К бывшим не возвращаются?

Like a drug, all my love

Still the same as before

      Размеренное дыхание спящего Антона действует умиротворяюще. Сна ни в одном глазу, но Арсений ни о чём не жалеет. Несмотря на то, что всё складывается… странно, он не позволяет себе слишком долго думать об этом, боясь спугнуть неожиданно обрушившееся… спокойствие? Наверное, всё же его состояние можно назвать спокойствием, потому что Арсений давно не ощущал себя так легко и свободно.       Всё ещё трудно поверить, что происходящее прямо сейчас — реальность. Антон, обнимающий одеяло и раскинувший свои длинные ноги на кровати, спит рядом с ним. И пусть они не касаются друг друга, но кажется, что они ближе, чем было когда-либо раньше. Хочется притянуть к себе Антона, прижать его к своей груди посильнее, обнять поперёк живота, уткнуться носом в загривок и уснуть с улыбкой на губах, но сейчас Арс чувствует, что не стоит нарушать эту негласную границу.       Тем более, Антон вырубился слишком быстро, вымотанный эмоциональным срывом. Его хватило лишь на усталый взгляд и просьбу полежать немного рядом, пока он придёт в себя. Конечно же, в стрессовой ситуации его организм предпочёл бодрствованию крепкий сон, а Арсений не смог сразу же покинуть чужую постель. В этом есть доля того самого эгоизма, в котором его не так давно обвинил Антон, но сейчас совесть не грызёт его по этому поводу. В конце концов, он испытывает неуёмную радость, потому что после всего произошедшего ему позволили остаться, причём настолько близко, и Арсений хочет взять от этой возможности всё и ещё немного больше.       Кажется, что как только Антон проснётся, вся магия момента исчезнет, не оставив следа. Арсений прямо видит у себя в голове извиняющееся лицо Антона, слышит его неизменное «всё в порядке» и неловкое предложение заварить кофе, а потом и просьбу покинуть его дом. И, конечно же, Арсений и слова не скажет против, просто не имеет права. Но это всё будет потом. А сейчас можно беззастенчиво наслаждаться недолгим моментом спокойствия рядом с Антоном.       Его игра стала откровением. Признанием в слабостях и боли, которой явно было гораздо больше, чем Арсений себе представлял. Сложно на что-то претендовать, если источником этой самой боли являешься ты сам. И Арсений принял это в ту же секунду, когда услышал и увидел, как Антон играл сегодня, потому что он прожил это всё за те долгие минуты, что длинные пальцы перебирали клавиши.       Антон Арсением искалечен. И пусть Арс эгоист, но он не может не уважать желание Антона не вспоминать о нём и всём, что их когда-то связывало. На эмоциях, прижимая к себе вздрагивающее в рыданиях тело, он говорил совершенно искренне. Он наконец понял, о какой любви говорила ему Алёна. Это либо настоящая любовь, либо настоящее безумие — отпустить того, кого любишь, безвозмездно желая ему только счастья, не претендуя ни на что, лишь бы этот человек улыбался и светил. А Антон должен светить, и если это возможно только без Арса в его жизни, то он согласен без раздумий и без сожалений. И ни капли не больно от этого. Разве может быть больно от того, что любимый человек счастлив?       Очень непривычно замечать за самим собой подобные побуждения, учитывая, что последние пять лет Арсений с людьми был прагматичен и твёрд. Разрывал отношения и прекращал общение без сожалений и чрезмерной рефлексии. Не обнадёживал лишний раз и пресекал любые попытки перехода собственных личных границ. Не привязывался слишком сильно и не позволял привязываться к себе. А потом случился Антон, который неосознанно перевернул к чёртовой матери все привычки и правила.       Но теперь в этом не видится ничего плохого, ведь чувства к Антону — самое честное и настоящее, что он испытывал к кому-либо. И это греет душу.       А ещё глубоко внутри всё ещё теплится надежда, что у него есть шанс, что каким-то неведомым образом он прощён. Да, Антон попросил остаться отчаянно, на эмоциях, и вполне вероятно, что при здравом рассудке он совершенно по-другому отнесётся к произошедшему, но почему-то так хочется верить, что это желание является искренним. Пусть он проснётся, сонно посмотрит на Арса и губы не подожмёт в растерянности, а растянет их в довольной улыбке. А больше ничего и не надо.       Мысли об улыбающемся Антоне убаюкивают, а тёплый сопящий он сам так близко, что Арсений не сдерживается и скользит рукой по простыни в поисках хоть какого-то физического контакта, чтобы убедиться в реальности происходящего. Арс осторожно обхватывает ладонью прохладные пальцы, уговаривая себя отпустить их буквально через секундочку, но сон настигает его сознание быстрее.       Арсению снится смеющийся Антон в лучах закатного солнца, искрящиеся глаза которого наполнены нежностью и любовью.

