Холодные прикосновения

— Хозяин?.. То есть, Сань Лан, — тихий голос раздался над ухом Хуа Чена, заставляя очнуться от мутной дрёмы и поднять подслеповатый взгляд на неловко тормошащего его Се Ляня. Последний, заметив, что Хуа Чен проснулся, мягко улыбнулся, — Пусть и плохо видно за тучами, солнце уже встало. Полагаю, нам пора продолжать путь? Хуа Чен ответил не сразу. Медленно выбрался из тёплых объятий и оглянулся, будто не сразу понимая, где он находится и что за путь им пора продолжать. Рассеянность его, впрочем, длилась недолго, и секунду спустя, он, привычно расплывшись в ухмылке, кивнул. Выдвигаться, однако, было рано: после сна необходимо было привести друг друга в порядок. — Гэгэ, подойди-ка. Твои одежды совсем смялись, — и, показательно вздохнув, Хуа Чен в несколько проворных движений оправил белоснежное ханьфу, поплотнее повязал платок и лишь после обратил внимание на себя, тоже изрядно помятого. — Сань Лан, позволь мне помочь? — когда Хуа Чен уже перевязал пояс и готов был идти, окликнул его Се Лянь, а, заметив недоумённый взгляд, поспешил добавить: — У тебя косичка растрепалась. Будет лучше переплести. Но если не хоти… не хочешь, то… — Конечно, хочу, гэгэ. Уверен, твоя косичка будет самой красивой из всех. Се Лянь ничего не ответил, но поспешил, присев на корточки перед Хуа Ченом, сначала расплести его, и правда, сильно растрепавшуюся от ветра и долгой дороги косичку, а после вновь заплести мягкую густую прядь. Делал он это так старательно, что брови свелись к переносице, а язык забавно торчал из уголка рта, придавая и без того слишком старательному лицу комичное выражение. Хуа Чен едва сдержался — с его губ слетел лишь один краткий смешок; на растерянный взгляд Се Ляня он добродушно прищурился и потрепал его по мягким каштановым волосам. Се Ляню оставалось лишь продолжать свой труд, ещё усерднее высовывая язык в попытках сначала не запутаться в трёх тонких прядях, а после уже выпутать из них собственные пальцы, не доставив при том дискомфорта демону. Так или иначе, наконец косичка, перекрученная, ещё более лохматая, чем до, была готова, Се Лянь, глядя на собственное творение, смог лишь испустить отчаянный вздох. — Прости… — Гэгэ, за что ты извиняешься? — с видом эксперта оценив новую причёску, усмехнулся Хуа Чен, — Мне нравится. Спасибо, — и, склонившись на колено, он притянул к себе чужие бледные ладони и по очереди коснулся их губами, — Спасибо, — повторил он перед тем, как вновь подняться и, бросив взгляд куда-то на вершину горы, отправиться в путь. Вряд ли кто-то обгонит их — но всё же стоило поторопиться. Хуа Чен уже не мог дождаться момента, когда, заполучив силы Князя Демонов, сумеет вернуть к жизни Се Ляня. Момента, когда ему более не придётся обманывать себя неловкой улыбкой и сладкими уху словами марионетки. «Гэгэ, когда ты по-настоящему будешь со мной, я попрошу тебя заплести мне косичку. Ты ведь не откажешь мне в столь скромной просьбе, правда?» . . . Они шли по ухабистой дороге уже несколько дней. Их тела едва ли чувствовали усталость, а потому они могли бы идти без привалов, обгоняя более слабых демонов, не выдерживающих подъёма на гору и её грязного, пропахшего гарью и будто даже гнилью, воздуха. Многие из них уже были ранены в схватках с себе подобными либо натолкнулись на местных монстров, порождений самой горы Тунлу, и едва ли обладающих разумом. Естественно, с подобными трудностями сталкивались и Хуа Чен с Се Лянем. Но ни у мутировавших крыс, ни у подобия бину, ни тем более у демонов, дотягивающих разве что до ранга жестоких, не было шансов сильно навредить и замедлить этих двоих. Не против свирепого с его марионеткой, сделанной из одного из сильнейших божеств. И всё же пару остановок сделать пришлось. Чем ближе они подходили к печи, к самому жерлу Тунлу, тем сильнее