Благонравие в мусорном баке

§Через неделю§

             — Мы были уже в парке, кино, боулинге и обычной кафешке. Думаю, можно познакомить тебя с настоящим клубом. Vous avez l'air bien. Наконец твой стиль одежды будет в тему. И как же я рад видеть тебя не во фраке. Больше свидание на званом обеде мы не проводим, я тебе шампанского в лицо выплесну, если ещё раз меня туда потащишь, слышишь?       — Calme-toi Anton, — кротко отозвался Арсений, — я в тот самый день понял, насколько это было плохой идеей. Нет нужды мне об этом напоминать. Faites-moi une faveur, s'il vous plaît — забудь об этом.       — Rends-moi service et couche avec moi, — парировал Антон и позволил взять себя под руку. — Я рад, что ты пришёл без цветов. Вот, где настоящая вульгарщина.       — Цветы имеют очень романтичный окрас, но мне показалось, тебе подобное не понравится.       Они вошли в клуб, сочащийся современностью. Это не благоговейный бал с нежной душевной музыкой, а настоящий живой пульс времени, бьющийся в судорогах, раздирающий всю цивилизованность. Цвета менялись один за другим, не было ничего древнего, ничего дающего атмосферу важности или внушающего почтительность. Это место отвергало всё понастроенное большими дяденьками и пуританскими стариками.       Оно отвергало и Арсения.       Антон сразу же прибился к бару, заказал себе любимый высокоградусный коктейль и разговорился с барменом. Он как-то раз уже видел его здесь и даже с первого раза угадал имя. Спросил про музыку, напитки и вещества покрепче, тот ему с радостью выложил всё, как на духу, будто старому приятелю. Арсений неловко сидел рядом на барном стуле, пугливо озирался и остро подслушивал их диалог. Себе он заказал воды.       — И сделай моему другу чё-то поинтереснее. С деньгами проблем нет, ебани так, чтобы проняло, — сказал в конце Антон.       — Всего лишь другу? — уточнил бармен.       Антон поиграл в ответ бровями и с блуждающей по лицу улыбкой повернулся к чуть опешившему от такого расклада Арсению.       — Чем ты хочешь меня напоить? — уточнил тот настороженно. — И вообще, разве наркотики легальны? — спросил он потише.       — Не захламляй себе этим голову. Всё равно я не буду тебе их давать, мне просто интересно было.       — Мне не нравятся твои интересы.       — Ты один из них.       — Соглашусь, есть и что-то достойное.       Антон фыркнул, но не выдержал и засмеялся: слишком уж невозмутимо серьёзно Арсений сказал это. Он вообще всегда таким был, а это очень подкупало. Они встречались почти каждый день, выбирали места для свиданий друг за другом, терпя, прорабатывая и принимая чужие интересы как данность. Им практически ничего не нравилось в окружении друг друга, но странным образом из-за этого они сближались ещё сильнее.       На следующие шаги они не шли, даже Антон уже перестал давить переходить сразу на этап постели. Он принял невозможность быстрого развития событий, удостоверился в серьёзности намерений Арсения и несколько раз переобдумал случившееся в ванной. Он с тех пор подобного разврата себе не позволял, зато каждое касание с силой ударяло по нему, а банальная близость заставляла дышать чуть чаще и тяжелее.       С этой стороны клуб показался Антону лучшим способом достичь своих желаний. Под музыку нужно трясти телом, находясь при этом близко, иначе это не имело нужного эффекта. Для разговоров требовалось либо кричать, а Арсений очень не любил повышать голос, либо наклоняться к уху. Второй вариант Антону импонировал, он сам только и общался с ухом Арсения, доводя то до красноты от смущающего шёпота.       Они проворковали минут двадцать, обсуждая нечто маловажное, делясь новостями из жизни, политики и работы. Коктейли обоих закончились, были заказаны новые. Антону было приятно, что Арсений оценил вкус своего напитка, назвав его не просто хорошим, а достойным. От него эта похвала была по истине огромного значения.       — Пойдём потанцуем.       — Я не владею этим видом танца.       — Я научу, — заверил его Антон. — Тут главное закрыть глаза, вслушаться в бит музыки и трястись, как ненормальный, у тебя с этим проблем быть не должно. Бонусом можно затеряться среди толпы, так никто не заметит твоего позора. Хотя его и так никто не заметит. Всем плевать.       