Сапфировые слёзы

Юнги проснулся с самой счастливой улыбкой. Полёты просто будоражили. Теперь ему очень хотелось в реальности полетать. Вот так же, крыло к крылу, вместе с Сапфировым. Но он не уверен, получится ли это в ближайшее время. Вдруг волна беспокойства прошлась по нему, прикрыв глаза, он погрузился в родовые нити и усмехнулся. Маленький эксплуататор семьи Ким, что ещё даже не вылупился, переживал, что отец уходит, а в это время Ким-старший, чувствуя себя полнейшим придурком, пытался объяснить яйцу, почему он уходит. — Сокджин! — обреченный стон на весь дом. — Да поговори ты уже с ним. Я не могу, мы уже опаздываем. Юнги, не торопясь, спускался в столовую, посмеиваясь над спектром эмоций, что сейчас транслировали его родители и маленький манипулятор. Разместившись за столом, он приступил к завтраку, ожидая отца. — О, ты уже здесь? — заметил взъерошенный и слегка потерянный Намджун. — Тебе бы себя в порядок привести. — В замке, — Намджун махнул рукой на свой внешний вид. — В экипаже или на своих полетим? Юнги, который с аппетитом поедал яблоко, им же и подавился. И восторженно, во все глаза уставился на отца. — Мы полетим? — с каким-то трепетным придыханием спросил он. — Ну, у тебя же есть крылья. Ими надо пользоваться, иначе отсохнут. Поэтому и спрашиваю, готов ли ты? — Готов! — куда резче, чем планировал, ответил Юнги. — Тогда полетели, — и новая волна беспокойства. — Джини, любимый, объясни ты ему, что когда он крылья расправит, я его также буду учить летать, как и Юнги. Волна беспокойства усилилась, и к ней добавились обида и ревность. — Он уже пытается вами манипулировать, — смеялся Юнги, выходя за Джуном. — И ведь он ещё не вылупился, а ведёт себя уже, как хозяин гнезда. — А что будет, когда вылупится? — Юнги с любопытством смотрел на Джуна. — А там я ему всыпать смогу по заднице. Чтобы понимал, что ещё мал командовать отцом. Ведь яйцу ничего не сделаешь, и он этим походу пользуется. — Ну он же ещё маленький, не может такие стратегии планировать. — В нем такая кровь понамешана, да еще вмешательство богини. Я с ужасом ожидаю дня, когда он вылупится. — А чего бояться-то? Вылупится — будете любить ещё больше, — смеялся Юнги, глядя на возмущëнное лицо отца. — Ладно, потом обсудим, а сейчас, я думаю, ты помнишь процесс. Так что расправляй крылья и взлетай, я подстрахую. Юнги прикрыл глаза, отдаваясь во власть своего дракона, который от нетерпения порыкивал. И вот уже на поляне перед домом стоял Золотой дракон. Словно кот потянулся и взмахнул крыльями, от удовольствия прорычал, поворачивая морду к Джуну. — Ты очень красивый, сын. Я бы тебя в доме запер и никому не показывал, — На что Юнги недовольно зарычал в сторону Намджуна. — Не рычи на меня. Я не собираюсь этого делать и без меня найдется тот, кто захочет тебя спрятать. Раскатистый смех Намджуна, и вот, на поляне уже стоит дракон с морской синевой на своих крыльях. — Не рычи. Взлетай. Юнги было страшно, но внутренняя сущность (как будто всю жизнь летала) делилась спокойствием и уверенностью, что у них всё получится. Первая попытка взлететь была неудачнлй, омега просто плюхнулся на задницу, не понимая, что пошло не так. Он ведь старательно пытался контролировать крылья. Намджун, стоящий рядом, даже звука не издал, пытался сдержаться и не заржать. Сейчас было нельзя. Он ждал, когда сын поднимется и снова попробует. Сейчас было нельзя вмешиваться, он должен сам прочувствовать процесс. Ведь летать — это как дышать, а как объяснить ребенку, как правильно дышать, если это на чистых инстинктах. Джун внимательно следил за каждым