Танцы на крыше

Ярен проснулась от деликатного стука в дверь. Ей снилось что-то приятное, пару мгновений она пыталась вспомнить, что именно. Хотелось снова свернуться под одеялом и досмотреть сны. Она лениво перевернулась на другой бок… и тут воспоминания ворвались в ее не до конца проснувшийся мозг. В свете нового дня похождения дня минувшего всегда кажутся чуточку чересчур. Кажется, что можно было действовать не так откровенно, не так дерзко, …словом, не так. «Неужели это все было со мной? — думала Ярен, воровато выглядывая из-под одеяла. — Неужели я правда явилась домой под утро? И Харун взломал для меня замОк в заброшенной усадьбе? И все эти разговоры… Но как же было …весело!» Деликатный стук повторился. Мать так не стучит (она вообще редко стучит перед тем, как войти к ней), отец и дед бухают дверью так, что непонятно, как она вообще до сих пор цела, Ханифе даже стуком в дверь умудряется выразить свое презрение… словом, так стучать мог единственный человек в этом доме. Единственный, кого она готова была видеть сейчас. — Заходи, — Ярен потерла лицо и прокашлялась, стараясь придать голосу обычное звучание. В проеме показалась долговязая фигура Азата. — Ярен, я тебя не разбудил? Первый час дня, и я подумал… «Ну и ну! И как это в семье до сих пор никто не поднял панику?» — Да заходи уже. Что стряслось? Азат помялся, затем аккуратно прикрыл дверь и сел к ней на кровать. — Такое дело… Ярен, у меня к тебе просьба. В общем, я хочу подарить Элиф подарок на День Влюбленных. Но я ничего в этом не смыслю. Духи, она очень любит. Понимаешь, я… боюсь, что куплю что-то не то, и она обидится, и… — он махнул рукой. «Ах, вот оно что, Элиф! Когда они уже наконец притрутся друг к другу…» — Азат, я могу тебе помочь, но как бы тебе объяснить: нюхать то, что ты купишь — тебе, не мне. Тебе самому должен нравится запах. Это первое. Второе — ты хоть знаешь, какие ароматы она любит? Сладкие, горькие, цветочные, свежие? Тяжелые или полегче? На лице Азата отразилось неподдельное страдание. — Ясно. Слушай, а почему бы тебе прямо у нее не спросить? Все лучше, чем покупать кота в мешке. — Это должен быть сюрприз, понимаешь? — по его страдальческим интонациям сестра поняла, что он думал об этом все утро и пришел к ней, уже почти погрузившись в пучину отчаяния. — Если я прямо спрошу, она точно обидится, ведь это покажет, насколько плохо мы еще друг друга знаем. И вообще, получится, как будто она просто попросила меня их купить. Словом, она ничего не должна знать заранее, тогда она ужасно обрадуется, понимаешь, Ярен? …Ярен? Яре-ен! Ты слушаешь меня? Ярен не слушала его. Ее зрачки расширились, а сердце застучало часто-часто. В углу на своем обычном месте стоял чемодан. Ее зеленый чемодан. Она протерла глаза. Нет, она точно помнила, что вчера зашла в ванную, не нашла зубной щетки и хватилась чемодана, оставшегося у Харуна в багажнике. Но вот же он. Чемодан. Стоит. В углу. Она сошла с ума, или?.. Харун был здесь. Был здесь, смотрел на нее спящую… Азат тронул сестру за плечо. — Ярен, с тобой все в порядке? Его любимый вопрос — все ли с ней в порядке. Нет, с ней уже давно не все в порядке, а с тех пор, как этот псих появился в ее жизни, в особенности. — Азат, да-да, я выберу с тобой духи для Элиф. Только выйди сейчас, пожалуйста, я… мне нужно привести себя в порядок… у меня голова грязная, мне нужно срочно вымыть голову! А потом мы обязательно поедем, да… Она подтолкнула опешившего брата к выходу, закрыла за ним дверь и бросилась к телефону. — Да, любимая, — в трубке послышался сонный голос Харуна. — Ты