Плейлист

      Самое счастливое утро — Билд чувствует, как тепло, подобное ласковым солнечным лучам при пробуждении, мелодично струится через него. Хотя здесь и нет солнца в этот период времени, и даже свет луны или звёзд не всегда озаряет южный полюс, тепло, исходящее от сердца способно осветить всю Антарктиду. Чакрапан ощущает это столь ясно, и он уверен, что едкие слова Байбла, сказанные в первые дни его пребывания здесь, являются иронично правдивыми. «Само солнце ледяной пустыни», — ах, а ведь в тот момент ему хотелось придушить Вичапата за чрезмерную саркастичность, однако вот он — спустя несколько недель, стоит в кабинете Байбла, с яркой улыбкой, и счастлив. Счастлив потому, что именно этот человек назвал его тем самым необходимым для жизни словом. Хихикая себе под нос, словно опытный психолог, Чакрапан тешит себя мыслями об оговорках по Фрейду. Если допустить присутствие судьбы в жизни людей, то что это, если не она? Он не берёт на себя ответственность за всю базу и полярников, но точно знает, что для Байбла он является тем светом, тем неосязаемым теплом, которое способно спасти человека. Билд знает, как приятно подставлять лицо под игривые лучи, как приятно, порой, щуриться из-за яркого света — это радость, радость от просто понимания того, что ты всё ещё жив.       Ночью Чакрапан долго не мог уснуть, думая о словах Вичапата. Он даже пишет новый пост в своём блоге, призывая его подписчиков ответить на вопрос, что же такое жизнь в Антарктиде? Байбл снова прав в своих суждениях: для Билда это вынужденный отпуск — сплошное безумие, бесполезное в плане его «излечения», но для полярников — это не просто работа, это их среда обитания. Здесь нет ярких цветов от зданий, от проекторов и машин, здесь нет кафешек и клубов, здесь нет кинотеатров и музеев, здесь нет людей, которые наполняют жизнь простым человеческим смыслом. Эта работа во благо всего мира — но здесь нет отдачи, здесь нет ничего, что может заполнить медленно растущую пустоту. Приехав сюда, ты осознанно отказываешься от удобного мира, здесь ты погружаешься в снега и льды, пытаясь разгадать тайны такого смертельно спокойного континента. Чакрапан понимает слова Байбла по своему — это своего рода плата. За их присутствие здесь. Антарктида понемногу забирает собственную цену за их желание раскрыть её тайны. И даже так ей мало. Не одно столетие понадобится, чтобы достигнуть хоть малой истины, скрытой в этих глубинах, а вспоминая историю, что дал ему прочитать Вичапат, Билд думает, что есть места, тайны которых должны храниться вечно.       Но это всё лишь его личные суждения, а у учёных, что отдают себя науке в этом месте, свои взгляды. Хоть Билд их и не особо понимает. — Ты можешь вернуться к себе, — доносится мягкий голос из лаборатории, а Чакрапан лишь шире улыбается, неспеша подходя к двери. Он ласковым взглядом смотрит на Байбла, что с особым вниманием уделяет всего себя супер-крутому микроскопу. — Я уже нормально себя чувствую, и моё место рядом с тобой.       Вичапат дерзко приподнимает бровь, лукаво косясь на Билда. Тот краснеет в ответ, понимая, как смело и чувственно прозвучала его фраза. Конечно же он имел в виду то, что является его ассистентом, вот только фраза наполнена иным смыслом. Оба понимают. — Парни сегодня идут в баню…       Билд морщится. Выходить на улицу желания нет никакого. И нет желания, чтобы Байбл туда шёл. Они могут побыть вдвоём, ведь так мало… Билду недостаточно того времени, что они проводят вместе. Жадность. — А ты?.. — аккуратно интересуется Билд.       Байбл молчит какое-то время, что-то сосредоточенно печатая в ноутбуке, и только после того, как заканчивает, он поднимается со стула и подходит к Билду. — Я не хочу идти. — Я тоже…       Как не разулыбаться? Особенно под этим пронзительным взглядом? Чакрапан поджимает губы, но скрыть улыбку не получается. — Чем хочешь заняться вечером?       «Заобнимать тебя до смерти!», — думает Билд, но лишь пожимает плечами, выжидающе смотря на Байбла. всё сильнее разыгрываются чувства в сердце, всё сильнее нужда коснуться губ напротив. — Тогда, — чуть тише, пока пальцы бережно проводят по щеке Чакрапана, — я хочу тебе кое-что показать сегодня вечером. — Что? — сразу же загорается Билд любопытством. Хватает Байбла за руку, подходя вплотную. — Что? Что? Что? Ба-а-а-а-айбл!       