Минуту на десятую у Арсения получилось овладеть новым видом танца, но по большей части его движения походили на дешёвый стриптиз, который и веселил, и откровенно заводил Антона.       — Я точно нормально двигаюсь?       — Да-да-да, — поспешил успокоить его Антон, не переставая глупо улыбаться. — Продолжай, мне нравится. А можешь дома так приватно повторить?       — Опять всё скатываешь в пошлость.       — Такой вот я.       Он пожал плечами и сам решил потанцевать. Танцпол был его привычной площадкой, закладывающая уши музыка помогала войти в некий транс, полностью отдать себя и своё тело на волю этих бешеных волн. Забывшись, как делал это обычно, Антон пропустил подобравшегося к нему вплотную Арсения и вздрогнул, когда открыл глаза и увидел его перед собой, а его лицо с желанными губами так недалеко от своих.       — Это даётся тебе лучше вальса, — сказал тот. — Прям твоя музыка, твой танец.       — Твой бы член, да в мой рот, — ответил Антон, моментально уплывший в свои мысли.       — У тебя очень красивый рот, он для нежных поцелуев, а не для грязной плоти.       — Я уверен, твоя плоть, как ты изъясняешься, самая чистая на свете. Но так уж и быть, я согласен на поцелуи.       — А на свадьбу?       — Арс, — рыкнул Антон и, оттолкнув его от себя, пошёл в сторону бара. — Умеешь всё испортить… — бормотал он по пути.       Ему продолжало не нравиться то, к чему это всё вело. Желание разделить с Арсением постель и поцеловать его в голове относилось к разряду временных. Он был искренне уверен, что всё вожделение этого глупого альфы пройдёт, стоит им наконец переспать, поэтому тема свадьбы, обязывающая на дальнейшие отношения, была для него неприятной.       У бармена он заказал себе один улётный напиток и никак не отреагировал на подсевшего рядом Арсения.       — Прости, пожалуйста, я не хотел тебя задевать. Я и не настаиваю на скором браке, просто для меня ты и наши с тобой отношения имеют прекрасный, неземной характер. Мне тоже обидно, до какой низости ты их постоянно опускаешь.       — Арс, постель — это не низость. Это приятно.       — Возможно и так, но это омрачает чувства. Делает их менее… восхитительными.       — Я тебя брошу раньше, чем ты успеешь насладиться этими самыми «восхитительными» чувствами, — огрызнулся Антон. — Скажи, а ты, случайно, не импотент? Тогда бы всё встало на свои места.       — У меня всё в порядке со здоровьем. Мне очень грустно, что ты не разделяешь моих чувств и не ощущаешь их…       — Я всё ощущаю, но я чувствую блок. Понимаешь? Будто я иду по красивому саду, но вдруг врезаюсь в прозрачную стенку. И дальше сад такой же прекрасный, но меня в него нарочно не пускают. И это бесит.       — Значит, такова воля Создателя этого сада.       — Я атеист. Если сад ставит мне стенки, предпочитаю разбираться динамитом.       — Отрицаешь буквально всё? Любую возможность неких сторонних сил?       — Мне нравится, как ты пытаешься слететь с темы, но нет, ты не дождёшься. Да, я абсолютно убеждён, что в этом мире нет ничего с двойным дном. Привидения, оборотни, рептилоиды, Иисус, ангелы и прочее — это всё ненастоящее, лишь разыгравшееся воображение человека. Но ты, судя по всему, в это веришь. Иначе не могу объяснить, зачем тебе на запястье красная ниточка.       — Она приносит удачу.       — Суеверный, — со вздохом сказал Антон, мотнул головой и залпом выпил свой коктейль. — Так, я ставлю условие. Либо мы едем к тебе домой. Фильм смотреть, книжки читать, альбомы детские смотреть, мне пофигу. Либо я всё же отыскиваю, кто здесь продаёт марочки.       — Зачем тебе марки?       Подслушивающий рядом бармен усмехнулся и любезно ему пояснил:       — Это наркотик такой.       Арсений оторопел, уставился в неверии на Антона, стараясь отыскать в нём намёк на шутку, но, не находя его, осудительно покачал головой.       — Твои методы флирта похожи на шантаж.       — Кого соблазняю, такие и методы. Donc? Êtes-vous d'accord?       — D'accord, sois juste gentil.       — Pas de promesses.       