Одержимая

      Отвратительно пах Влад — страхом и настороженностью. Анна хищно раздувала ноздри, втягивая в себя кисловатый запах. Он всплывал в ее голове осознанием, ярким пятном. Такого раньше не было.       Агата заставляла чувствовать больше, даже здесь. Анна сидела за столом, опустив взгляд. Ей еще можно. Срок годности скорби не истек. Агата потекла ядом по венам. Оттягивала за волосы, красными ногтями оставляла следы на спине. Шептала: «я останусь в тебе». И плотно засела.       Лежа на ее бледных коленях, Анна засыпала. Пальцы Агаты легко массировали голову, перебирая волосы. Черные шелковые простыни скомкались под их обнаженными, разгоряченными телами. Уставшие, разморенные, выдыхали в пустоту. Анна зажмурилась, пытаясь поймать мысль.       — Влад сказал, что ты за мной следила.       — Да, — Агата лениво открыла глаза и посмотрела на Анну. — Этот мешок никогда не умел держать язык за зубами.       — Сталкерша, — Анна потерлась щекой о бедро вампирши.       — Ты не сильно против?       — Верно, я сошла с ума. Но я тоже за тобой следила. За каждым твоим движением. За каждым оскалом клыков. Я думала, что ненавижу тебя, но… Есть что-то, что ты еще скрываешь от меня?       Анна прикусила белую кожу под тихий смех Агаты.       — А ты не сильно всем интересовалась. Но тайны есть. Они есть у всех. И как-нибудь потом. Тебя они не касаются.       Анна нахмурилась. Открыла было рот, но поняла. Женщина мягко отвела от закрытых дверей, в которые сама входить не хотела. А значит, не будет и Анна.       — Только обещай, что потом мне не будет больно.       — Обещаю, — Агата застыла, подбирая слова, — что тебе ничего не угрожает. А еще от тебя пахло горечью потери, — Агата наклонилась ближе, распущенные волосы защекотали нос Анны. — И мне оставалось просто смотреть.       Анна вяло шевельнула плечом. Сердце зашлось в обиде на саму себя. Не может, не все так просто, еще болит. Могла бы — вырвала, да не может. В нем — Агата.       — Не думала, что ты так красиво складываешь слова, — буркнула она и уткнулась носом в подставленную ладонь с красными ногтями. — Я думала, что по мне не видно.       — Ты не поняла, — Агата привстала, зашевелилась, Анна подняла голову. — От тебя воняло полынью, пеплом, чем-то горьким.       Анна подняла брови, пытаясь сказать без слов: «продолжай». Агата сползла с кровати, будоража Анну, вынуждая отодвинуться в сторону. Анна молча потянулась за ней, грудью тащась по холодным простыням.       Красивое бледное тело. Агата стояла спиной, и Анна впервые увидела ее полностью. Аккуратные плечи, черная татуировка по спине, округлые бедра. Налитые силой мышцы сильных рук и ног, которые не бросались в глаза, а лишь подчеркивали — Агата следит за собой. Бледно-серая татуировка часов на запястье со стрелкой на цифре «семь». Анна знала, Анна гналась за этой семеркой, пытаясь догнать свою месть за Ивана. Догнала. Она стояла перед ней, обнаженная, с растрепанными волосами чуть ниже плеч. Стояла, со следом укуса на заднице. Анна спряталась в подушке — краска залила лицо. Красивая женщина.       Агата улыбнулась, посмотрела, обернувшись через плечо. Кричала ухмыляющимися глазами «знаю-знаю-знаю». И красивую грудь с нежными сосками спрятала кожанка.       — Я говорила тебе, когда ты меня ненавидела, — Агата усмехнулась, присела у кровати, протягивая руку к щеке Анны. — Твоя сила читать мысли — ограниченная. И силу можно взрастить до таких границ, которых тебе не увидеть.       Анна ластилась кошкой, грелась о холодную руку женщины. Что-то помнила, что-то смутно всколыхнулось в памяти.       — Я причиняю боль, — тихий голос спустился до интимного шепота на ухо. — И, пройдя через боль и медитации, ломая то, что удерживало меня в узде, я стала чем-то большим. Я могу проникнуть в кошмары — это ведь тоже боль. Могу слышать запахи боли. Они разные. И я их слышу. Как воняет мертвечина — так воняет и любое чувство человека.       Анна прикусила губу, пытаясь сосредоточиться на смысле слов, а не просто низком хриплом голосе.       — Научи меня.       Агата повела головой в сторону.       — Зачем?       