Вичапат лишь тихо посмеивается, ладонью надавливая на затылок Билда. Он прижимает его к себе, позволяя парню уткнуться носом в свою шею. Сначала Чакрапану казалось, что это, своего рода, его личное поощрение со стороны гидролога, но теперь он думает, что это слабость Байбла. Как-то незаметно для себя, Билд стал обращать внимание на то, как, едва заметно, вздрагивает Вичапат, стоит жару чужого дыхания коснуться тонкой кожи. От этого бабочки в животе с ума сходят. — Подожди, когда я закончу работать. И я покажу, — он полушёпотом обжигает чувствительное ухо Билда, нежно прикусывая хрящик. А взгляд Чакрапана моментально плывёт, пока пальцы суетливо хватаются за халат. Нашёл время дразниться! Да он же тут сейчас в лужицу превратится!       Недовольно топает ногой, но не возмущается. Инстинктивно отводит лицо в сторону — а это ведь Байбл виноват! Зачем он кусается в таких чувствительных местах? Это даже выглядит смешно, словно Билд просит добавки, просит продолжения, и он уже ждёт какого-нибудь смешка, колкости или шутки, но губы вздрагивают, а сердце замирает, когда кончик языка Байбла скользит по ушной раковине, игриво проникая внутрь. А когда зубы Вичапата нежно кусают мочку уха, тихий, неслышный стон срывается с уст Билда прямо в шею Байбла. Если существует самый идеальный звук, то это стоны Вичапата. Хотя это больше похоже на тяжёлое и низкое дыхание, но ощутив его, Билд едва ли держится на ногах. Это же всегда особо интимно — слышать звуки слабости другого человека, особенно сильного и всегда всё контролирующего. — Иди, займись чем-нибудь, — оставляя лёгкий поцелуй на щеке, — а я вернусь к работе, — и такой драгоценный поцелуй на кончике носа.       Билд весь трепещет, и не столько из-за нарастающего возбуждения, сколько от хрупкой и трогательной нежности в интонации Байбла. Этот человек всегда умел ограждать Билда от всего мира в их личный — особый, уютный, безопасный и… сказочный.       Отпускать Байбла не хочется, но это необходимость. И выбора нет, если честно — Билд просто не может настаивать, хотя, если честно, порой так хочется проявить этот эгоизм. Но совесть грызётся сильнее — понимание того, насколько важна эта работа Вичапату, сколько сил и времени он вложил в это, сколько было риска… Чакрапан послушно идёт на своё удобное кресло, снова беря в руки ту самую книгу. Он уже пару раз перечитывал эту историю, и каждый раз Билд заново погружается в мир ледяных вод, в таинственный мир русалок, опасно граничащий с жестоким миром людей.       Зарождается интересная мысль о том, что эту историю написал сам Байбл, ведь Чакрапан, не сдержав любопытства, рыскает в интернете, в попытке найти автора этого шедевра, но… Достаточное количество историй, фанфиков, даже полноценных книг — тема русалок весьма популярна, но найти конкретно эту историю не получается.       Чтобы скоротать время, Билд набирает Апо. Тот светится, смеётся, не упускает шанса подколоть друга после вчерашнего вечера. Чакрапан сначала отнекивается от этих разговоров, но потом всё же поддаётся этой волне, начиная отшучиваться в ответ. Намного интереснее слушать о жизни Наттавина. Тот, вроде как, вступил недавно в отношения. С каким-то бывшим однокурсником. Билд особо не понимает, серьёзно там всё или это так, время скоротать, но пока Апо так лучезарно и просто улыбается, пока его глаза так красиво горят, всё это неважно. Билд очень рад за друга. Он решился вернуться в насыщенную жизнь, решился изменить её. А значит, будет отдача — возможно, когда-то станет больно, грустно. Да и слёз не избежать, но именно это значит быть живым. А жил ли он здесь? Нет. Здесь Апо был ради Майла. Майл этой жертвы не оценил.       Чакрапан сам не замечает, как снова заговаривает об их взаимоотношениях с Пхакпхумом, но Апо с лёгкостью идёт на этот разговор. Билд не может скрыть переживания о том, что эта пара всё ещё может всё наладить, что нужно лишь немного усилий… Но наивности в этой истории не место. Здесь всё прозрачно, додумать не выйдет, даже при всём желании. Апо поясняет, что многие годы только он принимал и делал, только он терпел и жертвовал, Майл же лишь принимал. Он так и не сделал ни одного серьёзного шага, не проявил смелости и стойкости. «Безумие», — горько усмехается Наттавин. Он верил, до последней секунды верил, несмотря на то что всё понимал и знал, любовь поставил на первое место, но итог оказался верным. Именно тем, каким он его видел с самого начала. Делить Майла с другими — было больно, уехать сюда с ним — стало утешением, но этот опыт стал непробиваемым доказательством того, что побег бесполезен. Твои проблемы, страхи и боль — всё найдёт тебя, где бы ты не прятался. Майл нашёл, как ему кажется, единственный выход — согласиться на женитьбу, оставаясь с Апо здесь, не возвращаясь туда, к этой… жене. Это и стало последней каплей. Это стало последним унижением, которое Наттавин выслушал, но, наконец-то, не принял. Просто не судьба, просто это не их история. Так бывает, не получается, дороги расходятся.       