Дорогое такси опять довезло их до огромного дома, продолжавшего вызывать в Антоне неприятные чувства. Территория была такая же ухоженная, на этот раз они по пути встретили молодую девушку в бальном платье со шпицем на поводке. Сама рулетка в обворожительных ладошках была отделана сверкающими камнями, похожими не на дешёвые стразы, а на драгоценные камни. И на шее у собачки красовался поблёскивающий в лучах уходящего солнца ошейник.       — Vous êtes ravissante, madame, — сказал вежливо Арсений, когда им пришлось поравняться с ней.       — Je vous en suis reconnaissant. Toi aussi, — незамедлительно среагировала девушка, любезно улыбнувшись им двоим. — Ton copain est aussi très gentil.       — Merci, je ne suis pas plus mignon que votre chien, — ответил Антон.       Девушка удивлённо приподняла брови, не поняв, является ли это комплиментом или маленьким актом агрессии, потому решила просто коротко улыбнуться и с лёгким поклоном продолжить свою прогулку.       В лифте Арсений называл это грубостью.       — Я ей не хамил, — стал защищаться Антон. — Если уж идти по логике оскорблений, то я обидел сам себя. Но это глупо.       Помолчали. В такой же тишине вошли в квартиру и разулись. Арсений предложил чай и кофе.       — Tout aristocrate qui se respecte a du vin. Вот его и буду пить. И закажи доставку чего-нибудь мясного. Умираю, хочу какие-нибудь тефтели или что-нибудь в этом роде. Карбонару? Не знаю, выбери сам. В еде ты гурман, твоему вкусу я доверяю. Придумал, нужно будет угостить тебя лапшой быстрого приготовления. Хочу посмотреть, как ты будешь страдать.       — Je n'ai rien entendu de tout cela. Хорошо, сейчас закажу. Вино посмотри на кухне в одном из навесных шкафчиков. В этом месте не было мини-бара и удобного напольного комода, пришлось убирать туда.       — Как же ты это пережил? — трагично вопросил Антон, уже удаляясь в сторону кухни. До его ушей долетело тихое «lutin».       Стол полностью был накрыт через полтора часа: блюда из ресторана были переложены в сервизные тарелки, возле них стояли бокалы, по центру красовалась нераспечатанная бутылка вина. На кухонном телевизоре уже как минут сорок шла серия длинной слезливой мелодрамы: Антон её выбрал по-приколу, она была в топе телевизионных новинок. Такое обычно смотрели омеги домохозяйки, пока готовили, убирали, следили за детьми или делали что угодно другое.       Сериал затянул сразу, только если Антон с него смеялся, временами кривлялся, пародировал персонажей, называл кого-то «дураком», а кого-то «козлом» и постоянно сравнивал с нормальными кинопроизведениями, Арсений углубился в сюжет полностью, будто был той самой домохозяюшкой. Он забывал есть, не отрывал от экрана глаз и не замечал, как методично опустошалась Антоном бутылка вина.       — Арс, а давай наш тихий семейный вечер продолжим в кровати.       — Toi encore?..       — Я ж без всякого такого, — стал заверять его Антон и делал это вполне искренне. — Я немного перебрал и хочу досмотреть этот сериал лёжа. Всё будет цивильно и décemment.       Арсений выглядел недоверчиво, но кивнул, стал убирать со стола и попросил Антона настроить телевизор в спальне, потом спохватился и предложил досмотреть в гостиной, но его слова до получателя не дошли или тот сделал такой вид. Расставив на место сервиз и убрав недопитую бутылку в холодильник, Арсений появился на пороге. На кровати поверх элитного постельного белья молочного цвета был расстелен синий шерстяной плед. Антон неожиданно появился сбоку со словами «бу», напугав Арсения.       — Сорян, не спросил, можно ли брать вещи, но подумал, ты со своей брезгливостью не одобришь, что я в уличной одежде полезу на кровать, так что решил накрыть пледиком.       — Очень… мило. Так, правда, лучше.       Антон тепло ему улыбнулся, дождался, когда Арсений сел на край постели, подошёл к нему и оседлал ему колени, обняв и притянув к себе за шею.       — Что ты делаешь?       Он был пьян, потому был раскрепощённее, чем обычно, держал трепетно, но цепко, боясь окончания своей маленькой слабости-шалости. Помутнёнными глазами он вглядывался в синеву перед собой, видя при этом морские полотна Айвазовского и слыша в ушах «К Элизе» Бетховена, единственную классическую музыку, поселившуюся в плейлисте.       — Пожалуйста, Арс. Un baiser. Я ведь не так много прошу.       — Как бы много или мало ты не просил, всё равно не насытишься. Ты изголодавшийся Эдемский сад, куда прекратили пускать кого-либо. Ты чахнешь и требуешь к себе внимание.       — Пожалуйста, без всего такого возвышенного. Просто поцелуй уже. Разреши коснуться твоих губ… Ар-рс.       Одной рукой Арсений придерживал его в равновесии, второй же нежно провёл ребром пальца по его розовой щеке и оставил ладонь лежать на голове, накрыв ухо.       — Твой огонь меня сожжёт.       — Сгорим вместе, — прорычал Антон, сталкиваясь своим носом с его. — Ар-рс, прекрати меня отталкивать, пожалуйста, — прошептал он спешно в его губы. — Пожалуйста. S'il vous plaît. Por favor. Per favore. Please. Bitte. Пожа-а-алуйста.       Шёпот застыл на губах. Арсений сдался и со всей своей любовью аккуратно поцеловал. Антон жадно ответил, забрав инициативу через секунд пять. Ввёл язык, прижался всем телом, став извиваться, трогать, гладить, вплетаться руками в волосы, касаться подушечками пальцев идеально выбритых щёк и шеи. Он завёлся тут же, и ему уже было мало поцелуев, он разгорячился и требовал продолжения. Чтобы поцелуи перешли на шею, грудь, живот и в куда более интимные места. Чтобы он не придерживал, а держал, полностью контролируя ситуацию, себя и его. Чтобы он действовал, двигался, покусывал, шептал всякие нежности на французском и родном русском. Чтобы запах краски достал до соседей через приоткрытые окна, но главное — осел в его собственных лёгких, ощущался на языке и побуждал вспоминать всех известных художников со всеми их шедеврами, выставляемыми в музеях и художественных галереях. Чтобы запах домашней нежнейшей запеканки со свежим сладким конфитюром из персиков задурманил Арсению голову, отключив всю его напускную интеллигентность.       Антон не поверил, когда ощутил лёгкое оттягивание кожи на шее, застонал, откинув голову, и вплёлся ладонью в тёмные локоны со стороны затылка, притягивая к себе ближе. Он боялся, что всё это от него в раз убежит, не дав желанного.       Так и произошло. Арсений стал деликатно отталкивать от себя, оставил очень поверхностный поцелуй на губах и, отворачиваясь, проговорил:       — Слезь с меня, пожалуйста, нам нужно досмотреть сериал.       — Я будто в гостях у художника, — сказал Антон. — Твоё возбуждение выдаёт даже не твой хуй, а то, как ты пахнешь.       — Представляю, — хрипло отозвался Арсений, но неумолимо продолжил попытку отстраниться. — Ты… очень сильно завёлся.       — Арс, видишь, какое совпадение. Ты завёлся. Я завёлся. Можем совместить твой член и мой…       — Антон.       — Что Антон? Мне моё имя скоро в кошмарах будет сниться. Ты меня любишь или просто используешь для душевного оргазма? Если второе, хочу свою долю и использовать тебя для своего физического. А если любишь, какого хрена не уважаешь моё желание и игнорируешь своё?       — Антош, — мягко сказал Арсений, накрывая ладонью ему щёку. — Моя любовь к тебе светлеет и крепчает с каждым днём. Хорошему вину нужно время, чтобы настояться. Так оно становится ещё лучше.       — Не сравнивай вино с любовью. Ты либо сходишься с человеком, либо нет. Для этого нужно узнавать друг друга, а не воздерживаться. Вдруг мне не понравится, как ты ебёшься? И что, мне после свадьбы сразу идти на развод подавать?       — То есть ты откажешься от меня из-за плохого секса? — Антон хотел ему возразить, но не успел. — Антош… твои чувства не схожи с моими. Ты видишь во мне партнёра на ночь, я вижу в тебе друга сердца. Подумай лучше о своих чувствах. Если ты не видишь во мне ничего больше одноразовой связи, знаешь о моих принципах, а они, поверь мне, не поменяются, то не лучше ли это всё прекратить сейчас?       — Арс… Я не знаю. Я просто хочу…       — А я очень хочу, — перебил его Арсений. — Тебя очень хочу. Любить тебя так, как хочешь ты, страстно и душевно. Но для этого мне нужен ты. Ты целиком, Антош. А не одно лишь твоё желание развлечься. Слезь с меня, пожалуйста. Давай посмотрим сериал. Или ты хочешь домой?       — Я ничего не хочу, — со вздохом, поднимаясь, ответил Антон и завалился на кровать лицом вниз.       Арсений нагнулся, поцеловал его в макушку и нежно провёл ладонью по лопатке, после чего занял место рядом, на допустимом по его меркам расстоянии и запустил серию.       

