Плейлист

      «Слишком хорошим быть тоже вредно!» — с такой незатейливой фразой заканчивает Байбл поток недовольств со стороны Билда по уже изъезженной теме. И месяца не прошло, как Вичапат вернулся в Бангкок, а всё продолжает слушать о важности его призвания, о ценности его трудов, о возможном возвращении на южный полюс. Байбл солжёт, если скажет, что не раздумывал над собственным будущим, но он оказался не так зациклен на этом, как его возлюбленный. Забавно, если подумать. Но всё, чего хочет Вичапат, это находиться рядом с любимым человеком. Голубки бранятся — только тешатся.       Двое суток с той фразы прошли, а Билд и слова не сказал Байблу. Очевидно, что дуется, но Байбл тоже уступать не планирует! Он, конечно, понимает Чакрапана, и его тревоги, и переживания о будущем Байбла — всё понимает, даже больше, чем надо, но почему тогда Билд не может понять Вичапата? Он признаёт, что в возникшие чувства между ними погрузился с головой, позволил себе любить кого-то так сильно, что готов отказаться от науки. Но Байбл слишком рассудителен, чтобы рубить с плеча вот так вот. Ему нет необходимости от чего-либо отказываться. Но, возможно, придётся что-то изменить в своей жизни, что, однако, является абсолютно нормальным явлением. Да и не особо Вичапат понимает, с чего вдруг Билд решил, что Байбл настолько одержим Антарктидой. Да, конечно, там для него, как для учёного, полно плюсов и возможностей, но раз уже пошла такая пляска, то Байбл лично сделал свой выбор — Билд обязан его уважать.       Какой смысл каждый день говорить о том, что Байбл должен вернуться, продолжить свою работу — знаете ли, Вичапат тоже может закапризничать и сделать неправильный вывод о том, что Билд хочет от него избавиться!       А что? А почему бы и нет?       Не только Чакрапану можно вести себя по-детски. У Байбла тоже есть чувства, которые можно занять, которые хотят быть приняты и поняты. А то, складывается впечатление, что всё это — игра в одни ворота. Ну или, возможно, Вичапат чуточку начал перенимать повадки любимого, как, например, поспешность с решениями на эмоциях. Ха-ха.       А вылезать из горячей, душистой ванны так не хочется. Ещё бы поваляться — какая роскошь! В Антарктиде такого счастья не было. А тут и лежи сколько душе угодно, и всякие бомбочки с солями добавляй — аромат голову кружит, а ещё так приятно успокаивает. Всё-таки у омывания есть свои чудные силы.       Но наслаждение всё же сменяется лёгкой тоской. Два дня молчания — чёрт возьми, ха-ха, да как это оказывается тяжело! Вичапат едва находит в себе силы признать, что нуждается в этом мягком голосе, в этом задористом смехе, как сильно он нуждается в яркой улыбке Чакрапана… Почему же он всё продолжает говорить о будущем Байбла в науке?..       Желание обидеться в ответ остро колет куда-то в почку, и Байбл, полный намерений сделать это, лениво выбирается из ванны, даже не удосуживаясь как следует вытереться. Почему бы не показать Билду, что его нисколько не задевает молчание парня? Только вот положив ладонь на ручку двери, какая-то безумная улыбка выползает на лицо.       «Да ты спятил, Байбл? Чем ты вообще заниматься планируешь?!»       Здравый смысл всё же залепетал в его сознании. — Ты долго… — лёгкий, как весенний ветерок, шёпот встречает его, даже когда дверь ещё не открылась полностью. Но как часто начинает биться ранимое сердце от осознания, что Билд с ним, наконец-то, говорит! Байбл уже готовит шутки, с которым заключит в объятия возлюбленного, есть даже парочка нравоучений насчёт поведения Чакрапана — но тут всё по делу, ничего не попишешь, однако стоит глазам Вичапата коснуться стройного силуэта, из головы выносятся все мысли, а тело наполняется сладким чувством невесомости от нарастающего возбуждения.       Перед ним стоит любимый человек в чертовски сексуальном белье. Белые чулки, кружевной пояс с элегантным узором, к которому крепится такая манящая взгляд ткань, и такой же белый и кружевной верх — как такового, белья на Чакрапане нет, и всё его естество, уже готовое к бою, Байбл наблюдает без каких-либо прикрас.       Во рту начинает обильно скапливаться слюна, пока под полотенцем, обёрнутым на поясе, капризно дёргается собственная плоть. — Что же это, — плотоядно усмехается Вичапат, а глаз не отрывает от чужого естества. Разве Билд может не заметить такой пристальный взгляд? Его ведь голод ничуть не меньше — у него стоит с того момента, как он надел первый чулок. Как не считать себя извращенцем после такого? А пальцы руки плавно опускаются на головку члена, начиная медленно массировать.       У Байбла словно воздух из лёгких выбивают. Он делает два больших шага, прямо в губы рыча: — Издеваешься надо мной?!       