Не нужно меня лечить

Йонас в десятый раз переложил папки на рабочем столе и снова посмотрел на часы. Шесть вечера. Доброе утро продолжилось хреновым днём, наполненным двумя операциями и томительным ожиданием новостей от Лу. И если первое прошло более-менее сносно, то второе настораживало своим отсутствием. Несколько звонков закончились механическим голосом оператора, упорно твердившим: «Абонент недоступен». Это напрягало — тревога накатывала волнами, не позволяя сосредоточиться на работе. После десятка неудачных вызовов Йонас решил перейти к плану «Б» — нашёл рабочий номер Лу и приготовился самозабвенно врать. — Третий интернат, — уставший мужской голос в трубке, показавшийся хилеру неприятным. — Добрый день, — Йонас мельком заглянул в медкарту Лу, — месье Рено? — Слушаю. «Странно, у него что, секретаря нет?» Стараясь настроиться на разговор, он готов был думать о чём угодно, но умом понимал, что тянуть нельзя. — Вас беспокоят из городской больницы, отделение хирургии, — ложь вперемешку с правдой срывалась легко, — по поводу вашей сотрудницы, мадемуазель Рид. Я её лечащий врач, не смог связаться с ней лично. На том конце провода послышался смешок, замаскированный под деликатное покашливание. — Продолжайте. — В документах она указала, что мы можем связаться с вами в случае необходимости. Мадемуазель Рид не получила прописанные лекарства, необходимые для продолжения терапии, и… — Я не могу раздавать сведения о сотрудниках, месье?.. — холодно отметил Рено. «Скотина. Но ответственная». — Бэр. Я понимаю, тем более в сложившейся ситуации. И всё же, возможно, вы можете сказать, как мне её найти или связаться с ней? — Йонас нетерпеливо побарабанил пальцами по столу, отмечая, что стрелки часов сползли ещё на полчаса вниз. Директор шумно вздохнул. — Мадемуазель Рид действительно была сегодня у меня, но я не могу сказать, где она сейчас. Перезвоню вам по этому номеру, узнаю у охраны, покидала ли она территорию. — Спасибо, жду звонка. Хилер мерил шагами комнату, сцепив зубы от напряжения. Минуты текли томительно медленно, и когда раздался звук вибрирующего телефона — ответил моментально. — По сведениям охраны, мадемуазель Рид где-то в интернате, но я не могу бегать её искать, сами понимаете. Можете ещё раз попробовать дозвониться ей либо направить человека сюда. «Чёрт, мне это не нравится». Что-то подсказывало Йонасу, что Рено темнит, но хотелось надеяться на лучшее. — Спасибо, у меня отчётность горит, поэтому я завезу лекарства. — Хорошо, я закажу вам пропуск. Можно полное имя? Хилер продиктовал нужные данные, окончательно понимая, что происходит какая-то херня. Директор слишком быстро удовлетворился его враньём и даже нахер не послал. Какой идиот поверит, что лечащий врач сам развозит препараты пациентам? Только тот, которому это нужно. Но размышлять было некогда: Лу до сих пор вне зоны доступа. «Куда ж ты опять вляпалась, Рид?» Йонас быстро скинул халат, на ходу хватая куртку. Сгрёб из ящика пару коробок безобидного обезболивающего из личных запасов на случай, если интуиция его подвела, и устремился к выходу. — Месье Бэр, что-то случилось? — Медсестра на посту оглядела его с головы до ног. — У вас смена… — Я знаю. Экстренная ситуация. У нас тут пока всё спокойно? Главному я позвоню сам. Она захлопала ресницами и удивленно протянула: — Эм… хорошо? Ему некогда было разводить церемонии, поэтому, избегая дальнейших ненужных вопросов, хилер быстро сбежал по лестнице и вышел из здания, щурясь на красные облака, лениво ползущие по пунцовому горизонту… Месье Рено принял его быстро, Йонас даже не успел поразиться отсутствию учеников и вообще кого бы то ни было в самом интернате. Прислушиваясь к собственным гулким шагам в сопровождении сутулого охранника, быстро нашёл кабинет директора и сразу же продолжил свой спектакль. Директор, не поднимаясь из глубокого кресла, изображал внимание и даже некоторое сочувствие. — Отрадно видеть такую заботу о своих пациентах, месье Бэр. Но, думаю, вы понимаете, что в случае с мадемуазель Рид я просто не могу быть беспечен. Моя обязанность заботиться о своих людях, а у неё сейчас определённо не самая лучшая ситуация… Я отправил человека к ней в комнату, ей сообщат о вашем прибытии. Бегающий взгляд и беспокойные пальцы, теребящие пуговицу на пиджаке. Рено дёргано переставил с места на место какой-то кубок на столе, не отрывая от него глаз. Только для того, чтобы посмотреть на наручные часы. «Для ответственного ты слишком нервный». — Конечно, я понимаю. И даже приветствую подобную предусмотрительность. — Йонас сжал в кармане пачку сигарет, жалея, что не покурил перед тем, как зайти на территорию. Впрочем, какие могут быть задержки? Шестое чувство подсказывало, что директор врёт и Рид здесь нет. Хилер подавил желание схватить Рено за жирную морду и вытрясти из него всё, что тот знает. — Меня беспокоит происходящее с ней. Такая молодая девушка — и уже в таких неприятностях. — Рено искоса взглянул на Йонаса, ожидая реакции. Тот кивнул, соглашаясь. — Это не моё дело, но вы правы. Рено отвлёкся на коротко пискнувший телефон и вперился в экран, читая сообщение. Йонас нетерпеливо отстукивал ногой по полу, пытаясь заткнуть собственный внутренний голос, требующий срочно выцепить Лу и свалить к чёртовой матери. Правда, этот же внутренний голос был уверен, что её здесь как раз и нет. И только доля нездорового авантюризма и страх за Рид заставляли его сидеть здесь и созерцать, как мерзкий месье Рено роется в ящиках своего стола. — Мадемуазель Рид скоро подойдет, — наконец вяло улыбнулся директор. — Может быть, кофе? — Нет, спасибо, не пью его. — Тогда чай? — настаивал Рено, не поднимая рук из-под стола. — Ещё раз спасибо, но нет. Рено нехорошо улыбнулся, косо дёрнув уголком рта, и достал из ящика пистолет. Щёлкнул предохранитель, и дуло уставилось прямо в лицо Йонаса. — Тогда обойдёмся без ненужных отступлений, месье Бэр… Оказывается, умирать не больно. И страшно ровно до того момента, пока грохот выстрела ещё бьёт по ушам. Стоит ему стихнуть — страх исчезает. Вот и всё. Только темнота, тяжесть и металлический привкус на губах. Но это же тоже скоро пройдёт? Лу словно со стороны видела, как её тело завалилось на бок, с размаху приложившись