Билду от этой истории больно и тошно. Представляя себя на месте Наттавина, кажется, что с ума сошёл бы. А ведь по Пхакпхуму не скажешь, что он такой… трусливый, что ли…       Проболтав, по меньшей мере, около пяти часов, Апо вынужден попрощаться с другом, спеша на свидание. Билд с улыбкой желает Наттавину удачи, с тяжёлым вздохом откладывая смартфон в сторону. Ну а чего он ждал, начиная эту тему? Наверное, и говорить об этом не стоило, но любопытство… сгубило кошку. И кролика сгубит.       Махнув головой, словно отгоняя тяжёлые мысли прочь, Билд потягивается — слишком долго он просидел на месте. Но так приятно знать, что рядом есть человек, которого он может полноправно ждать, который также искренне ждёт возможности провести время с ним. Опасная мысль проскальзывает в голову: а если случится так, что Чакрапану придётся вынуждено вернуться в Таиланд, вернётся ли с ним Байбл?..       Нет. Не нужно думать о таком. Не нужно накручивать себя без причины. Они оба сейчас здесь, они оба встречают и провожают дни, чтобы снова встретиться. Излишне лирично, зато правда. — Я закончил! — слышится громкий голос из лаборатории, а Билд вскакивает на ноги, поправляя одежду. Сердце облегчённо заколотилось — да, всё правильно. У них с Байблом нет никаких проблем, нет никаких тревог и причин её испытывать. Сделав глубокий вдох, Чакрапан делает пару шагов в сторону лаборатории, но Вичапат опережает его, плавно закрывая дверь внутрь. Детское, озорное любопытство уже который раз игриво щекочет Билда. Что же такого в этой лаборатории, что Вичапат не позволяет ему там даже элементарно осмотреться?! — А я с Апо болтал, — покачивается Билд с носка на пятку, скрестив руки за спиной. — Я слышал, — добрая усмешка. — Снова обсуждали их отношения с Майлом, — но взгляд не очень довольный. Билд же стоит перед ним как провинившийся ребёнок. — Это проблема?..       Тяжёлый выдох в ответ, а затем тёплый, но очень уставший взгляд. Байбл покачивает головой, чуть прикусывая нижнюю губу. — Просто ты думаешь, что любое препятствие можно преодолеть. Что им достаточно просто поговорить и решиться.       Билд слегка сражён таким анализом, вернее, точностью этого анализа. Но он не видит в этом проблемы, поэтому непонимающе смотрит в ответ. — Разговоров было более чем достаточно. Они оба мои друзья, но Апо слишком много страдал. Нельзя преодолеть препятствие, если этим препятствием является сам человек, — Байбл говорит это с ощутимым осадком. Билд даже не задумывался о том, что Вичапат тоже может чувствовать дискомфорт от этой темы. Да, Майл тоже его друг, но, кажется, Байбл чувствует свою вину за то, что не может поддержать друга. Потому старается сохранять нейтралитет. — Так что ты хотел мне показать? — лучшее решение, в данной ситуации — сменить тему. — Давай сначала поужинаем. Я проголодался. Билд активно кивает, ведь тоже не отказался бы от приёма пищи. Переполненный чувством эйфории и скорого восторга, он цепляется за локоть Байбла, и, словно настоящая парочка, идут в столовую. — Ну расскажи, — не унимается Чакрапан, — ну пожалуйста!       Байбл саркастично смеётся, на лице театральное удивление: — Какой ты нетерпеливый!       Но Билд-то искренне: — Ну вот такой я!       Байбл снова смеётся, резко притягивая Билда к себе за талию. Он касается лбом лба Чакрапана, медленно прикрывая глаза. — Потерпи немного… Не хочу испортить вкус первого впечатления… — и вот в полуоткрытых глазах густится нежность. Билд на такое лишь может слабо кивнуть. Нет, серьёзно, этот парень имеет слишком сильное влияние на Билда! А так хочется и обратного! Эх…       За столом они почти никого не застают. Пришли слишком рано, потому трапезничают Билд и Байбл вместе с Та и Баркодом. Пока два биолога общаются с гидрологом на свои научные темы, Билд с особым аппетитом кушает вкусно приготовленную пищу, продолжая думать о скором сюрпризе, что приготовил ему Вичапат. Что же такое он хочет ему показать? В самом здании? Или всё-таки на улице? Ах, как