* * *

      Пробуждение получается далеко не утренним, а судя по внутренним часам сейчас околообеденное время, но зато Арсений ощущает себя как никогда выспавшимся. Он всё ещё не открывает глаз, наслаждаясь последними мгновениями сонной неги, потягивается до приятного хруста в суставах и тянется рукой к другой половине кровати, но нащупывает лишь остывшие простыни.       Они совершенно точно засыпали в одной постели. Ну не мог же он сбежать из собственного дома? Вместо лучезарного Антона из сна сознание подсовывает ему картинки плачущего Антона из прошедшей ночи, и холод пробегает по спине, заставляя наконец открыть глаза.       Арсений осматривает комнату, залитую полуденным солнцем, понимая, что он совершенно точно один. Ну блять. В конце концов, рано паниковать, мог же Антон встать раньше?       И правда, пропажа находится довольно быстро, стоит Арсению только выглянуть из спальни — Антон носится по кухне, разрываясь между двумя сковородами на плите, холодильником и доской с наполовину нарезанными огурцами, не обращая никакого внимания на то, что происходит позади него. Пахнет жареной картошкой, и желудок Арса издаёт тот самый голодный звук, намекая насладиться не только потрясающим запахом. Арсений прислоняется к дверному косяку, не в силах оторвать взгляд от такого домашнего Антона, и не может удержаться от улыбки. Тот явно старается, и Арс невольно задумывается, что вдруг это ради него Антон затеял такую бурную деятельность на кухне. Приятно.       Сейчас в голову совершенно не лезут те грустные мысли, из-за которых он не мог заснуть ночью. Просто не получается думать о том, что его попросят на выход, когда перед глазами разворачивается такая уютная картина. Будто и не было между ними никаких размолвок и пяти лет жизни порознь, будто они только переехали в другую квартиру, и Антон увлечённо готовит на обед его любимую жареную картошку. На душе так легко и умиротворённо, словно и не существует всего остального мира, а все проблемы остались с обратной стороны двери их дома. А дом там, где его Антон. Сердце заходится от переполняющей его нежности.       Он пробует кашлянуть, чтобы обозначить свое присутствие, но кашель тонет в звуках шкварчания масла и работающей вытяжки, так что Арс подходит ближе.       — Доброе утро, — громче, чем обычно.       — Ух ты ж блять, — Антон аж подпрыгивает на месте, резко поворачивая голову к источнику шума и тут же расслабляется, осознав, что это всего лишь Арсений. — Ой, то есть и тебе доброе утро… хотя, скорее день. Я думал, ты ещё дрыхнешь, не хотел пока будить. Тут в принципе почти все готово, картошка вот, сырники ещё, ща салат порежу, и можно обедать, — тараторит он, переворачивая на сковороде пухлые сырники. — Ты голоден?       Арсений лишь кивает, но осознав, что Антон, занятый нарезкой огурца, не видит этого, лишь сдавленно соглашается и плетётся в сторону ванной. Уже полдень всё-таки, и кроме пустого желудка о себе напоминает и полный мочевой пузырь.       Закончив с водными процедурами и освежив дыхание полосканием с зубной пастой (всё-таки его зубной щётки тут не имеется), Арсений наконец взглянул на своё отражение в зеркале. Волосы растрёпаны после сна, под глазами залегли серые мешки, а щетина всё же прибавляет ему возраста, но несмотря на всё это, в глазах явно читается радость. К тому же, совершенно нет желания срочно что-то делать с причёской, накладывать патчи в надежде на скорое избавление от мешков под глазами и искать в шкафчиках новую бритву, чтобы выглядеть если не идеально, то хотя бы хорошо. Не то чтобы он позволяет себе не париться о внешнем виде рядом с Антоном, просто сейчас нет никакой необходимости быть неотразимой картинкой, чтобы произвести впечатление. Сейчас можно быть самим собой — неидеальным, со своими недостатками, просто быть человеком.       Осознание этого простого факта вновь вызывает в груди тепло и ощущение того, что он дома. Интересно, Антон мог бы испытывать что-то подобное, пока Арс всё ещё находится с ним под одной крышей?       И правда, пока они обедают, Арсений не чувствует ни неловкости, ни неприязни. Он не ощущает себя лишним, пока Антон размеренно поглощает картошку, изредка бросая на него короткие взгляды из-под ресниц да загадочные улыбки, которые должны были оставаться незамеченными. А жареная картошка получилась восхитительной, о чём Арсений и спешит сообщить Антону, который смущённо благодарит и настоятельно просит попробовать ещё и сырники. Со сгущёнкой. Запивая их кофе, Арсений думает о том, что это лучший обед за многие годы. Обычно он питался в заведениях или прибегал к услугам доставки, не утруждая самого себя готовкой, но вкус сегодняшних блюд, пусть и таких простых и непритязательных, останется в памяти надолго. Потому что, когда еда приготовлена с любовью — это всегда чувствуется. Даже если это любовь к кулинарии, а не к Арсению, хотя всё-таки хочется думать, что к Арсению.       