И в ту же секунду его ладонь ложится на твёрдую плоть Билда, начиная быстрые, размашистые движения. — А-а-ах, Байбл… — томный стон вырывается прямо в рот Вичапата, прежде чем язык проскальзывает во влажное нутро. Ярко и умело, Чакрапан уже знает, как именно любит целоваться Байбл, — он вылизывает его изнутри, поощрительно постанывая на простые движения большой ладони. На сухую, как говорится, ощущения не очень, но именно с Вичапатом ощущения становятся настолько острые, что знакомое лёгкое покалывание внизу живота начинает беспокоить парня. Нельзя же кончить, не успев начать?! — Стой!.. — крутанув тазом, Чакрапан отстраняется от Байбла, хотя тот руки с члена Билда не убирает, но хотя бы больше не двигает ей. У него взгляд уже тёмный, даже дикий — настолько он возбуждён сейчас. Кажется, что начнись конец света, Байбла волновать это не будет — ему бы добраться до сладкой, узкой дырочки, что будет жадно всасывать его плоть в себя. — …я хочу в рот…       От этой фразы в животе всё вяжет, скручивает. Байбл готов прямо сейчас поставить Билда на колени и вдалбливаться в его глотку, как, например, на прошлой неделе. Но тут вот проблемка небольшая — Вичапат тоже не отказался бы поиграть языком с членом Билда. Ну а раз они оба хотят одного и того же, то выход тут только один.       Подхватив возлюбленного на руки, Байбл спешит в спальную комнату, где бережно опускает Билда на постель, следом залезая и сам. Чакрапан уже понял, к чему всё идёт, и лишь сильнее поддаётся жару воспалённой от желания неги, что обжигает его внутренности, его возможность здраво мыслить.       Чакрапан послушно забираться на Байбла, позволяя тому управлять собственным тазом, и громко, протяжно стонет, когда язык Вичапата начинает активно кружить вокруг чувствительной головки, прежде чем она оказывается в плену горячего и влажного рта. Непроизвольно Билд выгибается в пояснице сильнее, глубже проталкивая член в рот Байбла, а сам, подрагивающими от возбуждения пальцами, хватается за плоть Вичапата, сразу же погружая её в рот. Он втягивает щёки и активно работает языком, пока его голова опускается всё ниже, пока он ласкает каменную плоть вибрацией собственных стонов, пока его скручивает изнутри густое ощущение кипящей истомы.       Говорят, что эта поза для парней не очень удобна. Вот только почему-то Билд сейчас чувствует нереально наслаждение — и только сильнее заводится от того, что ему сосут, пока он сам работает ртом. Да и к тому же, Вичапат в этом деле просто идеален. Он позволяет Билду ощущать такие эмоции, о которых раньше парень даже не догадывался. Словно мороженное плавится, и Байбл жадно всасывает его, чтобы не потерять и капли — вот только горячий член не тает, а лишь сильнее воспаляется от безумной ласки.       Чувство лёгкого удушья от нехватки воздуха Билда нисколько не смущает. Он не работает головой активно, но зато усердно ласкает языком, не жалея слюны. А солёный привкус во рту от естественной смазки окончательно выбивает почву из-под ног. — Байбл!.. — вскрикивает Билд, выпуская влажную плоть изо рта с пошлым звуком. — Я больше не могу… — а сам, чуть приподнявшись, чтобы оставить умопомрачительную ласку, на дрожащих руках переворачивается лицом к Вичапату, сразу же припадая к его губам. Широко мазнув языком по влажным устам, Чакрапан начинает глубокий, пошлый поцелуй, блаженно закатывая глаза от удара ладони по упругой ягодице.       Вообще, Билд сначала хотел поговорить с Вичапатом, поизводить его немного, а потом извиниться за то давление и заносчивость, что он ему продемонстрировал. Всё-таки Чакрапан не дурачок и прекрасно понимает, что перегнул палку со своим беспокойством — вместо того, чтобы просто наслаждаться этими чудесными моментами рядом друг с другом, Билд погрузился в расчёты на будущее. Здесь, конечно, им просто нужно нормально поговорить, но в данный момент им точно не до разговоров. — Подожди… — не разрывая поцелуй, а рука шарится под подушкой. — М-м-м, — недовольно мычит Билд, зубами цепляя чужой подбородок, — можно и так… — а сам вниз руку опускает, чтобы покрепче взять член Байбла у основания. Как же не терпится ощутить его внутри, отдаться жару от проникновения, кричать от удовольствия. — Не хочу, чтобы тебе было больно…       А у самого голос уже просел от возбуждения, но одна радость для Билда — Байбл не тянет. Он сразу же два пальца вводит внутрь тела Чакрапана, игриво касаясь простаты — хватит, чтобы распалить сильнее, и точно не хватит, чтобы кончить. Но Чакрапану нравится это ощущение — оно такое острое, тянущее, вынуждающее желать большего. Оно обжигает всё, что уже давно поглощено кипящим вожделением. Желать кого-то тоже приятно, особенно, если это слегка мучительно.       