она воздействовала на демона: в первый раз Хуа Чен слёг с жаром и бредом, и Се Лянь, сам ослабший вслед за хозяином, не решился продолжать путь, пока демон не пришёл в сознание. Во второй раз они столкнулись с целой толпой доживших до самого подножия горы демонов и договорившихся действовать заодно, пока не доберутся до вершины. Увидев превосходящего их соперника, они решились задавить Хуа Чена количеством — пришлось потратить большую часть сил на то, чтобы вразумить их, и решено было устроить привал для восстановления сил. Идти истощённым к печи — самоубийство даже для свирепого демона. Вновь отыскав для привала какое-то кривое, иссохшее дерево и не без опаски опершись на его ствол спиной, Се Лянь мягко притянул в свои объятия Хуа Чена. От маленького детского тела последнего снова исходил жар — кажется, выбившись из сил, демон не мог справляться с воздействием горы, и теперь его снова лихорадило. Се Лянь с тихим вздохом снял с себя верхние одежды и принялся укутывать в них Хуа Чена. — Не надо… — пробормотал тот. Се Лянь остановился, поджав губы, и так замер. Ослушаться даже столь слабого запрета для марионетки были сродни пытке. И всё же он попытался: в его памяти прочно засело то, как Хуа Чен мечтал видеть в нём живого человека. — Хозя… Сань Лан, разве тебе не нравится, когда о тебе заботятся? Тот отрицательно замотал головой, хмурясь: — Ты замёрзнешь. Тебе нельзя мёрзнуть, если простынешь, то… — Я не могу замёрзнуть или простыть, — Се Лянь впился пальцами в ткань собственной одежды. — Можешь!.. — Хуа Чен развернулся и вскочил раньше, чем успел осознать собственные действия. Внутри него будто что-то взорвалось. Глаза, воспалённые, горели во мраке болезненной яростью, такой, что Се Лянь невольно поёжился, с трудом не разрывая зрительный контакт. Страшно. Любой марионетке страшно, когда злится Хозяин — это негласный закон, вложенный в саму их сущность. Хуа Чен же уже не мог остановиться: — Ты всё можешь: и замерзать, и болеть, и чувствовать… Всё! Ты ведь человек, живой, ты!.. Тихое «простите» оборвало его. Се Лянь опустил взгляд на пыльную землю и сидел неподвижно. Лишь пальцы машинально перебирали в руках верхние одежды. — Нет… — хрипло прошептал Хуа Чен, медленно, на ватных ногах опускаясь на колени и мягким движением дрожащих рук поднимая лицо того, — Это ты прости меня. Я не должен был срываться. Ты ни в чём не виноват, — он касается лбом лба Се Ляня. Долго молчит, — Спасибо. Спасибо, что заботишься обо мне, гэгэ. — Уверен, Се Лянь, которого вы… ты помнишь, поступал бы так же, — выдыхает марионетка, накидывая-таки на плечи Хуа Чена одежду и прижимая к собственной холодной груди. — Но… — Я не Се Лянь, — по сдавленному голосу очевидно, насколько тяжело даются ему эти слова: — Не тот Се Лянь, которому принадлежит это тело. — Но разве в тебе нет хотя бы частицы его души? — голос демона дрожит. Он еле сдерживает слёзы, — Я ведь помню, тогда, когда мы только подходили к горе и встретили генерала Наньяна, ты заступился за него, почти пошёл против моей воли… Марионетка так бы не поступила. Разве это не доказывает, что ты хоть немного, но сохранил в себе Се Ляня? Марионетка долго молчала, прежде чем дать ответ. Наконец она неуверенно мотнула головой: — Насколько я успел изучить по книгам, тело и душа связаны, так что даже при их разрыве, возможно, что-то и осталось — но этого слишком мало. Я не знаю, кто такой генерал Наньян и почему так заступался за меня, почему звал Его Высочеством… Мне просто не нравится излишняя жестокость. И ещё… почему-то в тот момент мне показалось, будто чего-то такого ты и ожидаешь от меня. А хорошая марионетка должна соответствовать ожиданиям хозяина, так ведь? — Се Лянь неловко улыбнулся, будто пытаясь этим сгладить неприятный осадок от собственной речи. — …Я понял. Прости. И… не