Отражение

– Скажи, а если у бабочки будут опалены крылья, сможет ли она вновь полететь? – Они до последнего будут тянуться к свету, даже если это пламя станет их последним пристанищем. Говорят, люди вспоминают всю свою жизнь на пороге смерти... Без лишних украс, масок... Такой, какая она была... Ведь, сжигая последние мосты, они были способны сжечь и собственную душу. Падает в бездну, сгорая в собственном пламени... "Её манит к огню, даже если смерть очень страшна"... Келлер никогда не боялась смерти, ведь умирала и физически и морально, это... Такое странное чувство... Так холодно и пусто, но... Совсем не страшно. Падает. В пустоту.

...

– Милая, мы с мамой испекли для тебя торт. – Прости, что не такой красивый и большой, как хотелось бы... Но мы сделали всё, что могли. – Пап, мам, бросьте... Я люблю вас не за торты, самое главное, что вы есть у меня!

...

– Пап, скажи, почему ты никогда не отвечаешь всем этим злым людям на их зло - злом? Они же делают тебе больно... – Зло делают лишь слабые люди, которых обидела жизнь. Я лишь даю добро тем, кому могу. Потому что хочу сделать людей хоть сколько то счастливыми. – Поэтому, ты решил быть спасателем?

...

– Только одного ты не успел спасти, пап... Дул ветер над охладелой могилой мужчины по имени Алистер Мартинез. Травянистый букет, ибо в этом городе никогда не было цветов. Слабый ветер... – Себя. Сказала девочка лет восьми, худая и низкая, внешне похожая на куда более мелкую, чем должна была быть.

...

– Это МОЙ приз, МОЯ победа! Именно Я бежала этот марафон! День, когда Келлер вырвала свой трофей прямо из рук липового победителя. Это была её награда, её турнир. И с этого дня она пыталась начать жизнь в спорте, зарабатывая деньги.

...

– Мама, почему я так редко вижу тебя? – Я работаю, милая, работаю... – Ты работаешь больше шестнадцати часов к ряду, мам! Каждый день! Я скучаю!

...

– Шлюха, содержанка, дура. – Я просто хочу жить!

...

– Мама, мама не покидай меня... Мама, мне страшно без тебя, мам... – Милая, я... Хочу чтобы ты запомнила кое-что... Прежде, чем меня не станет... – Мам, нет, пожалуйста... Мне не к кому больше обратиться, мне не к кому больше идти, мне некому больше писать и некого больше просить о помощи... – Я хочу, чтобы ты научилась любить. Но, в первую очередь... Женщина не договорила. Не смогла. Её тело сковал очередной приступ последствий инфаркта. Где в жалком городе вообще найти врача для такого? Нигде...

...

Стоит у могильной плиты девочка семнадцати лет. Бледная, будто смерть. Одетая в траурный чёрный. Медленно вчитывается в могилу матери... Веста. Нежная приписка: "люби и будь любимой". – Я хочу научиться любить... Для тебя...

Но что такое эта ваша "любовь"?!

Любовь, это первый взгляд...?

К шее приставлено, заточенное до тончайшего лезвия, мачете, что даже с расстояния в несколько сантиметров своей остротой надрезает кожу. – Я убью тебя если совершишь малейшую ошибку. – Не совершу... Громкий выстрел дробовика пробивает дверь насквозь, едва не пристреливая Кэтэрину, что пыталась стащить печенье. – Это - моё печенье, ты, грязное животное на четвереньках. – Но, ей же просто понрави... – Ты на её стороне?! Считаешь чем-то допустимым есть грязными руками с пола?! Не ради подобной дикости я достигал этих высот!

Любовь, это комплименты...?

– Знаешь, а ты всё меньше похожа на какую-то трущобную собаку, Келлер. – Спасибо...? – Возможно, когда-нибудь, тебя даже можно будет вывести в люди. – Ох, правда? – После того как пройдёт ещё несколько сотен уроков культуры для маленькой оборванки.

Любовь, это совместный ужин...?

– Я... Приготовила вам ужин, разделите его со мной? – Я занят. И я не голоден. – Но, я старалась... – Убери это от меня, я же сказал, у меня есть еда. Была вынуждена сама всё съесть, в одиночестве, наблюдая как он готовит раз за разом рецепт её печенья, в десятках вариаций, в надежде найти "лучшее". Смотрела и на Джеймса с Кэтэриной, что улыбались, пока ели её готовку. Глупо улыбается сама...

Любовь это... Дуэль за твоё сердце?

– Ты, псих недоделанный, что на тебя вообще нашло?! – Я хочу, чтобы Келлер принадлежала лишь мне, и ты стоишь на пути к исполнению моей мечты! – Я вышибу всю дурь из твоей головы, даже если мне придётся убить тебя ради этого! – ОСТАНОВИТЕСЬ! Вскрикивает, едва не задыхаясь. Выставила грудь меж двух лезвий, отчаянно пытаясь разделить двух взбудораженных мужчин. Оба в ранах, крови, пепле. Ещё шаг и кто-то мог бы умереть.