Но протяжные стоны Билда слишком красиво и призывно звучат. Для Байбла наблюдать, как возлюбленный, одетый в такой сексуальный костюм, выгибается на нём, подставляя свой зад под пальцы Байбла, что с излишней нежностью растягивают его — адски сложно. Но и его подстёгивает эта прелюдия, хотя собственный член готов вот-вот взорваться.       Но растянуть нужно ещё. Вичапат это чувствует, так как внутри Чакрапана всё ещё слишком узко. Только вот Билд, кажется, не разделяет проявляемой заботы в его сторону. У него уже всё тело покалывает, а перед глазами красочные пятна пляшут — и это он ведь даже не близок к оргазму. Стоит только Байблу протолкнуть третий палец, Билд резко приподнимается, а растерянный Вичапат даже не сразу понимает, что происходит. Перед его взором только горячий, чертовски сексуальный любимый человек — неимоверно изысканный в каждом изгибе, в каждой линии на стройном теле, и даже изящные черты лица сейчас так очаровательно покрыты тенями похоти и жажды.       Глаза наполняются неподдельным восхищением, а в каждой клеточке тела словно загораются яркие и кусачие бенгальские огни истома заполняет всё нутро. И Байблу даже делать ничего не нужно, ведь Билд сам медленно опускается на каменную плоть, плотно придерживая основание чужого члена.       Входить в Билда — особый момент для Байбла. Нечто сокровенное, настолько интимное — только между ними двумя. Тело Вичапата пронзают тонкие разряды, когда головка скрывается в анусе Чакрапана, но буквально перехватывает дыхание, а сердце замирает в остром наслаждении, стоит члену начать проникать глубже. Там так горячо. И так тесно. От этого мышцы скручивает по телу — он же буквально сам ощущает, как раскрывается Билд под напором его вожделения, как туго и жадно обхватывают его член стенки чужого нутра. И как хорошо, что они использовали так много смазки, потому что Байбл сдерживаться не намерен.       Он великодушно позволяет Чакрапану опуститься на свою плоть, позволяет он и сделать первые пробные движения на нём, чтобы убедиться, что Билд чувствует себя комфортно, и только после, плотоядно облизнувшись, глядя на покрасневший член возлюбленного, Байбл, грубо схватив его за тазовые косточки, приподняв ноги, начинает яростно вколачиваться в разнеженное из-за градуса вожделения тело.       Чакрапан только и успевает вскрикнуть от неожиданности, прежде чем его тело заполняют точные и грубые удары по простате, прежде чем его голос срывается до крика, прежде чем из глаз начинают течь слёзы. И нет слов, чтобы описать ту степень удовольствия, что сейчас пронзает Билда с каждым новым толчком, но кажется ему, что вот-вот его разорвёт на части яркими вспышками неги, и с тем же создаётся впечатление, что каждая мышца, каждая венка, каждая клеточка сейчас максимально натянуты, что их выворачивает наизнанку, и всё это почему-то приносит наслаждение.       Густым потоком истома, словно сладчайшая патока, начинает наполнять Чакрапана от кончиков пальцев. Он даже не в силах что-либо сказать Байблу, хотя бы, к примеру, сбавить темп, ведь стоит только глянуть на Вичапата, на его одичалый взгляд, что так похабно пожирает место их прямого соприкосновения, становится понятно, что Вичапат его точно не услышит. Да и Билд не уверен, слышит ли он сам сейчас. Собственный голос потерялся в звуке влажных шлепков и стонов, а может, и в собственных криках. Ведь он точно чувствует отдачу на каждое движение, точно ощущает, как внизу живота вот-вот взорвётся всё напряжение…       Только ещё немного.       Совсем чуть-чуть. — Ба-а-а-айбл!.. Ах! Ещё! Байбл!       Запрокинув голову и, чуть отклонившись назад, шире расставив ноги, Билд едва ли не теряет сознание от острого наслаждения, что пронзает его насквозь. Вичапат так правильно долбит по нужному месту, что слабость, тягучая и колкая, берёт в плен всё ниже пояса Билда. Он только и может, что, задыхаясь, хватать ртом воздух, пока всё его тело неощутимо, но очевидно трясётся, пока он приподнимается чуть выше, в машинальной попытке уменьшить давление от удовольствие. Он даже не сразу понимает, что кончил, лишь чувствует, как чувствительный комок нервов продолжает сотрясать от мучительной услады, он лишь чувствует, как грубее сжимаются пальцы на его теле, и как резкий, порывистый толчок ощущается чем-то горячим, прерывисто наполняющим его изнутри.       Поговорить хотел с Байблом? Ну что же, кажется, этот интересный разговор им придётся отложить, потому что после такого жаркого, головокружительного секса сил на диалог не остаётся ни у Байбла, ни у Билда. Только светлое, струящееся ощущения счастья и уюта, пока оба вспотевшие и запыхавшиеся, крепко обнимают друг друга, лениво и сладко целуясь.       Голубки бранятся — только тешатся.       Но теперь Билд возьмёт на заметку, что для того чтобы помириться с любимым, одеваться в сексуальное бельё он точно не будет. Сначала спокойный диалог, и только потом страсть и эмоции.