Мы оба знали, что ты не сможешь ее забыть

Ксавье курит, оперевшись предплечьями на перила балкона. Медленно выдыхает через едва раскрытые губы, пытаясь привести дыхание в норму — Мы ведь оба знали, что это когда-то произойдет? — раздается из-за спины усталый голос Эшли Она подходит к нему и утыкается лбом в левое плечо Она шмыгает носом и он хочет ответить, но горло предательски сдавливает где-то в районе кадыка. Нервно сглатывает, бросает сигарету в темноту и тянет рукой тугой узел галстука — Эш, послушай… — Молчите, мистер Торп — она прикладывает указательный палец к его губам и он чувствует такой родной аромат ее духов, похожий на сочетание сочной вишни и темного шоколада Его вдруг охватывает чувство дежавю. Дежавю десятилетней давности. Когда он впервые услышал этот аромат Голову разрывает от боли, шею сдавливает тяжестью — Что … — пытается он выдавить из себя слова, тщетно пытаясь открыть глаза — Молчите, мистер Торп — к губам прикасается тёплый палец и в нос бьет ароматом вишни с шоколадом — Вам не стоит пока разговаривать, Вы слишком слабы. С трудом открыв глаза он видит перед собой молодую девушку: светлые волосы аккуратно скручены в пучок на затылке, большие голубые глаза чуть прищурены, пухлые губы трогает лёгкая улыбка. На ней белый халат — Вы попали в аварию, сломали шею и сейчас находитесь в больнице. Вашей жизни ничего не угрожает. Перелом не существенный, но предпринимать активных действий пока не стоит Взгляд девушки становится серьезным и она поднимается со своего места — Не пользоваться ремнем безопасности довольно самонадеянно для американцев. Большинства трагедий можно было бы избежать Она подходит к двери палаты и бросает через плечо: — Я сообщу доктору Эвансу, что Вы пришли в себя. Пожалуйста, не делайте резких движений, в противном случае вы свалитесь с кровати — Да — Ксавье не находит, что ответить лишь пытается расслабить шею, которая адски болит Та авария стала вечным воспоминанием в виде шрама над левой бровью, куда вошел особо большой осколок лобового стекла. За десять лет его стало почти не видно, лишь в моменты, когда он в излюбленном жесте вскидывал бровь, над ней появлялась глубокая ямка Ямка, которую он ненавидел. Поэтому когда, сразу после выписки из больницы, решил избавиться от длинных волос, то попросил парикмахера оставить удлиненные пряди у лба, чтобы одна из них перекрывала тот самый шрам. И шрам этот, казалось, был не над бровью, а в самом сердце. Напоминал о том дне, когда его жизнь разделилась на до и после. Дне, когда он не чувствуя ног, прыгнул в машину, чтобы поехать к ней и все объяснить. Он помнил, как ехал, перебирая в голове последние события и искал правильные слова. Как было адски жарко и по лбу стекали капли пота, которые он утирал, продолжая выжимать педаль газа на максимум. И как в долю секунды, убирая мокрую ладонь от правого глаза, он влетает в почтовый фургон Последнее что он помнил, перед тем, как наступила темнота — смс с отправителем Уэнсдей «Так будет лучше» Эшли отстраняется от плеча и встает рядом. Тяжело выдыхает, смотрит в небо усеянное огнями и в ее бездонных голубых глазах поблескивают слёзы — Дай мне сигарету, Ксавье — Ты же не куришь… — Девять лет не курила только ради тебя — она нервно улыбается, поворачиваясь к нему и из уголков глаз чуть выступают слезы Он молча протягивает ей сигарету, чиркает зажигалкой и подносит к ней Она затягивается с закрытыми глазами, блаженно выдыхает и резко открывает глаза — Мы оба знали, что рано или поздно это произойдет. Было глупо с моей стороны надеяться, что ты когда-то сможешь ее забыть. — она нервно щурит глаза, всматриваясь куда-то в пустоту, снова затягивается и усмехается — Я знала это с того самого дня, когда впервые увидела ее портрет в твоем блокноте. — Эш, я не … — Не стоит, Ксавье — она кладет свою ладонь на его руку, лежащую на краю перил — В самом деле не стоит, это ничего не изменит — она смотрит в его глаза и успокаивающе улыбается — Я большая девочка, жалость мне не нужна. Я справлюсь Она бросает сигарету