Антон выглядит как довольный объевшийся кот, лениво потягиваясь на стуле. Теперь он не сводит глаз с Арса, пока тот всё ещё наслаждается сырниками, будто пытается запечатлить в памяти каждую мелкую деталь. Под этим взглядом не становится некомфортно, ведь он скорее заинтересованный, нежели прожигающий. И всё же, о чём думает Антон, так внимательно глядя на жующего Арсения?       Утомившись от молчания и любопытства, Арс в ответ удивлённо приподнимает бровь, мол, что-то не так?       — Может, посмотрим что-нибудь? — на выдохе выпаливает Антон, как скороговорку, и взгляд переводит на окно, будто прячась от ответа.       Какой же он всё-таки. Видно же, что переживает, озвучивая такое предложение, на первый взгляд не подразумевающее ничего, из-за чего бы стоило беспокоиться. Но это же Антон, а тем более учитывая его вчерашний обнажённый перформанс, можно предположить, что действительно скрывается за идеей «посмотреть что-нибудь». Если Арсений, конечно же, правильно понимает такой своеобразный намёк, потому что вряд ли его можно расценивать как элементарную вежливость.       Тем более, это всё ещё Антон, его Антон, которого он знает как свои пять пальцев. С его иногда безрассудной смелостью, чрезмерной эмоциональностью, непрошибаемым упрямством и нахальной прямотой. Но если хотя бы попытаться взглянуть шире, приоткрыть эту большую ширму, то невоможно не заметить обезоруживающую искренность, доброту и тепло. И невозможно не влюбиться.       — Уверен, что нам нужно что-то смотреть? — Арсений тоже умеет в намёки.       — Да, прости… Да, ты прав, плохая затея, — он весь словно сжимается, опускает плечи, начинает нервно жевать губы. — Ты извини за вчера, сам не знаю, что на меня нашло… Просто, блять, я подумал… А впрочем неважно, забей вообще, — хватает со стола грязную посуду, чтобы хоть чем-то занять руки, и принимается её перемывать, нарочно гремя погромче, пока Арсений лишь ошарашенно следит за всей этой деятельностью.       Мда, намёки Антон всё так же понимает через одно место.       — Антон, — мягко отвечает он, подходя ближе, — да что мы играем в кошки-мышки, к чему это всё? Пожалуйста, давай хоть раз будем честны друг с другом. Скажи прямо, чего ты хочешь?       Сполоснув руки, он медленно разворачивается, как-то уж слишком тяжело вздыхает и смотрит в глаза напротив, словно пытается отыскать в них ответы на все свои вопросы. Его глаза наполнены надеждой с отголосками той самой тоски, свидетелем которой стал Арс. Это кажется таким неправильным и чужим, совершенно не антоновым.       — Тебя, — спустя минуты затяжного молчания тихо говорит Антон. Видно, что ему тяжело открыто говорить, он нервно теребит край футболки и жуёт нижнюю губу, но взгляда не отводит. — Не в плане секса, а вообще. Блять, секс тоже, но не только… Что ж так тяжело-то… — он поднимает голову к потолку, пытаясь собраться с мыслями, а Арс терпеливо ждёт, пока Антон сформулируется. — Чувствую себя влюблённой нищенкой, пиздец какой-то. В общем, мне хочется тебя не только в сексуальном плане, но и… рядом? — как будто сам себе вопрос задаёт. — И дело не в том, что у меня давно никого не было, а ты тут так удачно появился, я вообще изначально не хотел снова с тобой связываться… Блять, как же это хуево звучит, — закрывает лицо руками в надежде спрятаться от заинтересованного взгляда Арсения.       — Эй, ты чего? Выдохни, всё хорошо, — невозможно смотреть спокойно на такого Антона, поэтому Арс аккуратно отнимает его ладони от лица и обхватывает своими, переплетая пальцы. — Посмотри на меня, пожалуйста.       И он смотрит так отчаянно, не пытаясь даже скрыть всё то, что творится внутри. Зелёная радужка искрится влюблённой надеждой, неприкрытой нежностью. А ещё читается какая-то печаль и невысказанная просьба, только вот неясно о чём. Смотрит так, будто от Арсения зависит вся его жизнь. И хочется успокоить, сделать всё, чтобы исчезла эта ненужная грусть, потому что нет для неё поводов, как и у самого Арса. Антон сказал то, о чём он мог только мечтать. Да, пусть и нескладно, но сказал же. Антон чувствует. И от этого знания словно крылья за спиной вырастают.       — Антош, — хочется хоть как-то выразить и собственную нежность, пусть и через ласковое обращение, — я был честен с тобой и от слов своих не отказываюсь. Я тебя люблю. И если ты позволишь…       Остаток фразы тонет в мокром поцелуе, а Антон вжимается в него всем телом, будто это и есть его спасение. Чужие губы всё такие же мягкие и податливые, Арсений быстро перехватывает инициативу, углубляя поцелуй, но всё ещё ощущается этот надрыв, словно Антон пытается жадно взять от этого момента всё и сразу, словно это всё в последний раз между ними. Арс ласково проводит языком по его нижней губе, как бы успокаивая, безмолвно прося не спешить, ведь время есть. Вся жизнь впереди.       Прохладные руки Антона забираются под футболку, проводят широкими движениями по спине, и это вызывает табун мурашек, что расползается по всему телу.       — Какой же ты… — шепчет Арс, оторвавшись от таких желанных губ, и ведёт носом вверх по щеке, — нетерпеливый, — и легонько прикусывает мочку уха, вырывая из Антона первый стон. Он хорошо помнит все эрогенные зоны и намерен поласкать сегодня каждую из них, наслаждаясь чудесными звуками стонов.       На самом деле такая настойчивость Антона только заводит. Арсений, привыкший быть ведущим в постели, беззастенчиво плавится под напором Антоновых рук, которые одним движением стягивают с него футболку и принимаются мять упругие мышцы груди, а короткие ногти периодически цепляют соски, заставляя их твердеть, а дыхание — сбиваться. Антон тоже помнит и про его эрогенные зоны.       — Идём в спальню, — Антон отвлекается от его груди и тянет за руку в другую комнату, лукаво улыбаясь.       — Постой, — нехотя говорит Арс, но это важно, пока осталась возможность здраво соображать, — у меня с собой ничего нет. Я как-то не рассчитывал…       — Не парься. Пошли.       И Арсений идёт. Будучи человеком достаточно брезгливым и не менее осторожным, Арсений никогда не рисковал заниматься сексом без презерватива с кем-то из любовников-однодневок. Даже с Аленой, хоть они и встречались довольно долго, но всё же она женщина репродуктивного возраста, так что и в этом случае без контрацепции было никуда. Но так или иначе, он чист, да и последние годы ни с кем, кроме Алёны, не спал, и у доктора исправно проверялся. Антон к тому же обмолвился, что он давно ни с кем не трахался, а Арс ему доверяет, поэтому в целом не против. Но в их случае вопрос смазки стоит острее по понятным причинам. Конечно, есть слюна, но она быстро высыхает и в целом ощущения не те. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба, так что…       Размышления прерывает Антон, который достаёт из нижнего ящика шкафа пачку презервативов с тюбиком смазки и бросает их на кровать под удивлённый взгляд Арсения.       — А говоришь, что давно никого не было, — нотки ревности скользят в его голосе.       — Оно всё запечатанное.       — Значит, готовился? — улыбается Арс.       — О, заткнись, — Антон закатывает глаза и утягивает их на кровать, вновь вовлекая Арса в глубокий поцелуй.       Арс наваливается сверху, вжимая податливое тело в матрас, и неприкрыто дуреет от ощущения близости. Зарывается наконец пальцами в кудрявую чёлку, слегка оттягивая назад, чтобы через мгновение припасть ртом к нежной коже на шее. Внутри нежность и трепет ведут неравный бой с пробуждающейся страстью и желанием целовать сильнее, жёстче, оставить след, впитать в себя вкус и запах Антона, выбивая тихие всхлипы из него. Проводит языком по шее, чувствуя, как руки Антона сжимаются на его плечах, прикусывает кожу, всасывая её посильнее, чтобы намеренно оставить хотя бы небольшой засос. Просто потому что нравится осознавать, что он это всё делает с Антоном, а что ещё более восхитительно — тот совершенно не против, наоборот, только и жмётся сильнее, прося ласки.       Антон под ним ёрзает, вскидывает бедра, и Арс чувствует чужую эрекцию, потирающуюся о его живот сквозь слои ткани. Такое неприкрытое свидетельство его возбуждения словно бьёт по голове и заставляет застонать, оторвавшись от шеи. Арс приподнимается, усаживаясь между разведённых ног Антона и проводит по нему взглядом. Раскрасневшийся и запыхавшийся он сейчас напоминает какое-то запретное произведение искусства — настолько красиво и возбуждающе. Он всё ещё одет, но домашние штаны совершенно не скрывают реального положения дел, и от этого хочется дать ещё больше ласки, заставить дрожать, довести до исступления, сорвать все тормоза.       Взгляд этот вызывающий, наполненный желанием, губы эти пухлые, что Антон облизывает без конца, пальцы тонкие, которые медленно тянут футболку наверх, обнажая мягкий живот и безволосую грудь — всё это будто воплотилось в реальность из какой-то арсовой влажной фантазии. Невозможно же, чтобы человек просто лежал и вызывал такое острое возбуждение.       — Какой же ты красивый. — Арс не может удержаться, тем более что Антон реагирует на комплименты точно так же, как и раньше — смущённо прижимает руки к себе, пытаясь спрятаться от восторженного взгляда.       