Анна подалась вперед. «Ближе к тебе, если это поможет». Совесть Анны умерла рано утром, восьмого августа, в пять пятнадцать по московскому времени. Ровно в тот момент, когда солнце коснулось ее лица: пробежалось по бледным губам, пощекотало синие прозрачные веки. Анна открыла глаза и, смотря в потрескавшийся местами потолок, вспоминала. Как она оказалась на полу, перед узким заляпанным зеркалом. И когда вспомнила, всхлипнула от досады. Агата осталась там. Рука потянулась под резинку черных спортивных трусов, оттянула холодными пальцами ткань. Пришлось приподнять бедра, чтобы, надавив ребром ладони, стянуть белье до колен, и, оставив их разведенными и согнутыми, промокнуть влажностью пальцы. В отражении показалось расслабленное лицо: полуоткрытые губы, торчащие соски на бледной груди, бесстыдно поднятые бедра. Анна в бессилии зажмурилась, но было в этом бессилии что-то принимающее, покорное. Анна подумала: Агата так же медленно вела языком от клитора до влагалища, задерживалась в том самом месте. Анна невольно вторила указательным и средним ее уже будто заученным движениям. Агата каждый раз была одинаковой? Скорее Анна хотела ее выучить, оставить под кожей, жить ею. Она лишь хотела получить то счастье, которое получала с ней. Оргазм. Возведенный в культ, недоступный вампирам, забывшим, что такое — единение тела и души. Анна могла дышать, а не через раз, как с Агатой. Потому что суррогат. Потому что сразу после ее обухом по голове «зачем?». Но так хотелось. Анна медленно провела от низа к клитору, растягивая смазку. Она текла щедро, будто бы не для себя. Для Агаты. Может, в какой-то степени. Если она живет в ее голове и ее мыслями. Анна приоткрыла рот: тогда это для тебя. Наслаждайся. И, прикрывая глаза, чтобы не видеть себя, отдавалась ей. Чей запах уже тек в ее застывшей крови. Анна опиралась спиной о бок кровати, послушно лаская себя. И уже привычно подалась вперед поцелуям. Она открыла глаза, уставившись в копну волнистых коричневых волос. Агата облизнулась и, зайдя ей за спину, улыбнулась в отражении. Ее рука проскользнула по груди Анны, по напрягшемуся животу, и легла поверх застывшей ладони. — Ну, давай, — прохрипела она в ухо Анне. — Для меня. Анна прошлась мурашками. Она больше своим телом не владела. С тихим стоном она выдохнула: — Агата… — Что с тем дедом? — Анна прищурилась, отошла от окна. — Ну, которому мы лекарство дали. — Да ничего, — Жан промокнул салфеткой губы. — Выписали его. — Хороший человек, жалко стало, — прокряхтел дедушка и спрятал глаза за газетой. — Никто и не говорит, что плохой. Внука его жалко, дебил мелкий, но, — кивнул Жан. Анна прикусила губу. Выписали. Не значит ли, что он вернулся домой? В заброшенную деревеньку, в стены, извешанные плакатами вампиров и их фотографиями? — Так он же один остался. Почти прикованный к креслу? — Да нет, почему же? — Жан задвинул стул, обошел вокруг дедушки, — У нас Хранители теперь сердобольные, выхлопотали место в доме престарелых. Анна будто бы выдохнула. Ноги закололо. — Упекли, короче, — подытожил дедушка. — Ну что ты? Хорошая государственная… Заведение. Хорошее в общем. — Ты, Жанчик, мне зубы не заговаривай. Знаю я эти ваши заведения. — Ладно тебе, дедушка, — Анна цокнула. — Сейчас все правда порядком лучше. Жан вскинул голову, оторвавшись от своей сумки. — А что это ты про него вспомнила? Анна поморщилась. Долго ли она сможет прикрываться скорбью по убитым и состраданием для живых? — Да больница все время в голове одна. Вот, чтобы от Андрея отойти, вспоминаю хоть кого-то.       — Как ты себя чувствуешь? — Жан заглянул ей в глаза.       — Спасибо, хорошо, — Анна отпила кровь из стакана. Сморщила нос — кровь отдавала крахмалом. Очень сильно. Она заставила себя сделать глоток. Сквозь стекло посмотрела на других — они спокойно тянули в себя завтрак.       — Какие планы на день?       — Навещу Андрея, — она аккуратно посмотрела в сторону Влада и остановила на нем взгляд. — Думаю, надо проверить, что он помнит…       — В этом нет необходимости, — усмехнулся Жан. — Я тебе и так скажу — помнит он все.       — Тогда проедусь до работы, — Анна пожала плечами. — Спасибо за завтрак, я пойду.       Вместе с ней резко встал Влад.       — А ты, внучок, не подрывайся, — крякнул Святослав Вернидубович. — Со мной пройдешься.       