§Через полторы недели§

             Антон не мог назвать ту свою выходку пьяной, ведь тогда он перекидывал ответственность на алкоголь, а это было ложью. Он действительно хотел сделать то, что произошло, кроме одного момента: он не хотел выяснять отношения. Не разобравшись в себе, он лишь плыл по течению, поддерживал в себе неожиданно загоревшееся в бальном зале желание затащить ангела в кровать, сломив его моральные установки.       А вместо этого ангел стал ломать его.       Именно так он себе это и представлял, воображал себя жертвой и плевался ядом в сторону воображаемого Арсения. За те свидания он успел к нему настолько привязаться, что прошедшее время тотального игнорирования этой персоны прошло соразмеримо мучениям людей, отходящим от сильного похмелья. Его штормило, все мысли крутились вокруг одного и того же. Антон всеми силами пытался забыть, выкинуть голубоглазого ангелочка из своей головы, запечатать вход и больше никогда о нём не вспоминать, но вместо этого видел образы сильных рук, аккуратного носика, улыбающихся губ и видел перед собой тот самый пронзительный взгляд, олицетворяющий картины маринистов, писавших о хорошей погоде, о штиле и солнце над чистой водой. Куда хуже реагировало собственное тело, детально воспроизводя касания, поглаживания, поцелуи, будто это происходило в настоящем. Было лишь одно горькое чувство призрачности этого всего, напоминающее о разыгравшемся воображении и суровой действительности.       Каким-то небывалым, нелепым и абсолютно отвратительным видом он влюбился. Плевался, царапался, дрался и кусался сам с собой, сколько мог, но в итоге признал этот факт. Он влюбился в тот тип человека, который ему больше всего не нравился. Он влюбился в свою противоположность. В примерного маменькиного мальчика, воспитанного, ухоженного, с блистательными манерами. Его не получалось отучить открывать и держать дверь, платить в ресторанах, водить под руку и садиться вторым. Не получалось отучить его от сотни привычек высокого общества, закостенелого и варварского по своим нравам. И хуже всего, не просто не получалось это сделать, а ко всему подобному в нём выработалось смирение, будто это было в порядке вещей. И в некотором смысле ему это стало нравиться.       Теперь, когда он гулял в общественном месте и не видел от альф тех самых бесивших его манер, он обзывал альф неправильными, грубыми и невоспитанными, застрявшими на дне цивилизации. И именно это Антон считал ужасающим, пуще всего остального его пугала смена ориентиров в собственной картине мира.       Он взял телефон и набрал Егора. Договорился с ним о свидании на званом ужине. Совет друга ему не помешает, решил он. Но телефон не убрал, а зацепился краем глаза за диалог с Арсом и простонал. Позвонил.       — У Добровольских сегодня будет ужин. Ты придёшь? Могу отправить адрес их загородного дома, где будут собираться.       — Это приглашение на свидание? — уточнил Арсений. — Ты не выходил на связь и не отвечал мне довольно долго. Я думал, ты для себя всё решил не в мою пользу.       — Не выёбывайся, а просто скажи придёшь или нет.       — Не выражайся, — дежурно поправил тот и замнулся на пару секунд в мычании. — Я закончил работу с филиалом, меня в Москве больше ничего не держит, поэтому я купил билеты на завтра до Питера. Я уезжаю утром, так что заехать могу, но надолго не останусь. Отправь, пожалуйста, адрес, а то я не знаю, где они живут. Антон? Антон, ты меня слышишь?       — Отправлю, — тихо отозвался Антон и сбросил вызов. — Чёрт, ещё лучше! — сказал он в потолок, ложась морской звездой на кровать, и сжал плотно губы. На глазах стали предательски наворачиваться слёзы, размыляя взор. Он не мог себе объяснить, насколько этот исход был хороший.       Не было на горизонте Арса — не было и проблем. Не нужно было себя накручивать, да и в целом игнорировать его, бояться где-нибудь пересечься. А всё равно им овладело отчаяние.       Сперва он хотел не идти, потом убедил себя в необходимости пойти, ближе к нужному времени не был уверен ни в том, ни в другом. Но всё-таки отправил адрес Арсению и поехал. Не чтобы признаться в любви до гроба, а чтобы попрощаться и забыть его. А это так, последнее свидание. Оно точно должно расставить всё по своим местам. То есть Арса выставить куда-нибудь в Питер, а его самого оставить одного гулять и тусоваться по Москве.       На балу он нервничал, не замечал слов Егора и любого другого, заговорившего с ним. Время шло, а Арсений всё не появлялся. Пошёл уже третий танец, Антон успел отказать трём партнёрам и наглотаться шампанского, возведя своё напряжение в высшую степень. Он и не понимал, отчего волновался так сильно и не хотел даже задумываться об этом. В последнее время он слишком часто безрезультатно думал, мозги стали болеть и с неохотой хвататься за новую порцию информации.       — Случилось что? — раз в четвёртый уточнил Егор, перехватив того возле банкетного стола.       — Я не хочу ничего чувствовать, — ответил Антон.       — О… тебе разбили сердце?       — С чего ты? Нет, никто мне ничего не разбивал. И вообще, мне нужно ещё шампанское.       — Но ты же только выпил…       Антон ловко приблизился обратно к столу и налил себе бокал. Половину выпил в один глоток, остальное осушал медленно, осматриваясь. Егор предложил ему забыться в танце, а не алкоголе, но он на это лишь отмахнулся.       Наконец появился прекрасно выглядящий Арсений. Он улыбнулся хозяевам дома, пожал мужу руку, а жене её поцеловал, застрял на некоторое время, не более пяти минут, о чём-то безмятежно рассказывая, и двинулся дальше в зал, заинтересованно оглядывая убранство дома. Антон здесь был не раз, всё успел выучить и не считал интерьер сколь-нибудь важной вещью в нынешних обстоятельствах. Его гложило скорое расставание и присутствующее между ними расстояние, что в действительности, что в духовности.       Он не стал к нему подходить, дожидался первого шага, как раньше бы никогда не сделал, но теперь не мог никак решиться. И Арсений подошёл, любезно поздоровался, поклонился, поцеловал в тыльную сторону ладони и галантно пригласил на танец. К удивлению стоявшего рядом Егора, Антон согласился, и не вежливо, а порывисто, застеснялся этого и подал руку, отвернув голову.       — Ты сегодня выглядишь так же прелестно, как и всегда. Но мне не нравится блеск твоих глаз. Расслабься, пожалуйста. Прочувствуй музыку, — сказал Арсений.       Они кружили по залу в танце со всей отдачей этому процессу. Не замечали другие пары, слушали музыку и шли по её следам. Арсений крепко держал и уверенно вёл, будто прекрасно зная, как им нужно распоряжаться. Он помогал и с теплом в лице наблюдал за тем, как расслабляется и входит в раж Антон. Потом с той же самой теплотой наблюдал за ним после танца. Антон поправлял волосы и костюм, выравнивал дыхание и по глотку пил сок, блаженно прикрывая при этом веки. Весь он был красный, хаотичные пятна покрывали ему и щёки, и нос, и уши и совсем немного шеи, а под костюмом и грудь, но это скрывалось от чужих взоров.       — Ты сегодня танцевал как никогда, — высказал нежно свою похвалу Арсений, глядя на него сияющими умиротворёнными глазами.       — Последний танец ведь, не так ли? — с неловким смешком ответил ему Антон.       — В таком случае это был самый прекрасный танец из всех, мною исполненных. И это, безусловно, твоя награда.       — Моей наградой будет твоё… достоинство.       — Боюсь, смысл этого слова исключительно пошлый. Мой ответ ты знаешь.       — И даже поцелуй на дорожку не выдашь?       — А смысл? Антон, к чему мучить нас обоих?       — Мне не нравится, как ты зовёшь меня по имени.       — Больше не буду, — покорно ответил Арсений.       Антон хотел услышать ласковую форму своего имени, а не эти слова. Он стоял молча, потом обида всколыхнула в нём всё, он опять осознал конечность их отношений и свою болезненную влюблённость.       — А если попробовать? — всё же проговорил он полушёпотом.       Арсений поднял брови и наклонился поближе.       — Ты сказал попробовать? — переспросил он. Получив кивок, ответил: — Что именно ты собираешься попробовать?       Антон тянул, молчал, не смотрел в глаза, взвешивал всё внутри себя. Так и не сказав ничего, он пошёл прочь, вышел на балкон и обессиленно осел на перилах. Перед ним был вечерний пейзаж, сад с прудиком, возле которого бегало двое эрдельтерьеров. Зелёный вид и аромат свежих листьев успокаивал. Приводил мысли в какой-никакой стройный ряд.       В запах природы, деревьев и воды начал вкрапляться стойкий аромат масла и горечи от красок. Арсений встал рядом с ним, не соприкасаясь, но довольно близко, и тоже устремил взгляд в сад. Из бального зала доносилась живая музыка, энергичная, заигрывающая с танцорами. Но Антон стоял во мраке и чувствовал только его. Он крепко сжал перила и, повернув на Арсения голову, сказал:       — Я правда скучал по тебе и постоянно думал. Думал обо всём. Прости меня за резкость и грубость.       Они помолчали. Затем сказал Арсений.       — Я не хотел доводить тебя до страданий. Мне изначально понравился ты, но не понравились твои… намерения. И я в какой-то степени тоже с тобой игрался, как ты со мной. Прости и ты меня за это. Но я всё равно не оставлю своих слов… Я даже не против до свадьбы с тобой… провести ночь, но это как шаг на пути к совместному будущему, а не как единоразовый акт соития.       