конченый псих! Это уже чересчур даже для тебя! — заорала она, не думая, что почти в точности повторяет его слова в тот момент, когда он застукал ее с поличным в машине. — Крошка, не ори в трубку. Кстати, ты меня разбудила. Ну, говори, что за муха тебя укусила на сей раз? — А то ты не знаешь! — А, ты нашла свой чемодан. Нет, чтоб поблагодарить меня. — Поблагодарить? Ты спятил, да?! Да как ты вообще посмел заходить в мою комнату! Запомни, ты мне пока что не муж… — Пока что? То есть это дело времени, я понял. — И не надейся! Ты нахал! Нахал, психопат и самый безнравственный тип, которого я когда-либо встречала! Я не выйду за тебя! Запомни! Никогда! Слышишь? Ни-ког-да!!! Она с яростью ткнула в кнопку отбоя и швырнула телефон на кровать. Да как у него наглости хватает? Ведет себя, словно так и нужно. Может, он правда думает, что она должна его благодарить? Нет, а что, с него станется… И, что самое абсурдное, она сама показала ему дорогу. Разве что ковер до своей спальни не расстелила. И ничто теперь не помешает ему наведываться сюда хоть каждый день. Она никак не может на него повлиять. Одной трети того, что ему про нее известно, будет достаточно, чтобы родители навечно заперли ее в комнате или отправили в деревню пасти овец… При мысли, что он заходит сюда среди ночи и смотрит на нее спящую, ей стало холодно, затем жарко. Что он мог тут увидеть? «Спокойно, Ярен, спокойно, — она погладила себя по плечам и груди. — Успокойся. Ты же не голая спишь, а в пижаме и под одеялом». И не надо так волноваться. Максимум, что он мог тут увидеть — это ее голову на подушке. Она поспешно посмотрелась в зеркало — нет, не лохматая, голова чистая, что бы она там ни плела Азату. А еще мама говорила, что она во сне высовывает из-под одеяла пятки… Пожалуй, и правда пора съездить с Азатом за духами. Успокоиться хоть немного. *** Харун довольно потянулся в кровати, вспоминая свои ночные похождения. А она, когда спит, совсем не выглядит злющей и колючей. Напротив, мордашка у нее была весьма умильная, чему-то она даже улыбалась во сне. Очень хотелось пощекотать ее маленькую пятку, смешно торчавшую из-под одеяла, но он решил, что это уж точно будет чересчур. «Ладно, надо вылезать из кровати, — он ухмыльнулся. — Сегодня длинный день». *** Ярен полтора часа проторчала с братом в магазине, за это время она успела дойти до точки кипения, остыть и понять — не так важно, что именно они выберут. Даже если Элиф стошнит от выбранного Азатом аромата, она все равно будет безмерно счастлива. Этот подарок ей дарит любимый человек, и такие старания, страдания и переживания по поводу флакончика духов просто не могут остаться без ответа. В итоге Азат, скрепя сердце, выбрал цветочный аромат, но мягкий, не сильно сладкий. Что ж, по мнению Ярен, это был идеальный выбор. Элиф всегда казалась ей немного инфантильной и наивной, несмотря на свою решительность. И расстановка на день просто прекрасная. Азат с Элиф уедут праздновать в ресторан, отец тоже наверняка что-то приготовил для матери, дед с дядей Юсуфом сейчас на ферме. Ярен подумала, что хорошо бы вздремнуть перед ужином, а потом поплавать в ванне с эфирными маслами. Поездка с Азатом немного вернула ее в привычное русло, но внутри все по-прежнему бурлило и клокотало. С этими приятными мыслями она вслед за Азатом переступила порог родного дома… — …Ярен, где ты ходишь? Я места себе не нахожу! — Мама, — Ярен закатила глаза, — я ездила с братом в магазин. Это уже тоже теперь нельзя? — Ох, дочь, ты меня с ума сведешь! Звонил твой жених, спрашивал нашего с отцом позволения