По спине Анны пробежался холодок. Она стрельнула глазами на Влада, пытаясь прочесть его без прикосновения. Он выглядел таким же растерянным и немного напуганным, как и она.       — Ладно, дедушка, — она подошла и чмокнула его в морщинистую щеку, — я побежала.       — Беги-беги, — он хлопнул ее по плечу.       Анна нахмурилась. Никаких мыслей она не слышала. Что за черт? Она будто невзначай коснулась руки Влада:       — Как насчет пробежаться вечером? Хочу восстановить свои тренировки.       — Давай, — Влад озадаченно посмотрел на ее пальцы, сжавшие его кожанку.       Анна отошла. Он явно что-то подумал, но в ее голове была звенящая тишина. Это было… Очень непривычно. Она потрясла головой и, взяв с комода ключи, вышла на улицу. С ней явно что-то происходило. И это что-то надо решить как можно скорее.       Она повернула ключи раз. Машина заглохла. Второй. Поехала. Анна наклонила голову вбок, разминая шею. Заехать на участок, посмотреть новые дела? Она сжала руль. Надо было занять себя на полдня и выйти уже в ночь — сейчас она вряд ли без шума найдет кровь.       Анна слегла коснулась рукой своих потрескавшихся губ — умная девочка, смекнула, что к чему. Но если за любовь Агаты нужно отплатить своими способностями — она отдаст эту цену. Анна прекрасно понимала, чем это грозит, но и ее неловкие попытки целовать Агату, и отточенная животная страсть той — это, казалось, стоило того. Мысли Агаты Анна читала и так, по глазам. И что дальше — неважно. Анна чувствовала, как ее железная хватка спадает под натиском этой женщины и была вовсе не против. Смирилась со всем, кроме одного. Смерти Агаты. Вокруг и так было слишком много этой особы с косой.       С одной стороны, кровь в Анне закипела, затребовала движения. А с другой хотелось укрыться одеялом и проспать… Так, чтобы все забылось, отмоталось назад, где можно еще все исправить. И мысли все вертелись вокруг слов Влада. Агата следила за ней. Агата зациклилась, выбрала ее.       — Какая же нездоровая хрень, — Анна исподлобья посмотрела на красный мигающий сигнал светофора и прижала к векам пальцы.       Через минуты три она уже гнала по пустому шоссе к заброшенной деревне. Летом она выглядела не так уныло, как в ее воспоминаниях, зимой. Если все получится, Анне нужно тихое место, куда никто лишний не сунется. И оно явно не в черте города. Максимально близко подъехав к одному из домов, Анна дернула ручник и выскочила из машины. Мысленно прогулялась по смутно помнящимся домам и пошла прямо. Из дворов пятидесяти ей явно может подойти хоть один.       Прямо перед ней стоял небольшой, скошенный, но добротный дом. Анна прищурилась, улавливая знакомые черты. И немного склонила голову к земле, вспоминая. Зима была холодной, бегать искать что-то было трудно. А они с Иваном бежали со всей дурной силы, пытались остановить злой рок, спасти людей. Анна улыбнулась — сердце кольнуло светлой грустью, еще не заросшей временем, но уже не такой тяжелой. Дверь скрипнула под ее ладонью, поддалась. В нос ударило запахом старья и сырости. Скользя взглядом по стенам с фото и вырезками газет про вампиров, Анна прошагала до дальней двери. Пыль поднималась от ее ботинок. Чесался нос. Еще раз скрип — и перед ней стояла простая алюминиевая ванна на чугунных ножках. Анна наклонила голову вбок — такая была в ее детстве. Детство было ее хорошим, советским, пахло мылом и струганой дощечкой. И отдавало железным холодом, когда теплые мамины руки доставали из ванны. Аккуратно переступая через бортик, Анна наклонилась вперед, будто раскачиваясь, проверяя на устойчивость. Тяжба стояла крепко на чугунных ножках, не шелохнувшись. Грязная подошва оставляла отметины на поверхности, смахивая старую пыль новой. Голова коснулась холода, ноги растянулись, пачкая джинсы серостью. Анна выдохнула, повозилась. Достаточно широко, она свободно помещалась на дне. Достаточно в длину — ее ноги не упирались в бортик. Сложить руки по швам, на груди, крест на крест. И так было спокойно в этом уже пустом и забытом доме. Никто ее не трогал, никому она была не нужна и одна по себе. Кроме жужжащих в затылке мыслей, потому что сама их туда и загнала, не давая выбраться наружу. Только очень холодно. Но мёртвому особо разницы нет. Анна с силой