с балкона, разворачивается, хлопая напоследок его по плечу — На сегодня достаточно — говорит спокойным голосом, будто не она пятнадцать минут назад в истерике била посуду — Пойдем спать. Дальнейшие действия обсудим завтра. Она почти закрывает дверь балкона, когда вспоминает: — Аспирин на второй полке в ванной, не забудь — Спасибо, сейчас только докурю — растерянно сообщает он В этом была вся Эшли. Женщина, на которой он женат уже девять лет. Удивительная. Сочетающая в себе невероятную чувствительность и эмпатию с маниакальной педантичностью. Женщина, которая спасла его жизнь. Сначала в больнице, когда он планировал нажраться таблеток после визита Аякса, а потом уже после выписки, вытаскивая его из душных баров и приводя в чувства с утра Одно такое утро он запомнил навсегда. К горлу подкатывает тошнота, он пытается дать сигнал телу, чтобы подняться и отправиться в уборную, но едва ноги начинают слушаться, как сверху его окатывает ледяной водой — Просыпайся и выметайся, Торп! — слышит он уже почти родной звонкий голос Эшли Он снова проснулся на диване в ее маленькой квартире в Бруклине, где кухня совмещена с гостиной, которая стала для него вторым домом — Китайская лапша и аспирин — она слегка наклоняется, оперевшись одной рукой на стол, от чего белая футболка оверсайз опускается чуть ниже дозволенного — Не тяни время, я опаздываю в миграционную службу Он поднимается, делая три шага от дивана к небольшому столу, что визуально разделял зоны кухни и гостиной — Кх! — пытается откашляться Ксавье, кажется вчера было слишком много сигарет — Миграционную? Тебя что депортируют? — с сарказмом произносит он, забрасывая аспирин в рот — Вполне вероятно — вдруг спокойно говорит она, намазывая тост сливочным маслом, стоя спиной к нему — Ты серьёзно? — аспирин проваливается в горло и дерет его будто крапивой — Да — говорит она оборачиваясь с тостом в зубах — Не знаю только пока кому тебя-дурака делегировать — пережевывает кусочек хитро улыбаясь — Слушай, спасибо, в очередной раз — стушевавшись говорит Ксавье, буравя взглядом лапшу — Серьёзно, если бы не ты, я бы уже скорее всего умер Она опирается локтями на стол, чуть выгибаясь в пояснице — Не стоит благодарности, Торп — забрасывает в рот последний кусочек тоста, издевательски смотрит ему в глаза, дожевывая — Я же медсестра. Спасать таких недоумков, как ты — это моя работа — улыбаясь отвешивает ему легкий подзатыльник и выпрямляется Ксавье усмехается, принимаясь жевать лапшу — Мы приехали на моей машине? Давай я тебя подброшу — Конечно, подбросишь, я ведь из-за тебя опаздываю — говорит она заходя ему за спину — Доедай, я переоденусь Он оборачивается через плечо, наблюдая, как она удаляется в комнату. Под футболкой едва выглядывают джинсовые шорты. Она уже на два шага в комнате. Опирается ладонью на ручку двери, а второй рукой тянет передний край футболки вверх, от чего взору Ксавье открывается часть оголенной поясницы и упругие бедра, обтянутые джинсой. Дверь хлопает, а в его штанах резко дергает. От неожиданности он давится лапшой. В его голове только мысли о том, как ему повезло обрести такого чудесного друга, как Эшли. Ничего больше. Мало кто мог бы иметь столько терпения, чтобы на протяжении четырех месяцев вытаскивать его пьяного в дрова из баров, слушать одухотворённые и почти неразборчивые из-за алкоголя рассказы о том, как он был готов посвятить Уэнсдей свою жизнь, а она уехала и даже вернула ему подаренный телефон через Аякса Именно тогда он решил забросить в себя все найденные в больнице таблетки и именно тогда Эшли впервые держала его волосы над унитазом. Ох, знала бы она тогда, сколько раз ей еще предстоит это сделать Ксавье нервно усмехается. Списывая внезапную эрекцию на похмелье — так уж вышло, что мужской организм стремится к размножению, когда думает, что умирает, — доедает свою лапшу и поднимается, чтобы выбросить коробку Эшли выходит из комнаты. На ней строгое платье цвета морской волны, от которого ее голубые глаза кажутся еще ярче. Хвостик-пальмочку на макушке заменил