же не терпится, но голова кругом лишь от того, что Байбл хочет это сделать для него, что это особое время для них двоих. К беседе его возвращает Байбл, аккуратным поглаживанием по спине. Чакрапан лишь смущённо улыбается парням, но таки начинает участвовать в разговоре. Только мысли его далеки от этих тем. — Так вы точно не пойдёте с нами? — в четвёртый раз спрашивает Та у парней, вставая из-за стола. Ответ остаётся тот же. — Да у них свиданка, — ехидничает Баркод, подмигивая Билду. Щёки алеют, но сильного смущения он не чувствует. Скорее, удовлетворение. — Идите уже, — устало вздыхает Байбл, снова поглаживая Билда по спине. От этих простых движений кровь вскипает, и краснеет парень уже от вскипающей желанием крови. Когда же он стал таким ненасытным? — А ты, — наклоняется он к Чакрапану, — иди, одевайся. Да потеплее. На улице хоть снег и не метёт, сегодня там минус сорок один.       Билд с открытым удивлением смотрит в ответ. Значит, всё-таки на улице! Но можно ли ему выходить? — Ты уверен, что я могу… — Можешь. Чувствуешь ты себя уже хорошо, — использует его же аргумент, — да и сегодня погода относительно неплохая. Но оденься максимально тепло. Я буду ждать тебя у главного входа.       Билд никогда не пытал особых иллюзий насчёт этого места. Не то чтобы он ставит под сомнения красоту Антарктиды и её природы, просто это не для него. Однако, Байблу он верит всей душой, потому крайне воодушевлён. Если Вичапат решился вывести его на улицу, чтобы что-то показать, значит непременно это что-то грандиозное! Снова ли наивность играет в Билде или его желание придать более глубокое значение происходящем — честно, не так уж и важно, потому что именно теми личностными качествами обладает Чакрапан, которые помогают ему непредвзято и откровенно ценить и проникаться самыми незначительными и простыми жестами. Выполнив указание Байбла, Чакрапан уже готов идти на морозное свидание, как с ужасом понимает, что его шапка и шарф постираны. Лёгкая паника пробегается по парню, но он вспоминает, что взял с собой ещё одну, тёплую, но… Ах… Это шапка с длинными, кроличьими ушами… Да-да. Снова кролик, но она была такой милой! Билд просто не смог удержаться, чтобы не купить её. Вот только Вичапат опять начнёт хохотать с него и шутить над ним. Однако всё равно надевает именно эту шапку, поудобнее завязывает её специально предназначенные для этого концы — они на роль шарфа отлично подходят, ну а для особой атмосферы поправляет висящие по бокам ушки.       «Всё-таки из модного гея Антарктида не может выбить ни моду, ни гейство», — усмехается про себя Билд, ещё раз перед выходом посмотрев на своё отражение.       До двери он доходит быстрее, чем одевался, и встречает его обескураженный взгляд Байбла. Ну а следом такой чистый и заливистый смех. Хорошо, что лицо Билда закрыто маской, и Вичапат не увидит яркое смущение, предательски отражающееся на лице. — Хватит смеяться! Я шапку постирал…       Байбл прижимает ладонь ко рту, пытаясь успокоиться, но веселье слишком ярко отображается в его глазах. — П-прости… Просто это… — Байбл рвано выдыхает. — Так мило, — уже спокойнее, но всё ещё с улыбкой произносит он. — Раз мило, то чего смеёшься? — дерзко спрашивает Билд, ближе подходя к Вичапату. — Просто неожиданно… и мило… Не знаю, ха-ха…       Билд легонько толкает Байбла в спину, пока тот возится с дверью, а сам улыбается. Его на самом деле не напрягает смех Байбла, скорее, даже наоборот. Билд же ему понравился именно таким, он всегда остаётся собой, а это очень важно.       Выходить на улицу оказывается неприятно и немного страшно. Но глядя на уверенного Байбла, Билд тоже набирается смелости, спускаясь с лестницы. Бегло осматриваясь, Чакрапан не замечает ничего такого, что могло бы впечатлить или хотя бы заинтересовать, но когда Вичапат берёт его за руку, крепко сжимая, всё внимание сосредотачивается на нём. Даже мороз, что так активно просится поиграть в свои жаркие, опасные игры не чувствуется, ведь тепло внутри Билда занимает всё возможное место, и даже больше. Это ощущение даже не похоже на обычное счастье, это что-то большее, кажется более ценным и важным — свидание, о котором другие люди могут только мечтать. — Кролик нормально себя чувствует? — а сколько вежливости в голосе. Теперь уже усмехается Билд, следом тихо посмеиваясь. — Кролик в порядке.       