отпраздновать с тобой День Влюбленных. …Конечно, я дала согласие. Да, и папа дал. Сижу тут вся на иголках, думаю, вдруг мальчик приедет, а этой разгильдяйки нет дома. …Ярен, что ты стоишь столбом?! Он же с минуты на минуту будет, а ты не одета, не накрашена! Мать подтолкнула дочь к лестнице и накинулась на сына: — У нее свидание, а ты таскаешь ее по магазинам! Аллах-Аллах! Что за дети? Вы меня с ума сведете… Придя в себя, Ярен обнаружила себя сидящей за туалетным столиком с феном в руках. Мать носилась по комнате, перетряхивала ее гардероб, причитала и отказывалась выйти, пока дочь не дала клятвенное обещание, что «через десять минут будет при полном параде». Она отложила фен и уронила голову на руки. «Хватит с меня приключений. Я вчера наворотила такого, что мне теперь в глаза ему смотреть страшно. Поддалась на все его провокации, все, до единой. Мало всего, что было, он же теперь не преминет проехаться по поводу своего визита в мою спальню». «Ну, нет, — она взглянула в зеркало и торжествующе улыбнулась своему отражению. — Не дождаться тебе моего смущения, и прятаться я не стану. Я пойду на это свидание, если ты так хочешь этого. И я буду неотразима. Да ты свое имя забудешь от моей красоты». Немного поколебавшись, она достала из шкафа платье, которое купила когда-то тайком от матери, и с тех пор оно висело в углу в шкафу. Смело сшитое из тонкой сетки, оно, однако, не было вульгарным и открывало ровно столько, чтобы не утратить чувство меры и одновременно дать простор воображению. Она помнила, как, покупая его, понимала, что не сможет надеть его ни на семейные торжества, ни в гости. Но тогда, глядя на себя в раздевалке магазина, она чувствовала себя по-настоящему прекрасной, без всех этих уловок, ужимок, наивности, наигранности и стремления непременно кому-то понравиться. Собой, одним словом. Смелой, женственной, не скрывающей своей силы и ума. Подкрашивая губы помадой чувственного оттенка, она услышала во дворе голос Харуна. «Ничего, подождешь, понервничаешь, — она не спеша вдела в уши сережки. — Сегодня тебе конец, Харун-бей». Выходя из комнаты и застегивая на груди короткую курточку из зеленого меха, она больше не чувствовала утреннего смятения и была абсолютно уверена. На улице сыпал мягкий, легкий снежок, укрывший город полупрозрачной романтичной завесой. «Твой звездный выход, Ярен», — сказала она себе. Она осторожно приблизилась к ограде террасы и посмотрела вниз. Мать и обе служанки о чем-то щебетали с Харуном и держали в руках по розе. Каков, а? Он им всем подарил цветы. Ярен заметила, как по-разному отнеслась к этому каждая из женщин. Мать улыбалась со спокойной радостью, как и подобает матери невесты — каковы бы ни были разногласия, периодически вспыхивающие между ней и отцом из-за непростых характеров обоих, как женщина Хандан никогда не чувствовала себя обделенной вниманием. Юная Мелеке смотрела на Харуна влюбленными глазами. Ханифе тоже улыбалась, но в этой улыбке была горечь — эта нестарая еще женщина всю свою жизнь провела на кухне у Шадоглу, одинокая, сварливая, вечно придирающаяся даже к доброй Мелеке, не имевшая ни друзей, ни любви… Но сам Харун! На нем больше не было ни дурацких очков, ни джинсов, ни подстреленных курток, в которых он иногда был больше похож на таксиста с соседней улицы, а не на акционера солидной компании (ох, уж эти его американские привычки!). Темное элегантное пальто, в расстегнутом вороте виднеется галстук со сдержанным, дорогим принтом, брюки разглажены по стрелкам, всегдашние лохматые кудряшки аккуратно уложены. В руках букет цветов. «Со