неловким движением Юнги. А омега начинал злиться. Почему у него во сне всё прекрасно получалось, а сейчас не получается. В том же мире тоже был он. Так что он делает не так? И только после третьего приземления на пострадавшую задницу он понял. Прикрыв глаза, Юнги расслабился, позволяя драконьей сущности управлять и уже не пытаясь контролировать весь процесс. Первые взмахи, падения за ними не последовало. И уже прохладный ветер бьет в разгоряченную драконью морду. Распахнув глаза, он от восторга зарычал, его рык подхватил Намджун, поддерживая сына, а сам в это время летел, снизу подстраховывая в первом его осознанном полете. Юнги был счастлив, ветер уже не бил, а обтекал мощное тело, даря легкие нежные прикосновения. Солнце своими лучами согревало, при этом играя в чешуе золотого. Эйфория кружила голову, он то разгонялся, то снижал скорость. Пытался камнем вниз уйти, но отец не позволил, зато одобрил его желание взмыть как можно выше. Словно ребенок, Юнги резвился, играл в догонялки с ветром, обгонял слегка прифигевших птиц. Приземление было жёстким, Юнги опять упал на задницу. Встречать их чуть ли не всё управление вышло. Все хотели поздравить младшего с тем, что он взлетел. — Над посадкой ещё будем работать, — удовлетворено сказал Джун, глядя на раскрасневшееся лицо сына. — А теперь хватит трепаться. У вас, что, работы нет? Грозный рык главы тайной канцелярии разлетелся по всему замку. Хосок, который находился у себя в кабинете, улыбнулся. Всё возвращалось на круги своя. И он был счастлив, ведь всю сегодняшнюю ночь он летал вместе со своим омегой. Теперь осталось уговорить Джуна, чтобы он им разрешил полетать в реальности. Юнги, погружаясь в обычное рабочее русло, с удовольствием получал поздравления. Он был окружён вниманием множества альф из управления, некоторые даже умудрились надрать цветов в саду правителя и принести их омеге и в подарок. Так много Юнги давно не смеялся, наслаждаясь вниманием, которым он был окружен. Намджун на всё это лишь снисходительно смотрел. Ведь сын расцвел, и был сейчас довольно-таки привлекательным омегой. — Что здесь происходит?! — Злобный рык разъярённого правителя испугал практически каждого, кроме Юнги, который на него сейчас смотрел недовольно. — Ты что здесь делаешь? — таким же тоном ответил ему омега, чем вызвал удивлëнные взгляды сослуживцев, которые только что перед ним, как петухи, хорохорились, а сейчас под давлением двух мощных аур отползали, словно трусливые собаки. — Я почувствовал тебя. Пришёл проверить, не показалось ли мне, и что я вижу. — И что ты увидел? — Юнги уже злился. — Ты им всем строил глазки и заигрывал, — ещё чуть-чуть и из ноздрей Хосока повалил бы дым. — Что?! — взбешенный крик разлетелся на всё управление. — Не смей меня в чем-либо упрекать, либо указывать мне, что делать. Я не принадлежу тебе. — Ты мой! — разъяренный уже рык, если сдерживающего трансформацию Хосока. — Да что ты говоришь? Я своего согласия не давал, да и метки твоей на мне нет. — Ах метки нет?! Ну раз дело только в этом. Разъярённый Чон схватил Юнги, прижимая к себе, и в долю секунды его зубы сомкнулись на шее омеги, ставя привязывающую навечно метку. — Идиот, — простонал Намджун, двигаясь в сторону правителя. В то время как всё управление в шоке стояло и смотрело на потерявшего над собой контроль правителя и уже плачущего омегу. Но Джун не успел подойти к Чону. Сильнейшая аура омеги просто его отшвырнула от себя, впечатывая в стену. — А я посмотрю, ему и здесь тесно. Что, Хосок, продолжаешь расширять пространство? — Намджун в бешенстве смотрел на него. Юнги