Кажется, Байбл не ожидал такого ответа, потому что как-то слишком резко поворачивает голову в сторону Билда. Но тот улыбается, чувствует взгляд, но специально не смотрит в ответ. Он тоже может дразниться, к тому же если это Байбл. Вот только улыбка спадает, когда Чакрапан начинает смутно припоминать этот путь. Вроде бы… в тот раз… — Байбл. А это ведь не тот же путь…       Лёгкое беспокойство заиграло в голосе. Конечно же он полностью доверяет Вичапату, но ещё раз такой поход он просто не переживёт. Они останавливаются чуть дальше того места, где в прошлый раз начался их трудный путь, но Билд сосредоточенно смотрит на свои ноги, собираясь силами — да, он серьёзно думает, что они вновь пойдут в глубины снежного материка, потому и старается унять вспыхнувший страх. Но снова он спешит с выводами. — Билд, подними голову…       Мягкий голос снова окутывает чувство безопасности и надёжности. От сомнений не остаётся и следа, и именно сейчас Билд чертовски рад тому, каким влиянием над ним обладает Вичапат. Он неспеша поднимает голову, рассматривая вперёд уходящее такое спокойное белоснежное одеяло, но стоит приподнять голову чуть выше, глаза широко раскрываются, а рот открывается в искреннем изумлении.       Мягкими линиями, чрезвычайно противоречиво переходящими в целое красочное полотно, на небе щедро раскинулось самое настоящее полярное сияние! Никогда в жизни Билд не видел ничего подобного, да и нафантазировать подобного просто невозможно! Даже самый талантливый литератор никогда в жизни не сможет описать достаточно правдиво это сказочное явление.       Байбл осторожно заходит за спину, прижимая Билда спиной к своей груди. Свою голову он удобно устраивает на чужом плече, пока Чакрапан заворожённо смотрит на ожившее чудо.       Это не похоже ни на одну из тех фотографий, которую Чакрапан находил в интернете. Незамысловатые зелёные линии разбросаны по небу, удивительно плавно переходящие в розовато-фиолетовый цвет. Это самое настоящее полотно, наполненное сиреневыми и красноватыми узорчатыми клубами, визуально создающими впечатление, что они уходят во вселенную. Изредка, при едва уловимом движении, оно меняет форму, меняет свои оттенки, словно показывая фильм. Но Билду кажется, что это похоже на рай. В этот момент сказка граничит с реальностью — изумительно прекрасное, нежное и глубокое явление, недостижимое человеку. Это истинное искусство, но яркая и твёрдая мысль, даже понимание в голове: то, что сейчас так милостиво отображается на небе, похоже на то самое, что есть в Байбле, что скрыто в нём. То, что мы называем душой.       Полярное сияние, что пахнет персиками.       Глаза начинают слезиться, а воздушное чувство восхищение пугающим чувством острой эйфории покалывает мышцы. Чакрапан перестаёт себя чувствовать, он видит только мир, что раскинулся перед ним. Рука неосознанно тянется вверх, в наивно попытки хотя бы отдалённого прикосновения. Даже самая мысль наполняет душу головокружащим упоением и блаженством.       Пальцы Байбла скользят по куртке Билда, проворно цепляясь за пальцы Билда. Ресницы вздрагивают, и Чакрапан полностью расслабляется, опираясь всем весом на Вичапата. — Его глаза, его глаза затмевают сияние звёзд, — нежно и тихо начинает петь Байбл прямо в ухо Билда. — Он так прекрасен, и я говорю ему это каждый де-е-ень, — крепче он сжимает их переплетённые пальцы, а Билд вот-вот словит сердечный приступ! Вичапат поёт ему! Они стоят под полярным сиянием, а Байбл поёт ему… Голос наполнен такой любовью…       Билд сглатывает, но сердце уже ускакало в танец со звёздами — смело и бездумно. — Когда ты улыбаешься, весь мир на мгновение замирает и смотрит в изумлении. Потому что ты, малыш, великолепен, — всё тише шепчет Байбл, медленно поворачивая Билда лицом к себе, — такой, какой есть.       Билд млеет в руках Байбла, откровенно смотря в его глаза. Он видит в них отражение того самого полярного сияния, убеждаясь в верности своих сравнений. Осторожным движением Вичапат стягивает маску с лица Чакрапана, замирая от столь прекрасной и поглощающей его картины. Порозовевшие на холоде щёки, трепет нежных ресниц, карие, мерцающие звёздами глаза и эти элегантные, такие манящие уста. Пока Билд тает от полярного сияния, что видит в чарующих глазах напротив, Байбл сходит с ума именно из-за него. В его глазах Билд один такой, сродни тому же полярному сиянию — живое очарование, пограничное с мифической красотой, что так редко, но так умопомрачительно рисуется на небе, принося людям самые чистые чувства. Наклонившись к приоткрытым устам Билда, Байбл оставляет бережное касание своих губ, словно запечатляя этот момент, эти чувства, то, что с ними происходит.       