Любовь это... Разделённый поцелуй?

– Почему моя тарелка... Будто надкусана... И в крови... – Возможно Аук нашёл своё любимое блюдо и так увлёкся, что даже тарелку есть начал, ха? – Но это МОЯ тарелка. В голове всплывают воспоминания этого опустошенного взгляда зависимости, когда он слизывал с тарелок Келлер следы губ, следы поцелуев. Слизывал подчистую...

Любовь это... Первое свидание?

Побег по крышам, как бы Джеймс не кричал вслед. Келлер держали за руку, крепко крепко, убегая лишь скорее, чтобы она не смела думать ни о чём лишнем. Брал на руки, спрыгивая по лестницам, держа как реальную принцессу. Вел в ресторан, лишь угрожающим взглядом заставив персонал пропустить оборванку вне дресс-кода. Ничто из еды в ресторане не съедено. Каждый из работников ресторана в ужасе обходит кровавого клиента, "алого критика", который убивал каждого, кто совершал хоть малейшую ошибку в готовке, сервировке или обслуживании. Келлер не помнила этого, не хотела замечать... – Поцелуй меня. – Ч-чего? – Я хочу, чтобы ты поцеловала меня. – Я... Ладно... Сделала это, руководствуясь мыслью, что никакие поцелуи в этой жизни ей больше не светят. Ведь не достойна любви. Заметила слёзы на его глазах. – Вы... Плачете? – Да, плачу... – Я сделала что-то не так? – Нет, всё так... – Но... – Келлер, стань моей женой. – ЧТО?! Но... Мне всего шестнадцать и мы не так давно знакомы... Вы серьезно? – Я серьёзно. Я всю жизнь искал этот особенный вкус. Я хочу связать нас узами брака, чтобы моя мечта о каждодневном гастрономическом удовольствии реализовывалась за счёт твоих поцелуев. – Я... Я пока не могу ответить на этот вопрос... – Я буду ждать когда ты будешь в состоянии сказать "да".

Любовь это... Доверие?

– Юная леди, мне... Не повезло в любви, поэтому я, на этом фестивале цветов, хочу отдать вам свой букет. Пусть хоть у вас в этот праздник всё будет хорошо. Стоило Келлер улыбаться, прижимая к груди прекрасный букет, как голова случайного благодетеля оказалась прострелена из дробовика. – Что вы делаете?! – Он убийца, смотри, у него нож. – Но он просто, просто хотел поднять мне настроение и... – Эти цветы тоже должно быть отравлены!

Любовь это... Цветы?

– Какие красивые... – Ты красивей. – Но, розы ведь тоже чудесны... – Розы - высокомерные и надменные цветы. – Но... – Я не терплю розы, тем более розовые. Заставил работников ресторана унести прекрасную вазу. Желал взгляда лишь на него.

Любовь это... Поддержка?

Сильная затрещина. – Ай... – Я буду делать это пока не выбью из твоей головы всю похотливую дурь – Н-но... Новая затрещина. – Снова думаешь о пошлости. На глазах Келлер выступили слёзы. – Плачешь из-за простого подзатыльника? Как ты планируешь жить в мире киллеров тогда? – Меня... Меня обидел не подзатыльник, а то, что это делаете именно вы! – И что в этом такого? – В этом чокнутом доме только вам я могу полностью доверять, а вы... – Доверять? Почему это? – Вы на ангела похож... – Неожиданное заявление. – Но вы, вы не поймёте... – А ты объясни. – Вы не хотите понимать! Кому-то вроде меня в жизни не светит ничего кроме этих пошлых фантазий! Я в принципе недостойна любви! – Значит, пошлые мысли связаны с твоей мечтой? Тогда я не буду мешать. – Вы... Нет... Я просто... Не важно... – Просто стань сильнее и будешь достойной своих мечт. – ДА КАК МЕНЯ ДОСТАЛО СЛЫШАТЬ В ЭТОМ ДОМЕ ОДНО ЛИШЬ "СТАНЬ СИЛЬНЕЕ"! НАДОЕЛО! Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ СИЛЬНОЙ В МОМЕНТЫ, КОГДА МНЕ НУЖНО ТОЛЬКО ПОНИМАНИЕ!

Любовь это... Объятия?

Обнимает, но тут же в ужасе отстраняется. – Ты чего, Келлер? – Вы говорили что... Что ненавидите объятия... – Я ненавижу лишь объятия из жалости, мне нравится когда ты просто так меня обнимаешь. – Но... – Так я слышу твоё сердце.

Любовь это... Уважение чужих границ?

