Bronze Beauty

99 от З.Э. — Деймон, блядь! — Диана взвизгнула, когда Деймон врезался в нее у стены их спальни, зажмурив глаза и откинув голову назад к холодной каменной стене. Они даже не потрудились полностью раздеться, тонкие прозрачные юбки Дианы были задраны вокруг ее талии, а брюки Деймона расстегнулись только настолько, чтобы он мог вынуть свой член.       Несколько резких толчков заставили Диану увидеть звезды и вцепиться в шею Деймона, в то время как ее ноги ослабли в коленях, изо всех сил пытаясь удержаться на его тонкой талии. Как только он понял, что она кончила, Деймон потерял все изящество, входя в нее с намерением, рыча себе под нос, когда он тоже достиг своего пика и уткнулся головой в ее обнаженные груди, тяжело дыша.       Со стоном они распутались и неуклюже поправили свою одежду, время от времени останавливаясь, чтобы чмокнуть друг друга в губы или другой участок обнаженной кожи. — Ну, — фыркнул Деймон, завязывая шнурки на брюках, глядя на свою жену сквозь растрепанные серебристые волосы, — это было весело. Из-за всего этого шума я бы подумал, что ты проснулась...       Словно вызванный колкостью Деймона, пронзительный крик наполнил тихий воздух, прервав их похотливые взгляды и вернув пару к реальности. Застонав, Диана перестала завязывать шнурки и направилась к двери. — Ты просто должен был сказать, что это не ты, — бросив через плечо, сказала она. — Я бы сказал, что мне жаль, но...       Шутливые слова Деймона были прерваны хлопком тяжелой дубовой двери, когда Диана пробежала по короткому коридору в детскую, нацепив улыбку на лицо, когда она вошла, чтобы увидеть младенца, рыдающего в своей кроватке. Руки сжаты в кулаки, а лицо красное и искривленное от гнева. — Muña!       Девятимесячный ребенок плакал, вставая и подпрыгивая вверх-вниз коленями, чтобы показать свое волнение. — Шшш, ñuha jorrāelagon, — тихо промурлыкала Диана, пересекая комнату, чтобы подхватить сына на руки и прижать его к себе. Мгновенно ребенок начал шарить носом по ее груди в поисках соска, который можно было бы пососать. Продолжая тихонько напевать, Диана села в деревянное кресло-качалку в углу и одернула расшнурованное платье, позволив Аэликсу, их первому и единственному ребенку, прижаться к нему и сосать.       Звук мягких шагов заставил ее лениво поднять глаза от того места, где она расчесывала пальцами мягкие серебристые кудри своего сына, и мягко улыбнуться мужу, который прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди, и с нежностью в глазах рассматривал открывшуюся перед ним сцену. — Aōha Valyrīha iksis māzis lēda sȳrī, — сказал он, ухмыляясь, когда Диане потребовалась секунда, чтобы расшифровать то, что он сказал в ее голове, заставив ее зашипеть в притворном гневе на него в ответ. — Ēdan iā sȳz āeksio. — сказала она, как только закончила мысленно переводить его слова, заставляя Деймона смеяться, и его смех заставляет ее хихикать в ответ. Он был настолько пронзительным, что не соответствовал его чертам лица или темпераменту. Вместо того, чтобы обидеться на ее веселье, как он сделал бы с любым другим, кто осмелился бы смеяться в насмешку над ним, ее хихиканье только заставило улыбку Деймона стать более широкой, демонстрируя его сверкающие белые зубы. Шагнув вперед, теперь уже восемнадцатилетний мужчина посмотрел сверху вниз на свою жену и первенца и мог только гордиться тем, чего они достигли вместе.       Вскоре после женитьбы Деймон взял приданое Дианы для себя и использовал его, чтобы финансировать покупку виллы, которую он нашел для них за городом, недалеко от Пентоса, где такие виллы были обычным явлением среди высокородных и богатых. Он решил купить его анонимно, не желая привлекать слишком много внимания к своей новой жене.       Деймон не мог притворяться, что выбрал виллу из альтруистических соображений. В течение первых шести месяцев его брака с Дианой было известно, что он брал Караксеса, чтобы слетать в Пентос и даже иногда в Лис, чтобы насладиться шлюхами и вином. Подальше от своей жены и ответственности.       Он игнорировал Диану, когда она бушевала, и холодно молчал по возвращении, но всегда умудрялся уговорить ее вернуться в их спальню, даже если для наполненного ненавистью траха. Диана царапала его и кусала до крови, пока не кричала от оргазма. Он мог признать, что это задевало, когда потом она слезала с него и уходила, как будто он был жеребцом, на котором жестко ездили и которого оставили мокрым. В время не было ни смеха, ни радости, если только это не было насмешкой друг над другом.       