Уголки губ дёргаются, а усмешка кажется не к месту вовсе. Но Чакрапан словно в нирване. Сейчас даже не кажется возможным представить другую реальность, кроме этого небольшого (относительно) цветного небесного лоскута, и уходящей вперёд снежной пустыни.       Снова натянув маску на лицо, Билд уверенным шагом идёт в сторону полярного сияния, в попытке нагнать его. Оно рядом — только руку протяни, но как близко ты не подошёл бы, коснуться его невозможно. Но даже простая возможность увидеть его, ближе рассмотреть живые краски способна сделать человека по-настоящему счастливым. И всё равно чувствует этот освежающий аромат. Ну а пока Билд дурачится, то не замечает, как Байбл делает его фотографии. Хотя, когда Вичапат подходит ближе, Чакрапан кидается ему в объятия, выбивая весь воздух и лёгких у парня от яркости и искренности тех эмоций, что отображаются в глазах. Очарованный Байбл позволяет Билду забрать смартфон из своих рук, и уже в следующую минуту они оба в одном кадре, на фоне красочного неба. И хоть передать всей той глубокой, таинственной красоты не получается, память, что сохранится в этих фотографиях, непременно будет снова и снова будоражить воображение, напоминая, как чудесно было обниматься и дурачиться за десятки тысяч километров от цивилизации, на снегом и ледниками покрытом материке, на такой скрытной Антарктиде, что смогла порадовать своих гостей таким ошеломительным видом. Словно её личное благословение.       Эмоции полностью туманят разум. Они возвращаются на базу в тишине, но это именно тот драгоценный момент, когда слова не нужны. Единение душ звучит громче их голосов. А это имеет истинное значение. Даже когда они встречают возле лестницы оторопевшего от их вида Майла, лишь улыбаются, и как безумцы счастьем в глазах пугают его. Всё ли у них в порядке, да и что вообще случилось, — такие вопросы Пхакпхума заставляют их смеяться. Тот испуганно смотрит на Байбла, ведь уже и не припомнит, когда последний раз видел его таким, но больше ничего им не говорит, лишь смотрит в сторону, откуда они шли, и сам печально улыбается. Он понимает, и он страдает.       А парни возвращаются на базу. Уже внутри они на ходу стягивают с себя одежду — нежный жар оказывается слишком удушающим. В ушах стрекочет, почему-то, хруст свежего, морозного снега, и это кажется Билду неописуемо удивительным. Как же он рад, что отец отправил его сюда. Это было точно верным решением, он не ошибся — быть геем не позорно, позорно отрицать возможность любви между двумя людьми, пусть и одного пола.       Как только дверь в комнату Чакрапана закрывается, одежда лёгкими движениями скинута в сторону, а томное чувство начинает пробираться под кожу. Байбл с самодовольной ухмылкой позволяет Билду прижать себя к двери, вздрагивая, когда тонкие пальцы ложатся на его грудь. Он самозабвенно восхищается Билдом, вкушает удовольствия от негой пронизанного вида этого хрупкого парня, хотя сам едва ли осознаёт, насколько соблазнительно сейчас выглядит — его вид кричит о том, насколько парень опьянён. И источник его слабости — Билд.       Билд откровенно дразнит Байбла, осторожными касаниями губ к лицу, словно спрашивая разрешения. Неуловимый поцелуй в уголок губ, в изгиб верхней губы, неуловимое прикосновение кончика языка ко второму уголку… От желания у Байбла по телу поднимаются едва заметные волосы, а дрожь мучительно сбегается вниз живота. Вичапат пытается ухватить уста Чакрапана своими, но тот, явно специально, уворачивается, подставляя под жаркие поцелуе изящную шею. Блаженный выдох вылетает со рта Билда, когда зубы Байбла хищно вгрызаются в белую кожу, влажно и ненасытно лаская. В самое наинежнейшее томление погружается и душа, и тело, пока Вичапат искусно вылизывает шею Чакрапана, пока его руки так сумасбродно опускаются ниже талии, чтобы притянуть ближе, чтобы ощутить то изумительное, сладостное чувство возбуждения. — Байбл… — свистом срывается имя, пока Билд прогибается сильнее, пока он измученно пытается ощутить чужую твёрдость в паху. Ещё немного, и он просто сойдёт с ума. Но вместе с ним, а это лишь усиливает давление на каждую клеточку в теле.       