Антон обдумывал его слова долгие минут пять, шесть, семь, что-то в таком диапазоне, после чего кивнул и повернулся к нему полностью корпусом, сделал шаг, последний, разделяющий их, оказался почти вровень с его носом. Он был ненамного выше, потому наклонялся, бодался о его лоб своим и глубоко дышал.       — Я хочу попробовать, — прошептал он. — Позови меня по имени.       — Тебе же это не нравится, — в тон ему ответил Арсений.       — Позови так, как мне нравится.       — Антош, откуда мне об этом знать?       Антон улыбнулся, боднулся ему о нос своим и нежно поцеловал. Поцелуй вышел недолгий, но очень чувственный. Арсений отвечал ему с достоинством, держа одну руку на поясе, другую положа на ухо. Пальцами он тихо шкрябал кожу, шурша волосами. Некоторое время они так и простояли, друг с другом, соприкасаясь лбами, глубоко вдыхая коктейль царивших вокруг ароматов, каждый свой, и улыбались, временами вновь начиная на пару секунд поцелуй и прекращая его.       — Я очень рад твоему решению, но мне теперь нужно сдавать билеты, — со смешком сказал Арсений, беря его за руку.       Антон пошёл с ним на выход, посмеиваясь. Эту проблему серьёзной он не считал, ему было важнее, как поменяется его жизнь после случившегося.       — Поехали ко мне домой, — сказал Арсений.       — Серьёзно? И у нас будет первая брачная ночь?       — Вообще-то я не досмотрел тот сериал…       

§Дома, тот же вечер§

             Высотка не нравилась Антону по-прежнему сильно. Он в коридоре требовал найти им совместное жильё получше. К себе селить Арсения он не решился, посчитав небольшую квартиру с ремонтом сорокалетней давности не лучшим пристанищем для избалованного аристократа, а переезжать в Питер он решительно отказался. Мстительно напомнил про «первый шаг» альфы, пойти на уступок возлюбленному.       — То есть я должен буду потворствовать твоим прихотям? — уточнил Арсений. — Антош, ты меня плохо знаешь.       Он улыбнулся той самой улыбкой, какую никогда ещё не использовал, и вызвал этим у Антона приятную волну мурашек от затылка вниз по спине. Взгляд этот, улыбка, всё это было с нотками кровожадности и той самой похоти, какую принципиальный Арсений в себе губил на корню, а теперь позволил раскрыться.       — Я правда очень хочу любить тебя платонически, — сказал задумчиво Арсений, пока они подготавливали спальню к просмотру сериала: приносили вино и нарезанные продукты и выставляли нужное в телевизоре. Они были в спальне, было почти всё готово для удобного просмотра. — И люблю. Ты невероятный, я наслаждаюсь твоим видом, твоим голосом, твоими улыбками, нелепыми бездумно насаженными на прекрасные руки украшениями, твоими оттопыренными ушками…       — Хватит лить романтики, — поморщился Антон. — И где плед? Пока ты будешь там серенады мне петь, успею постелить.       — Я к тому, что очень восхищаюсь тобой без всякой пошлой мысли… но Боже, как же блядски ты сидел тогда на коленях передо мной.       — Что, прости? — воскликнул в искреннем удивлении Антон. — Ты сейчас сматерился?       — Да, Антош, порыв души, — отмахнулся Арсений и открыл гардероб. — Выбирай удобную для сна одежду. И не лезь ко мне слишком нагло, а тем более не падай так на колени.       Антон похлопал глазами, пару секунд прошло, и он уже растянул губы в широкой улыбке, подошёл поближе и сделал ровно то, о чём его настоятельно просили не делать. Он присел перед Арсом на колени, сложил покорно ладони на бёдра и поднял полный дьявольской невинности и строптивого послушания взгляд.       — Так? — уточнил он насмешливо. — У тебя есть в гардеробе наряд под названием «обнажённый»? Или «нагой», или какой-нибудь ещё такой синонимичный?       — Putain de démon, c'est ce que tu es. Зачем ты это делаешь со мной?       — А зачем ты это делаешь со мной? Надо идти на уступки, Арс. А я такой, мальчик похотливый, — Антон сам усмехнулся такой формулировке, но быстро посерьёзнел, когда почувствовал крепкую хватку в волосах.       — J'ai entendu dire qu'en Enfer ils fouettaient et faisaient frire. Voulez-vous essayer, mon petit démon?       — А на французском любая несуразная пошлятина звучит так горячо? И вообще, откуда в таком ангеле такие выражения?       — С кем поведёшься, от того и наберёшься.       — Classique. Мне, пожалуйста, хорошую прожарку, можно и без плетей. А ещё я хотел бы попробовать на язык одну вашу часть тела, месье, не разрешите ли?       — Это же грязно, — поморщился Арсений. — Как ты можешь такое брать в рот?       — А что-то всё равно неизменно, — со вздохом сказал Антон и покачал головой. — Ну, я это ещё исправлю. А пока работаем с тем, что есть.       