Зависимый

      План шёл как по маслу или по Кириной печени. Макаров открыл верхний кухонный ящик, доставая оттуда грузинский коньяк.       — И давно он у нас там стоит? — Удивляется Майлз.       — С самого переезда, оставил на чёрный день.       — Как видите за окном уже чёрный день, — вставил свои пять копеек Кирилл, дабы избежать того, чтобы эту бутылку реально оставили на плохой день.       — Ночь, — на всякий случай, поясняет Даня ребятам, потому что по лицу Лёни было понятно, что тот не сильно догнал.       Все последующие три часа Династ намеренно спаивал Майлза и Палмдропова, но сильно отстать от них не удалось и вот уже за тремя алкашами следил самый вменяемый из их компании.       — Так всё, Киря, пойдём укладываться! — Даня умело вытащил Анатольева из кухни отводя его в комнату Стяжкина, — Вам тоже советую! — он посмотрел на двух парней за столом, невербально намекая Макарову на какие-то действия.       — Ну и как мне спать, если эти сахарные оккупировали мою комнату? — Лёня смотрит в глаза Виталику, якобы намекая на смену места ночлега своего тела.       — Не знаю, у нас, по-моему, достаточно просторный коридор, — улыбается Макаров, также смотря в глаза Стяжкину.       — И вот так всегда, — вздыхает парень.       В комнате Витали чисто и кровать заправлена. И пока Макаров в душе, Лёня разваливается на ней целиком и полностью, думая о том, что больше не встанет, примерно, до следующего месяца. Он рассматривает белый потолок в темноте, свет на который падает только от включённого компьютера. Майлз сразу вспоминает, как слушал биты Династа и по его телу проходится приятное тепло. Он хотел бы снова так по домашнему посидеть.       Макаров заходит в комнату с голым торсом, но в домашних шортах. С первой вещи Лёня никак не может спустить свой взгляд. По его горлу скатывается густая слюна.       — Я вижу, что ты пялишься, — произносит парень с улыбкой.       — Не правда.       — Правда.       — Конечно, ходишь тут как шлюха! — оправдывается мальчик. — Я кстати накидал слова для песни… Мы могли бы сейчас записать.       — Три часа ночи, солнышко, ты спать не хочешь, — Династ устало валится рядом и смотрит на парня, чей взгляд вновь скользит по его груди.       — Солнышко хочет записать грудь…       — Грудь?       — То есть, потрогать трек!       — М? — Династу кажется, что Майлз очень забавный, когда напивается, совсем не контролирует свою речь.       — Сбил меня, блять! — в темноте не видно насколько сильно парень покраснел сейчас, но он чувствовал, что уши его горели знатно.       — Чем интересно?       — Это твоё: «Солнышко, посмотри на мою грудь»       — Дурачок, такого не было, — начинает смеяться Макаров, — но если хочешь — можешь потрогать. — Разрешает парень.       И голос в голове: «Нахуя ты это сказал?» растворяется с первым же прикосновением. От неожиданности Макаров вздрагивает, издавая хриплый стон. Лёня проводит пальцами по рёбрам, чувствуя как вздымается чужая грудь и как Макаров громко выдыхает. Он поднимает глаза на лицо Витали, что сейчас нервно закусывал губу и смущенно смотрел на младшего, чей блеск в глазах он мог разглядеть от света экрана компьютера.       Макаров, конечно, подговорил Даню на то чтобы Лёня переночевал у него в комнате, а они у Стяжкина, но он никак не ожидал такого поворота. Он растерян, по его коже пробегается табун мурашек с головы до ног, его и без того пьяная голова начинает идти кругом.       И Майлз видит это.       И ему нравится.       И он не останавливается, продолжая водить тонкими пальцами от солнечного сплетения до впалого живота, изучает каждую выпячивающуюся кость от рёбер и не доходя до паха.       Макарову кажется, что он сейчас задохнётся, он перехватывает руку Лёни, что не сильно хотел прекращать свои действия.       — Что-то не так? — обеспокоено спрашивает Лёня с невинным, но в то же время блядским взглядом. — Тебе же нравится.       — Лёня, блять, — хрипит, — клянусь, ещё одно движение и я накинусь на тебя! — Он не шутит, так тяжело дышит, словно готов взорваться.       Лёня намёк понял — не дурак. В глазах горит огонь азарта. Он делает свой последний манёвр, перехватывает руку, прижимая её к кровати и усаживаясь верхом на парня.       — Кто ещё на кого накинется, Виталь? Как бы, кто тут голубь, а кто тигр? — Стяжкин поднимает бровь, ёрзает на парне, когда ощущает, как что-то твёрдое упирается в него.       — Гадёныш, — тихо постанывает Виталя, осознавая безысходность ситуации, пока Лёня параллельно стягивал с себя футболку, откидывая её в сторону. Макаров лишь кладёт свои руки на бёдра младшего, прижимая сильнее и двигаясь навстречу.       Это сводит с ума обоих. Майлз перестаёт контролировать выдохи, он опускается к лицу Династа, грубо целуя. Макаров ведёт руками по голой спине, после сильно прижимает к себе. Чувствует член Майлза в своём паховом районе и как он томно выдыхает в его длинную шею и ставит ногу между, начиная тереться о бедро Макарова.

Безумие.

      Макаров хотел бы продлить этот момент. Подобно зверю, он рычит, переворачивая картину и оказывается сверху.       — Кто тут голубь, кто тут тигр? — Повторяет Виталик, смотря в глаза оппоненту, после расцеловывает его шею, отчего младший запрокидывает голову и увеличивает темп. Громко вздыхает, из-за чего Династ сильнее возбуждается, целует, проходится носом по щеке, слабо кусает за ухо и дышит-дышит-дышит, так что Лёня может расслышать хрипотцу.       Лёня чувствует себя беспомощным, когда ощущает крепкую хватку на своём члене, через ткань домашних треников. Из его рта вырывается тихий стон. Он бьётся в руку Династа и уже молит о том, чтобы тот снял с него последние несчастные вещи.       Династ заведён, чувствует, что ситуация полностью у него в руках, как и обмякший под ним Майлз.       И отпускает руку, устало укладываясь в постель, на что Лёня с шоком и не пониманием смотрит мол: «чувак, какого хуя?»       — Я же почти…— Стяжкин пытается перевести дыхание, — И что это?       — Потом.       — В смысле, блять, потом?       — Пол четвёртого утра, — из-под одеяла Макаров уже сонно прикрывал глаза, — я, конечно, рад, что у тебя стоит на меня, — факт, — но я не вывезу сейчас, — факт.       — Да ты издеваешься сейчас?       — Нет, солнышко, ты не представляешь сколько я этого ждал, — на этих словах Майлз задумчиво вскидывает бровь, приподнимаясь на локтях, рассматривая уставшую пьяную тушу, развалившуюся животом о постель, судя по всему, ожидая когда спадёт напряжение, — так что, если хочешь, можешь подрочить на меня, или на мне, или я могу… — он сладко зевает, — обнять тебя, пока ты дрочишь.       — Просто обними меня, голубь, — Лёня забирается под одеяло к парню.