Ты будешь моей истиной

Этой ночью я позволил Аману остаться у меня, нам нужно было решить, что делать дальше. За окном начался ливень, капли воды стучали по окнам, отбивая никому не знакомую мелодию. Казалось, будто само небо услышало историю Маяковского и не сумело сдержать свои слезы, искренне сочувствуя художнику. На душе было гадко. После этой истории, я почувствовал некоторую отрешённость от мира. Мне казалось, что в данный момент не существует никого, кроме нас двоих в этой квартире, все проблемы ушли на задний план, и мы остались одни в этом жестоком мире без всякой поддержки и помощи. — Будешь спать на диване, я принесу полотенце — сходи в душ. Поможет отстраниться от гнетущих мыслей. — сказал я и направился в спальную комнату. — Сейчас единственное, что поможет мне отвлечься от этой херни — это напиться до беспамятства, у тебя есть что-нибудь? — безэмоционально произнес Маяковский. — Нам нужен ясный ум, чтобы продумать дальнейшие действия. Так что никакого алкоголя. Повезло, что у меня завтра выходной, у нас будет время подумать. А сейчас нужно отдохнуть. — Ладно, как скажешь, Мистер Детектив. — Он забрал у меня полотенце и пошел в душ. Я надел домашние штаны и растянутую черную футболку. Усталость давала о себе знать: веки потяжелели, в мышцах отдавало глухой болью. Я надеялся, что Маяковскому станет лучше. Не понимал, с какого момента меня начало волновать его самочувствие и душевное состояние, но я хотел убедиться в том, что художник в порядке. Я включил телевизор: на экране показывали какой-то фильм про ковбоев, как я понял по их забавным шляпам и пустынной местности, в которой они находились. Два человека стояли около старого фургона и молчали, один из них курил сигарету. Фильм показался мне скучным, и я переключил канал. Новости. Скучно. Спортивный канал. Так же скучно. Я ещё несколько раз сменил картинку на экране, в конечном итоге выключил телевизор и уставился в телефон. Не найдя и там ничего интересного, я пошел на кухню и поставил на огонь чайник, а затем вернулся на диван. За стеной был слышен звук воды и, казалось, тихая мелодия. Маяковский что-то напевал, пока принимал душ. У меня в голове промелькнула мысль, что это довольно мило и я улыбнулся, понимая, что его настроение пришло в норму. Я попытался разобрать слова песни, сосредоточенно прислушиваясь, но никак не мог понять, что за композицию исполняет художник. Я подошёл к двери ванной, улавливая мелодию. Голос его звучал мягко, незамысловатая песенка, доносившаяся из душевой, успокаивала. Затем вода стихла. И песня тоже. Прямо перед моим лицом дверь ванной комнаты отворилась, и я глазами встретился с Маяковским. Будто не по своей воле я осмотрел его с ног до головы. Полотенце висело на бедрах, казалось, очень ненадёжно. Ещё теплые капли воды стекали по обнажённому торсу, оставляя за собой еле заметный мокрый след на подтянутом теле. Когда я понял, что слишком долго рассматриваю художника, я неловко поднял глаза на лицо мужчины. Тот почему-то хитро улыбнулся и сказал: — Что, Мистер Детектив, подслушиваем? — он скрестил руки на груди. Мои глаза забегали, я не знал, что ответить. Он явно заметил то, как я пялился на его тело, но по этому поводу ничего не сказал. — Я принес тебе одежду, — выдал я первое, что пришло на ум. — И где же она? — Маяковский вопросительно поднял одну бровь, все так же смотря мне в глаза. От его взгляда я почему-то покраснел. — Она… Короче сейчас принесу. — Я резко развернулся и быстро пошел в спальню. Достав из шкафа первое что-то попалось, я вернулся к Аману. Тот вопросительно наклонил голову и сказал: — Футболка с котом? Серьезно? Мистер Детектив, а вы забавный. Мне стало стыдно и я покраснел ещё больше. Я вытянул руки, подавая ему одежду. — Бери, что дают, — смущённо сказал я, не понимая, почему его слова заставили меня смутиться, будто бы школьника. Маяковский провел рукой по волосам, мышцы на его плече напряглись, а я все так же смущенно наблюдал за его действиями. Художник хмыкнул и взял штаны и футболку. Я пытался перестать смотреть на него, но глаза не слушались. — Будешь чай? — спросил я, услышав тихий свист на кухне, радуясь, что звук прервал этот неловкий момент. Маяковкий кивнул, все так же улыбаясь. Я нашел в себе силы оторвать взгляд от мужчины и побрел на кухню. «Да что со мной такое! Он всего лишь обычный парень, который влез в неприятности. Почему я так смутился, когда он вышел из душа?» — Пока заваривал чай, я задавал себе вопросы, на которые не мог дать ответа. Я облокотился на столешницу и прикрыл глаза. Попытался успокоить дыхание и очистить мысли. — Попался, — раздался шепот позади. Неожиданно вырванный из своих мыслей, я резко повернулся и встретился лицом с Маяковским. Тот стоял не более, чем в метре от меня, слегка склонив корпус вперед. Я осмотрел художника. В майке с котятами он выглядел уже не так сурово, как в черном костюме, я нашел это очень забавным. И даже милым. Он сделал маленький шаг вперед, я почувствовал запах своего геля для душа, и быстро отбросил желание шагнуть к нему еще ближе. Тут Маяковский тихо и размеренно сказал: — Чего напрягся, чай же остынет. — И довольно улыбнулся. «Да что он творит блять?!» — пробежало у меня в мыслях, и я отдал ему кружку с чаем, пытаясь унять бешеное сердцебиение. — В общем, я спать. — Резко выдал я и направился в спальню, не тронув свою кружку с чаем. Мне показалось, что Маяковский сверлил меня взглядом до тех пор, пока я полностью не скрылся в комнате. Я долго не мог уснуть, мои мысли были забиты событиями вчерашнего дня. И Маяковским. Полуголым Маяковским, только что вышедшим из душа. Я накрыл подушкой лицо, будто пытаясь спрятаться от самого себя. Не то, чтобы мне не нравились парни. Я мог объективно оценить внешность любого мужчины, в моей жизни были люди, которых я находил очень привлекательными. И я не отрицал тот факт, что теоретически мне может понравиться парень. Но никогда я так не смущался от слов, взглядов и действий людей своего пола. В годы учебы в университете у меня было немало поклонниц и даже несколько девушек, но такой трепет перед человеком я испытывал впервые. Я пытался списать это на волнение, на усталость, да на все, что угодно. Кое-как я все же уснул. Последнее, что я запомнил перед этим это ярко-зеленые цифры на электронных часах: 03:12.