста и пола. Он продолжил читать. Альберт так и стоял, вслушиваясь в каждую строку и в каждое слово. Он не обратил внимание на то, что толпа постепенно рассосалась и осталось всего несколько человек. Парень вдруг замолк, оборвав строку на середине. Его лицо осветилось красными и синими огнями. Тогда оставшиеся люди пришли в себя. Студенты, завидев подъезжающий полицейский автомобиль, ринулись куда глаза глядят. Женщины и мужчины тоже постарались уйти под шумок. Альберт растерялся и замер. Поэт спрыгнул с лавочки буквально в шаге от него. -Чего стоишь? Побежали! - и ринулся на другой конец площади. Альберт очнулся и сорвался с места вслед за ним. Полицейским пришлось объезжать памятник, и это заняло лишние пару минут из-за гололеда на дорогах. Поэт тем временем пересек площадь и свернул с главной улицы, периодически оглядываясь назад, проверяя, не схватили ли Альберта, который еле поспевал. Парень завернул во двор желтых десятиэтажных домов, соединенных квадрат, и через несколько минут Альберт нагнал его. Они остановились на углу одного из них. Поэт облокотился на стену и пытался отдышаться. Его слипшиеся волосы превратились в воронье гнездо, а в синих глазах плескался азарт, в то время как Альберт зашелся в кашле. Легкие щипало и сдавливал морозный воздух. В этот момент Альберт в сотый раз задумался о том, что пора бросать курить. Он медленно сполз по стенке, садясь на корточки и упираясь лицом в скрещенные на коленях руки. Поэт рассмеялся. Альберт поднял голову, потянул шею и вопросительно поднял бровь, все еще пытаясь вдохнуть как можно больше кислорода. - Не вижу ничего смешного, - буркнул он себе под нос, после чего парень рассмеялся еще громче, - ты вообще не устал? - Даже если и устал, то это не беспокоит меня. И не такое бывало. - И часто ты так бегаешь? - Ну-у... - он сделал вид, что задумался и, если бы не излишняя энергичность, Альберт бы поверил, что он действительно что-то считает, - не скажу, что часто, но и не раз в месяц. К сожалению, хранители правопорядка не ценят искусство, - он драматично вдохнул и прислонил предплечье ко лбу. Потом он оттолкнулся от желтой стены, расправил плечи и поправил длинные рукава черного пальто, - меня, кстати, Арсением звать. - Альберт, - он “отсалютовал” двумя пальцами, - то есть, тебя не смущает, что местные дяди Степы считают тебя нарушителем общественного порядка? - Честно говоря, вообще ни капли. Меня из раза в раз слушают то на Гвардейской, то возле музея, иногда возле университета. Вдруг я кому-то подниму настроение этим суровым морозным утром? Или спасу кому-то жизнь? Внимание полицейских - это слишком маленькая плата за то, что я занимаюсь любимым делом. Альберт оперся руками на стену и поднялся на ноги. Он кивнул Арсению в сторону двора, приглашая пройтись. Тот понял его и развернулся. Они шли неизвестным Альберту маршрутом, и поэтому он следовал за ним. - Могу я задать вопрос? - спросил Альберт и, дождавшись кивка, продолжил, - это ведь твои стихотворения? - А что, понравилось? - он по лисьи хитро прищурил глаза, - Оставишь рецензию? - А то ты не понял, - Альберт цокнул и закатил глаза, - это правда круто. Но почему так... - он задумчиво почесал запястье, - трагично? Нет... Безнадежно. Арсений остановился. Альберт сделал еще пару шагов вперед и остановился напротив него. - Хмм.. Я никогда не думал, что мои стихотворения могут показаться безнадежными. - Возможно, я не так тебя понял?...Как минимум потому, что эта самая трагичность никак не вяжется с твоим образом. - Нет, нет, - Арсений перебил его жестом, - невозможно понять что-то “неправильно”. Конечно, я вкладываю в своё творчество свой смысл, но это не значит, что ты не можешь вложить в него же свой. Искусство субъективно, - он склонил голову к плечу, - ты проецируешь его на себя. Это абсолютно нормально. - Что ж, тогда я, кажется, понял, в чем моя проблема. Повисло молчание. Оно не было неуютным, но Антон решил пойти дальше. Вместе они дошли до главной улицы, по которой туда-сюда сновали люди. Поэт остановился. - Приятно было познакомиться, Альберт, пусть и при таких обстоятельствах, - Арсений протянул ему руку. Альберт пожал ее, - но на этом наши пути расходятся. Меня ждут в театре, куда я, собственно и направлялся до внепланового выступления на площади. - Спасибо за необычный опыт. Таким я еще не занимался. - Может быть увидимся. Земля круглая. Арсений развернулся к переходу. Альберт стоял и смотрел ему вслед, пока тот