С ярой жадностью ладони Вичапата сжимают упругие ягодицы, пока он направляет Билда в сторону постели. Смачным движением язык Байбл влажно скользит по скуле, прежде чем строптиво вторгается в чужой рот. И оба вымучено и облегчённо стонут. Кровь уже кипит по венам, а воздуха так сладко не хватает. Словно единственный способ оставаться в сознании, они впиваются в губы друг друга, продолжая поочерёдно искусно сминать их. Чакрапан словно добрался до самого желанного во вселенной, до самого манящего своей красотой и ароматом — с таким самозабвением он посасывает податливые, соблазнительные уста, с таким рвением он облизывает и прикусывает чужой язык.       От Байбла так приятно пахнет персиками. Каждый вдох наполняет лёгкие всё гуще и гуще, и Билд начинает так очевидно дрожать в чужих руках — то самое чувство, что так часто описывают, оказывается ещё более сладострастным, ещё более мягким и эротичным, — когда сады распускаются внутри, а лёгкие цветут этими романтичными, простыми цветами. Это любовь расцветает? А душа словно стала одним целым с полярным сиянием.       Байбл, кажется, готов съесть Билда прямо сейчас. Ещё немного глубже, коснуться там, где никто ещё… Такой сладкий, влажный поцелуй. Их языки так чувственно скользят друг по другу, словно отдаются моменту, острой неге и от остроты и жара ощущений. Вичапат ловко оказывается на Билде, несдержанно толкаясь в пах Чакрапана, стоит ему оказаться между его раздвинутых ног. От этого чувства у Билда распахиваются глаза. Словно одичав, он обивает талию Байбла ногами, приподнимаясь, чтобы снова ощутить эту выжигающую воздух в лёгких волну истомы. В животе всё стягивается, и каждый вздох, каждое движение, каждое касание — словно искусное движение пальцами по струнам.       Дело вовсе не в том, что Вичапат оголодал, и страсть его не связана с долгим застоем в интимном плане, здесь доверие. Он сам не понял, как всё это вышло, он упустил момент, когда позволил Билду пробраться в свою душу, пробраться в себя, но вот он — с ним, с тревогой от щемящего счастья лежит на нём, пленён чужим теплом, жадно и ревностно проглатывает такие прекрасные стоны. Ничто не возбуждает так сильно, как откровенное и взаимное доверие. Всё внутри Байбла трепещет, трепещет с такой силой, что кажется, он вот-вот соединится с Билдом.       Немного грубо он хватает Чакрапана за кисти рук, прижимая их к постели, а сам делает новый толчок. Ещё и ещё, пока не чувствует, как сладкой агонией сводит мышцы от возбуждения. — Билд… — в исступление шепчет Вичапат. — Билд… — рукой подхватывает бедро, особо грубо и сильно толкаясь в Билда. Чакрапан вскрикивает, нуждающимся, затуманенным взглядом смотря на Байбла. Он же сейчас умрёт от возбуждения!       Чакрапан позволяет стянуть с себя свитер, сам помогает Байблу снять свой, и с яркими огнями в глазах он осматривает такое сексуальное, такое мощное и сильное тело, что сейчас возвышается над ним. Вичапат же времени зря не теряет, он уже избавляет их от ненужной оставшейся одежды, и только в это мгновение Чакрапан понимает, что они оба остаются полностью раздетыми. Не дав и секунды, чтобы рассмотреть колом стоящий член, Байбл опускается на Билда, ртом ловя воодушевлённый, блаженный стон.       Чакрапан хватается за спину Байбла, пока тот медленными, круговыми движениями начинает двигаться на Билде. Чувствительная, нежная плоть оказывается плотно прижата друг к другу, зажата между двух разгорячённых тел. Честно признаться, Билд не любитель подобных ласк, но сейчас он понимает, насколько приятно это может быть. Это такое чувство… Оно дразнящее, игривое — когда два члена касаются кожи, пока они потираются друг о друга при движениях Байбла… Пресвятые ледники! Билда прошибает мелкими электрическими разрядами, и всё ярче становятся красочные пятна перед закрытыми глазами. Единственное, что хочется — ощутить ещё больше, и Байбл, очевидно, того же желания, ведь его движения становятся в меру грубые и идеально сильными.       Не разрывая глубокого, смачного поцелуя, Билд чуть приоткрывает глаза, громко и томно постанывая. Кто же знал, что голый Байбл, так яростно двигающийся на нём, окажется такой эротичной картиной. Яички словно сжимают, и становится невыносимо. — Байбл… А-ах… Байбл, пожалуйста, — сквозь поцелуи. Но стоит Вичапату открыть глаза, голодная страсть, что видит в них Билд, приводят парня в головокружащий воздух. Он успевает только испуганно пискнуть, когда чувствует, когда видит, как, приподнявшись на одной руке, Байбл обхватывает их члены вместе, сразу начиная резкие, размашистые движения.       