Сорочка

— Ты че думаешь, — рявкнул Малина, — если я тебя пару раз в рестик сводил и в койку уложил, то можно все? Да щас! Тоже мне достижение — трахнуть секретаршу! Вот дура дурой! Секретарша не вздрогнула. И не заревела, хотя Малина ожидал. Он уже успел устыдиться тому, что выдал: все-таки… Все-таки не обижал баб, с которыми спал. Тем более на постоянке! Почему-то сразу эта постоянка и вспомнилась: и то, что до койки они, собственно, так и не дошли, зато дважды осквернили заднее сиденье гелика. И то, что рот у неё розовый и тёплый, с вишнёвым блеском. И то, как Малина её несильно прихватывал за короткие, мягкие волосы. И то, как… Малина встряхнулся, будто сбрасывая с себя наваждение. Подумаешь — секретарша! Тоже прям… Нашлась цаца… Отчёт ещё вчера должен был быть готов, так где он?! Секретарша вытащила из сумки объёмную папку. Сделала к нему два шага, шлёпнула бумажки на стол. — Прошу прощения, Роман Дмитриевич, — голос у неё был неровный, и Малина обречённо приготовился к рёву. Рёва не последовало, — мне очень жаль. Я не успела доделать вчера и взяла на дом. Вот ваш отчёт, — она вдруг подняла на него глаза. Такие… Не обиженные. И не злые… Просто там чувство такое было, кислое, неприятное. Малина с трудом вообще такое определял, а тут сразу понял. Это было разочарование. Чувство вины удвоилось. Он уставился на отчёт, как баран на новые ворота. Секретарша вдруг задрала рукавчик длинной блузы, ловко расстегнула браслет, который он ей выдал вместо премии, так, подарок… И бросила сверху на папку. Малина понял, что скандалу быть. — Кис, ну ты это… Я… Забери, че ты?.. Слушать она не стала. — Знаете, Роман Дмитриевич, — она отвела глаза и убрала руки за спину, — если я вам пару раз дала, то это не даёт вам никакого права на меня орать. И шпынять. Тоже мне… Великое достижение — переспать с начальником. Ни одной юбки не пропускает, даже стараться не надо, на вечер-другой сгодится, — она развела плечи и подняла подбородок, — так что не мните о себе слишком много. Малина обалдел. — Чё ты сказала?.. — Я сказала, — каждое последующее слово она выдавала пускай и тише, не увереннее, — идите вы нахрен, Роман Дмитриевич. И подачки свои заберите. И отчётом заодно подавитесь. Я кого-нибудь получше найду. И начальника, и мужика. И шандарахнула дверью так, что чуть штукатурка не посыпалась.