головой о бетонный пол. Снова стало невыносимо больно и тяжело, удар заставил распахнуть веки и закричать, заглатывая пыль, от которой кашель раздирает горло. Ярко-малиновый закатный свет в узких высоких окнах до слёз резал глаза. Так не должно быть, мертвецы ничего не чувствуют. Или сказки и мифы не врут, и она просто попала в ад. Это даже… порадовало? «Ну, в аду хотя бы будет весело». Слишком сложная мысль для того, кому только что прострелили башку. Можно попытаться ухватиться за надежду, что ей снова повезло, и Рид осторожно пошевелилась, приподнимая голову. Грузное тело её палача придавило ноги, рухнув на неё сверху. Лу глубоко вдохнула, чувствуя, как тошнота подбирается вверх, остро застревая в глотке. Какой-то неясный шум, шаги, быстро приближающиеся и набатом громыхающие в сознании. В сознании. Значит, точно жива. Действительно повезло. Рид попробовала повернуться, чтобы увидеть того, кто оттаскивал от неё труп несостоявшегося убийцы, но потерпела сокрушительную неудачу — затёкшее тело категорически не желало слушаться. А потом этот человек склонился над ней, осторожно убирая с лица слипшуюся от крови прядь волос… — Нет! Нет!!! — Она не услышала свой истерический шёпот, хотя ей казалось, что слова вырываются из груди неистовым воплем. Непривычно короткие остриженные волосы, живые карие глаза и сосредоточенная, но бесконечно нежная улыбка, за которую она когда-то готова была продать душу. И теперь она снова разрывалась на части без возможности на этот раз собраться воедино. Лу дёрнулась, стараясь освободить руки и отползти куда-то — куда угодно, лишь бы забиться в угол и там умереть окончательно и по-настоящему. Надежда, неверие, страх и бесконечная, почти осязаемая боль скрутила каждую клеточку её тела так, что даже вдох сделать нельзя. — Тише, тише, ты чего… тише, маленькая… — Ты… — Лу подавилась собственным голосом, понимая, что если бы она сейчас стояла, то в полной мере испытала на себе значение фразы «Земля ушла из-под ног». Земля ушла из-под ног. Мир перевернулся. Потому что с того света не возвращаются. Или об этом тоже врали? — Я. Вот так просто — я. А у неё внутри на осколки разлетелось все, что каким-то чудом до сих пор оставалось целым. Кей аккуратно развязывает узлы на её запястьях, помогая подняться. Движения даются Рид с невероятным трудом, голова кружится, подгибаются колени. Тошноты больше нет, но слабость такая, что ему приходится подхватить Лу под руки, не давая ей упасть. Она молчит. С остервенением вытирает тыльной стороной ладони капли чужой крови с лица, не глядя на того, кто несколько минут назад пытался её пристрелить. Здесь и без него найдется повод сдохнуть в агонии. Руки дрожат. Дрожат так, что Рид закусывает губу, чтобы хоть немного прийти в себя. — Лу? Стоун смотрит на неё так, как будто это она воскресла. Так, как будто прямо сейчас готов забрать её на край света и больше никогда не отпускать. — Что? — Скажи что-нибудь. Лу поднимает взгляд и, забывая дышать, цепляется за каждую чёрточку его лица, каждую морщинку, каждую эмоцию. И понимает, что сил сдерживаться больше нет. От её пронзительного крика обваливаются помосты у дальней стены и выбивает огромную металлическую дверь в ангар. Ледяной порыв ветра врывается внутрь, колко обдавая лицо и раздетую догола душу. Не контролируя себя, Рид вновь и вновь сжимает кулаки, глубоко вонзая обломанные ногти в ладони, понимая, что ещё мгновение — и собственный импульс разнесет её мозг к херам собачьим. А потом осознаёт, что ревёт в руках Кея так, как никогда раньше. Захлёбывается от слёз, кровавых и настоящих, от собственного крика. Время застывает, не решаясь отсчитывать минуты дальше. — Что я должна тебе сказать?! Что?! Теперь уже не отвечает он, крепко прижимая Лу к себе и судорожно сминая её спутанные волосы. И только громкий стук его живого сердца отрезвляет, безжалостно всаживая ей в грудь блядские чувства вины и отчаяния. — Прости меня, Лу. Хрипло, болезненно. Их мокрые от слёз лица слишком близко, и, судорожно отстраняясь, Лу видит алые борозды на его щеках. Он с надрывом, но безошибочно считывает всё, что происходит в её душе, каждый оттенок чувств. Всё, что клокочет в ней так яростно, что сметает на своем пути мыслимые и немыслимые преграды, разносит в щепки любой барьер. Лу отходит от Стоуна и неловко садится прямо на мёрзлый бетон. Находит в кармане сигареты и зажигалку, втягивает горячий спасительный дым и шумно выпускает его через нос и до скрипа сжатые зубы. — Мне не за что тебя прощать. Кей садится рядом и невесомо касается её пальцев. — Лу… — Что — Лу? Что?! Она не знает, что ему сказать. И стоит ли говорить что-то вообще. Только вчера её надколотая жизнь стала чуть проще. Склеилась, сложилась, как чёртов пазл. Но, как всегда, ненадолго. Мнимо. Эфемерно. Стоун произносит каждую фразу тихо, тщательно подбирая слова, кожей чувствуя её безмолвную реакцию. Он стопроцентно знает, что сейчас происходит в её голове. — Не надо кричать. Всё же хорошо. Всё обязательно будет хорошо. — Ты думаешь, можно вот так запросто объявиться и решить, что всё нормально? Нихера подобного. Кей понимающе улыбается. Если это вообще можно назвать улыбкой. — Ты жива, и это уже обнадёживает. Лу криво ухмыляется. — Не могу сказать того же. Но пять минут назад я реально поверила в Бога, Единого и дохуллиард остальных чудес. — Буду считать, что так ты выражаешь то, что рада меня видеть. — Считай. Облегчение. Стремительное, болезненное, виноватое, но настолько освобождающее, что слёзы снова непроизвольно скатываются по щекам, щекочут шею. Стоун отводит взгляд и внимательно смотрит в одну далёкую точку. — Не вини себя ни в чём. Всё нормально, правда. Когда мне пришлось принять это решение, я знал, на что иду и чем это может закончиться. Лу изо всех сил закусывает зубами фильтр от сигареты, не замечая, что губы уже печет. — И что ты знаешь теперь? — В общих чертах — всё, — с усилием проговаривает Кей, всё также не глядя на Рид. — Я бы никогда не поставил тебя перед выбором, поэтому не терзай себя. И его тоже. Она резко вскидывает голову. — Я и не собиралась выбирать. — И это хорошо. Потому что то, что ты сейчас чувствуешь, — настоящее. Не отказывайся от этого, пожалуйста. — Откуда