уже магией впечатывал Хосока в стену всё глубже. Слезы от обиды уже высохли, и он был в ярости. Вот только не понимал — почему. То ли из-за того, что он всё время мечтал, что этот интимный момент произойдет как-то более романтично, то ли от того что внутренняя суть валялась в коматозе от оргазма и поскуливала в эйфории «Сильный альфа. Наш альфа.» — Сын, если ты его вздумал убить, — Намджун с интересом смотрел на несопротивляющегося Хосока, с губ которого текли первые струйки крови, — то ты должен учесть два немаловажных фактора. — Каких? — Юнги даже не посмотрел в сторону Джуна. Но тут тёплые руки отца опустились на его плечи, прижимая к себе, даря тепло и так необходимое ощущение защиты. — Он твой альфа, и если ты его сейчас убьëшь, то тебе в первую очередь будет больно. Мне на него глубоко насрать, но вот за тебя волнуюсь. Ну и во-вторых, если ты его сейчас добьешь, правителем стану я, и папа тебе за это спасибо не скажет. Давящая сила тут же исчезла, а Джун прижал к себе сына, поглаживая его по голове и приговаривая какой, он удивительный. И с удовольствием смотрел, как Хосок сползает по стенке без чувств. — Ты должен понять его, малыш, он последнее время и так не в себе, а тут тебя у видел в окружении альф, вот чердак окончательно, видать, потëк. — Я его убил? — тихо всхлипнул Юнги. — Да если бы. Дышит зараза. Если хочешь, я сам ему морду набью. — Не надо. Я лучше выйду за него замуж и буду портить всю оставшуюся жизнь. — Юнги, малыш, я думаю, он от этого будет только счастлив, ведь у меня сложилось ощущение, что он — мазохист, — и уже посмотрев на своих испуганных подчинённых, он прорычал. — Отнесите правителя в его покои и проследите за ним, пока регенерация не закончится. А мы домой. Поработали, блять. А дома их встретил встревоженный Джин, который пытался успокоить и мужа, и сына. Вернее двух сыновей, младший тоже поймал общую волну истерии. И уже когда ночью он пришел в спальню к Юнги, с интересом поинтересовался: — Метку-то покажешь? — Юнги смущено повернулся к папе, сгребая волосы в хвост оголяя шею. — Не, ну ты посмотри, невменяемый, а как аккуратно поставил, словно луна теперь на твоей шее. — Правда? Я ещё не видел. — Подожди, сейчас, — Джин сорвался с места и через минуту уже забежал в комнату с зеркалом в руках. — Пошли, — схватив сына за руку, потащил того к зеркалу, подставляя второе зеркало, так что бы шея Юнги отражалась в зеркале, — Посмотри, как аккуратно. Твой отец не в такой обстановке ставил метку, но она была далека от такой идеальной формы. А твой альфа, даже будучи не в себе, думал только о тебе. — И правда, красивая. — Улыбка появилась на зареванном лице. Он с каким-то трепетом провел по ней рукой. Поморщился от саднящих ощущений, но ему безумно нравилось то, что он видел. — Ну вот. Теперь осталось дело за малым. Поставить на нём метку, да такую, чтобы за версту было видно. Они полночи проговорили про то, какие альфы бесчувственные и неотёсанные болваны. Сокджин очень много давал наставлений Юнги, как держать в ежовых рукавицах своего альфу. Устав просто так трепаться, они стащили из кабинета крепленую настойку. Просто напились и уснули в обнимку. А Намджун с яйцом в руках с умилением смотрел на двух сопящих омег. — Видишь, сын, омеги, они очень хрупкие и им надо уступать. Они должны думать, что управляют тобой. По крайней мере такие сильные омеги, как твой папа и брат. Им просто жизненно необходимо знать, что ты в их полной власти и принадлежишь только им. Пойдем, я положу тебя в твою люльку. День сегодня был очень сложный, нам тоже уже давно пора спать.