006

Донн проснулся уже в глубокой ночи из-за того, что его больную руку кто-то сжимал. Незнакомец сразу понял, что тот проснулся, и медленно коснулся губами руки. — Ай… — Донн дрогнул рукой. — Это ты… Саша? — еле слышно произнес лежащий. — Да…я, — чуть громче сказал 009. — Почему ты здесь? Как ты пробрался? А если тебя увидят? — Донн попытался подняться, чтобы разглядеть лицо друга. — Как много вопросов, — он положил свободную руку ему на грудь, заставляя лечь обратно. — Просто я…волновался… Как это сказать? — в его голосе читалось смущение смешанное с волнением, — Меня волнует твоя сегодняшняя отчужденность днем… Все точно в порядке? «Он это серьезно?» — подумал Донн, еще полностью не проснувшись. Он впервые видел такие эмоции у друга. Казалось, что тот открылся ему полностью, но Александр показал ему содержимое лишь маленькой двери из сотни. — Да…в порядке, — эхом отозвался Донн и снова приподнялся. — Не вставай. Больно? — озадачено спросил Саша, отпустив руку и положив обе на грудь парня. — Немного, — соврал 006. — Эй, убери руки, — Донн взял за тонкие кисти 009. — Я знал, что ты тактильный, но не настолько же. — Да. Точно. Прости, — отрывисто сказал 009. Он встал и отряхнул колени. — Я пойду. Он открыл дверь, и Донн увидел его красные пустые глаза, как в их первую встречу. На лице была изображена грустная улыбка. Превозмогая боль, Донн тут же поднялся с постели, закрыл дверь, не давая Саше пройти, и прижал к себе. Он не мог отпустить друга, не мог оставить его наедине со своими мыслями, не сейчас. Именно в эту минуту ему казалась, что готов на все ради спокойствия Саши. Голова 009 уткнулась в плечо парня. Он медленно потянул к нему руки и остановился на талии 006. Стоя в безмолвной тишине, они без слов поняли друг друга, как понимали вот уже двенадцать лет.

***

Их дружба зародилась еще в детстве. С 004 они пока еще не были близко знакомы, так как ее постоянно переводили из одного корпуса в другой. С малых лет мальчики при любом удобном случае переглядывались, корчили смешные рожицы, толкались, а иногда переговаривались. Конечно, были еще ребята, с которыми можно было так же веселиться, однако они вели себя куда отстраненнее. Когда ребят ловили на контактировании, то жестко избивали. Несмотря на происходящую жестокость, они чувствовали некое единение, они вместе, и это главное. Чуть повзрослев, они научились понимать друг друга без слов: показывали жесты или глазами пытались передать мысль. Эксперименты, проводившиеся над Донном, нередко доводили его до потери сознания на день или два. Однако в определенный момент негуманность ученых достигла предела, и мальчик пролежал в комнате с капельницей без сознания неделю. Каждый день 009 отпрашивался после экспериментов либо после столовой в комнату к 006. Все знали, что эти двое дружили поэтому снизили бдительность и разрешали наведываться к другу. Каждый раз Саша держал руку Донна в своей и мягко, едва ощутимо, целовал. Он не представлял жизнь без него. Когда Донн очнулся, то тот так же держал его руку в своей. Чтобы показать, что 006 в сознании, мальчик сжал руку друга. Саша выпрямился. — Тут чисто, мы можем говорить, — он улыбнулся. — Правда? Здорово! — посмотрев по сторонам, Донн поднялся с кровати и обнял друга. — Я так скучал, я ходил к тебе каждый день и сжимал твою руку вот так, — он вырвался из объятий и сжал холодную руку Донна. — Я уже это понял, — засмеялся 006. Он снова обратил внимание на ключицы парня. От прилива чувств и радости от разговора ребята снова обнялись. Но Саше этого было недостаточно. Ему мало простых объятий. Его сердце начало биться чаще. Он тяжело задышал, разум уговаривал его остановиться, но тело не слушалось. 009 потянулся руками к лицу 006 и быстро прикоснулся губами к щеке друга. Его тянула неведомая сила к этому мальчику, и ему захотелось поцеловать не только щеку. Тот отстранился, не поняв, что произошло. — Что ты делаешь? — Донн приложил руку к поцелованной щеке. — Ты против? — не дождавшись ответа от удивленных глаз, он переборол смущение и продолжил, — Закрой глаза, — Саша поднял челку, прижался лбом ко лбу Донна. Донн послушался его, доверяясь. Оба почувствовали согревающее дыхание друг друга. Любопытство перемешалось с нетерпением. 006 почувствовал, как что-то мягкое прикоснулось к его губам, и как их носы коснулись друг друга. Резко в груди разлилось теплое незнакомое чувство. Ему не хотелось его терять. Саша почувствовал то же самое, поэтому обвил руками шею парня. Когда кислород в их легких совсем иссяк, они оторвались. Донн вздохнул полной грудью и спросил: — Это то, как люди показывают свое небезразличие к друг другу? — Да, — тот удивился, — Откуда ты узнал? — Я это почувствовал. Так, значит, я тебе небезразличен? — выпалил на одном дыхании Донн с серьезным лицом. Донн всегда был прямолинеен, у него будто отсутствовало стеснение перед близкими людьми. — Да, — 009 накрыло смущение. — Ну, а я тебе? — Конечно, ты мне очень дорог! — воскликнул 006 с горящими глазами. «Наверное, он не понял, что я имею в виду», — подумал Саша, — «Значит, больше не буду так делать». Но они пытались. Пытались стать ближе. Но каждая попытка заканчивалась провалом. Четырнадцатилетние мальчики не способны были осознать всю ответственность своих поступков, их просто влекло друг к другу. Но они были слишком молоды, для того, чтобы любить. Постепенно их тайные свидания сошли на нет, тем более к ним присоединилась 004. В их сознаниях постепенно начало забываться, все то, что они делали, и их чувства затухали, как интерес к новой игрушке, которая уже не кажется такой красивой.