стороны мы будем казаться просто сногсшибательной парой», — тщеславно подумала она. Ярен громко простучала каблучками по каменному полу и, как голливудская дива, сделала эффектную остановку на верху лестницы, наблюдая, как все замолчали и подняли головы на нее. Не спеша обвела всех глазами и остановилась взглядом на Харуне. Увидела, как слетела с него маска светской учтивости, с которой он болтал с матерью и служанками. Поймала его взгляд — восхищенный, ошарашенный, взволнованный, она бы сказала — влюбленный, но так далеко в своих мыслях она не позволила себе зайти. Медленно спускаясь, откинула с плеч густые, чуть припорошенные снегом волосы, и провела руками по бедрам, приглаживая платье. Только бы не споткнуться на родных ступенях и не испортить свое дефиле. Мать что-то шепнула служанкам, и их сдуло со двора, но Ярен не видела. Она смотрела Харуну в глаза, чувствуя, как разливается огонь между ними обоими. Соблазнительный, манящий огонь в ее голубых глазах, и жаркое, разгорающееся пламя — в его. Вот так. Шах и мат, Харун Бакырджиоглу. Он молча протянул ей букет и, приходя в себя, обратился к Хандан: — Мама, с вашего позволения, мы поедем. Еще раз с Днем Влюбленных вас, мамочка! Ярен взяла его под руку и положила пальчики туда, где заканчивалась манжета его пальто. Словно какая-то сила замкнула ее пальцы на его запястье, и она в смятении подумала, что первый раз вот так прикасается к его руке. Ох, только не волноваться, только бы не разволноваться… — …Машаллах, дети, машаллах, — Хандан в волнении смяла воротник своего кардигана. — Идите, дети, сегодня ваш день, проведите его как следует! Она похлопала будущего зятя по плечу и подтолкнула их к выходу. «О, Аллах, так он на нее никогда раньше не смотрел, — глядя, как они рука об руку выходят из ворот, думала Хандан. — Машаллах! Пусть так и дальше будет. …Платье коротковато, как бы он чего не подумал. Хотя… он же жил в Америке, а там еще не так одеваются, так что пускай». Она мысленно прокрутила в голове события сегодняшнего дня, ступор дочери, когда она услышала про свидание, ее растерянный вид за туалетным столиком, …и теперь этот смелый выход. «Дочь, что ты задумала? — снова заволновалась она. — Вскружить ему голову? Смотри, как бы у самой голова не закружилась, на опасную ты встала дорогу… — она потерла виски. — Впрочем, …пусть влюбится в этого парня. Моей интриганке и вертихвостке это пойдет только на пользу». Она подняла голову в белесое снежное небо и прошептала молитву. А теперь пора самой привести себя в порядок. Она улыбнулась собственным воспоминаниям. Как Джихан во времена своего жениховства лазил на дерево, росшее под ее окном. Как однажды его заметил пожилой слуга, живший в доме ее отца, и жениху пришлось убегать по крышам, чтобы не быть узнанным. …А сегодня Джихан все утро в разъездах, чтобы освободить вечер для них двоих… *** Некоторое время они молча ехали по петляющим улочкам Мидьята. Снег прекратился, его остатки лениво ложились на лобовое стекло, щетки стеклоочистителя также лениво смахивали его. Ярен то и дело поглядывала на Харуна — за все время он не произнес ни слова, ни одной шуточки, ни одного саркастичного замечания в ее адрес. Неужели действительно так сражен ее новым обликом? Она бы праздновала победу, но в итоге разволновалась сама. Лучше бы сказал что-нибудь, тогда она бы хоть понимала, что происходит. Они проехали по центральной части города и выехали на бульвар Ататюрк, который уводил прочь из города, в горы. — Куда мы едем? — воскликнула Ярен. Она предполагала, что они, как и Элиф с