Совсем забыв о стеснении, Билд напряжённо смотрит за активно движущейся рукой Байбла, поражаясь собственной похотливости. Настолько дикого желания и возбуждения он не испытывал никогда. Никогда так соблазнительно ещё не выглядели два прижатых друг к другу члена.       Вскинув голову вверх, задыхаясь от надвигающейся эйфории, Билд приоткрывает рот, прося, умоляя Байбла о поцелуе. Он вытаскивает кончик языка, а Байбл в ответ глубоко стонет, прежде чем его язык начинает плавно полизывать язык Билда. Со рта Чакрапан срываются какие-то вымученные писки, но каждое движение руки Байбла, скольжение их влажных языков — вот-вот взрывающееся наслаждение. Яркими, густыми потоками он накрывает парней, словно разгневанная лавина, полностью поглощая в тяжёлые глубины неги и эйфории. Вскрикнув, пальцы Билда суетливо впиваются в шею Байбла, а губы грубо сталкиваются в поцелуе, пока Вичапат продолжает размазывать сперму по плоти.       Вичапат снова опускается на подрагивающего Чакрапана, медленно и нежно целуя, сам едва ли справляясь с собственным сбившемся дыханием. Но наваждение медленно отступает, а сгущающееся удовольствие притихает. Разум начинает проясняться, и Байблу кажется, что он проявил излишнюю грубость и настойчивость. — Билд. Ты в порядке? — смотрит из-под полуприкрытых ресниц с заботой и волнением, но всё ещё в них полно чувственности и томности.       Чакрапан мягко улыбается, делая короткий согласный кивок. Кончиками подрагивающих пальцев он скользит по скулам Байбла, оставляя ощутимый укус на подбородке. — Но теперь я немного смущён…       И это правда. Всё же… они тут голые… друг на друге… в сперме… — Думаешь, сейчас время смущаться? — посмеивается Байбл, целуя Билда в шею. Но получает недовольный шлепок по спине, от чего снова смеётся. — Достань салфетки из тумбочки…       И пока Вичапат слезает с него, Билд ловко натягивает на себя плед, дуя губы на такие очевидные смешки со стороны Вичапата. — Да ладно тебе, — но сам сидит спиной, протягивая Билду открытую пачку. — Мы, вроде, стали ближе…       Ой, как приятно это слышать. Билд как дурачок разулыбался. — Мне надо привыкнуть…       Байбл осторожно поворачивается, как-то слишком хитро смотря на разнеженного Билда. Сам не в силах сдержать улыбки умиления и счастья, и забирается к нему под плед. Он забирает грязные салфетки, откидывая их на тумбочку, и удобнее ложится. — Намекаешь, что нужно почаще?       Встретив во взгляде нежность и глубокое чувство взаимной симпатии, Билд не ожидает такого вопроса. Потому так искренне удивляется! — Дурак…       Недовольно бормочет, а сам ластится к мощной груди, вновь вдыхая этот бесподобный аромат чужого тела. Своё очарование есть у цветов персика, но когда этот запах исходит от тела… это невероятно. Билд бережно поглаживает спину Вичапата, пока не понимает, что затянувшееся молчание связано с тем, что Байбл уснул. Это вызывает трогательную улыбку, а Билда окутывает желание позаботиться — он-то, как никто другой, знает, что Вичапат работает как минимум за троих, так ещё и уделяет внимание Билду, каждую свободную секунду (он не спал почти двое суток, а всё равно повёл Чакрапана смотреть на сияние).       Билд осторожно отстраняется от Байбла, плотнее укутывая того в плед, а сам садится рядом, беря в руки в телефон. Сегодняшний день стал для них обоих особенным — это непросто свидание, это не просто они поддались чувствам. То, что между ними сейчас произошло, не просто страсть. Они желают друг друга настолько сильно, что едва справились с проявлением романтичной нежности под полярным сиянием. Билд уверен, что Байбл ощутил то же самое — словно их души переплелись, словно их вселенные стали единым целым.       Так странно… Чувствовать, что всё правильно. Настолько всё правильно, что даже страшно. А те слова, что Байбл пел… Это же самое настоящее признание! Как тут удержаться-то?! Чакрапан в эту же секунду ищет песню по этим словам и, вставив наушники, слушает. Конечно же она попадает в плейлист. И не только потому, что её спел Байбл. Трогательная мелодия, мягкость её звучания и голос исполнителя проникают прямо в сердце: Bruno Mars — Just the way you are. А счастье в Билде заполыхало с новой силой. Включив песню на повтор, он ложится рядом с Байблом, нежным, любящим взглядом смотря на усталое, но такое красивое лицо. И с удовлетворением думает о том, что этот тот самый редкий момент, когда внешнее соотносится с внутренним, и как сильно ему повезло.