ты?.. Кей лишь крепче сжимает её ладонь. — Я очень проницательный. — Отворачивается, не позволяя ей увидеть его чувства в ответ. — То, что случилось между нами, тоже было по-настоящему. Но я не вправе был надеяться, что всё так и останется. Мертвые не могут требовать от живых, чтобы они ждали и любили их вечно. Так что… всё действительно нормально, Лу. В его словах не слышится ни капли упрёка или обиды, только бесконечное сожаление и глухая, пронизывающая до костей тоска. — Я не мазохист, но не могу не спросить. Ты счастлива? Лу отвечает не задумываясь: — Да. — Я рад. Правда. Ты заслуживаешь быть счастливой. — А ты? — Во мне ничего не изменилось. К тебе — тоже. Но я переживу. — Кей всё же снова смотрит Лу в глаза, отчего по её спине пробегает болезненная, какая-то щемящая дрожь. — Иди сюда. Он обнимает Рид легко и трепетно, словно боясь, что она исчезнет. Не удерживая и в этот раз точно зная, что, когда объятия растают, придётся отпустить её навсегда. Лу вжимается в его грудь, глубоко вдыхает. Стоун пахнет арахисом и чем-то цитрусовым — так же, как и тогда, когда мог обнимать её чуточку крепче. Откровеннее. От осознания этого становится ещё паршивее. — Прости. Надрывно, свистящим шершавым шёпотом. — Тебе не за что извиняться. Ты никогда меня не обманывала. А я сам виноват, но не жалею, что тогда влюбился в тебя. Оно того стоило. Алое марево, стекая по стенам, окончательно освобождает место сумеречной синеве. Боль и вина в груди уступают оглушающему чувству спокойствия и принятия. Как будто с Кеем могло быть иначе. Вернувшись оттуда, откуда, казалось бы, назад пути нет, он помог Лу окончательно проститься с ним. Теперь всё встало на свои места. А значит, есть шанс, что и с остальным она обязательно справится… Рид скептически смотрела на Кея, протягивающего ей мотоциклетный шлем. — Неожиданно. Ей кажется, что она его уже где-то видела. Возможно, у кого-то из знакомых был такой же. Но осознание пришло так же внезапно, как и несколько других догадок. — Это ты был сегодня на перекрёстке? — Да. — Кей запустил двигатель. Размеренный рык байка навеял ностальгическую тоску и неуёмное желание сесть за руль самой, до отказа выжимая газ. Но слабость отрезвляла — им нужно выбраться отсюда живыми, а не распластаться на асфальте. — Следил за мной? — Приглядывал, — поправил Стоун. — В больнице и после тоже. — То есть на улице в курилке и после, когда… когда меня выписали, тоже был ты?! — Да. Я должен был знать, что ты в порядке. Давай так: я тебе всё обязательно расскажу чуть позже. Сейчас слишком долго, ты замёрзла. У меня тут недалеко машина припаркована, пересядем и поговорим по дороге. Лу не стала спорить, только поправила на спине рюкзак. По счастливой случайности он нашёлся недалеко от места её несостоявшейся «казни» — видимо, убийцы были настолько уверены в том, что Лу не выживет, что даже не стали отбирать её телефон и документы. Первым делом Лу, отойдя на приличное расстояние, набрала Йонасу, но он не ответил. Это напрягало, но не до предела, несмотря на кучу пропущенных от него же — Рид успокоила себя, что он на смене. Возможно, занят. У кого-то же должно быть всё нормально? Сейчас она вернётся и принесёт с собой веселье и проблемы. Никогда больше не решай за меня. А очень хочется. Раскидать всех ублюдков по углам и уйти с хилером в закат, несмотря на его родное протестующее ворчание. Кей терпеливо ждал её, прислонившись спиной к байку. — Всё нормально? Готова? — Да. Куда сейчас? — К Даниэль, она ждёт. Лу изогнула бровь, ясно показывая, что она обо всём этом думает. «То есть Дани тоже в курсе всего. Прекрасно, просто прекрасно, блять. Если выживем — убью их обоих». Слишком много «если», но теперь желание жить пульсировало в голове не хуже мигрени. — Кей, погоди. — Лу снова позвонила Йонасу и, слушая гудки, продолжила: — Давай ты мне хотя бы в общих чертах обрисуешь, что произошло. — Лу… — Ладно. Ладно! Кей помог ей забраться на сиденье и медленно выехал на трассу, быстро набирая скорость. Хлёсткий ветер в лицо приводил в восторг. Хотелось раскинуть руки и громко кричать от всепоглощающего чувства свободы, выплёскивая отчаяние и всё, что противными наростами скопилось где-то на задворках души. Но вместо этого Лу лишь крепче обхватила спину Стоуна, отсчитывая про себя секунды и прислушиваясь к нарастающему урчанию мотора. Она обязательно порадуется позже. Ещё рано. До машины добрались быстро. Кей оставил её на парковке многолюдного торгового центра на окраине, неподалёку от интерната. При воспоминании о нём Лу вздрогнула. «Рено, сука». Любопытство и желание узнать, что за хрень вообще происходит, пожирало её. Не выдержав, она всё же решилась надавить на Стоуна, требуя правды. От и до. — Расскажи мне всё. Сейчас. — Не терпится? — Он опёрся на руль, глядя прямо перед собой. — Издеваешься? Я год жила в тотальном дерьме — и сейчас должна подождать ещё немного?! — Справедливо. — Более чем. Стоун повернулся в её сторону и, провернув ключ в зажигании так, чтобы можно было включить обогрев, тихо произнёс: — Лу, давай доберёмся до Даниэль. — Нет! Либо ты рассказываешь всё сейчас… — Либо? — Ты рассказываешь всё сейчас. Беспрекословное понимание и принятие друг друга в новом качестве перерастало в напряжение. Даже дышать стало труднее. Лу резко схватила его ладонь и прошипела: — Чувствуешь?! Её штормило из крайности в крайность, от бесконечной апатии до шальной ярости. Нервы, как оголенные провода, а за последние пару часов она пережила столько всего, что впору было вызывать санитаров и требовать палату в клинике для умалишённых. Но Лу держалась. Из последних сил. — Чувствую, — вздохнул Кей, откидываясь на сиденье и опуская веки, но не убирая руку. Лу отстранилась сама, нетерпеливо поглядывая на экран мобильного. Ждала правды и звонка. Ждала, пока два бесконечно дорогих ей человека скажут хоть слово. И Кей всё же решился. Заговорил. — Сначала будет официальная версия, которой я придерживался очень долго. Почти до покушения на тебя. — Он крепко сжал руль, словно проживая всё заново. — Примерно за месяц до своей «смерти» я получил заказ от Мартена на главаря одной радикальной антиправительственной конторы. Её целью был военный переворот, в ходе которого предполагалось