Азатом, поедут в ресторан, других развлечений в Мидьяте не водилось. — А куда бы ты хотела? — усмехнулся Харун, не отрывая глаз от дороги. — Слушай, если ты надумал устроить пикник в горах, сейчас не самая лучшая погода, не находишь? — она всерьез начала волноваться. — Ярен, это же жутко романтично! Мы вдвоем в горах в маленькой палатке, вместе обустраиваем быт, сражаемся со стихией. А если повезет, мы застрянем там на несколько дней, и это будет отличная проверка наших характеров на совместимость… — Харун, сейчас же останови машину! Ты свихнулся, я не поеду ни в какие горы! — она попыталась схватить его за руку и одновременно вцепиться в руль. — Полегче, Ярен, … эй, да убери руки! Я же сейчас впилюсь в кого-нибудь! — Лучше впились в кого-нибудь здесь, пока ты не заставил меня мерзнуть в горах! Под раздраженные сигналы водителей Харун свернул к обочине. Какой-то пожилой бей, проезжая мимо, опустил стекло и выразительно покрутил у виска. — Выпусти меня! — она вцепилась в дверь. — Сейчас же разблокируй машину! — Крошка, почему тебя так легко одурачить? — она посмотрела на него и увидела, что он снова смеется. — Или это только мне так удается? — Харун, ты невыносим со своими шутками! Куда мы едем? На мне нарядное платье и колготки, я вовсе не собираюсь… — Я заметил твое платье. Сногсшибательно. Я чуть дар речи не потерял. Он сейчас серьезно, или это снова его приколы? Ярен чуть скосила глаза и заметила, что он смотрит на ее коленки. Первым порывом ее было одернуть юбку, а вторым… Ее все больше увлекало сознание того, что он любуется ею как женщиной. «Ты сегодня уже поставила ему шах, не время пугаться и пасовать». Она как бы невзначай вытянула ноги и уютно расслабилась в кресле. — Может, мне стоило надеть лыжный костюм? — капризно спросила она. А это, оказывается, приятно, когда мужчина разглядывает твои красоты. По ногам поползли упоительные мурашки. — М-м, не думаю. Лыжный костюм — это, конечно, жутко оригинально, но в платье тебе все же красивее. И будет комфортнее там, куда мы собираемся. — О, даже так! — она намотала на палец пушистую прядь. — И что же это за место, где мне будет комфортнее в платье? Таинственный замок в горах? — Батман, дорогая, мы едем в Батман. А дорога туда лежит через горы. Батман! Ярен забыла про свои ухищрения и задохнулась от нахлынувшего восторга. Она родилась и всю жизнь прожила в крошечном Мидьяте, где все знают всех, и город на полмиллиона человек казался ей огромным, завораживающим, безумно увлекательным, с кучей всяких развлечений и необычностей. К тому же, это был молодой город, буйно разросшийся за какие-то несколько десятков лет, куда съезжались молодые, амбициозные люди из провинций Мардина, Батмана и Диярбакыра. Азат не раз ездил туда по делам компании, и она покрывалась зеленой завистью, разглядывая фотографии широких проспектов, запруженных людьми и машинами, промышленных зданий и современных бизнес-центров. В своих мечтах она уже ехала по улицам Батмана и не сразу поняла, о чем Харун спрашивает ее: — Ну так что? Едем через горы? Или идем в ресторан здесь, есть кефте и ламаджун? — Что? Харун, какие еще кефте! Ну, чего ты не едешь? Старательно подавив улыбку, Харун включил поворотник и снова выехал на дорогу. — А куда мы пойдем в Батмане? — спросила она, сияя, как начищенный чайник. — А вот это ты узнаешь, когда приедем. …Нет, не скажу. За то, что ты чуть не устроила нам аварию, — не отрываясь от дороги, он чуть наклонился к ней и вкрадчиво добавил: - Помучайся от любопытства. — Но я же не устроила… Охх, ты гадкий и невыносимый! — она