Только когда Диана столкнулась с ним лицом к лицу, заползла на него, пока он спал, приставила его собственный кинжал из валирийской стали к его горлу и пригрозила ему смертью, если он не поклянется в верности ей и их нерожденному ребенку, он взял себя в руки и действительно, в его глазах, стал мужчиной.       Тогдашний семнадцатилетний парень даже не подозревал, что его жена была почти на третьем месяце беременности, пока она не схватила его за руку и не прижала его ладонь к своему расширяющемуся животу, рыча с оскорблениями и требованиями. Он даже не услышал ее, слишком поглощенный маленьким бугорком, который почувствовал под своей ладонью, слишком поглощенный идеей, что он, Деймон Таргариен, станет отцом.       И хотя он изменил свои привычки, вернуть расположение своей жены было не так-то просто. Потребовались месяцы спокойных разговоров и доказательств его действий, что он не собирается бросать ее, чтобы Диана хотя бы удостоила его добрым словом. Но его жена была верна, если не сказать больше, и как только она простила его, с тех пор они были сильны вместе.       Она спросила его мнение о том, как украсить детскую, дала ему тексты для чтения при подготовке, а когда пришло время, чуть не раздавила ему руку во время родов. Когда мейстер и повитухи попытались вытащить бледного и перепуганного Деймона из родильной комнаты, она угрожала им драконьим огнем, пока они не смягчились, и Деймон не занял свое место рядом с ней.       Деймон приобрел совершенно новое уважение к женщинам, наблюдая, как его любовь борется за ее жизнь и жизнь ребенка, толкаясь и крича, пока она истекала кровью на белых простынях внизу. Поэтому он не жаловался, когда она чуть не сломала ему пальцы, сжимая и угрожая ему потусторонними пытками, в то время как она трудилась семь часов подряд, чтобы произвести на свет их крепкого и здорового сына.       Он никогда бы не признался в этом, но когда он впервые услышал, как плачет Аэликс, он прослезился, осыпая измученную Диану поцелуями, не обращая внимания на то, что от нее пахло потом, мочой и дерьмом из-за родов. Затем он крепко прижал к себе сына, поцеловав его в лоб, не заботясь о том, что младенец был весь в крови и последах, прежде чем представить его матери, которая смотрела на него усталыми, но любящими карими глазами.       Она не потрудилась скрыть слезы, когда с помощью повитухи помогала Аэликсу прижаться к груди, игнорируя ворчание мейстера о приличиях и кормилицах. Деймон с большим удовольствием выгнал его, как только стало ясно, что нет угрозы заражения или нежелательных осложнений как для Дианы, так и для Аэликса.       Звук шуршащей ткани отвлек Деймона от его мыслей, и он поднял глаза, чтобы увидеть Диану, вставшую со стула, и протягивающую ему его сына на вытянутых руках, с тканью через плечо. — Я его покормила; ты даешь ему отрыгнуть. Обязательно используй тряпку. Мне потребовалась неделя, чтобы вышить этого дракона на твоей тунике, — сказала она, когда он вопросительно поднял бровь.       Диана указала на эмблему дракона, о которой шла речь и ее глаза угрожающе сузились.       Он только притворился, что ему не хочется забирать у нее своего только что накормленного и наполненного газами сына, но внутри его сердце согрелось при мысли о том, что он держит на руках своего единственного ребенка. Ему было все равно, сколько туник он потерял в процессе рвоты, обделования и писания. Расхаживая по комнате, похлопывая по спине сопящего Аэликса, он наблюдал за Дианой, которая быстро заменяла повязки на груди, чтобы молоко не пачкало одежду. Он ненавидел эти штуки, из-за нее ее грудь казалась меньше, и он знал, что давление, которое они оказывали на грудь Дианы, вызывало дискомфорт.       Закончив, она улыбнулась ему и хихикнула, когда Аэликс наконец отрыгнул, плюнув ему на плечо и заставив его съежиться, когда он переставил сына и выбросил тряпку в ближайшую корзину для одежды. Позже придет горничная, чтобы забрать ее и убрать в их комнатах.       Оглядев указанную комнату, его взгляд зацепился за мерцающее зеленое драконье яйцо в колыбели его сына. Он сам выбрал яйцо во время визита в Драконий Камень во время беременности Дианы, где объявил о ее шестимесячной беременности своему отцу, Бейлону, принцу Драконьего Камня, и попросил разрешения выбрать яйцо для колыбели своего будущего ребенка. Однако разочарование, последовавшее за тем, что яйцо не вылупилось в кроватке его сына, терзало его в течение девяти месяцев с момента рождения Аэликса.       