называй себя больше марионеткой. Пожалуйста. Марионетка — орудие, кукла. А ты не подходишь под это определение, по крайней мере, для меня. Ты для меня всё. Абсолютно всё. Ты моя единственная причина жить. Я обязательно воскрешу тебя, гэгэ. — Хорошо, — кивает Се Лянь, мягко целуя Хуа Чена в горячий от разыгравшейся лихорадки лоб, — Я буду ждать. Мне невыносимо видеть твои страдания, Сань Лан. «Хуже лишь любить Вас, Хозяин, зная, что я далеко не тот, кого любите Вы. Что бы Вы ни говорили. И даже если во мне и остались крупицы его души, если обрывки чувств, что всплывают в голове — это обрывки его чувств… Я не он. И стану им лишь когда Вы воскресите его, убив меня навсегда». . . . Утром, встав с первыми и, очевидно, единственными за сегодня тусклыми лучами солнца, пробивающимися через низкие тучи, они продолжили путь. Оставалось идти совсем немного — полдня, и жерло стало уже видно. Теперь надо было только взобраться туда, на самую вершину, и, впитав силу горы Тунлу, стать Непревзойдённым. — Подожди здесь, там слишком опасно, я не знаю, как на тебя подействует печь, — останавливаясь перед началом крутого подъёма, сказал Хуа Чен, расплываясь в улыбке, — Я не заставлю тебя ждать слишком долго, обещаю, гэгэ. — Но если тебе понадобится помощь?.. — Се Лянь схватил за руку уже развернувшегося, чтобы уйти, демона. — Я подам знак. Но, думаю, это не понадобится — я справлюсь. Тебе не о чём волноваться. Се Лянь медленно кивнул, выпуская-таки чужую руку из своей, но в следующее мгновение приблизился, наклонился и коснулся губами щеки Хуа Чена. И быстро отпрянул, будто ничего не было. Хуа Чен усмехнулся и, поманив пальцем Се Ляня вниз, к себе, потрепал по волосам, не решившись на большее. — Я скоро вернусь, — пообещал — и отправился вверх по дороге; Се Ляню же оставалось только стоять и смотреть ему в спину, пока та не скрылась за скалистыми ухабами. . . . «Не слишком долго» — понятие весьма растяжимое, а когда подобное произносит демон, за плечами которого более восьми сотен лет жизни, не стоит надеяться, что он вернётся «скоро». Се Лянь, впрочем, прекрасно это понимал, а потому, устроившись поудобнее на жухлой чёрной траве, прикрыл глаза и пропал в своих мыслях и, кажется даже, задремал, легко и чутко, так, что уловив шорох слишком близко с собой, он тут же подскочил на ноги и уставился на потенциальную опасность. — Ваше Высочество, это я, — поспешил поднять в примирительном жесте руки генерал Наньян, лицо которого Се Лянь не мог не запомнить. Более он, однако, ничего о нём не знал, а потому лишь сильнее насторожился: в последнюю их встречу этот мужчина не принёс ничего, кроме проблем, — Не бойтесь, уводить Вас насильно я не собираюсь, — тяжёлый вздох. Опустив руки, он сложил их на груди, и от Се Ляня не укрылось то, с какой силой сжались чужие пальцы. Генерал тратил все свои духовные силы, чтобы оставаться спокойным и не выдавать нервную дрожь: — Пока рядом нет этого… Собирателя цветов под кровавым дождём, давайте поговорим. Просто поговорим. — Я не знаю, кто Вы, — не разглядев в Фэн Сине никаких признаков лжи, выдохнул Се Лянь и сел обратно на траву, жестом приглашая мужчину на место рядом, медленно начиная говорить: — Но, насколько я понял, когда-то мы были довольно близки… И Вы даже упомянули, что видели мой труп? Как бы абсурдно это ни звучало, — он усмехнулся, правда, совершенно невесело, смотря куда-то перед собой холодным взглядом, — Вы не ошиблись. Не знаю, что тогда произошло и кем я был для Вас, что Вы зовёте меня Своим Высочеством, но я действительно мёртв. — Я знаю! Все восемьсот лет знал!.. Но я не понимаю, почему сейчас?.. — Вы всегда такой нетерпеливый? — отчего-то — Се Лянь и сам не понял, отчего именно — слабая улыбка грустно расцвела на губах, — Сейчас всё объясню… Я умер, но мой