Он без стеснения пододвинулся ближе и начал расстегивать Арсению штаны, его ударил по ладоням, хотевшим помешать это сделать. Когда штаны с трусами были приспущены, а налившийся от возбуждения член выпрыгнул наружу прямо в лицо Антону, Арсений принял самую рьяную попытку отстраниться, но Антон удержал его на месте за таз двумя руками и насадился ртом на головку, проник глубже, на половине остановился, поднял оценивающий взгляд вверх. Арсений поплыл, перестал трепыхаться, глазами пожирал, боялся и отлетал в другую реальность. От такого спектра чувств Антон взбодрился и стал с усердием двигаться по стволу члена, плотно держа его губами и обильно смачивая слюной для большей плавности.       Со своими расчётами он не прогадал: Арсений следил за интимной зоной, брил её, постоянно мыл. Член выглядел здорово, на касания к себе реагировал охотно, податливо набухал и грозился брызнуть спермой спустя всего две минуты от начала минета. Антон даже нарочно замедлился, по-пошлому стал показательно облизывать ствол от корня до головки и обратно, поигрался с мошонкой и медленно взял его обратно в саднящий в уголках губ рот.       — У тебя слёзы, — прошептал Арсений.       — Нормальное явление, я чуть подавился, — хрипло ответил Антон. — Поучаствовать не хочешь? Это почти как танец.       Секунду на десятую Арсений сообразил и положил Антону на затылок ладонь. Сперва она просто там лежала, приятно надавливая, но никак не намереваясь поучаствовать в процессе, а потом вдруг вплелась в волосы и стала направлять, командовать ритм и глубину проникновения. Антон был не против такого поворота событий, к тому же почувствовал довольно скоро близость к оргазму. Член набух до предела, языком можно было прочувствовать каждую венку, шляпка ощутимо проезжалась по нёбу и намеревалась попасть в глотку, затыкая её до рвотного рефлекса. Первую порцию семени он проглотил, а потом, смакуя вкус краски, додрочил себе на лицо, высунул язык и поднял взгляд вверх. Вид у него был балдёжный, такой довольный и пошлый, что Арсений потерял на некоторое время дар речи и мог только бездумно массажировать ему голову. Потом он спохватился и побежал на кухню за салфетками.       Когда вернулся, Антон уже стоял на своих двоих и потягивался. Как только Арсений увидел его лицо вновь, резко остановился, покачал с придыханием головой и опасливо протянул ему салфетки, но потом всё же подошёл и сам стал стирать собственное семя, брезгливо при этом морщась. Штаны у него были вновь застёгнутые, только розовые щёки и горящие глаза выдавали в нём недавний оргазм.       — Это было очень… impressionant.       — Видишь, от чего ты отказывался?       — Теперь я это часто буду видеть во снах, — кивнул Арсений. — Боже мой, какая… какой разврат. Dans quoi suis-je tombé?       — Я ж могу подумать, что тебе не понравилось, и обидеться. Я-то старался.       — Как такое… такое… spectacle enflammé может не понравиться? Боже, как я могу о таком думать, — сказал он трагично и поджал губы в акте бичевания себя.       — Думай-думай, мне такое по душе. А продолжение будет? Я вот не кончил.       — Tais-toi, s'il te plaît, ça m'embrouille.       — А меня заводит. Да и ты не такой равнодушный к этому! Я уверен. Вспомни, что ты про ад говорил! Ты меня не отжарил ещё!       — То было брошено в порыве страсти, — пытался отговориться Арсений, отворачиваясь от него.       — То есть сейчас страсть прошла? Цветы завяли…       — Ce n'était pas le cas, bien sûr… Просто я не понимаю теперь, как опустился до такого разврата, как твой прекрасный образ так очернился. Ты всё ещё великолепен, но… по-другому. Боже, как это было горячо. И Боже, прости меня за такое частое упоминание тебя всуе. Мой рот мне не подвластен.       — Это мой рот был мне не подвластен, когда ты меня на свой хуй насаживал.       Арсений поперхнулся и бросил в сторону Антона пугливый бешеный взгляд, и вновь отвернулся, покрываясь новой порцией румян.       — Антош, прошу, не доводи меня à la tombe. Моё сердце не выдержит такого срама.       — Тогда люби меня так, как хочешь, — сдался Антон, распахнув руки. — Я весь твой. Можешь нежно, медленно, так, чтобы ты не стеснялся и не отворачивал от меня потом взгляд.       — Давай сначала сериал посмотрим, — попросил Арсений.       — Но ты всё равно не отвертишься.       — Je connais mon petit démon.       — Regarde mon ange, — пригрозил шутливо Антон и повалился на кровать, забыв снять с себя одежду.       Спохватившись, пошёл переодеваться. А потом устроился удобнее рядом с Арсением под одеялом и смотрел, комментировал, возмущался, пародировал и бесконечно ластился, получая временами поцелуи.       Такая история.