оперлась на руки, заставляя остывшее тело подняться. Застывшее в груди «больно» пошатнулось. Сможет ли она? С силой провести рукой по волосам, задирая голову. И к машине, не смотря на гулкую тишину деревни. Пустой, как и сама Анна. Ручник, сцепление, газ. Без ремня безопасности, на который ни секунды. По часам — успеет. Она будто скоростью пыталась догнать себя старую. Найти хоть что-то, за что уцепиться. Но старая высохшая дверь встретила ее закрытой на ключ, под ковриком. Цепляться было не за что. В холодидьнике — банка литров пяти. Анна пошарилась взглядом, из-под комода достала ящик. С лязгом закрыла холодильник, поставила банку. Шуршащая под пальцами газета отсчитывала секунды, в которые Анна не слышала окружающий мир. А надо слышать, чтобы в любой момент… Анна металась по своему дому, её сердце колотилось в груди, словно дикий зверь, пытаясь вырваться на свободу. Она знала, что время не на её стороне. Она открыла каждый ящик, перевернула полки, но всё было напрасно. Никакой крови. Анна закусила губу от раздражения. Чувство беспомощности убивало, сжималось душным кольцом у шеи. В тёплой и намного пыльной гостиной она бросила взгляд на старый диван и журнальный столик. Анна рывком перевернула подушки, искала в укромных уголках, но нашла лишь старые монеты и обрывки бумаги. «Где же они могли оставить?» — острая мысль резанула, Анна теряла терпение. Пробежавшись по коридору, она заглянула в ванную. Запах дезинфицирующих средств и мыла не приносил облегчения. Она открыла шкафчик, надеясь найти что-то — хоть каплю крови, — но там только тюбики с кремами и бутылки с шампунем. «Нужно успокоиться», — Анна выдохнула. Слишком резкие перепады, слишком непоследовательные действия. В спальне, где стояло зеркало с потемневшей рамой. В отражении она увидела свое бледное лицо и яркие глаза, полные отчаяния. Платья на кровати, под трусами — фляга. Из прошлого, послужит в настоящем для будущего. Анна поморщилась. Засунула в карман кожанки. На потом. Под кроватью — белое полусладкое. Тоже в ящик, потому что не вино, и не белое. Она чувствовала ворошащиеся угольки совести, которые догорали. Бесстыдно перерывая одежду Жана, поглаженную и развешанную. Больше ничего. К дедушке… Анна не зашла. У всего есть предел. Деревянный ящик скрипел по полу. Анна подхватила его рукой и прикрыла дверь. Резко захотелось устать. Но не так, как сейчас, а чтобы никто не трогал. Эгоисткой не была, только влюблённой дурой, которая обманывает Семью. А Семья сидела на работе. Анна постучала в его кабинет, и Жан, не ожидая её визита, поднял голову от монитора. — Ань! — он приподнял бровь. — Что ты здесь делаешь? — Жан, — с легкой улыбкой ответила она. — Мне нужно кое-что у тебя попросить. — Я догадываюсь, — Жан сцепил руки в замок. — Сколько на этот раз? — Ну… — начала она, — мне нужно немного больше, чем обычно. Я не знаю, что со мной происходит, но я чувствую себя ужасно. Ужасно она себя и правда чувствовала. В обход всех и ради себя. Было что-то горько-неправильное. Жан смотрел на неё с беспокойством. Беспокойство его её кололо и вспарывало. Хотелось унять жуткую боль в спине, вывернуться наизнанку, достать позвоночник. Так болит и чешется чувство неправильности. Ведь Анна знала, что он не может отказать сестре. — Ладно, — сказал он наконец. — Я могу достать немного из запасов. Но ты знаешь, что это не совсем законно. Анна кивнула, её сердце забилось быстрее от предвкушения. Она знала, что Жан пойдет на риск ради неё. Несколько минут спустя он вернулся с чемоданом. Анна прищурилась. Пакетов пять?.. — Ты же не собираешься всё это выпить? — с легким смехом спросил Жан. — Почему бы и нет? — ответила она, подмигнув. — Ты же знаешь, что я не могу устоять перед хорошей кровью. Жан покачал головой, но не мог удержаться от улыбки. — Знаешь, я даже рад, — он хлопнул себя по карманам. — Ладно, только будь осторожна. Если кто-то заметит пропажу, нам обоим будет плохо. Она знала, что для неё это было не просто желание — это была необходимость. И в этот момент она чувствовала себя живой как никогда. «Пора кончать», — она проскользнула мимо Жана, застывшего в проходе. Анна знала, что теперь она сможет пережить эту ночь и снова почувствовать себя живой.