Хозяин, Собиратель цветов под кровавым дождём, как Вы его зовёте, сделал из меня марионетку. — Урод! — тяжёлый удар кулаком оставил на пыльном булыжнике трещину. На покрасневших от ярости глаза Фэн Синя навернулись слёзы. Его била крупная дрожь, — Да как он!.. Это… Это так мерзко, а ты ещё и зовёшь его… так… Да как он посмел! Осквернитель могил!.. — Не говорите так о нём, — отрезал Се Лянь, поджимая губы, — Он хочет спасти меня. Точнее, Се Ляня. Сделать марионеткой — это лишь первый шаг к воскрешению… Сейчас он там, в печи, в жерле вулкана, рискует собой, лишь чтобы стать могущественней и суметь вернуть в моё тело душу. — Это… — Что? Разве ты не был бы счастлив вернуть Его Высочество? — Я не о том… Воскрешение невозможно. И, боюсь, что в твоём случае особенно. С твоей-то смертью… — он сглотнул, оборвав себя на полуслове. Се Лянь уставился на него, ожидая продолжения, но Фэн Синь молча потупил взгляд и тяжело, неровно выдохнул, мотнув головой, отгоняя неприятные мысли. — Что не так с моей смертью? — наконец не выдержал Се Лянь, — Расскажи, как я умер, это может быть важно… Пожалуйста. Я хочу знать. И о смерти, и о том… кем я был. — Так он ещё и ничего тебе не рассказывал? — Фэн Синь криво усмехнулся, поднимая на Его Высочество остекленевший, потухший взгляд, — Что ж… Не хотелось это признавать, но тут он даже хорошо сделал. Я бы тоже не рассказывал. Но раз уж заикнулся… — ещё один тяжёлый вздох, — Ты не должен был умирать: твоё тело бессмертно. И всё же ты сумел повеситься. — Но… Почему тогда?.. — Тц… это ты у меня спрашиваешь? Мне бы самому хотелось знать, какого чёрта произошло. Но, если кратко, ты был Наследным принцем государства Сяньлэ, после вознёсся на Небеса, но вскоре Сяньлэ погибло, несмотря на все твои старания, а тебя низвергли за попытки вмешаться в естественный ход вещей. Народ обвинил во всех бедах тебя, и мы — я, твой телохранитель, и Му Цин, твой слуга, а ещё твои родители, ну и ты сам — стали жить в нищете, скрываясь. В какой-то момент сначала Му Цин, потом и я тебя покинули. Не знаю, что было после… Когда я проходил мимо и решил проверить, как у тебя дела, увидел через окно, как твой труп из петли достаёт демон. Ворвался в дом, отогнал… Мы с Му Цином похоронили тебя на заднем дворе, решив не выяснять, что именно случилось. Такой исход при той жизни, что была у тебя… был закономерен. — Не понимаю… Ты сказал, что у меня было бессмертное тело? Разве может быть закономерным смерть бессмертного? — Звучит идиотски, но… Да. Цзюнь У дал его тебе в качестве подарка, ты был его любимчиком… Боюсь, твоя душа просто не выдержала, и с ней что-то случилось. Не думаю, что ей ещё хоть как-то можно помочь, — Фэн Синь было окончил на этом, но на последнем вздохе с губ невольно сорвалось: — На самом деле, я не знаю такой души, что выдержала бы, не разорвавшись, того, что пережил Его Высочество. Разорвавшись в буквальном смысле. Повисла тишина. Се Лянь тяжело задумался. Наконец он сказал, смотря аккурат в глаза Фэн Синя: — Хозяин сможет. Даже если душа разбита на тысячу осколков, он сумеет как-нибудь отыскать каждый кусочек и соединить. Я в него верю: он обещал. И, когда Се Лянь вернётся в мир живых… Думаю, он захочет с тобой встретиться, — на бледных губах мелькнула улыбка, — Не покидай его больше, хорошо? — …Хорошо, — кивнул Фэн Синь, выдавливая ответную улыбку, — Если вдруг у этого демона выйдет невозможное, я даже скажу ему спасибо. Вряд ли это, конечно, случится. Он просто сошёл с ума. Помяни моё слово, он просто псих… Но, в любом случае удачи, мне лучше уйти, пока Собиратель цветов под кровавым дождём не вернулся. Он не очень любит меня, как ты догадался. Се Лянь коротко кивнул. — Мы больше не встретимся, но ты кажешься хорошим человеком. Береги себя. Прощай. — Прощай. Фэн Синь развернулся и пошёл прочь.