Скрытое за слепящим светом

      Минхо жутко волновался — это будет его третье прослушивание, первые два провала до сих пор так и не стерлись из памяти. Сейчас и вовсе велики шансы, что его посчитают слишком старым, чтобы обучать: большинство парней, которые сидели в очереди, выглядели неприлично юными, многие пришли с родителями.       Желающие пройти прослушивание стояли у стены в коридоре, очередь двигалась медленно, кто-то уже знакомился и делился переживаниями, но у Минхо не было желания заводить связи. Он просто надеялся, что его возьмут.       Лифт, недалеко от которого стоял Минхо, тренькнул, оповещая о приезде кого-то, и в коридор шагнули двое. Тот, что выше и старше, со светлыми кудрявыми волосами, сердито шагал по коридору, практически распространяя вокруг себя ауру мрачности и усталости. Идущий за ним парень тоже не казался образцом жизнерадостности, он брел следом, словно бунтующий подросток за родителем; из кармана на длинном шнурке свисала usb-флешка, методично покачиваясь в такт шагам.       Практически живая иллюстрация того, как хорошо живется трейни — а кроме как трейни, эти двое больше никем быть не могли. Все стоящие в коридоре провожали парней взглядами, кто-то даже шептался — кажется, кто-то из этих двоих засветился в каком-то шоу.       У Минхо не было такого количества времени, чтобы учить еще и всех трейни в понравившемся агентстве, поэтому имени парней он не знал.       — Открывай этот, — довольно тихо сказал старший, когда они остановились возле ближайшей к Минхо двери. — А я скажу, что мы пришли.       Дверь, куда зашел тот, кого Минхо про себя окрестил «бунтующим подростком», так и осталась открытой нараспашку — за ней был зал для занятий танцами, с блестящим под светом ламп полом и огромный зеркалом. Минхо видел, как парень включил музыкальный центр, вставил флешку, выбрал какой-то трек — музыка грохнула так, что парень даже вздрогнул и тут же сделал потише. Минхо улыбнулся себе под нос.       А уже через минут пять из далекого кабинета для прослушиваний вышли сразу пять человек — четверо направились к тому самому залу, а пятый медленно побрел вдоль шеренги.       Минхо слышал о подобном: когда желающих пройти слишком много, агентство может отказаться от личного прослушивания всех желающих. Сейчас из толпы выберут самых красивых, а в зале для репетиций наверняка проверят всех, кто желает танцевать.       — Кто не умеет хорошо петь и читать рэп, и планировал показывать танец, — достаточно громко сказал тот самый старший трейни. — Еще одна очередь сюда… запускаем по тридцать человек.       Трейни возмущенно загудели — при личном прослушивании ты все же показываешь отрепетированный номер, а не случайную хореографию.       Минхо же на секунду задумался — остаться, понадеявшись на вполне подходящие под стандарты внешность или все же пойти на танцевальный челлендж? Решив, что ему уже не пятнадцать, он шагнул к кабинету.       Он и еще двадцать девять волнующихся парней выстроились в две шеренги лицом к зеркалу и жюри из трех человек. Как и предполагал Минхо, оба трейни встали впереди, старший, так и не представившись, объяснил правила:       — Показываем движения трижды, потом один круг танцуете с нами, затем еще несколько — сами.       — Те, кого мы коснемся, отходите к стене, — добавила женщина, которую Минхо даже знал — она преподавала танцы, и в прошлую его попытку пройти прослушивание хвалила за навыки.       Минхо оказался ближе к «бунтующему подростку», но иногда посматривал и на старшего. Движения, в целом, были несложные, но не умея танцевать, ты просто не сможешь их выполнить достаточно хорошо.       В зеркале было отчетливо видно, как многие просто не понимают и не поспевают за движениями трейни. Жюри ходили между шеренгами, и к стене отходили самые слабые танцоры. После шестого раза демонстрации отрывка в центре зала осталось только пять человек. Сурово, на самом деле.       — Ты танцуешь даже лучше Феликса, — улыбнулась та самая женщина, что была знакома Минхо.       — Спасибо, — поклонился он и стрельнул глазами в сторону «бунтующего подростка» — видимо, не из Кореи, раз даже учителя называют его иностранным именем.       — Сколько тебе лет?       — Двадцать два, — ответил он.       — Взрослый, но симпатичный… вокал, рэп?       — Не обучался, немного пою, — ответил Минхо, чувствуя, как страх сковывает дыхание.       Взрослый и не умеющий петь — такое себе сочетание для трейни в этом агентстве.       — Тридцать секунд, фристайл, без музыки, — сказала женщина и сделала шаг назад.       Минхо вздрогнул, но тут же глубоко вздохнул; Феликс за спиной преподавательницы почему-то ободряюще ему улыбнулся. Сначала несколько простых движений, потом посложнее, с четким контролем и чтобы ноги не стояли на месте — это особенно ценится.       — Молодец, — сказал уже мужчина. — Завтра в десять с тренировочными вещами. Анкету отдай Чану.       Минхо показалось, что его разом наполнили счастьем: на лице расползлась широченная улыбка. Он низко поклонился — чуть не задел капюшоном худи пол — и тут же рванул к своим вещам, которые положил на потертый диван. Кроме телефона, воды и сменной обуви, там лежала заполненная анкета. Все еще сияя улыбкой, он протянул свою анкету старшему трейни — это его назвали Чан. Жюри в это время опрашивали второго «выжившего» после испытания танцем.       В прошлый раз Минхо отказали из-за неумения петь. У него и сейчас не было времени на полноценные занятия, но он надеялся, что в этот раз танцевальных навыков хватит — все же он уже далеко не начинающий.       И ему повезло. Конечно, все еще есть шанс вылететь в течение первого месяца: отсев в это время достигает трети принятых стажеров, но быть просто принятым в агентство — уже успех. Первый шаг к тому, чтобы быть на сцене главным героем, а не массовкой.