аккуратно уложенный пучок на затылке с неизменным пробором на левую стороны — Коробка? — требовательно спрашивает она, поднимая бровь — Уже в урне, мэм! — проворачиваясь с поднятыми вверх ладонями, выпаливает Ксавье — То-то же — победно улыбается она, бросая ему ключи от машины — А то вносишь свой хаос в мой идеальный мир. Поехали уже! Он подскакивает, пытаясь быть джентельменом, открывает перед ней входную дверь Она выходит, а за ней тянется еле уловимый шлейф вишни с шоколадом — Ты же ведь пошутила насчет депортации, да? — спрашивает он, вставляя ключ зажигания — Торп, депортация и кленовый сироп — то, с чем в моей стране шутить не принято — говорит она, подкрашивая губы в зеркало заднего вида — Послушай, если это проблема, я мог бы помочь тебе ее решить — Я большая девочка, Торп — вдруг с серьезным видом, перебирая бумаги в папке, говорит она — И свои проблемы я решаю самостоятельно — Ты и мои решаешь, честно говоря — покраснев, почти шепотом отвечает Ксавье — И это могло бы стать моей благодарностью тебе Она вдруг поворачивается к нему, смотрит секунд десять, а потом разрывается громким звуком, похожим на сдувающийся воздушный шар. Начинает смеяться, как будто он сказал самую уморительную шутку в мире Успокоившись снова смотрит на него и на полном серьезе произносит: — Знаешь, к нам вчера привезли мистера Дженкинса. Не знаю сколько точно ему лет, но мне кажется, он за руку здоровался с отцами-основателями твоей великой страны. Если его трижды шунтированное сердце не откажет до понедельника, то я выйду за него замуж и проблемы с миграционнкой исчезнут. Он предложил мне ещё вчера, когда я читала ему газету вслух. Но твой звонок стал преградой на пути к моему семейному счастью Ксавье слушает, не в силах понять шутит она или говорит серьезно. Три раза моргает и решает переспросить — Ты же ведь шутишь, верно? Она снова раздается заливистым смехом и это его успокоило. Не хотелось терять подругу, которую могут скоро выпроводить в Канаду, но и видеть ее женой дряхлого старика — тоже так себе перспектива — Конечно, шучу. Он же не выпустит меня из дома, когда ты снова будешь звонить с просьбой забрать тебя из бара Ксавье краснеет. Он и сам не знал, почему каждый раз звонил именно ей. Может потому что хотел излить душу кому-то, кто не станет его убеждать, что Уэнсдей Аддамс — бесчувственная сволочь, которую давно пора забыть. Ещё больше он не понимал, почему Эшли каждый раз приезжала. Везла его к себе, держала его волосы над унитазом, а утром кормила его китайской лапшой. Пожалуй, самой вкусной лапшой, что он когда-либо ел — Останови мне там за углом — голос Эшли возвращает его в реальность — Серьезно, расскажи мне подробнее в чем проблема? — он правда хочет помочь — Давай в следующий раз — отстранённо отвечает Эшли — Кстати, у меня сегодня ночная смена, пирожочек. Поэтому постарайся не напиться вновь — добавляет уже с ехидной улыбкой — Сегодня я еду к отцу. У них с Меридит годовщина — изображает рвотные позывы Ксавье — Передавай привет Винсенту! Скажи, что моя мама водит экскурсии к его автографу, который я ей отправила Ксавье смеётся, останавливая машину — Позвони мне, когда закончишь здесь, ладно? — вдруг говорит он, не ожидая сам от себя Она лишь улыбается, выходя из машины. Переходит улицу, ловя сосредоточенным взглядом лазейку среди вереницы машин Он смотрит, как она поднимается по лестнице величественного здания и в груди вдруг мягко разливается тепло. Как будто он перевернул на себя чашку какао. Голова соскальзывает с руки, на которую он оперся и челюсть клацает, больно ударяясь об руль Ксавье возвращается из воспоминаний, туша бычок в переполненной пепельнице. Кажется, она никогда не бывает пуста. Эшли ненавидит бардак, но пепельницу никогда не трогает, потому что это его территория. Удивительная женщина Удивительная женщина, которая спасла его жизнь. Вытащила из депрессии и раскрасила черно-белый мир свои заливистым ярким смехом. Удивительная женщина, которую он предал, едва на горизонте появились чёрные, как два омута, глаза