сместить верхи власти и отдать её псионикам. В целом идея, может быть, и неплохая, но методы не очень, поэтому я согласился. Прошло гладко. А потом всё вышло из-под контроля, потому что меня вычислили. Стоун получал угрозы, что его уберут, если он не достанет определённый компромат на Мартена. Кей был уверен, что этого компромата даже не существует, так как его содержимое казалось совсем уж невозможным — якобы Приор задумал так же поднять восстание, но лишь для того, чтобы завладеть единоличным правлением, используя для этого псиоников как прикрытие и тупое стадо. Естественно, Стоун не поверил в эту чушь. Сразу же пришёл к Мартену, и они стали думать вместе, как решить проблему. Но вышло ещё хуже — пообещали убить Лу. — Меня? — Они знали, на что давить. Компромата не существует как такового, я отказываюсь сотрудничать с ними. Тогда Иво предлагает инсценировать мою смерть, чтобы хотя бы от тебя отстали. Я долго думал, но согласился. Приор пообещал сделать так, чтобы ты ушла со службы, но обязался помогать тебе дальше. А мне достал документы на имя Эдмонда Бертини. — То есть, — Лу больно закусила губу, стараясь не выдать бушующие внутри неё воспоминания, — всё было спланировано. Уходя тогда утром, ты уже знал, что не вернёшься. — Да. Точнее, я должен был вернуться позже. Но ни у кого не должно было быть сомнений, что я мёртв. Ты должна была видеть, как я погиб, пришлось «забыть» телефон. Я… Прости меня, пожалуйста. Пожалуйста, Лу, так было нужно. Рид шумно втянула воздух и почти беззвучно прошептала: — Я думала, там же сдохну. Видела, как ты горел. Я всё видела. Ты… Блять, Кей… Она сильно ударила по приборной панели, борясь с желанием разнести тут всё в пыль. И с ощущением, что она вновь чувствует запах гари и копоти, слышит визг сирен и крики зевак под окнами его квартиры. — Кто был в машине? Там же кто-то был, — потёрла лицо в попытке избавиться от слишком ярких образов перед глазами. Только память, наоборот, воскрешала их с новой силой, заставляя задыхаться от собственной беспомощности. — Его нашёл Мартен. Точнее, как «нашёл»… Это был бывший механик автопаркинга Инквизиции. Смертельно больной, жить оставалось считанные недели. Он согласился взамен на деньги для его семьи и возможность для дочери попасть в элитный интернат. У девочки как раз незадолго до этого проявилось пси. Мысли в голове Лу отщёлкивали, как часовой механизм, шестерёнки тянули друг друга, с пугающей скоростью складывая картинку по кусочкам. Вспомнился белый бумажный голубь-оригами и хрупкая миловидная девчонка-эмпатик, с которой она впервые смогла заговорить о смерти близкого человека. — Буланжер… Кей удивлённо кивнул. — Ты его знала? — Нет. Его дочь. Она… она рассказывала мне об отце. Сказала, что он болел, но погиб в аварии. — Лу опустила стекло и закурила. Дым попал в глаза и защипал. Или не дым был тому виной. — Она не знала правды, конечно. Оба замолчали, затягивая паузу. Лу снова попыталась позвонить Йонасу, тщетно успокаивая себя тем, что он просто занят на работе. — Даниэль была в курсе… всего? — Лу с грустью подумала, что вся забота Вейсс о ней была всего лишь работой, предписанной контрактом. Ещё один обман, который бил под дых не хуже безжалостного противника. — Нет. Изначально нет. Узнала совсем недавно, ты уже была в больнице. Только когда убедился, что могу ей доверять. — Почему ты решил ей рассказать? Что на это сказал Мартен? Стоун тяжело выдохнул и тоже открыл окно, выставив ладонь под мелкую морось начинающегося дождя. — Ничего не сказал. Он не знал. И Даниэль действительно любит тебя, помогает только из дружеских побуждений. Тянущее в груди чувство отпускало, расползаясь в лёгких табачным дымом и едва уловимым теплом. — Почему ты не сказал Мартену? — Лу смотрела на его уже мокрые пальцы, судорожно сжавшиеся в кулак. — Помнишь, я сказал, что сначала будет официальная версия? Лу повела плечами, прогоняя липкий холод, мурашками сбегающий вдоль позвоночника. «Да ладно… не может быть». Иво Мартен, справедливый начальник, добрый друг, если можно так назвать человека, который смог подняться столь высоко, но не считать зазорным помогать измученной псионичке из Термитника. Непроницаемый, но всегда любезный и спокойный. Твёрдый, но понимающий. — А теперь настоящая версия. Моя изначальная ошибка — поверить в то, что я понадобился какой-то организации. Им нахрен никто не сдался, они распались, стоило только прикончить их старшего. А я это не проверил. — То есть?.. Осознание просачивалось в мозг медленно, капля за каплей, как тягучее масло через узкую воронку. И всё равно оно казалось ложным, неправильным. — Да. Изначально целью Мартена было технично убрать меня подальше от себя, чтобы я не мог его случайно считать. Но убивать не стал, увольнять не за что. Ну и в то же время нужно было оставить на привязи, но так, чтобы не было возможности хоть что-то узнать или сделать. А мёртвые вынуждены сидеть тихо, особенно если они живы. Лу непонимающе замотала головой, испытывая острое желание ущипнуть себя. Сделать больно, чтобы очнуться. — Но зачем?! — Комромат. Он действительно есть, и Мартен очень боялся и боится до сих пор, что правда вылезет наружу. Если бы я оставался рядом с ним, почувствовал бы. Даниэль не знала, он тщательно охранял её от любой информации об этом. Она даже не поверила сначала. — Но всё равно согласилась тебе помогать? — Для Мартена она такой же расходный материал, как я, ты и все, кто его окружает. Помнишь Баретти? — Конечно. — Он погиб только потому, что узнал лишнее. Мы тогда ещё только попали в охрану. Поэтому ни мне, ни Дани не нужно было, чтобы он догадался. — Подожди, а при чём тут я вообще? Получается, это по его приказу в меня стреляли, по его приказу в больницу проник Мильпье, разнесли мой блок… Да и нахрена он дал мне неделю и какой-то дурацкий адрес? Зачем? В чём логика? Лу сыпала вопросами, чувствуя, как голова разрывается на кусочки. Мысли пульсировали, обгоняли друг друга, сбивали с толку. — Если бы я знал, Лу. Если бы знал. — Кей закрыл глаза, осторожно касаясь её запястья. — Но предполагаю, что пытался показать, кто тут главный. А время дал, чтобы ты расслабилась. Рено, опять же, полностью его человек. Мартен наверняка специально