***

Но сейчас все по-другому, они уже выросли и стали гораздо сообразительней. Однако одно осталось неизменным — это тяга друг к другу. С каждым годом она только нарастала в их сердцах, но ребята подавляли ее, убегая от ответственности. Но сейчас настал именно тот момент, когда пора посмотреть правде в глаза. Их дыхания стали прерывистыми. — Саш… я… — подбирая слова, стоя в темной комнате, произнес Донн. — Молчи, дурак, — прошептал тот и прижался губами к губам Донна. Глаза привыкли к темноте, и ребята смогли разглядеть, насколько смущены. Донн наклонился, прижавшись губами к его щеке легким прикосновением — и оно послало дрожь сквозь их нервы, дрожь, заставившую трепетать все их тело. — Если ты хочешь меня остановить, скажи сейчас, — прошептал 006. Когда Саша промолчал, он коснулся своими губами впадинки у его виска. — Или сейчас, — он неспешно провел линию по его подбородку. — Или сейчас, — его губы находились в опасной близости от губ 009. — Или… — но Александр притянул его к себе, и окончание слов парня затерялось у его губ. Донн целовал его нежно, осторожно, но не мягкости тот хотел, не сейчас, не после всего, и он, сжав его рубашку в кулаках, сильнее прижал его к себе. Оба снова почувствовали то самое забытое приятное, опьяняющее чувство в душе. Донн обвил его руками и медленно потянул на кровать. Они лежали вместе и целовались, у обоих катились слезы счастья и светлой грусти. Они старались не думать, где находятся, старались забыться в поцелуях. — Где тебя били? — спросил Саша шепотом, в его словах была слышна боль. И каждое место, показанное Донном, было покрыто долгими поцелуями парня: руки, ноги и уши, а также другие шрамы от прошлых экспериментов. Всю боль будто забрал человек, лежащий на нем, и, казалось, что он и дальше будет принимать ее до тех пор, пока Донн не забудет о всех бедах, проблемах, совершенных с ним. В комнате стало жарко, и Саша снял единственную верхнюю одежду на нем — рубашку — и тоже самое сделал с Донном. Все это время он не останавливался, а продолжал целовать парня. Оба понимали, что не смогут спать всю ночь. Настал момент, когда они уже не могли сдерживаться. Донн перенял инициативу на себя, повалил Сашу и в следующее мгновение увидел его выгибающуюся поясницу с многочисленными шрамами. Он аккуратно взял его за тонкую талию и начал то прижимать, то отдалять от себя, попутно целуя его всего, особенно глубокие шрамы, и не оставлял без внимания даже покрасневшие мочки ушей. Каждый слышал тяжелые вздохи другого и иногда вырывающиеся стоны, и, когда невозможно было их сдерживать, они закрывали друг другу рты поцелуями. Спустя время они заметно ускорились, слегка задрожали и упали без сил. Донн поцеловал того в лоб. — Как ты? Извини за грязь. Тебе противно? — спросил обессилевший Донн. — Шутишь? — Саша повернулся к нему и провел рукой по животу их перемешавшиеся экскреции. — Хотя мне бы не помешала запасная рубашка. У тебя же есть? — Да, но только она больше твоей. Ничего? — он начал подниматься с постели. — Ничего, — тише ответил Саша. Он перевернулся на бок. — Мне кажется, я тебя люблю. Донн забыл, зачем он встал с кровати, он медленно повернулся к Саше. Тот смотрел на него будто хотел прожечь дыру. Донн снова лег, прижавшись в Саше. — Я тоже тебя люблю, — ответил он, но значительно тише, боясь спугнуть. Наверное, потому, что эти слова он никогда не ожидал услышать от того, чьи речи снились Дону, чьи обнаженные формы представлялись во время их дружеских разговоров. — Мне никогда не было так хорошо. Когда ты меня взял, я подумал, что ты единственный, кому я позволю увидеть меня таким, — он поставил руки между головой Донна и посмотрел прямо ему в глаза. — В ушах отдавались только быстрые, непрерывные толчки моей собственной крови. Нет, я точно люблю тебя. Именно ты делаешь меня счастливым, Донн, — он поцеловал его шею, затем уши и губы. Донн был счастлив рядом с Сашей, но чувство тревоги его не покидало. Его мучило много вопросов, например, как Саша доберется до своей комнаты, когда? И больно ли ему передвигаться? О себе он не беспокоился, но боялся, что они что-то сделают с любимым. Он высказался о своих переживаниях Саше. Но тот прошептал ему на ухо: — Не беспокойся. Верилось с трудом. Они немного поговорили об их зарождающихся отношениях и легли спать в обнимку, так и не надев рубашки.