не скрылся на другой стороне широкой улицы. После он огляделся и пошел в другую сторону, не особо задумываясь о своём маршруте. Альберт думал о том, каким все же счастливым выглядел Арсений, когда читал свои стихи. Он думал о смысле еще долго, и уже ночью, после того как он зашел в обнаруженный по пути музей понял, что речь шла далеко не о потере всего, что поэт имел. Альберт сидел на табурете возле балконного окна, кутался в ворсистый разноцветный плед и выдыхал вязкий дым в морозный воздух. Он также бросил все, но ради чего? Ради того, чтобы забыться и не утопнуть в болоте самобичевания? Сейчас ему казалось, что он просто оттягивал этот момент, и когда-нибудь его накроет. Но он решил разбираться с проблемами по мере их поступления. Альберт проследил взглядом падающий вниз с седьмого этажа бычок, но не стремился закрывать окно. Он крутил в руке мобильный, периодически листая меню, а после зашёл в контакты и посмотрел на пустой, за исключением номера сервисного центра, список. Он открыл клавиатуру и набирал комбинацию цифр по памяти. Альберт долго не решался нажать на кнопку вызова, потому что знал, что услышит автоответчика с его извечным “Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети...”. Но рука решила все сама, соскользнув на зелёный кружок. Альберт удивился, услышав гудки. Из трубки послышался голос женщины, чем голос был ему до боли знаком. -Ало? Кто это?... – в трубке послышался шорох, - Не молчите! Это шутка?, - её голос приобрёл истеричные нотки, - Не звоните сюда больше! Она сбросила трубку. Короткие гудки прекратились через несколько секунд и балкон вновь погрузился в тишину. Альберт заблокировал дисплей смартфона и отложил его на пластмассовый белый кофейный столик в углу. Он достал из смятой пачки ещё одну сигарету, зажал её зубами и щёлкнул кнопкой зажигалки. За окном снова пошёл снег. Белые крупные хлопья кружились под фонарными столбами, опадая махровым слоем на карнизы, отливы и навесы. В окнах дома напротив гас свет, и район постепенно погружался во тьму. Внизу, возле входа в подъезд, скулила дворняжка, опустив морду на сложенные лапы. Дотлевшая сигарета полетела вниз и, когда Альберт уже закрыл окно, была скрыта тонким слоем свежевыпавшего снега. Где-то далеко, за несколько сотен километров сидела мать Дарины, и не решалась отключить телефон своей дочери насовсем. *** Вечером второго дня, после прогулки до Норильской Голгофы, Альберт слонялся по улицам с полароидом. На улице стемнело, и город начал сверкать огнями и неоновыми вывесками. Некоторые заведения и магазины уже украсили витрины гирляндами, хотя до нового года оставался целый месяц. Альберт шагал, выискивая взглядом достойный кадр. Через несколько минут он оказался возле невысокого светлого здания. «Заполярный театр им. Максима Горького» - гласила вывеска над входом. Двери периодически хлопали, выпуская на улицу людей. Альберт заметил среди них знакомое лицо. Это был Арсений. Он попрощался с, судя по всему, коллегами, и направился в противоположную от них сторону – навстречу Альберту. Арсений заметил его и убрал обратно в карман наушники, которые он уже начал распутывать. Поравнявшись с Альбертом, он остановился. - Прекрасный вечер, не правда ли? – он неопределённо махнул рукой, указывая жестом на все окружающее, - что тебя привело сюда? - Честно говоря, я даже не знал, что окажусь возле театра, - ответил Альберт, - я просто вышел прогуляться. - Грех не сделать этого,- Арсений задумался, - раз уж у тебя нет определённых планов, не хочешь прогуляться со мной до Гвардейской? -Дай угадаю, сегодня плановое выступление? -Оно самое. К тому же, сейчас вечер, будет больше слушателей. Да и полиция закрывает глаза на вечерние чтения. Это днем им не нравится, что я нарушаю порядок, - он цокнул, - пойдём. Площадь буквально кишела людьми, как тараканами. Арсений уверенно шагал к лавочкам, ведя за собой Альберта и освобождая ему место возле себя. Уже позже, кутаясь в плед с держа в руках глинтвейн, где-то на Дальнем Востоке, Альберт вспомнит этот вечер и этого человека как одного из самых удивительных. Он вспомнит, как после, когда люди разойдутся, Арсений начеркает выдуманное на ходу четверостишие, и уже в поезде, уезжая из Норильска, он подумает, как же несправедлива жизнь. Альберт поймёт, что Арсений заслуживаю чего-то большего, чем чтение стихов на площади и работы за копейки в городском театре. Ну а пока что Альберт кутался в шерстяной шарф и слушал.