устроил тебя именно к нему, чтобы знать о всех твоих передвижениях. Всё остальное — повод заставить меня вскрыть все карты. Возможно, догадался, что я что-то знаю. Поэтому и запугивал, не убивая тебя, но заставляя совершить ошибку. Хотя согласиться на инсценировку и потом срываться с его крючка уже изначально и было самой большой ошибкой. Дождь усилился, громко стуча в стёкла и стекая по лобовому бесконечными потоками. Лу вдруг захотела выйти под этот ливень и широко раскинуть руки, расплескивая в стороны воду и всё, что было вокруг, так, чтобы боль и ненависть, снежным комом наросшие внутри, с рёвом снесли к чёртовой матери эту несчастную парковку, машины, людей, здания… а потом чтобы стало тихо. Никак. — Я не знаю, кого ненавижу больше — себя или его, — тихо сказал Кей, отпуская её руку — почувствовал. — Я не должен был оставлять тебя. Лу грустно усмехнулась. — Какая теперь разница? Сделанного не вернёшь. Кей вздрогнул, дёрнул локтем. — Да. — Он потянулся к ключу и повернул его. Заиграло радио, напевая какую-то весёлую песню, вызывающую отвращение. Рид хотела задать последний вопрос, но, прежде чем успела открыть рот, её телефон ожил, показывая на экране номер Йонаса, который она так и не записала заново, намертво вбив цифры в память. — Ну наконец-то. — Лу быстро мазнула пальцем по экрану, принимая вызов. — Со мной всё в порядке. — Мы с вашим другом очень рады этому факту, мадемуазель Рид. Скрипучий голос Рено заполз в уши, как липкая холодная змея. Лу зажмурилась. — Сука плешивая! — заорала так, что Кей резко затормозил, с хрипом рычага переключая передачу. Директор хмыкнул. — Очень грубо с вашей стороны. — Я тебя убью нахер! — С удовольствием жду вас на аудиенцию, мадемуазель Рид. Поговорим об этом более подробно. Механические гудки вбивались в уши не хуже гвоздей. Паника зашкаливала, напрочь вытравив здравый смысл и остатки хладнокровия. Лу вцепилась в руль, истерично выдавливая каждое слово: — Давай в интернат. Быстрее. Кей накрыл её пальцы ладонью и, сосредоточенно впившись ледяным застывшим взглядом в дорогу, до упора вдавил педаль газа в пол… Лу осталась в полной уверенности, что ещё никогда не видела, чтобы стрелка спидометра ложилась настолько низко. И никогда время не тянулось так медленно, словно издеваясь над бешеной скоростью автомобиля и мыслей самой Рид. Едва ли не на ходу вылетев из машины, она хлопнула дверью и устремилась к входу. — Подожди, Лу. — Кей выскочил за ней следом. — Да стой ты! Она непонимающе обернулась, разом ссутулившись и на мгновение потерявшись. — Что? — Возьми. Звякнув сквозь шум дождя, в руку легло что-то маленькое, невесомое. Лу непонимающе раскрыла ладонь — связка ключей и флэшка на них вместо брелка. — Если что-то пойдет не так. Ты разберёшься, что с этим делать. Рид усмехнулась и спрятала ключи в карман, надежно застегнув на нем молнию. — С вероятностью девяносто девять и девять десятых это «что-то» обязательно будет полной задницей, да? — Остаётся доля процента. — Кей кивнул на приоткрытые кованые ворота интерната. — Нас, кажется, ждут. Похоже, этот Рено совсем отбитый, у него, вообще-то, дети в корпусе. — Конченый. — Лу согласно нахмурилась, но тут же с облегчением выдохнула. — Каникулы. Никого нет. — А вот это уже радует. — Кей первым зашёл на территорию, внимательно осматриваясь по сторонам. Действительно никого. Даже охрана где-то шарится. Лу машинально взглянула на камеры, висящие на шпилях забора, — красные лучи не горели. «Провайдера ещё меняют — по-любому». Тело пронизывал мелкий озноб, но она уверенно распахнула двери, прислушиваясь к неприятному скрипу и их гулким шагам по тёмным пустым коридорам. Несмотря на то, что Кей наверняка впервые был внутри самого интерната, он словно знал, куда им нужно. — Я здесь учился. — Стоун вдруг резко остановился, с отвращением посмотрев в окно, за которым в свете фонарей было видно ярко освещённую спортивную площадку. — Никогда тебе об этом не рассказывал. Лу с размаху влетела в его спину, от удивления даже не возмутившись. — Почему? — Не знаю. Не люблю это всё вспоминать. — Кей поджал губы, словно укоряя себя за внезапное откровение. — Почти пришли. Ты что-нибудь слышишь? В полутёмном коридоре тихо, даже слишком. Стоун осторожно подкрался к двери директорского кабинета, знаком показывая, что внутри всё относительно спокойно. — Сейчас начнётся пиздец, да? — Лу шепнула это едва слышно, но в ответ он лишь азартно улыбнулся. — Полный. И неожиданно рывком притянул её, крепко прижимая к себе, коротко коснувшись губами виска. Лу только успела вцепиться в его куртку, опуская лицо и навсегда запоминая его слова, сказанные быстро, но с непередаваемой нежностью, от которой дрогнули и обессилено опустились руки. — Я люблю тебя. Прости, что не говорил этого раньше. Горячий блестящий взгляд, полный отчаяния. Рид зажмурилась, едва сдерживая тонкий, несвойственный ей всхлип. — Всё будет хорошо, Лу. — Отступив, Кей достал из кобуры привычный «ультиматум» и, сняв его с предохранителя, кивнул. — Ну что, напарник? На раз, два… три! Лу с готовностью выставила вперёд руки, вкладывая в импульс всё, на что была способна. И даже чуть больше. С яростью и нетерпением. Дверь с громким хлопком врезалась в стену, оставив в ней приличную вмятину. Лу зажала рот ладонью, сипло выдохнув. — Вот блять… Кабинет больше похож на поле боя. Повсюду валяются книги, какие-то бумаги; стулья и даже стол перевёрнуты. В дверном откосе несколько отметин с застрявшими в штукатурке пулями девятого калибра. Их размер Лу определяет безошибочно, на автомате. Обмякший, но всё ещё слабо сопротивляющийся Рено, которого Йонас крепко держит за грудки, вжимая коленом в стену. Рид не видит лица хилера, но, судя по в хлам сбитым рукам и бардаку вокруг, там ситуация не лучше. Директор с надеждой поднимает взгляд, но воодушевление быстро сменяется ужасом. Вся его гнилая телефонная бравада оказывается фарсом. Не отвлекаясь на звуки позади них, Йонас что-то негромко произносит и, слегка наклонив подбородок, с силой бьёт Рено в лицо лбом, одновременно притягивая ближе и ударяя ногой в рыхлый живот. Затылок директора звонко хлопает о светлый декоративный кирпич, оставляя на нём ярко-алую кляксу. Мерзкий хруст и звук