У Арсения было много любовников и любовниц. Действительно много. Кто-то из них оказывался абсолютным бревном, не понимающим собственные желания и желания партнёра, кто-то и правда охуенно трахался, пытаясь за одну ночь продемонстрировать все умения от отсутствия рвотного рефлекса до способности кончать без рук, но, сука, никто из этих безымянных людей не вызывал внутри таких искр как Антон. Арсений мог себе позволить быть грубым, когда чувствовал, что партнёр не против, и беспокоиться о собственном удовольствии больше, чем об удовольствии другого, но, блять, с Антоном хочется не так, хочется утопить его в наслаждении, чтобы имя своё даже забыл. И пусть тот не делает ничего необычного — лежит в ожидании и пытается перевести дыхание, но именно такой Антон прекраснее любого из ноунеймов, кто побывал в постели Арсения. Такого Антона не хочется отпускать. Потому что Арс его любит.       Арсений осыпает поцелуями грудь, опускаясь ниже, к животу, оставляет мокрые следы, а Антон тихонько стонет, зарывшись пальцами в чёрные волосы. Давит на затылок, заставляя буквально вжиматься лицом в его кожу. Арс наслаждается такой отзывчивой покорностью, иногда прикусывает гладкую кожу, вырывая тоненький всхлип, и продолжает исследовать тело губами, пока руки сжимают бёдра, всё ещё обтянутые штанами. Хочется сорвать их к чёртовой матери, просто чтобы чувствовать больше, чтобы кожа к коже.       Антон будто слышит его мысли и, приподнявшись, стягивает штаны сразу вместе с трусами. Чёрт, какой же он. Арсений слегка залипает на открывшуюся ему картину. Конечно, вчера Антон успел ему продемонстрировать всего себя, но тогда и атмосфера была не та, и член у него так не стоял, тяжело покачиваясь и истекая смазкой. Кажется, слюна сама по себе наполняет рот, и собственный организм недвусмысленно намекает, что именно он хотел бы сделать с таким охуенным мужчиной, что сейчас лежит под ним абсолютно голый и возбуждённый. Собственное же возбуждение красноречиво напоминает о себе топорщащимися в районе паха шортами, и Арсений, не раздумывая, лишает себя последнего элемента одежды, порадовавшись, что после душа трусы он не надевал. Антон рвано выдыхает, затуманенным взглядом смотря на него.       — Арс, я… — ну и почему он сейчас смущается? — Когда я говорил, что у меня давно никого не было, то это действительно давно. Поэтому будь осторожнее, пожалуйста.       — Прям давно-давно? — игриво спрашивает Арс и начинает покрывать поцелуями низ живота Антона.       — Прям, с-сука, — шипит он, когда Арс случайно цепляет подбородком возбуждённый член, — прям очень давно.       — Заинтриговал. Сколько? — он нарочно не ласкает член, что маячит перед глазами, и вместо этого опускается ниже, широко проводя языком по мошонке. Антон громко стонет, подаваясь бёдрами вверх, желая получить больше стимуляции, но Арс руками прижимает его к постели, не давая дёргаться, и начинает целовать нежную кожу на внутренней части бёдер. Ещё одна эрогенная зона Антона, и она особенно нравится Арсу — кожа такая шелковистая, тут даже волосы не растут, а поцелуи и лёгкие прикусывания заставляют Антона стонать на высоких нотах, и эти звуки заводят до пятен перед глазами. Кажется, от таких ласк Антон даже забыл, что ему задавали вопрос, поэтому Арс отрывается от него и смотрит выжидающе.       — Что? — загнанно спрашивает Антон.       — Так сколько?       — Блять, — тяжело сглатывает, — больше четырёх лет. А в принимающей позиции и того больше.       Неожиданно. И отчего-то радостно. Неужели Антон никому более не позволял то, что позволял Арсу? От этой мысли мурашки по коже разбегаются, но вместе с тем появляется желание убедиться в своей догадке.       — Расскажи, — просит Арс и наконец обращает внимание на изнывающий член, легонько проводя языком по напряжённой головке.       — Ты правда хочешь слушать о ком-то ещё, пока отсасываешь мне?       — Да. Интересно же, — Арс обхватывает губами головку и скользит по стволу вниз, наслаждаясь терпким привкусом естественной смазки, что обильно выделяется из члена. Антон коротко вскрикивает, не ожидав такого быстрого движения, и кулаком сжимает простыню. — Ты говори, говори, не отвлекайся, — и вновь погружает член в рот, втягивая щёки.       — Садист чёртов, бляяять, — стонет, когда Арс берёт всю длину, утыкаясь носом в лобок. — Ладно, у меня девушка была, прикинь… Ну и чё ты остановился? — смотрит Арсу в глаза, пока он и правда прекратил скользить губами по члену, думая, что ему послышалось.       — Девушка? Ты настолько отчаялся?       — Наверное, да… Ну ты продолжай, продолжай, дааа, — Арсений вновь вернулся к ласкам, но сейчас облизывает только головку, цепляя языком уздечку, что заставляет Антона запинаться и делать паузы. — С ней было скучно, и мы практически не трахались… ох блять, сделай так ещё раз, — он пытается вскидывать бедра, но Арсений по-прежнему прижимает его к кровати, наслаждаясь видом такого просящего Антона. Точно произведение искусства. — Сложно ебать кого-то, кто тебя не возбуждает. Не в упрёк лично ей, она действительно красивая, но меня заводит только крепкий горячий член. Да ты издеваешься! — практически кричит, когда Арс легонько дует на мокрую от слюны и смазки головку, чувствуя, как Антон вздрагивает от этого.       — А с членами почему не сложилось? — Арсений мелкими поцелуями покрывает ствол, опускаясь к яичкам.       — Не знаю, не хотелось, не искал никого намеренно, да и случайно тоже не находил. Мне вполне хватало руки и гигабайтов гей-порно. А потом появился ты, и… — конец предложения тонет в громком стоне, когда Арсений берёт в рот яичко и начинает легко посасывать. — И всё, я поплыл… Снился мне, зараза, творил всякие непристойности, целовал так горячо… Я, блять, подростком так много не дрочил. Ну всё, Арс, пожалуйста, я больше не могу, — и смотрит так обезоруживающе, прямо в душу, дышит тяжело, и невозможно отказать.       И Арсений изнутри плавится от мысли, что Антон, его Антон, получается, хранил ему верность, если можно так сказать. Пусть и неосознанно, пусть и не было у него такой необходимости, но так сложилась жизнь. Почему-то так тепло внутри, хотя Арс никогда себя не считал собственником в отношениях, но понимание того, что только он видит Антона вот таким открытым и изнывающим от возбуждения, только для него Антон так эмоционально и отзывчиво реагирует на любые касания, заставляет чуть ли не скулить от нежности и любви. Он больше никогда в жизни не просрёт своё счастье.       Антон выворачивается из его объятий и становится в коленно-локтевую, бросая тюбик смазки в его руки. Призывно ведёт бёдрами и прогибается в пояснице, раскрываясь ещё сильнее, на что Арсений лишь сдавленно выдыхает, ведь вид перед ним предстаёт запредельно-порнографический. Он медленно ведёт ладонями по бёдрам, поднимаясь к ягодицам, разводит их в стороны, сжимая упругую кожу. Зависает вновь, глядя на тяжёлые яйца, гладкую расселину, сжавшееся колечко мышц, а ещё трогательные ямочки на пояснице, которые хочется целовать, огладить языком, неторопливо вести мокрый след ниже…       — Эй, мы там меня разглядывать будем или всё же трахать? — ворчит Антон, оглядываясь через плечо.       Звонкий шлепок ладони о ягодицу заставляет его удивлённо охнуть.       — Не торопись, я этого пять лет не видел, дай насладиться, — Арсений не лукавит, он действительно кайфует от всего, что сейчас происходит. И даже вечно смущающийся Антон, которому явно некомфортно находиться в такой открытой позе под изучающим взглядом Арса, вызывает только приступ умиления.       — А я пять лет не ебался нормально, тоже хочу насладиться. Ну Арс, ну не тяни, прошу…       Холодная смазка льётся на пальцы, и Арс выжидает совсем немного, чтобы согреть её, а потом проводит пальцами по анусу, не проникая пока внутрь. Антон дёргается и расставляет колени шире, укладывая голову на руки, явно пытаясь расслабиться.       — Расскажи мне, чего тебе хочется, — низким голосом просит Арс, оглаживая указательным пальцем кольцо мышц, слегка надавливая.       — Что ж тебя сегодня на разговоры в постели так потянуло, а?       — Хочу тебя слушать. Мне нравится твой голос, а ещё люблю слушать твои стоны, вот такие, например, — и вводит внутрь палец сразу на две фаланги, растягивая губы в улыбке, когда Антон коротко стонет. — Я помню, какой ты. Отзывчивый, — быстрый поцелуй в ягодицу. — Эмоциональный, — ещё один. — Громкий, — палец входит полностью, и Арс сгибает его, нащупывая простату. Антон выгибается и мычит в подушку.       — Хочу тебя внутри. Чтобы член распирал меня и я стонал от твоих быстрых движений, как последняя шлюха. Ч-чёрт… Давай ещё один, — Арс послушно вытаскивает палец, чтобы через секунду приставить к анусу уже два и медленно проникать ими внутрь.       — Нормально?       — Да, всё ок. Непривычно, пиздец. Я как будто разучился трахаться, — нервный смешок.       Пальцы входят туго, и очевидно, что это вряд ли приносит Антону приятные ощущения. Но они оба понимают, что этого дискомфорта не избежать, нужна лишь хорошая растяжка и терпение, поэтому Арс другой рукой ободряюще поглаживает ягодицы Антона, пытаясь отвлечь от тянущего чувства. Когда пальцы полностью внутри, Арс подушечками медленно оглаживает нежные стеночки, слегка раздвигает пальцы, прокручивает и не спеша вытаскивает. Антон напряжён, сжимает рукой простынь, зажмурившись.       — Расслабься, пожалуйста. Я не сделаю тебе больно, просто позволь мне…       — Да я знаю, просто, блять…       — Что такое? Скажи мне, — Арсений начинает беспокоиться.       — Волнуюсь я, — признаётся он и шумно выдыхает. — Ты ж там в своей Франции по вечерам явно не крестиком вышивал. Да ещё и вчера ты не особо впечатлился моим… внешним видом. Ну и вдруг тебе со мной будет не очень…       Господи, ну какой же дурак. Арсений наклонятся, практически ложась на спину Антона, чтобы прямо в ухо прошептать:       — Ты себе даже не представляешь, каких усилий мне стоило вчера не наброситься на тебя прямо на том диване. Антош, ты прекрасен, и ты не идёшь ни в какое сравнение ни с одним из тех, с кем я спал. Только ты вызываешь у меня такое острое желание, у меня, блять, стоит только от мысли о том, как мы трахаемся. Пожалуйста, поверь, ты — лучший, и мне никто другой совершенно не нужен. Поэтому выбрось все эти дурные мысли из головы и просто получай удовольствие.       Антон согласно мычит и тихонько просит продолжить. Арсений добавляет на руку ещё смазки и вновь входит двумя пальцами, аккуратно сгибая их внутри. Подушка заглушает стоны Антона, а когда тот начинает задом подаваться навстречу руке, Арс точно убеждается, что это звучат стоны удовольствия. Второй ладонью он обхватывает член Антона, стараясь двигать обеими руками в такт, и чувствует, что пальцы входят гораздо свободнее. В какой-то момент стоны становятся всё выше, и Арс ощущает, как Антон под ним напрягается всем телом, поэтому сразу же пережимает член у основания, не позволяя, чтобы всё так быстро закончилось.       — Чёрт, ну Арс, — разочарованно хнычет Антон, — обломщик.       — Не так быстро, — усмехается Арсений, и следом уже три пальца входят в расслабленный анус. Антон затихает, прислушиваясь к собственным ощущениям, а пальцы тем временем вновь нащупывают набухшую простату, слегка надавливают на неё, и Арса размазывает от протяжного стона. Антон всегда был громким, несмотря на собственную застенчивость, и сейчас он совершенно не пытается утаить своё удовольствие, а когда на выдохе несдержанно просит «ещё», Арсения вновь простреливает волной возбуждения, а его член заинтересованно подёргивается. Антон насаживается на пальцы, крутя бедрами, пытаясь ещё раз ощутить это до одури приятное прикосновение к простате, но Арсений вместо этого вынимает пальцы, напоследок оглаживая растянутое колечко мышц под тихий скулёж в подушку.       Быстро распечатав пачку, Арсений раскатывает презерватив по члену, не жалеет смазки и, пару раз проведя по стволу рукой, приставляет головку к анусу. Блять, от одного зрелища можно кончить, особенно когда Антон начинает вилять задом, пытаясь самостоятельно насадиться.       — Готов? — спрашивает Арс, хотя и так прекрасно видит, что Антон готов.       — Как никогда, давай уже.       Арсений фиксирует руками бёдра Антона на месте и плавно толкается бёдрами вперёд. Входит только головка, но он уже ощущает эту одуряющую узость и жар антонова тела, что заставляет застонать от того, насколько же это приятно. Как же хочется погрузиться на всю длину и трахать в бешеном темпе, но он сдерживается изо всех сил, давая Антону время привыкнуть к размеру. Всё-таки член — это далеко не пальцы.       — Антон? Ты как?       — Нормально, — в голосе чувствуется напряжение. — Дай мне минуту.       Антон дышит тяжело и медленно, и Арс пытается сосредоточиться на звуках его дыхания, руками поглаживая бёдра, бока и спину. Антон после такого долгого перерыва, можно считать, почти как девственник, поэтому Арс не спешит, а пытается расслабить напряжённые мышцы, неторопливо разминая их пальцами.       — Давай, Арс, — говорит он спустя несколько минут и вновь утыкается лицом в подушку.       Медленными движениями Арс понемногу входит. Сначала вперёд, потом немного назад, такие поступательные движения не так болезненны, чем если бы он входил сразу на всю длину. Антон практически не издаёт никаких звуков, только лишь что-то пыхтит в подушку, сжимая её угол рукой. А потом резко дёргается, подаваясь бёдрами назад, вжимается задницей в арсов лобок, принимая в себя член полностью. Сразу же шипит болезненно и сжимается на члене, вырывая из Арсения стон.       — Тих, тих, тих, — успокаивающе шепчет Арс, — ты чего, с ума сошёл? Зачем так резко?       — Думал, ох… думал, так будет проще, но чёт нихера, — вымученно отвечает он.       — Постарайся расслабиться. Самое сложное мы преодолели, он полностью в тебе. Теперь переведи дыхание, не зажимайся и просто кайфуй.       — Легко сказать. Отрастят тут себе хуи, а мне мучайся…       Арсений лишь коротко смеётся и принимается целовать спину Антона, ведя губами вдоль позвоночника. Антон такой горячий, так приятно обхватывает стеночками его член, в мозгу почти болезненно пульсирует мысль о том, что он сейчас внутри, на всю длину, и надо срочно двигаться, чтобы Антон так потрясающе сжимался на нём, даря такое желанное сейчас удовольствие. Но Арс не двигается, ожидая отмашки, лишь проводит рукой по его животу, опускаясь ниже. Обхватывает успевший опасть член и не спеша ведёт ладонью по всей длине.       Дыхание Антона постепенно выравнивается, мышцы спины расслабляются, он больше не похож на натянутую струну, готовую порваться от малейшего движения. Его член твердеет под умелыми движениями арсовой руки, а сам Антон начинает постанывать, когда большой палец так приятно поглаживает уздечку. Арс на пробу двигает бёдрами и, не встречая болезненной реакции, продолжает двигаться уже размашистее, но по-прежнему плавно и медленно. Антон, кажется, расслабился окончательно, поскольку начинает осторожно подмахивать бёдрами навстречу Арсу, когда он вновь входит до предела, и гортанно стонет.       — Тело всё помнит, правда? — шепчет Арс и немного меняет угол, возвращая руки на бёдра Антона. — Нравится?       — Дааа, — стонет он, пытаясь насадиться на член, но чужие руки на бёдрах не дают этого сделать. — Чёрт, я не хрустальный, Арс, выеби меня уже нормально. Или ты тоже разучился трахаться?       От такой настойчивой просьбы, даже скорее требования, сгорают последние предохранители в голове, и Арс почти полностью выходит из податливого тела, чтобы в следующее мгновение быстро двинуться вперёд, заполняя Антона. Его ноги разъезжаются, но Арс по-прежнему крепко держит, не позволяя рухнуть на постель. Антон восхитительный, стонет невероятно, временами запрокидывая голову, просит двигаться быстрее, а Арсений не может не послушаться. Собственное возбуждение тяжело скручивается внизу живота, разнося волны удовольствия по всему телу, но он всё ещё сдерживается, не позволяя себе грубо толкаться по самые яйца, потому что Антону сейчас достаточно быстрых неглубоких движений, а ему самому и так приятно до невозможности.       — Арс, Арс, Арс, — словно в бреду тараторит Антон, обхватывая своей рукой собственный член, — пожалуйста… я скоро…       Какой же он прекрасный в своём наслаждении. Арсений и сам близок к разрядке, но осознание того, что Антона так размазывает сейчас именно из-за него, из-за его движений, его члена, что без остановки входит в разгорячённое тело, бьёт под дых, подводя к оргазму. Но он мысленно тормозит себя, желая сперва довести до пика Антона, и делает несколько сильных толчков. Антон вскрикивает, замирая, и, постанывая, изливается в собственную ладонь. Арсений чувствует, как сокращаются мышцы вокруг его члена, приятно сжимаясь, и через пару движений следует за Антоном в лавину оргазма. Он дрожит, кончая, с именем Антона на губах. Как давно он не кайфовал от секса настолько сильно.       Выходит аккуратно, придерживая наполненный презерватив, и Антон обессиленно валится на постель.       — Я и забыл, что секс так выматывает, — говорит он куда-то в подушку.       Завязанный презерватив летит куда-то на пол, и Арсений наконец ложится рядом с Антоном, заставляя того подвинуться. Он выглядит уставшим, но довольная улыбка на лице красноречивее любых слов. Арс тянется за поцелуем, и они лениво двигают губами, наслаждаясь близостью друг друга.       Антон отрывается от губ и смотрит теперь задумчиво.       — Что-то не так? Больно? — беспокоится Арс.       — Нет, нет, не больно. Просто я хочу, чтоб ты знал… — опять начинает жевать губу, опуская взгляд. — Арс, я бы хотел попробовать. Ну, с тобой. Заново.       Только успокоившееся сердцебиение разгоняется вновь, и накатывает ощущение какого-то нереального счастья. Арс расплывается в улыбке. И пусть Антон признаётся в своих желаниях так нескладно, но ведь самое важное, что в этом желании присутствует Арсений.       — Антон, я не могу тебе поклясться, что буду любить тебя до конца своих дней, и не могу пообещать, что наша жизнь будет наполнена только счастливыми моментами. Но я готов приложить к этому все свои силы и ещё немного больше. Чтобы мы были вместе и были счастливы. Попробуем так?       Антон улыбается в ответ, и Арсений всеми силами старается запомнить этот момент до мельчайших деталей, потому что на душе так тепло и приятно, как, кажется, не было никогда раньше. Его солнце светит так ярко, согревая до кончиков пальцев, что хочется спрятаться от всего остального мира и наслаждаться этим теплом целую вечность.       — Попробуем.       Кажется, теперь есть одна огромная причина полюбить этот город.