Рабочая неделя Серизавы

В офисе случилось небывалое. Рейген — тот самый Рейген, который запрещал выкидывать крышечки от йогурта, не облизав их, — объявил, что сегодня все обедают за его счёт. Серизава минуту просидел в ошеломлённом молчании, пока не выяснилась причина этой невиданной щедрости: Рейген просто накопил с дюжину купонов из ресторана фастфуда, поэтому два больших ведра куриных крылышек достались ему за бесплатно. Крылышки были хороши. Отлично прожаренные, в меру острые, обильно политые пряным соусом. Работники ресторана действительно не поскупились: Серизаве пришлось несколько минут тщательно протирать салфеткой каждую морщинку на ладони. Рейген никак не мог угомонить аппетит и доедал остатки. Экубо уже закончил трапезу, однако вытирать руки не торопился, хотя их призрачность от излишков соуса совсем не спасала. — Зачем влажные салфетки, когда есть мой рот, — сказал он и смачно облизал пальцы. Серизава смущённо отвёл глаза и наткнулся взглядом на Рейгена: тот, однако, смущаться даже не думал. Неторопливо вынул обглоданную кость изо рта и с хитрой улыбкой сказал: — Уж я-то с тобой спорить не стану… Экубо усмехнулся — громко и даже как-то вызывающе… Серизава в недоумении захлопал глазами. Рейген и Экубо как ни в чём не бывало продолжили заниматься чем занимались, только один раз переглянувшись, а у Серизавы из мыслей никак не шла эта странная фраза, «Уж я-то с тобой спорить не стану». Откуда этот странный акцент на слове «я»?.. Конечно, Рейген и сам иногда не брезговал использовать губы вместо салфеток, и Экубо это, конечно, знал. Отсюда эта коварная, с игривым придыханием усмешка… Так ведь? Этой версией Серизава мог бы полностью удовлетвориться… если бы Рейген, доев последнее крылышко, не взялся за салфетки: старательно вытер руки, а потом и пятна соуса с подбородка убрал. Серизава проклинал своё любопытство. Но не спрашивать же, что имел в виду Рейген… и правда ли он говорил именно про рот Экубо. В конце концов, Экубо частенько ел духов этим самым ртом, а бизнес Рейгена держался как раз на том, чтобы избавляться от них. Полезно ведь, не так ли? Серизава представил, как Рейген возит Экубо по ковру, словно маленьким пылесосиком, и вычищает из ворса злых духов… Но при чём тут салфетки? Для чего ещё мог бы пригодиться рот… Для разговоров? Экубо много и иногда очень интересно говорил: про потусторонний мир, про своей многовековой опыт, про клиентов-неудачников… И Рейген порой заслушивался его болтовнёй: тут действительно забудешь обо всём, в том числе о салфетках… — У вас тут пятнышко соуса осталось, — сказал Серизава, указывая на запястье Рейгена. — О? И правда, спасибо. Серизава напряжённо наблюдал: первым делом Рейген схватился за салфетку, а вовсе не за Экубо, и стёр с руки два пятнышка, напоминающих кровь. Словно укус змеи… О! Может, Рейгена когда-то кусала змея, а Экубо героически высосал яд из его раны?! Как ни странно, в такой ситуации эти двое смотрелись очень даже органично… Но всё-таки эти салфетки всё портили! Когда Серизава думал о салфетках и ртах, ему почему-то представлялась косметика. Помада. Да, губам Экубо позавидует любая модница… Такие выразительные, волнистые, упругие, хотя и призрачные… «Зачем помада, когда есть губы Экубо»… Серизава встряхнул головой. Куда несутся его мысли?! Ах да, салфетки и рты… Может, речь шла о стоматологе? Интересно, злым духам вообще нужен стоматолог? Серизава машинально попытался заглянуть Экубо в рот, но ожидаемо получил в ответ возмущённый взгляд и демонстративный разворот — прочь от нахальных глаз. Нет, пожалуй, всё-таки не нужен… А вот с Рейгеном он, кажется, ходил однажды к стоматологу, обеспечивать поддержку и развлечение. И Серизава представил, как Рейген лежит, разинув рот, а Экубо болтается рядом с салфетками в руках — точнее, без них, ведь они не нужны… И лезет прямо туда — руками. Нет, губами… Языком. Серизава вздрогнул и отвернулся, чувствуя, что кровь хлынула к щекам. Эта шутка, она была о… Нет, какая глупость! Но можно ведь — можно пользоваться чужими губами как салфетками: вытирать соус, или кровь, или ещё какую-то жидкость… А потом говорить об этом с усмешкой и придыханием. Серизава подскочил из-за стола, больно ударившись коленкой, — это в наказание ему за чрезмерное любопытство и слишком богатое воображение. Нет, не может такого быть, чтобы Рейген и Экубо… Впрочем, какая разница, что Серизава думает: они, кажется, даже не заметили, что он ушёл.