рухнувшего на пол тучного тела. Хилер поднимает руки и отходит на шаг назад. Тело Рено у его ног больше похоже на тёмную бесформенную кучу, чем на то, что было человеком. Йонас настороженно опускается на колени, проверяет его пульс на шее. Брезгливо вытирает ладони о джинсы и сплёвывает на пол красным. — Сука… Оборачивается медленно, как если бы не слышал грохота до этого. И, мгновенно одумавшись, остервенело пинает Рено в солнечное сплетение, отчего тот дёргается и сразу же затихает. Йонас, криво усмехаясь, впивается огромными зрачками в лицо Лу, исподлобья вглянув на Кея. Без удивления, с одной лишь холодной решимостью. Уголки губ дёргаются, так и не растягиваясь в улыбку. О чём он сейчас думает, угадать невозможно и в то же время предельно ясно. — Вечно ты встреваешь во всякую херню, Рид. — Устало опирается на шкаф, доставая из кармана сигареты. — Мне это даже начинает нравиться. Лу чувствует слабый толчок в спину, который едва замечает за накрывающей волной лёгкости, граничащей с паникой. — Ещё раз проверю коридор, — тактично предупреждает Стоун, прикрывая за собой немного покосившуюся дверь… Лу почти бегом пересекла небольшую комнату, спотыкаясь о сломанный стул, но совершенно не обращая на это внимания. Остановилась в шаге от Йонаса и замерла, не решаясь приблизиться. Покосилась на Рено, поддев кроссовком его безвольную руку. — Он вообще живой? — Если затянуть со скорой, откинется, — равнодушно хмыкнул хилер. — Жаль, телефон грохнул, даже позвонить не могу. — А у меня батарейка села, — мстительно прошипела Лу ему в тон. Они смотрели друг на друга, словно два счастливых идиота, и не знали, как вести себя дальше. Так по-детски, но в то же время ощущая себя постаревшими на пару десятков лет. Йонас первый нарушил молчание, мгновенно становясь серьёзным. — Ты как? Так понимаю, была слишком занята, чтобы взять трубку. Я сейчас не про него, если что. Кивок на закрытую дверь. — Хотя это тоже наверняка увлекательная история. Он осмотрел её с ног до головы, протянул руку к разбитым губам, не касаясь их. — Чуть не сдохла, но обошлось. — Лу чуть склонила голову, ловя его пальцы щекой и, несмело потянувшись, осторожно обняла хилера за плечи. — А ты? — Нормально. Только вот руководство у тебя конченое. — Ты даже сейчас настолько остроумный, что хочется тебя придушить, — глухо засмеялась Рид, уткнувшись лбом ему в грудь. Йонас гладил её по спине, слегка покачиваясь, успокаивая, словно потерявшегося ребёнка. — Потом придушишь. Когда домой вернёмся. Даже эти слова не возвращали в действительность. Лу готова была продать душу всем чертям, лишь бы стоять вот так — с ним в обнимку. Вечность или даже больше. И в каждом ответном жесте чувствовала взаимность. В каждом прикосновении, настороженном взгляде. Она вздрогнула, когда губы Йонаса коснулись её щеки. Но сразу же приподнялась на носочки, отчаянно целуя его, игнорируя дрожь в ногах и бешеную, оглушающую пульсацию в груди. — Ты сумасшедшая, Рид. Но я до одури тебя люблю. Он сказал это так тихо, что Лу едва услышала. Но отозвалась не задумываясь: — Лучше сдохнуть, чем так любить. Она точно знала, что теперь после этих слов всё будет по-другому. Она больше не уйдет… Явный шум борьбы и приглушённые выстрелы за спиной моментально разрушили хрупкое ощущение счастья, обрушивая им на головы реальность, в которой расслабляться было некогда. Йонас шагнул вперёд, высвобождаясь из рук Лу и закрывая её собой. Рид лишь нахмурилась, понимая, что спорить бесполезно, и сгруппировалась, готовясь ко всему. Протяжный скрип. В дверь спиной вперёд медленно заходит Кей, держа в вытянутой руке «ультиматум». А за ним, почти нежно обхватив за шею Даниэль с приставленным к её голове пистолетом, вальяжно ступает Иво Мартен. С тем самым фирменным выражением лица, по которому не поймёшь, жив ли он или просто трупу забыли опустить веки. — Добрый вечер, друзья. — Приор не сводит глаз со Стоуна, но от его издевательского тона воздух в помещении становится липким и почти осязаемым. — Мразь… Шёпот вырывается из глотки быстрее, чем Лу успевает остановить его. Изнутри, откуда-то с кончиков пальцев, поднимается такая лютая ненависть, что оконные стёкла вибрируют от неконтролируемого импульса. — Мадемуазель Рид, вы, как всегда, слишком прямолинейны. — Мартен слегка дёргает щекой, не растрачиваясь на ухмылку. — А ты, Стоун, шевельнешься — вынесу Вейсс мозги, чтобы не думали, что можно кусать руку, которая вас кормит. Я не шучу. Обводит взглядом кабинет, задерживаясь на лице каждого. — Вас это всех касается. Щелчок предохранителя. Лу видит, как дрогнула, но не опустилась рука Кея. — Дай нам уйти и забудь о нашем существовании. А дальше делай что хочешь, — твёрдо проговаривает он, не желая уступать. Даниэль всхлипывает и зажмуривается, повисая в захвате Мартена. Приора это лишь забавляет, и он сильнее сгибает руку в локте. — Боюсь, живыми никого из вас я отпустить не могу. — Зачем тебе вообще всё это нужно?! Раз уж мы сдохнем, может, поделишься? — Йонас тянет время, дерзко сверля Иво исподлобья. — Исповедь злодея? Банально, месье. Но можете считать себя борцами за справедливость и режим Инквизиции. Хилер брезгливо плюет на пол, всем своим видом показывая, куда Мартен может засунуть свой сарказм. — Впрочем, поблагодарите Стоуна. Если бы он сидел тихо и не высовывался, сегодняшний вечер вы бы провели гораздо более продуктивно. Ситуация патовая. Лу почти физически ощущает, как паника вгрызается в лёгкие, но понимает, что сделать не может ничего. Абсолютно. Как в замедленной съёмке Кей опускает пистолет и с вызовом смотрит на Приора. — Отпусти Даниэль. И их тоже. — Не ты здесь ставишь условия. Рид с ужасом смотрит, как бывший напарник бросает оружие в сторону и поднимает руки. «Ультиматум» скользит по паркету, замирая в паре метров от её ног. — Как благородно, Стоун. Умрёшь первым. — Мартен слегка ослабляет захват, и в этот момент Дани чуть наклоняет голову, сильно бьёт его затылком в лицо и резко опускает острую шпильку на ногу в лакированном ботинке. Всё происходит настолько спешно, что Лу не успевает заметить, когда именно Приор успевает спустить курок — едва слыша выстрел, все, включая её, стремительно падают на пол. Йонас подгребает Рид под