отвернулась в окно. Несносный тип. *** Дорога медленно ползла вверх. Прекратившийся было снег падал с удвоенной силой, впереди все превратилось в белое молоко. Харун включил противотуманные фары, но толку было мало. Видимость падала с каждой минутой. Снегоочистители работали на предельной скорости, но мокрый снег кое-где налип на щетки, и они оставляли снежные полосы на стекле. «Вот тебе и красивый, романтичный снежок», — Ярен непроизвольно напряглась, пытаясь высмотреть в навигаторе Харуна, долго ли им еще ехать. Но сигнал был потерян, и курсор метался по экрану, больше мешая, чем помогая. Она несколько раз чувствовала, как машину заносит на дороге, постепенно покрывающейся льдом, но Харун каждый раз умудрялся выправить курс. Пару раз он что-то переключил на панели управления, и теперь они ползли еле-еле, но более устойчиво. Когда на очередном повороте задние колеса машины снова стали сползать к обочине, она не выдержала. Сработала какая-то электроника, машину словно вытолкнуло обратно на дорогу, но нервы у Ярен сдали: — Харун, мне все это ужасно не нравится. Давай остановимся и переждем снегопад. — И поставим палатку? — он усмехнулся одним уголком рта. — Это не смешно! — что за человек, они несколько раз чуть не слетели в кювет, а он шутит! — Дорогая, учитывая тот факт, что за рулем я, мне ни разу не смешно. Да, я свалял дурака, поверил прогнозу, который обещал солнце после обеда. Но если я остановлюсь сейчас, то мы застрянем здесь на ночь, и тогда нам точно придется проходить тест на совместимость в холодной машине на трассе Мидьят-Батман. Так что не зли меня и помолчи, пока я пытаюсь вывезти нас отсюда! Последние слова он сказал тоном, какой она раньше ни разу у него не слышала. Она поежилась, как от холода — раньше ей не доводилось попадать в сложные дорожные ситуации… да что говорить, до встречи с Харуном ей вообще не доводилось попадать в рискованные ситуации. Если не считать тех, что она сама себе создавала, получая за это злые отповеди и оплеухи. Но сейчас она интуитивно понимала — дело серьезно. Раз уж Харун заговорил резко и без привычного расслабленного юмора… — Если я могу чем-то помочь, скажи, — сказала она, стараясь, чтобы голос ее не звучал испуганно. — Ничем, кроме молчания, — ответил он и добавил чуть мягче: — Не бойся, Ярен. Я не первый раз еду по обледенелой горной трассе. Он не стал говорить ей, что на примерно на полпути к Батману их ждет спуск в долину к деревне Герджюн. В этом месте горы круто обрывались на четыреста метров вниз, а дорога превращалась в извилистый серпантин. Они проехали еще пару километров, когда снег начал редеть, и сквозь белую завесу прорезался грандиозный вид на долину. В хорошую погоду здесь наверняка можно было встать и насладиться обзором с высоты птичьего полета, Ярен и сейчас было залюбовалась, пока не увидела, что Харун выезжает на спуск. Ярен сжала ремень безопасности, как будто он мог чем-то ей помочь в этой ситуации. «Спокойно, все под контролем, у него это не впервые, — твердила она себе, до боли стискивая ремень. — Просто страшная картинка, это просто страшная картинка». Они и в самом деле спускались аккуратно, машина ехала, словно приклеенная к заснеженной дороге, въезжая в повороты на черепашьей скорости. Каждый раз, когда они совершали дугу вдоль кромки обрыва, у Ярен сердце ухало в пятки, но спустя мгновение Харун выравнивал курс. Все ниже и ниже, вот уже можно было рассмотреть низенькие домики Герджюна, редкие машины внизу. До долины оставалось совсем немного, Ярен начала переводить дух, когда на очередном витке