Словно прочитав его мысли, Диана подошла и встала у него за плечом, чмокнув Аэликса в нос, когда он начал дремать на руках у отца. — Не волнуйся, любовь моя. Мы с тобой оба знаем, что есть несколько способов заполучить дракона. Он все еще может пойти тем же путем, что и ты, и потребовать дракона, как Караксеса. В этом нет ничего постыдного, — прошептала она, повернувшись к своему мужу.       Деймон знал, что его жена права, но, глядя день за днем на яйцо, которое отказывалось вылупляться, его кровь закипала. Он бы давным-давно сбросил эту чертову штуковину со скалы, если бы не знал, насколько она ценна.       И он действительно знал, насколько она ценна. Деймон, как и многие представители его семьи, всегда был очарован знаниями о драконах и рассказами о Старой Валирии. Об их магии и драконах, которые, как говорят, были даже больше, чем Балерион, Черный Ужас, что был до его смерти в девяносто четвертом году от Завоевания Эйгона.       Диана притянула его к себе и грубо, быстро чмокнула, издав преувеличенно чмокающий звук, затем повернулась на каблуках и ушла. — Я буду с гончими, — бросив через плечо, сказала она.       Вилла, которую купил Деймон, была относительно небольшой по сравнению с другими виллами в Пентосе, но не менее красивой в своей простоте. Отсюда открывался захватывающий вид на зеленые холмы, горный хребет с одной стороны и далекие огни Пентоса с другой. Сама вилла была прекрасна, с тремя этажами, построенными из белого кирпича, крышами из красной черепицы и увитыми яркими цветами виноградной лозы, ползущей по ее фасаду. Внутри располагались шесть спален, большая кухня, два обеденных зала, один для семьи, другой для гостей, и даже небольшой тронный зал, если Деймон когда-нибудь решит проявить себя и принять иностранных гостей.       Еще одной из главных причин, по которой он выбрал это место, была анонимность. Никто не знал, что они там были, а основным слугам, которых они держали, щедро платили за молчание, и их часто уверяли, что если они расскажут кому-нибудь, кому они служили, то они проживут достаточно долго, чтобы пожалеть об этом, а затем встретят огненный конец. Караксес и Деймон обеспечили бы это.       И когда Деймон шел по коридорам с успокаивающим весом своего сына на руках, он впервые в жизни почувствовал покой. Подальше от политических игр в Королевской гавани и беспокойства о том, что в любой момент может произойти катастрофа, которая положит конец линии Таргариенов. Здесь, в теплом воздухе Пентоса, он чувствовал себя целым и невредимым, рядом со своей семьей. Он чувствовал себя свободным.       Выйдя в маленький, вымощенный булыжником дворик, Деймон улыбнулся, когда его сын завизжал на птиц, которые сидели на лимонном дереве в маленьком саду, над которым Диана захватила власть, когда они впервые приехали в Эссос. Наполненный маленькими фруктовыми деревьями, овощными растениями и цветами с лечебными свойствами, сад пах как оазис, когда Деймон поднес Аэликса поближе, чтобы тот мог осмотреть окрестности.       Он не торопился, позволив Аэликсу срывать цветы и ползать в грязи, пока Деймон жевал ягоды, которые он нашел спрятанными в глубине сада, пристально глядя на своего сына. Затем, когда Аэликс подошел слишком близко к одному из многочисленных разноцветных попугаев, которых любила Диана, Деймон подхватил его обратно. — Осторожнее, tresy, один взмах его когтей, и он заставит тебя кричать, требуя свою  muña, — пробормотал он. Хихикая, Аэликс пнул его ногами и завизжал. — Ilagon kepus! Hontes!       С тех пор как он родился, Деймон и Диана делали все возможное, чтобы говорить со своим сыном на общем языке и высоком валирийском в равных долях. Деймон учил Диану на протяжении всей ее беременности и до сих пор поправлял ее, когда она испытывала трудности с произношением или выбором слов с Аэликсом.       Посмеиваясь, Деймон поцеловал своего сына в щеку. — Давай найдем твою маму, хорошо? — ответил он.       Как только он услышал о своей матери, Аэликс немедленно перестал сопротивляться, вцепившись в шею Деймона и закричав. — Kessa! Muña se jaossa!       Не потребовалось много времени, чтобы выйти со двора, миновав нескольких слуг, которые остановились, чтобы поворковать над маленьким принцем Таргариенов. Деймон немного гордился их заискиванием. В его ребенке текла драконья кровь, и вскоре, когда он вырастет, он станет великим воином и драконьим наездником. Деймон обеспечил бы это.       