себя, закрывая собой её голову. Даниэль, рывком вырываясь из рук противника, молниеносно перекатывается, прячась за перевёрнутой дубовой столешницей. Прислоняется к ней спиной и, тяжело дыша, ободряюще подмигивает Рид. Не теряясь, Лу вскидывает руки и, мощно выплёскивая энергию, швыряет в Мартена разломанный офисный стул. Ослепленный болью, Приор не успевает увернуться, валится навзничь под весом обломков. Воспользовавшись короткой передышкой, Кей хватает свой пистолет и направляет его на поверженного, но всё ещё вооружённого Инквизитора. Слепая ярость не позволяет Рид опомниться. Вся боль, все несчастья, которые она пережила из-за него, подстёгивают, сжимают внутренности адреналином, заставляя Лу выскользнуть из-под прикрытия хилера и броситься на Приора с голыми руками. — Держи её! Кажется, Кей пытается ей помешать, а Йонас перехватывает за талию и держит едва ли не на весу. Стоун мимолетно отвлекается, оглядываясь на них: — Я сам. Мёртвого не осудят. Лу не осознаёт, что он имеет в виду, по инерции вырываясь из рук хилера, крепко сцепленных на её животе. Что-то кричит, но даже под страхом смертной казни после не сможет вспомнить, что именно. Жгучая, болезненная ненависть выжигает лёгкие, комом застревает в горле. Всё происходит слишком быстро. Как если бы Рид видела происходящее, неистово обсыпая ударами толстое бронированное стекло, не пропускающее к ней ни единого звука. Мартен всё же поднимается на ноги, направляя пистолет на Стоуна. Тот уже готов нажать на курок, но захлёбывается ярым безумием окружающего его сумасшествия и на долю секунды медлит. Пули вылетают навстречу друг другу и, разминувшись, устремляются каждая в свою жертву. Ровная чёрная точка на бледном лбу Иво Мартена кажется нарисованной, но он, захлебнувшись своим последним словом, обрушивается на пол. Тёмные волосы рассыпаются по паркету, быстро напитываясь бордовой густой кровью. Затихшее безумие оглушает своей безусловностью. В повисшем безмолвии слышно барабанную дробь дождя по стеклу, облегчённый выдох Даниэль и тихий писк электронных часов на запястье Йонаса. Кей отступает на крохотный шаг, роняя «ультиматум». Инертно отшатывается назад и, словно споткнувшись обо что-то, падает на спину. На животе, под распахнутыми полами куртки, медленно расползается тёмное пятно. Глотку раздирает от исступлённого вопля, который Лу даже не слышит, лихорадочно зажимая рот тыльной стороной ладони. Рид до крови кусает тонкую кожу, но боли не чувствует. Ноги подкашиваются, отчего плечи Лу безвольно сутулятся, тянут к полу. Даниэль переводит на неё блестящие, полные слёз глаза и, кажется, что-то пытается сказать, одновременно роясь в карманах пиджака в поисках телефона. Йонас, задумавшись лишь на мгновение, отпускает Рид и решительно опускается рядом со Стоуном. Разрывает его рубашку, стаскивает с себя футболку, пытается зажать рану. Матерится, понимая, что это бесполезно, и, отбрасывая ненужную, насквозь пропитанную кровью ткань, плотно прижимает ладони к животу Кея. Лу падает рядом с ними на колени, беспомощно глядя в лицо Стоуна, на котором ничего невозможно увидеть, кроме абсолютного спокойствия. И бесконечной, тотально бескомпромиссной любви. К ней. К тому, что было. К тому, чего и так никогда бы больше не случилось. — Не смей. Слышишь, Стоун? Не смей. Ты не можешь умереть второй раз. Кажется, слова невозможно разобрать сквозь стекающие по лицу слёзы, заползающие в рот, солёные и удушающие. Но он понимает. Всё до последнего звука. Слабо касается запястья Рид, оглаживая его подушечкой большого пальца. Прикрывает веки и хрипло выдыхает, пытаясь спрятать алые капли в уголках глаз. — Да блять… Свистящий шёпот Йонаса, всё сильнее зажимающего пулевое отверстие руками, на которых синими змейками набухают вены. Тёмные капли из его глаз падают на живот Стоуна, разбиваясь мелкими брызгами о бледную липкую кожу. Он судорожно вглядывается в лицо хилера, силясь оттолкнуть его. — Надорвался. — Заткнись. Йонас сгибается пополам, шумно сглатывая. Бледнеет, но не отстраняется, не обращая внимания на конвульсивно вздрагивающие пальцы. Лу замирает, понимая, что рука Кея безвольно отпустила её и упала рядом с её коленями. — Она одна останется. — Голос Стоуна больше похож на шелестящую агонию. Тёплый взгляд на Лу из-под полуопущенных ресниц. Он поджимает потрескавшиеся губы, но не решается сказать что-то ещё. Боковым зрением Рид видит, как за спиной хилера появляется Даниэль и, зажмурившись, оттаскивает его за плечи. Он сопротивляется, дёргается вперёд, но контакт его ладоней с телом Кея прерывается. Раз. Два. Три. Лу отрешённо считает про себя, наблюдая, как яркая артериальная кровь толчками выплёскивается из раны на животе Стоуна. Кей широко распахивает глаза и вздрагивает, в последний раз пытаясь улыбнуться. Порывисто склоняясь на над ним, Лу видит своё отражение в стеклянных, навсегда застывших зрачках. Лу уткнулась лбом в колени, обхватила голову руками. Даже плакать не получалось. Только тихо скулить сквозь крепко сжатые зубы. Йонас присел рядом и, прижимая к Рид к груди, погладил по волосам, убирая их со вздрагивающих плеч. Даниэль молча опустилась к Кею и коротким осторожным движением прикрыла ему веки, на мгновение задержав пальцы на ещё тёплой коже. Смазала бурую влагу с ресниц Стоуна. И разрыдалась так, как никто и никогда бы не мог ожидать от этой всегда собранной, даже хладнокровной девушки. Глухо, с надрывом, прижимаясь щекой к коротко стриженному виску мертвого друга. Йонас поёжился, крепко сжимая Рид в объятиях. Но всё же ненадолго отпустил и неловко, будто сомневаясь, дотронулся до ладони Вейсс. — Прости. Я бы реально не смог. Ранение изначально смертельное. — Я знаю. — Она благодарно посмотрела на него, сжимая в кулаке куртку Кея под рукой хилера. В этот момент Йонас и Даниэль больше не были ни врагами, ни незнакомцами. Не были друзьями. Только глубоко, по-своему несчастными мужчиной и женщиной, отбросившими все свои предубеждения и напускную холодность. Разделившие чужую смерть на двоих в попытке уменьшить страдания одинаково близкого им человека. Лу подняла сухие покрасневшие глаза, услышав гулкий шум где-то в коридоре и у двери. На пороге уже стояли сотрудники Корпуса, с изумлением