Сборник пописулек по «Илье»

Тихий бубнёж в узких четырёх стенах разлетается до каждого пыльного уголка. Дотторе что-то возбуждённо вскрякивает, меняя калибровку, уточняя расчёты, перечерчивая строгие линии модели. Чайльд лишь наблюдает за ним. Улыбается тоскливо-ласково; глядит, как разглаживается складка между бровями, как загораются маниакальным восторгом яхонт глаз, как сгибается спина, как плечи сжимаются до узости талии мужчины. Тарталья бросает своё нехитрое и бесполезное дело и тихо подходит к коллеге. Осторожно кладёт ладони на затвердевшие от усталости мышцы. Едва ощутимо под его пальцами вздрагивают. — Дотторе, пора отдохнуть, — шепчет Аякс, целомудренным поцелуем прижимаясь к загривку Доктора. С довольством замечает пробежавшие мурашки по болезненно бледной коже. Разворачивает к себе, притягивает за шею и горячо шепчет прямо в уста, глаза в глаза: — Потанцуем? Рука, перепачканная в машинном масле, обхватившая его поперёк талии, лучше любого согласия. Одиннадцатый льнёт к распахнутой рубашке любовника, голову на плечо кладёт и ненавязчиво ведёт их нелепое подобие танца. Они оба отточили все повороты, взмахи, шаги, счёты давно. Кружили на банкетах и маскарадах вешающихся на их шеи барышень. Терпели фарс мероприятия, скользили взглядом друг по другу сквозь рези в масках. Сбегали на заснеженный балкон, как юные дураки-новобранцы. Утопали в накинутых наспех шубах, жались друг к другу, снегирям на ветках подобно. Они отточили все повороты, взмахи, шаги, счёты для Царицы и этого глупого утренника. Для системы, для галочки, для одобрительного жеста. Не для друг друга. Наедине они слегка неуклюже кружат по одной им понятной траектории. Им это сейчас неважно. Им важен штиль в умалишённом сердце, единение их повязших в трясине душ. Тарталья закрывает глаза, не беспокоясь, что сейчас рука на его талии может рассечь бок скальпелем. Как же Чайльду хорошо. Выпад со стороны его партнёра озадачивает, сбивает с толку, и разомлевший Предвестник обнаруживает себя параллельно потолку. На нём лихорадочно танцуют вытянутые отсветы Луны. В его голове в разрозненном хороводе бушуют мысли разного порядка. Его крепко держат за талию, следят внимательно своими невозможными глазами. Тарталья тихо, бархатно смеётся, краснеет очаровательно. Рукой оглаживает впалую щёку Зандика. Как же Аякс счастлив.