Одержимая

Сожги меня, пока я сплю в пустой квартире

Когда в твоих глазах огонь, ты настолько красивая

      Вода, шуршащая около берега, не могла заглушить звуки противного города, находящегося у нее в печенках. Местами убогий, местами архаичный и завершенный в своей убогости, он навевал на нее воспоминания, от которых не отмахнуться. Удушьем натягивал на нее свои сети, затуманивал глаза и протягивал свои руки, замотанные в киноленте.       — Потрясающе. Просто потрясающе. Природа — искусство Бога, — звук фотографии заставил ее вздрогнуть, смотря в спину Всевышнему. От страха ли она начала его так называть или от восхищения? Смесь липкая, тягучая сахаром и медом, от губ и ниже по телу.       Борис Феликсович потряс темный полароид, ожидая проявления картинки. Пара секунд, ей нужно выгадать, когда можно подойти и упасть на колени. Вымолить прощение и наказание. Наказания не хотелось, но и объяснения своей слабости не нашла — могла убить эту сучку на месте, но ей так хотелось… Договориться самой с собой, чтобы эта сучка появлялась в голове хоть немногим меньше, но одержимостью вогналась под кожу иглой и растеклась по венам.       — Нет, ну это совсем не то, — Борис Феликсович цокнул. — Вот люди иногда на фотографиях выглядят лучше, чем в жизни. А природа — почти никогда.       Страх прошелся по ее телу дрожью и пробрался в радужку глаза. Как объяснить ему свою слабость? Как оправдать ошибку, после которой последует если не темнота, то вечность в ней?       — Ну что, малыши? Чем порадуете?       Хриплый выдох не дал ей сил и испугал ее же.       — Я почти забрала ее, но у нее внезапно появилась защитница.       Агата сглотнула слюну, в которой примешался вкус крови. Влад тоже боялся его — жилка на шее билась в агонии, но все равно принимать удар Агате на себя. И Влад, смотрящий на Бориса Феликсовича, ничем не поможет.       — Ну что же, — он поправил лямку от фотоаппарата на груди. — Сейчас мы посмотрим, как выглядит раскаяние, разочарование и смирение. Красота, она ведь в моменте, понимаешь?       Агата отсчитывает секунды. На фоне — колокола. Бьют, звучат по ее ли душу? Умела ли она верить в Бога? Верила ли? Нет, но появившаяся сучка заставила ее пройтись и протоптаться по всем своим догмам, Агата уже это знала. И знаком было то, что еще при первой встрече в своем городе она не придушила ее под собой во вшивом номере какого-то хостела. Знаком было то, что Агата хотела… По человечески. Хоть уже и не помнила как. Звук фотографии возвращает ее на грешную землю. Все равно поздно молиться.       — Прости меня, Борис. Я тебя очень подвела.       — Иди сюда.       Агата вскинула глаза, в которых мелькнула надежда. Да, надежда еще была, но обманчивым туманом сквозь пальцы прошла и устлала землю. Потому что Агата слышала в воздухе запах костра, но не того, который дымил в трех метрах от нее.       — Ты, — он прошелся по ней взглядом, вынося вердикт, — ты слишком напугана.       — Прости меня.       Всевышний отдал фотоаппарат Владу. И Агате оставалось только молиться.       — Не переживай, малыш. Ты…       — Прости меня, — она смотрела ему прямо в глаза, пытаясь или отсрочить, или спровоцировать. Если да — прекрасно, если нет — так сделай это быстрее. Заверши то, что решил начать, потому что боль, заломившая тело воспоминаниями, грозилась затопить в огромном водохранилище с протухшей водой.       Он приобнял Агату, окутав запахом скошенной травы, кинематографичной пленки и начинающегося пожара.       — Ты не увидишь моего разочарования.       Ее голова запрокинулась, и белый дым резким жжением застлал глаза. Широкие ладони отпустили ее, и Агата, смотря в темноту, попыталась вдохнуть. Прошедшая волной по телу боль показалась наслаждением — убила как микробов все лишние мысли, но темнота стала проклятьем — шорохи пугали, заставляли мотать головой и пытаться избавиться. Слишком похоже на шаркающие по «командировочной» квартире шаги, идущие к ней, обещающие резь между ног и синяки на запястьях.       — Она слабая, — ногти впились в сырую землю. Агате нужно было вернуться в настоящее. Думать про суку и сучку. Две разных, обе нужны, но не одинаково, — я бы прикончила ее прямо там, просто вокруг было слишком много людей, и девку куда-то увели. Я не знала куда.       — Любопытно, — по звуку, издавшемуся сзади, Агата не ориентировалась, — интересно, и сколько у Милы еще таких заступничков?       Агата помотала головой и легла на мокрую траву набок, сжавшись в клубок.       — Влад, что же ты Агатушке ничего не постелишь? Простынет, бедная.       Большие жилистые руки подняли ее и занесли куда-то. Кожаное сиденье под собой она услышала и выдохнула — значит, скоро она будет видеть. Не оставили, а позаботились. Чего не сделали там, в детстве.       — Ты пока подумай, Агатушка. А Влад сбегает до нашей милой полицейской и узнает адресок. Мы навестим наших великодушных сородичей, — интеллигент до мозга костей, плетущий интриги с такой легкостью, с которой Агата ломала кости и выворачивала сухожилия, прошел мимо и накрыл ее чем-то вроде пиджака.       И ей в темноте оставалось бороться со своими воспоминаниями. Запах протухшей яичницы и забродившего молока впился своими когтями и раздирал горло. Агата слышала, как неподалеку трещит веточками костер — и если ей туда, на свет и тепло, то она сможет уйти от отчима, убежать. Разорвать веревки на руках. Там люди — они помогут, спасут, найдут управу. Вот только куда ей деть то, что в ней росло? Животное желание мстить и убивать, причинить такую же боль, как и он ей? И куда деть что-то более светлое, но от него же? Избавиться от этого Анна явно не смогла бы. А Лиза? А Лиза смогла — она умела идти на опережение, поигрывая скальпелем в руках, сплавляя чужое и такое низкое вниз по реке.       Запах мастерской фотографа и блеск неона вдохнул в нее не жизнь, но желание. Агата, дергаясь, попыталась вылезти из машины, и упала на траву носом — теплая струйка потекла по щеке. Агата, забывшись, поняла, что руки ее не связаны — она утонула в темноте — и вытерла кровь. Боль привела в чувство, но не до конца. Зачем она это сделала? Мозг сыграл злую шутку, и она снова упала. Упала туда, где воняла протухшая еда и засохшая на стене кровь надписью «помогите мне». И сердечко рядом. На цветастых обоях в розовые и желтые букеты — противные цветы. Агата их не любила.       — Тише, тише, — Влад прижал ее к себе, когда она уже слышала жар костра на своих ладонях. — Не надо. Потерпи, лучше, там…       И Агата выдохнула, прижалась к субтильному телу напарника, спряталась в тепле. Легкой змейкой резь прошлась от груди и до глаз — она захрипела и посмотрела на мир, ослепивший лучами дневного солнца.       — Пойдемте, малыши, — Борис Феликсович покрутил в руках шляпу и надел на лысину, блестевшую в отбликах. — Казачок уже с букетом ждет около участка полиции. Точнее уже. Верно, Влад?       Агата посмотрела на напарника, и тот опустил глаза.       — Мне нужно…       — О, дамские процедуры, — Борис Феликсович улыбнулся, — конечно-конечно. Влад, давай отойдем. Агатушка, все, что нужно, в машине.       Агата улыбнулась и посмотрела на массивное черное нечто, провела по капоту рукой. Даже по ощущениям металл был совершенно другим. А цвет такой же. Спутанные с травой в локонах волосы мельтешили и лезли в рот. Агата нарыла в бардачке расческу и наткнулась на длинные красные серьги. Сжала в ладонях до того, что, впившись, они отрезвили ее, не давая вернуться назад. Она назад не хотела — нет больше прошлого, до будущего она не дожила. Но есть настоящее — и в нем есть то, ради чего нужно чувствовать боль и видеть мир.       Они ждали, щурясь на солнце и смотря сквозь зеленую листву на паникующего паренька. Продавшийся за красную бумажку, знал бы, с кем связался — Агата и так бы его заставила, но Борис Феликсович со своей чертовой интеллигенцией…       — Ну что, малыши? Дама из полиции раскусила нашего засланного казачка, — он присел на лавочку, где они ждали. Агата придвинулась ближе, чувствуя, как темнота отступила, и она снова любимица Всевышнего — можно дерзить. Какой-то утырок дарил ей цветы, пусть и не по-настоящему. Какой-то кусок мяса, недостойный и ее взгляда. Только на нее она будет смотреть — только под ней будет чувствовать боль и наслаждение одновременно.       — Ну вот к чему эти шпионские игры? Почему просто не дождаться ее у полиции, не схватить за горло и забрать нашу суку?       — Агатушка, тоньше надо быть, — Борис Феликсович провел по ее волосам, собранным в аккуратный пучок, — мы же не варвары. Нет необходимости наводить переполох в этом славном городке.       — Ты действительно находишь его славным?       Агата усмехнулась, смотря на Двенадцатого. Она не видела много, как он, и не смотрела через романтичный полароид, но фотографировать умела. А может, перед глазами у нее была одна картина, и все остальное просто раздражало.       — Определенно. Деревня — да. Убогий — несомненно. Но при этом при всем он какой-то теплый, — Борис Феликсович пожал плечами, — Ламповый что ли. А теперь пойдемте посидим как люди в каком-нибудь кафе. Хочешь чего-то, Агатушка?       — Надеюсь, у них найдется гранат, — Агата выдохнула и встала с лавочки. — Иначе…       — Влад, — Борис Феликсович обернулся на напарника, — думаю, тебе не составит труда если что…       Он лишь кивнул и посмотрел исподлобья на Агату. Вампирша отвернулась и провела большим пальцем по губам, в очередной раз отмалчиваясь на невысказанный вопрос, которым раз за разом задавались они оба и не находили ответа.       Столик в окружении цветов, готовившихся выпустить пыльцу, чтобы людишки чихали. Агата откинула пустой пластиковый стаканчик из-под ягод и для надежности пнула ногой. Влад оторвался от маленькой книги и снова вернулся к печатным буквам. Борис Феликсович внимательно смотрел на дорогу и чего-то ждал. Агата поражалась его просчетам — никогда ничем его не побить: на любой туз у него из рукава выглянет джокер, даже когда кажется, что они уже вышли из игры. Переход, замаранный граффити с Гагариным, был ничем не примечательным на первый взгляд, помимо одного.       — Машина стоит уже полчаса, — Влад потянулся и перевернул страничку. — Может, не заметили?       — Терпение, мой друг, лучшая добродетель. Мне кажется, ты ее давно уже в себе воспитал. Удивительно, что Агатушка еще не возмутилась.       Агата дернулась и поправила кожанку, натягивая на короткие шорты.       — Или у тебя есть стимул? Тогда ты становишься хорошей девочкой?       Слово, хлесткой пощечиной убившее с первой буквы, прошлось по ребрам, и уже зажившие поломанные руки заныли, захрустели суставы.       — Прости, Агатушка, — Борис Феликсович накрыл ее руку своей и улыбнулся. — Я уже постарел, чтобы помнить эти… Триггеры?       Агата оскалилась и услышала запах Шанель номер пять. Молитва, возданная небесам, чтобы это была она и не она, была услышана — Агата не знала, о чем молила, но мимо них в переход нырнула сучка и старый мент. Клыки, едва царапающие верхнюю губу, скрылись. Неповоротливый мужчина в костюме прошел туда же, и ему заломили руку. Недолгая минута — и уже никого нет. Придурки. Только она хочет прикасаться, может и…       — Смотрите-ка, малыши. Выходит, не только мы ими интересуемся, — Борис Феликсович отложил брошюрку и встал. — Уверен, вот тот славный мужчина ответит на все наши вопросы.       Влад сел на лавочку, засунув руки в карманы.       — Даже отвлечешься от книги, чтобы посмотреть на маленький театр?       — Да просто все произойдёт или быстро, или ещё быстрее, — напарник перекинул ногу на ногу. — Иди в ту сторону. Вдруг твоя помощь понадобится.       Агата посмотрела на Влада ещё раз и отошла в тень. Красные серьги звенели ей при каждом шаге.       — Здравствуйте. Вы меня ради бога извините, но я стал случайным свидетелем вашего общения с миловидной блондинкой. Судя по всему вы ее неплохо знаете. Не расскажете мне про нее?       Агата усмехнулась, подслушивая умелый разговор, ведущим в котором был Учитель. Ей далеко — ей легче запугать жертву, потому что она знала, как все работает в таком состоянии.       — А вы кто?       Однако мужчина оказался недоверчивым — Агата цокнула и перемялась.       — А я командировочный, который просто желает завести мимолетное знакомство.       — Слышь, командировочный, топай отсюда.       Борис Феликсович щёлкнул пальцами и, улыбнувшись, посмотрел на неё. Агата подобралась.       — Милая, ты была права. Без твоей помощи не обойтись.       Холодными руками Агата привычно взялась за хребет этого щенка, позволившего следить за её сучкой. Особенно ей не дали разгуляться, но свою порцию боли он получил. Хрип, вырвавшийся из горла и закатанные глаза удостоверили ее в этом.       — Тише-тише-тише-тише.       Немного переборщила — Борис Феликсович посмотрел на неё, но Агата пожала плечами:       — Ой.       Включили проигрыватель. Агата, погрузившись в старую, звучащую пылью и нежностью музыку, оперлась бедром о старый массивный комод, накрытый салфеточкой. Прибежище у вампиров здесь так себе: то ли общество без средств и сил, то ли без вкуса. На звук патефона усилился звук голосов из коридора. И зашла сучка. Агата, только что вслушивающаяся в ноты, легко перебрала пальцами воздух, приветствуя ее. Улыбка расцвела на лице.       — Тише, тише, господа. Я понимаю ваше негодование, но уверяю вас, мы пришли с исключительно мирными намерениями. Просто познакомиться.       — А с чего вы взяли, что мы хотим с вами знакомиться?       Агата ухмыльнулась, но предпочла промолчать: ей нравился обжигающий взгляд сучки, то и дело угольками проходящийся по рукам и ногам. Агата слышала, как неосознанно представляет себе все, кроме того, что в норме сейчас представлять.       — Ну зачем вы так категорично? Хорошее знакомство всегда в прибыль.       Шаркающие шаги разбавили негатив, но неловкость висела в воздухе.       — Ну и пошто вы, непути, дедушку-то дергаете, а? — вытирая голову полотенцем, в комнату зашёл старик. Агата бы не сказала, что глубокий, но когти на руках и тяжелый взгляд говорили совсем о другом.       — Я так понимаю, Святослав Вернидубович. Очень приятно. Борис Феликсович, — Двенадцатый снял шляпу. — А это мои спутники, Влад, Агата.       — Ну, хоть и в тягость, а гость. С чем пожаловали?       Скрип стула по половицам порезал Агате уши — она вовсю смотрела на сучку.       — С гостиничком. Ну и с вопросом, — Борис Феликсович присел. — Понимаете, беглянка у вас наша прячется. Мы бы свое забрали, да и с благодарностью поехали бы домой.       — Если она сбежала, значит, не так сладко ей у вас было.       Агата кинула взгляд на чернявого с горбатым носом.       — Да бросьте. Замечательно ей у нас. Просто она, как бы вам сказать, бандит.       — Да? А по ней и не скажешь, — старик почесал голову.       — Натуральный бандит. Представляете, нескольких наших товарищей умертвила. Ну и конечно, по нашим законам, мы не можем ее не судить. Прошу, — Учитель налил из серебряной фляги лучшую кровь из всех тех «доек», которые у них на ферме, в две чарки и подал старику. Тот, принюхавшись, посмотрел, как Борис Феликсович первым глотнет.       — Ну не всяк прут по закону гнут, — и только после этого старик тоже выпил.       — А?       — Разобраться бы надо.       — Так мы разберемся. Вы нам только ее отдайте.       Агата и Влад одновременно подошли и встали около Учителя. Забавно выходит — вампирша усмехнулась. Обе стороны, оба главных, а по бокам — пешки.       — У нас тут свои порядки, законы.       — Так и я о том же. Каждый закон уважать надо, — Борис Феликсович усмехнулся, — а наш она нарушила. Вы же не будете препятствовать правосудию?       Ее сучка подалась вперед, и Агате в нос ударило пожарищем. Пепел ещё не развеялся.       — А Ивана вы по какому закону убили?       — Какого Ивана? Она посмотрела на Агату. И Агата состроила невинные глазки — не сказать же ей прямо сейчас.       — Она знает.       — Упс, — и это все, что она может сказать. Но этот огонь в глазах…       — А, так вы это про полицейских из Москвы. Так это просто сопутствующие потери, в которых, кстати, виновата именно Мила, а вы зачем-то ее защищаете.       — А вот тут наши пути-дорожки и расходятся, — старик поставил чарку в чарку. — Для вас это — сопутствующие потери, а для нас — живые люди, которых мы оберегаем.       — Ну так или иначе они просто еда, — Борис Феликсович усмехнулся. — Но впрочем, если для вас это принципиально, Агатушка этим займется.       Молчание, отстукивание ритма пальцами, и ответа, нужного им, они не получили. Всё, что было нужно, они узнали.       — Ну что ж, я так понимаю, Милу вы нам не отдадите.       Старик взмахнул руками.       — Зря. Вы бы еще подумали. Так всем спокойнее будет. Борис Феликсович собирался было уйти, но душа коллекционера остановила на полпути, заметив:       — Потрясающая пластинка. Очень редкий экземпляр.       — Дарю, — старик повёл рукой, изображая широкий жест.       — Правда? Но вот за это прямо спасибо.       Борис Феликсович улыбнулся как ребёнок, и с резким щелчком музыка прервала свой ход. Пластинка снята с проигрывателя.       — Всего хорошего, — откланявшись, Учитель приподнял шляпу и вышел. Влад — за ним.       — И вам не хворать.       Агата, оставшись позади всех, прижала к губам ладонь и послала поцелуй сучке. Ей так понравилось бесить ее одним присутствием, что, кажется, она бы повторила это ещё. И даже знала как.       Агата скинула берцы и вытянула ноги на кресле около окна, потягиваясь на солнце. Хотела согреться, прежде чем окунуться в темноту. Попросить — попросит, и ей разрешат, она знала: быть любимицей — такая тягость, но и свои преимущества есть. Что ей та пара мгновений ломки и рези в глазах, когда перед ней будет все, что она только пожелает. Нужно просто уметь нажимать на правильные точки.       Борис Феликсович зашел, неся как драгоценность в руках пластинку. Винил, уже истершийся, но все равно играющий мелодичные, потрескивающие звуки, немного Агату успокаивал. Помогал настроиться на нужную волну — здесь ее любимый поп-рок не к месту.       — Борис Феликсович? — она подняла руку как на уроке в десятом классе — лениво потянула запястье вверх, помахала пальчиками, посмотрела на блики от солнца: никаких забот и экзаменов, год отдыха.       — Да, Агатушка, — полностью увлеченный смахиванием пылинок с винила, Учитель все же поднял глаза.       — Я бы хотела кое о чем попросить, — вампирша скинула ноги на пол, сдвинула колени. — О чем-то очень важном для меня.       Борис Феликсович застыл.       — Это будет странная просьба, но, — Агата облизнула обветренные губы, — я хочу, чтобы вы лишили меня зрения. Ненадолго.       — Зачем?       — Вполне закономерный вопрос, — вампирша посмотрела на руки, отметив, что нужно найти лак. — Хочу… Справиться со своими страхами. Мне надоело искать боль снаружи, чтобы заглушить то, что внутри.       — Агатушка, — Борис Феликсович подошел к ней и взял за ладонь. — Твое желание разумно, но и твоя сила в…       — Нет, — Агата дернула головой, слыша перезвон своих серег, — я оставлю боль врагов врагам. Я не хочу причинять ее себе, понимаете?       Борис Феликсович повертел в руках пластинку, положил на стол и подошел к Агате. Быстрая резь, белесый туман, и она снова в темноте.       — Тебя оставить одну?       Агата прикрыла глаза:       — Если можно.       Влад встал с кресла рядом и подхватил ее на руки.       — Я отнесу тебя в спальню. Там мало обо что можно споткнуться или порезаться, так что…       — Спасибо, — Агата на ощупь ощутила холодный шелк бедрами и поудобнее устроилась на кровати.       Дверь захлопнулась, и она осталась одна — в темноте и страхах. Они прятались по углам, жались и ждали, когда она потеряет контроль, чтобы напасть и укусить. Но Агата, потянувшись к нитям, белесым и едва заметным, прошлась как по струнам гитары — в полнейшей слепоте она чувствовала их сильнее. Нити боли, нити запахов и ужаса — нити жизней людей, их снов и добродетелей. Агата видела ту, которая пыталась от нее спрятаться, но сладкий Шанель номер пять не укрыть от вампирши — помнила все, и ничего не забывается.       — Неосознанно прячешься, — Агата облизнулась и дотронулась до пульсирующей, наливающейся силой нити: ее сучка засыпала, падая в незащищенную, запирающуюся изнутри клетку. Здесь будет хозяйкой Агата. Вампиры не спят, и Агата это знала. Но если вытянуть энергию, и знать, на что давить, то человеческое тело вспомнит, что сон — лучшее лекарство. Уснуть и забыться. Уснуть и забыть. А Агата терпеливо ждала, пока бледно-белая нить наполнится силой, чтобы пройтись по ней, как по канату, и связать со своей нитью, узелком на запястье. И вот перед ней ее сучка.       — Дрянь, — ее серо-голубые глаза в огне, и Агате так нравится, — опять ты. И тут ты. Оставь в покое!       — Тише-тише, — Агата опустилась на колени перед свернувшейся в клубочек сучкой. — Вставай.       — Что ты делаешь? Ты просто плод моего воображения — уйди!       Агата усмехнулась и провела рукой по ее щеке. Та не верила, что это по-настоящему, поэтому была парализована, и Агата могла дотронуться до неё. Но ведь так неинтересно. Вампирша дотянулась до ее уха и, обжигая дыханием, прошептала:       — Не уйду. Я в твоём сне, а ты — в моём. Вампиров сложно разбудить…       Истошный крик порезал её кусочками, но Агата и не пошевелилась.       — Ты бы знала, как многогранна боль и её возможности, — вампирша прошлась по воздуху около лица сучки и выдохнула. — И твои кошмары в моем ведении.       — Но ведь?..       — Ты думала, способности ограничены? — Агата усмехнулась. — Слабачка, ваш дед вас ничему не учил и не научит. Вы можете развивать свое одно до сотни мелких.       Ненависть в серо-голубых, ледянистых глазах разожглась сильнее. Агата слышала этот огонь — он трогал ее ладони и щеки, лизал, приятно щекоча кожу.       — Что ты хочешь?       Вампирша встала, похлопала по коленям и прошлась. Ее сучка лежала на полу, опираясь коленями. Не подчиненная, но сломленная, от которой несло пожарищем и Шанель номер пять.       — Сядь на стул.       — Что? Агата повернула голову, оторвавшись от зеркала, в которое смотрелась.       — Ты разве не заметила, где мы? Смотри, как интересно играет твоё подсознание.       Сучка послушно обвела взглядом камеру, в которой с день назад они встретились в первый раз. Для неё — в первый.       — Я не настолько впечатлительна, — она поджала губы, но послушно встала и отодвинула стул от стола. — Так что ты хочешь? Милу? Мы не отдадим!..       Агата поморщилась:       — Сдалась мне эта тварь…       — Но ведь ее вы ищете! — сучка сомкнула пальцы добела на стуле. — Из-за неё погиб Иван!       — Перебиваешь, — Агата наклонила голову и подошла поближе, — плохая девочка.       Они медленными шагами обрисовали круг, обходя стул посередине комнаты. Пепелищем пахло, воняло, Агата даже хотела было посмотреть назад и убедиться, что нигде ничего не горит. Подсознание — опасная штука, особенно приправленная ненавистью. И может, сейчас Агату спасает только неумение сучки контролировать здесь всё.       — Что ты хочешь?       — Опять один и тот же вопрос, — вампирша цокнула и присела на краешек стола. — У меня есть то, что может тебе понадобиться.       Сучка внимательно следила за каждым ее движением. Приятно, но надо было не так. Солгать сейчас, чтобы иметь всё потом — разве большая цена?       — Есть способ воскресить твоего мента.       Стул грохнулся о пол, и Агата была прижата к холодной поверхности стола.       — А ты сильная, когда захочешь, — вампирша облизнулась и посмотрела, как пепел осел прямо на ее руки.       — Говори! — белые руки с голубыми венами впились в ее шею. — Говори!       — Ой-ой, — Агата отодвинула от себя сучку, — тише-тише. Услуга за услугу?       Она внимательно вгляделась в лицо Агаты, но лишь сильнее придавила к железу.       — Ну?..       Вампирша улыбнулась и быстрым, незаметным движением оказалась сверху.       — Снимай водолазку.       Сучка поджала губы. Уже не хотела ничего спрашивать.       — Ты одержимая, да? Это просто сон, и…       — О, — Агата уцепилась за вопрос, — так ты бы хотела? И как жаль, что это просто сон?..       — Заткнись, — сучка оттолкнула ее и ревностно сняла кожанку, бросила под ноги. — Хватит? Довольна?       Длинные пальцы забрались под водолазку, обнажая красивую мягкую кожу. Агате пахло духами. И кобура, выглядывающая из-под одежды, только рисовала картинки…       — И что же ты остановилась? — Агата оперлась бедром о стол и замерла на выдохе.       — Наблюдаю, как же люди сходят с ума от своих пороков.       — Ни-ни, — Агата улыбнулась. — В зеркало глянуть не хочешь?       Она оказалась рядом и попыталась провести по щеке сучки, но прошлась рядом — сучка не хотела.       — Начинаешь разбираться, — Агата быстрым движением выхватила пистолет и направила на зеркало, — а я думала, что ты совсем слабачка.       — Если я захочу — он не выстрелит, верно?       Агата посмотрела в отражение через левое плечо, на сучку, и медленно повела головой.       — А меня в расчёт не берёшь? Впрочем… — пистолет упал под ноги, и Агата повернулась. — Продолжай. И сядь на стул.       — Встречу в жизни — убью, — сквозь зубы прошипела сучка, и водолазка с шорохом оказалась на стуле.       — Меня только распаляет твоё желание, — Агата прошла сзади и резко взялась за её мягкие плечи, пахнущие сладостью и пеплом. Сучка села. — Ты же знаешь, тогда будешь ко мне прикасаться…       Она дернулась, но успокоилась под взглядом в отражение. Агата повернула ее лицом и указала ладонью на зеркало.       — Смотри, как красиво…       — Рассказывай, — сучка отвела взгляд от безупречной картины соподчинения. — Рассказывай, дрянь.       — Как не стыдно, — Агата побарабанила пальцами по ее плечу и провела от ключиц до щеки. — Я ведь могу и разозлиться.       Сучка дернулась. И Агата подумала, что если закинет удочку, то будет немного веселее.       — Ты же знаешь, что вампиров можно воскресить?       Она затихла, вслушиваясь в едва различимый шёпот на ухо. Агата схватила ее, заставляя смотреть в отражение, и медленно снимала джинсы, плотно сидящие на бёдрах.       — Тише, тише, я рассказываю… Так вот, главное, чтобы от него что-то осталось. Если чего-то нет — найти это что-то. И самый важный ингредиент… Кровь Всевышнего или василиска. Потому что тварь от твари пошла, и каждой твари по паре.       — Ты ударилась в религию? — сучка усмехнулась, но в её глазах было видно неверие и надежда. — Невовремя… Откуда у тебя такие знания? Ты же вроде как пешка.       Агата медленно провела языком по ее шее, заставляя тело выгнуться. Игнорируя вопрос, прошлась холодными ладонями по бёдрам и вверх.       — Откуда?..       — Так вот, — выдохнула Агата. — Если можно вампира, то человека и подавно. А теперь будь хорошей девочкой, приподними ноги. Время платить.       Сучка зажмурилась, но исполнила приказ.       — Честная девочка, да?       — Если у тебя какой-то фетиш на подчинение, могла бы связать, — прошипела она и отвернулась. Агата повернула ее голову к зеркалу, заставляя:       — Нет, я хочу видеть твою борьбу тела и разума. Она так забавляет. Но ты же хочешь.       — Как будто ты такая знающая.       Агате раньше надоедало ходить так вокруг да около, но сейчас — другое дело. Едва прикоснуться к линии чёрного белья, зайти немного дальше и убрать руку на живот. Сучка подалась вперёд и тут же прижалась к стулу, смотря под ноги.       — А что, разве нет? Смотри…       Агата схватила ее за подбородок и посмотрела сама в зеркало. На стуле — бабочка, и крылья ее свободны, но трепыхаются. А сзади — она. Красивая картина. Она в одежде, а сучка — почти без. Но больше и не надо.       — Смотри!       Каким-то безвольным движением девушка дернулась и затихла.       — Слишком быстро ты сдалась, — Агата укусила ее за шею. — Думала, будешь дольше сопротивляться своему противоестественному. Или ты уже по девочкам?       — Это какое-то отклонение. Что-то после перерождения, — прошипела сучка. — У тебя.       — Неужели? Поговорим о предпосылках ориентации? — Агата едва слышно гладила кончиками пальцев по колену. — О том, на что способно человеческое тело в удовольствии?       — После того, как ты не можешь съесть и выпить то, что любила при жизни, остаётся лишь одно, — сучка извернулась и посмотрела ей в глаза. — А довести вампира мало кто может, и тебе остаётся лишь…       — Брать?       Агата слышала злость в голосе, она опаляла руки, но это и заводило — бабочка начала снова трепыхаться, не принимая поражения.       — Ну что-то типа. Брать. Мозг ведь уже одержим — все границы стерты.       — Так давай проверим, — Агата лизнула мочку уха и руками поймала испущенный выдох на животе, — давай. У тебя тоже границы стерты?       Медленно проведя пальцами вниз, она стянула резинку белья вниз и легко проскользнула дальше.       — А ведь стерты, сучка, — Агата дернула ее за хвост и распустила по напряженным плечам волосы, — стерты. Ты очень мо…       — Заткнись, — сучка сжала бедра, не пуская дальше. — Услуга за услугу была выполнена. Отпусти меня!       — Кремень, — Агата выдохнула и с силой раздвинула ее ноги. — Но давай на будущее открою тебе секрет? О том, что я знаю многое, и тебе даже может понравиться.       Ее пальцы умело докоснулись до складок и провели вверх, пока светлые волосы щекотали шею.       — Только посмотри в зеркало, — хриплый смех вырвался из груди, — посмотри и скажи, как тебе это не нравится. Руки ведь давно связаны. А я так не просила. Твой сон, сучка. Неужели?..       Блондинка сжала зубы и сощурилась, больше не отводя взгляда. Бой, начатый раньше, не закончится этой ночью — они едва знакомы, и уже зашли за край. За край, за который так не хотелось сучке, но ожидалось Агатой. Пальцы проникли дальше, смазались в бесстыдном блеске.       — Видишь ли, тебе не нужна скорость, — вампирша потянула ее за подбородок, все еще стоя сзади. — Что она тебе даст? Распалит желание, и ты будешь на одной точке.       Дразнящие движения будто в подтверждение слов сделали несколько быстрых поверхностных движений, и едва слышный толчок бедрами был понят Агатой.       — Жестче. Тебе нужно жестче. Вот почему девушки просят парней отодрать их как сук. Знаешь почему? Потому что только тогда до их мозга доходит, что нужно делать. И то они это пошло портят своим темпом. Потому что им нужна скорость, и мало кто…       — Не смей…       — Что, тебе хватает выдержки мне дерзить? — Агата выдохнула, чувствуя, как между ног приятно разливается тепло, щекоткой по животу. — Когда твое тело предает тебя? И твой мент был другим? Неужели он слышал тебя и был настоящим угодником?       Ответом ей была благословенная тишина и рваные вдохи. И запах пепла, ударивший в нос.       — Не верю, — Агата грубо вошла и вслушалась. — Не верю.       — Мне вообще плевать, веришь ты или нет, — сучка сглотнула и выгнулась. — Одержимая.       — Что правда, то правда, — Агата покачала головой и прижалась грудью к голой спине. Кожанка с тонким замком прошлась по коже сучки, давая контраст. — Но вот если я сделаю так…       — Делай что хочешь. Я вытерплю, а потом оторву тебе твою голову, — блондинка со злостью посмотрела в зеркало.       — Неужели? Такая слабачка как ты, травоядная, сможет так сделать? Я посмотрю…       Агата отсчитала секунду и грубым толчком еще раз вошла в сучку. И еще. И еще. Размеренный темп, подстраивающийся под тело, которое предало разум.       — Ну же, давай! Признай…       И тут движение в отражении заставило заходящуюся в экстазе Агату посмотреть туда и замереть — сучка, улыбаясь, шире расставила ноги и задрала голову вверх.       — Подумала, что так ты отделаешься? — Агата смазанным поцелуем оставила губную помаду на щеке сучки и убрала пальцы. — Но что, если я уйду, оставив после себя черную пустоту, которую ты не заполнишь? Ведь вампира так сложно довести…       Агата отошла к стене и бросила взгляд на то, что оставалось — искусство в чистом проявлении. Обжигает и не дается, но так много дает, если рискнуть и прямо в пламя.       — Дрянь, — выдохнула сучка и свела ноги вместе, сжимаясь в клубок.       Агата нащупала белую трепыхающуюся нить и резко оборвала ее зубами. В комнате что-то упало на пол и разбилось осколками.