оглядывая мёртвые тела и разгромленный кабинет. Тот, что был впереди всех, направил в лицо Рид табельное оружие и хорошо поставленным голосом произнёс заученную формулировку: — Медленно поднимите руки за голову. Вы задержаны Корпусом Содествия Церкви Единого на основании установления… Три месяца спустя. Лу нетерпеливо хлюпала носком тяжелого ботинка по застоявшейся луже, расплёскивая воду и нервно поглядывая на часы. Вышагивала вдоль длинного глухого забора, с ожиданием оглядываясь на большие металлические ворота, выкрашенные чёрной, уже местами облупившейся краской. Курила одну за одной и щелчками забрасывала окурки всё в ту же лужу. Наконец, Рид это надоело, и она устало облокотилась на руль мотоцикла, продолжая упорно гипнотизировать взглядом ворота. С того дня, когда всё закончилось, прошло около трёх месяцев, наполненных разбирательствами, допросами и прочей следственной ересью, которая до сих пор снилась Лу в кошмарах. Им всем фатально повезло. На флэшке Кея, отданной ей в тот день, было полное досье на Иво Мартена — результат кропотливого сбора информации, фото, документов. Вейсс и Стоун провели колоссальную работу, чтобы обеспечить себе надёжные пути отхода. И даже после того, как всё пошло не по плану, компромат позволил Даниэль избежать какого-либо наказания. Она, так же, как и Лу, прошла по делу свидетелем. С Йонасом оказалось сложнее — Рено скончался в больнице, и хилеру грозило обвинение в убийстве. Впрочем, мадемуазель Вейсс напрягла все свои связи и, как предполагала Рид, угрожала полной оглаской произошедшего перед журналистами. Церковь и Инквизиция не были готовы к такому повороту событий, представив случившееся как покушение на своего Приора неизвестным Эдмондом Бертини. На последнем суде Йонаса полностью оправдали, вменив лишь превышение самообороны, но со смягчающими обстоятельствами. И теперь Лу оставалось лишь отсчитывать минуты и ждать, когда эти блядские чёрные ворота откроются и она сможет вцепиться в своего хилера и никогда больше не отпускать. А в этом «никогда» — или «навсегда» — она была уверена так, как ни разу в жизни. Время текло слишком медленно, будто издеваясь. Лу ненавидела, когда так происходило — чересчур хорошая память начинала вскрывать нарывы в душе и подсовывать обрывки фраз, тщательно запрятанные в сознании картинки и всё, что сама Рид бережно хранила в сердце, но упорно старалась забыть. Мы никогда не говорили об этом, но, кажется, я действительно счастлив быть рядом с тобой. Прямо сейчас… Самое далёкое. Последнее, что она помнит с того дня, когда всё ещё было хорошо. И казалось, что так и будет впредь. Тебе больно. Страшно. Одиноко. Признай это и позволь тебе помочь. Больше предлагать не буду… Голос подруги, единственного тогда близкого человека, который остался у неё, несмотря ни на что. Твою мать, Рид, просыпайся, просыпайся, пожалуйста!.. А если бы нет? Я не хочу быть таблеткой, которую ты разжуёшь и проглотишь, вот честно… Если бы не эти жалящие, уничтожающие напрочь слова, то не случилось бы того, о чём Лу никогда не пожалеет. Я люблю тебя. Прости, что не говорил этого раньше… Он больше не сможет ничего сказать. Мёртвого не осудят… Его не за что судить. Не в этом мире, а другого — не существует. Сказки врут. Она одна останется… Нет. Больше никогда… Лу прикусила щеку изнутри, покрутив на пальце кольцо, на котором болтался ключ от байка. Стоун, паршивец, знал, что оставить ей на память. Она улыбнулась, решаясь. Нельзя поднимать мертвецов из могил, постоянно воскрешая их образ в памяти. Если рай и ад всё-таки существуют, пусть их души упокоятся и смиренно уходят в последний путь. Рид достала из кармана фотографию, прощально погладив большим пальцем напечатанное, всегда искренне и ярко улыбающееся лицо. Как будто вновь заглянула в карие, без слов понимающие глаза. — Спи спокойно, — прошептала Лу, виновато поджав губы. — Ты меня отпустил. Я тебя тоже. Мы квиты. Щёлкнула зажигалка, щедро делясь огнём с потёртой, местами выцветшей бумагой. Фотография вспыхнула, быстро превращаясь в пепел, разлетающийся в воздухе седыми хрупкими хлопьями. На душе стало чуточку легче, и Рид знала, что однажды станет совсем легко. За её спиной протяжно завыли петли старых ворот. Вытерев испачканные сажей пальцы прямо о джинсы, она с надеждой обернулась. Йонас смотрит на неё так, словно не видел целую жизнь. Руки в карманах куртки напряжены; бледное, похудевшее лицо. Даже непослушные светлые волосы растрёпаны больше обычного. Лу ждала этого момента слишком долго, но сейчас не может двинуться с места. Только шире распахивает глаза, запоминая каждую деталь, каждое его движение. И внезапно срывается на бег, бесполезно пытаясь унять бешено стучащий в висках пульс. Хилер подхватывает её на руки и даже немного кружит в воздухе. Как главный герой свою возлюбленную в конце его любимых доштормовых боевиков. Целует, нежно кусая губы. Надышаться ей не может. Лу чувствует это настолько ярко, что в груди расползается какое-то тотальное умиротворение. Она прижимается лбом к его колючему, непривычно небритому подбородку и замирает, прислушиваясь к родному, чуть хриплому голосу. — Рид, ты точно псих. Чуть с ног не сбила, — шутливо ворчит Йонас, переплетая их пальцы. Лу притворно возмущается. — Я тебя сейчас обратно сдам нахрен. — Не сдашь. Иначе кто тебе будет травить самые упоротые тюремные байки и заваривать чифир? Я теперь в этом спец. Рид иронично закатывает глаза и протягивает ему шлем. С теми самыми «сука-цветочками», которые он так ненавидит. — Да ладно! — стонет хилер, искренне не понимая, где она вообще смогла его снова откопать. — Бессмертный винтаж. Надевай давай! Йонас со вздохом вертит шлем в руках и кладет его обратно на сиденье мотоцикла. Взгляд хилера становится серьёзным, и Лу инстинктивно напрягается. — Я охренеть как соскучился, Рид. От его хитрой улыбки крышу сносит. Хочется щёлкнуть пальцами и телепортироваться отсюда подальше. Желательно сразу под одеяло. И не вылезать из-под него неделю. Или две. Не отрывая взгляда от лица Йонаса, Лу суёт руки в карманы его куртки и прижимается к нему всем телом, окончательно расслабляясь в тёплом коконе спокойствия и объятий хилера. — Я тоже до одури соскучилась. Поехали домой.