Выйдя за ворота, Деймон огляделся, заметив свою жену на соседнем поле, в штанах и тунике, которую, он был уверен, она украла у него. Она сказала несколько команд на общем языке и высоком валирийском с двумя большими черно-подпалыми собаками. Их морды морщились, а хвосты виляли, когда они выполняли ее приказы без колебаний получая кусочек кроличьей печени каждый раз, когда они делали это правильно. — Muña! — хлопая в ладоши и дрыгая ногами закричал Аэликс       Он агрессивно сопротивлялся, пока Диана не повернулась, чтобы посмотреть на них с улыбкой на лице, и Деймон поставил его на землю, чтобы он поковылял к ней на нетвердых ногах. Приказав своим гончим подчиниться и терпеливо сидеть, Диана повернулась и присела на корточки, улыбаясь и подбадривающе выкрикивая слова, пока их сын не упал к ней на руки. Затем, подняв его, она повернула его лицом к собакам, которые терпеливо сидели, пока Диана показывала ему, как гладить их висячие уши и твердые черепа, не причиняя им вреда .       Она тихо шептала Аэликсу на смеси высокого валирийского и общего языка, в то время как Деймон подошел и сел под ближайшим деревом, довольный тем, что наблюдает за своей семьей издалека, под его защитой.       Отдаленный крик заставил Деймона улыбнуться; рядом с виллой была обширная система пещер, где Караксес устроил себе дом. Деймон был осторожен и летал на Кровавом Змее только ночью, когда их не могли заметить высоко над облаками, ведь темнота скрывала их из виду. О, без сомнения, жители Пентоса знали, что Караксес находится недалеко от их города, но, не имея возможности последовать за зверем обратно в его гнездо и, следовательно, на виллу Деймона, пентошийцы были вынуждены строить догадки о местонахождении дракона.       Они просидели так еще час или около того, прежде чем услышали звонок к ужину, и, хихикая, Аэликс был поднят и посажен на плечо Деймона, в то время как Диана шла позади, беспокоясь, что ее единственный ребенок упадет и сломает шею, потому что, несмотря ни на что, ее муж все еще был порочным. Собаки последовали за ними, радостно лая и виляя хвостами.       И в течение следующего года обстоятельства оставались бы прежними, счастливыми. Драконье яйцо Аэликса не вылупилось, но Диана вскоре снова забеременела, и повитухи предсказали, что дата ее родов будет в середине-конце сотого года, так что маленькая семья обрадовалась и осталась в своем крошечном уголке мира, покидая его только для того, чтобы покататься на Караксесе и посетить Пентос, спрятанные под плащами и вымышленными именами.       Пока из Королевской гавани не пришло известие с серьезными новостями. Королева Алисанна, Добрая королева, умерла от истощающей болезни. Ее тело было погребено на Драконьем Камне, где она провела свои последние годы в горе по своим потерянным детям.       Когда Деймон услышал эту новость, он пришел в ярость. Он кричал на высоком валирийском и кидал мебель, не обращая внимания на плачущую жену и крики сына в детской наверху. Он был настолько поглощен своим горем, что Диане потребовалось ударить его по голове тяжелой книгой из их личной библиотеки, чтобы он остановился достаточно надолго, чтобы потекли слезы и он впал в отчаяние.       В течение двух дней он оставался в своих покоях, падая в кубки, сожалея, что оставил бабушку наедине с ее горем, настолько он был поглощен собственными триумфами. На третий день он появился с холодным лицом и безупречной одеждой, к облегчению и тревоге своей жены и сына. Затем, даже не пожелав им доброго дня, он объявил, что они поспешно вылетят обратно в Вестерос, чтобы помочь его деду и отцу в управлении Семью Королевствами и выполнить свой долг членов королевской семьи. Несмотря на свою печаль по поводу того, что они покидают свой маленький райский уголок, Диана не стала спорить со своим лордом-мужем. Вместо этого она приказала персоналу собрать вещи и закрыть виллу. Однако она решила оставить их, поставив перед ними задачу поддерживать поместье в отличном состоянии и ухаживать за садами до обнадеживающего возвращения ее семьи.       В течение двадцати четырех часов их самое ценное имущество было отправлено вперед, в то время как Деймон, глубоко беременная Диана и теперь уже двухлетний Аэликс поднялись на встревоженного Караксеса, и они отправились, летя над облаками туда, где их ждал корабль, чтобы доставить их обратно в Королевскую Гавань.       Если бы только они знали, что их ждет в Вестеросе, возможно, они бы остались.