– Говорю тебе, Келлер, он психанутый. Помню, ночью выходил из комнаты и видел как он пялил сквозь щель в двери на то, как ты спишь. Ёжится.

...

– Почему я испытываю эту паническую тревогу, что за мной кто-то следит? Что за чувство, что я в реальной опасности...? – Да кому ты нужна, малявка, кроме Джеймса то. – Мисс Джиу, пожалуйста, не уходите! Мне страшно от этой, возможно абсурдной, мании тревожного преследования!

Любовь это... Умение извиняться?

Смотрит на Келлер взглядом, словно бы узнал, что его дочь стала проституткой. Не хочет видеть и слышать её оправданий о испорченной еде, когда она пыталась смешать всё сладкое в доме, чтобы съесть это и загладить стресс. Той же ночью смотрит издалека, как малолетняя развратница в три часа утра лижет мороженое на палочке. Персикового цвета, с замороженными сливками внутри... Ест медленно, используя лишь язык и губы. Засовывает себе полностью в рот, когда то слишком скоро тает. Возбуждающе... Помнит всю пошлость... Как видела его голым, как сама помогала ему раздеться. Прикосновения, поцелуи по телу. Исключительно рабочий рот. Он быстро кончил, слишком ловко играл её язык, слишком легко она могла засунуть внутрь своего рта член, глубже, нежели по самые гланды. Давно потеряла рвотный рефлекс. Уже не мог быть зол. – Так странно делать это по собственному желанию... Когда тебя не бьют по лицу, не дёргают за волосы, не матерят... – Подожди, кто и когда? – Мне... Было тринадцать... – Сколько?!

Любовь это... Защита?

– Срочные новости, в городе Бэгерлэнд произошёл всплеск убийств особой степени тяжести. Жертвы были убиты различными способами, от ножа до бутылки-розочки, у многих отсутствовали конечности, а судя по экспертизе их тела отравлены пожиранием человеческой плоти. Судя по сведениям от очевидцев, неизвестный мужчина пришёл в город, каждому задавая один и тот же вопрос, а все, кто не отвечал ему были убиты, перед этим насильно претерпевая кормёшку в виде собственных частей тела, приготовленных на костре. – Господи... – Сын самой богатой семьи города бесследно исчез, и, судя по отзывам свидетелей, навсегда. – Убит, расчленен, больше никогда тебя не коснётся. Келлер оборачивается на знакомый голос. Видит улыбку, его улыбку. Но сейчас не такую нежную и теплую, как обычно, а наполненную садизмом и удовольствием. – Что это всё значит... – Он, как и все эти люди, смел портить тебе жизнь. И, знаешь, он до последнего своего издыхания был в сознании, пока ему один за одним изымали органы, накачав его тело адреналином. Я убедился в этом лично.

Любовь это... Совместный танец?

– Мы всё ещё на задании, отвлеки их, Келлер. – Но... Уже ушёл. Танцует с каждым в зале, кружа как птичка в клетке. Ножки в туфлях на высоких каблуках под конец вечера едва ли не стираются в кровь. Не может ходить от ран. Он нёс её на руках.

Любовь это... Вера?

– ЧТО ты добавила в эту еду? Я весь день, весь вечер и всю ночь пытался приготовить, но ничего не вышло! – Я... Делала абсолютно всё, что написала в том рецепте. Я могу прямо сейчас повторить. Готовит коктейль, рецепт которого сама придумала. Точь в точь, что писала в его блокноте. Но в конце целует стакан. – Поцелуй? Может... Дело особенного вкуса в твоих микробах? – Я... Думаю дело не в них. – А в чём же? – В душе. Я вложила в этот коктейль свои чувства и любовь. – Чувства? Душа? Тяжело дышал, пока его глаза горели пламенем. – Ведь простая каша с чувствами подобна амброзии, а великолепный торт без них хуже чёрствого хлеба. – Убирайся с кухни! Я не желаю тебя видеть! Сладкий коктейль летел в мусорку, абсолютно забытый новым владельцем. Тот не желал видеть нечто, приготовленное из "метафорических эмоций, которые нельзя даже попробовать".

Любовь это...

Я не знаю!

Любовь это чувства, любовь это искры, любовь это память, это нежность, это тепло...

Любовь это...

– Келлер, очнись! – Алекс...? – Слава всем богам, ты жива! Парень нежно обнимает девушку, до этого, без чувств лежащую на полу. Её грудь кровоточит, кожа бледна, а тело холодно, словно лёд. – Когда бабочке опаливают крылья, она всё равно норовит обжечься... – Что? Но вместо ответа Келлер лишь крепко обнимает его в ответ. Крепко, насколько позволяли ей дрожащие и обессиленные руки. Крепко, насколько позволяли все её чувства. Крепко, насколько позволяла кричать её душа.

Любовь... Это когда вы оба... Счастливы.