серпантина заднее колесо явственно проскользило по льду, теряя сцепление с дорогой. Раздался предательский скрежет, и их начало разворачивать задом к обрыву. Машина покатилась перпендикулярно дороге, как конькобежец, у которого внезапно разъехались ноги. Но и это было не самое страшное. Ярен чувствовала, как по неровному полотну трассы их явственно тащит все ближе к краю. «Почему он не затормозит? Аллах, спаси нас! — Ярен зажмурилась и изо всех сил вцепилась в ручку дверцы. — Я больше не буду такой стервой, никому не буду пакостить… если хочешь, я даже выйду за него замуж, только пожалуйста, оставь нас живыми!» Харун между тем сделал странное — вместо тормоза надавил на газ, выкручивая руль. Машина прыгнула вперед, едва не вписавшись в отвесную стену, нависавшую над дорогой, …выровнялась и как ни в чем не бывало поехала вперед. Ярен медленно открыла один глаз, потом второй. Харун бледный, как полотно, смотрел прямо перед собой. Он аккуратно въехал в последний поворот перед съездом в деревню, но Ярен чувствовала, что он весь натянут, как струна. Она откинулась на спинку кресла, снова вспоминая, как дышать. Ей хотелось расцеловать его и всех, кто попадется — они остались живы. Они не спеша ехали по улицам Герджюна. Ярен казалось, что они спустились вниз, к людям чуть не с Эвереста, пробыв там минимум несколько дней. Сердце до сих пор билось мелкими испуганными толчками. Она посмотрела на напряженную фигуру Харуна, его руку, застывшую на руле, и сказала: - Давай остановимся на пару минут? Мне кажется, нам надо немного прийти в себя. Харун молча свернул к обочине и припарковал машину возле чьего-то палисадника. Оба вылезли, держась на ногах несколько нетвердо. Снег все еще валил, но на горизонте прорезалось солнце, разгоняя мохнатые тучи. Харун щеткой смахнул снежинки и присел прямо на непросохший капот. - А ты молодец, — он смерил ее взглядом. — Думал, ты будешь пищать и обвинять меня во всех смертных грехах. - Ты тоже молодец. Я думала, мы умрем. Когда мы покатились вниз, а ты вместо тормоза втопил газ, я решила, что у тебя отказали тормоза или что-то в этом роде. - Нет, с тормозами у меня полный порядок. Просто на обледенелом склоне нельзя давить на тормоз, будет только хуже. Здесь нужно подавить свой инстинкт самосохранения и выруливать, одновременно поддавая газ. Она посмотрела на него с невольным уважением. Харун между тем порылся в кармане, неуверенно посмотрел на нее и наконец произнес: - Ярен, ты не будешь возражать, если я покурю? Ярен пожала плечами. В другое время она бы непременно съязвила что-нибудь насчет его образа пай-мальчика, которого он разыгрывал перед ее родителями, но сейчас она не испытывала к нему ничего, кроме благодарности. Пусть делает, что хочет. Может даже напиться прямо здесь. - И давно ты куришь? — спросила она, глядя, как он затягивается. - С университета. Когда начал свой бизнес, пришлось бросить, вредит деловой репутации. — Он подумал и добавил: — Как будто я стану более надежным партнером, если перестану курить. Но иногда это просто необходимо. К счастью, у нас на родине над этим так не трясутся. - Ну надо же, — она усмехнулась. — А я помню, как мы с девчонками пытались раскурить сигарету в кустах за школой. Лейла украла ее у отца, и еще коробок спичек. Сначала мы никак не могли ее поджечь, никто из нас не знал, что нужно затянуться, чтобы закурить. Это получилось случайно. А потом Туркай стало плохо, мы все боялись вести ее домой, у нее были очень строгие родители. - Вас не спалили из-за запаха? — он улыбнулся. - Нет, что ты, мы продумали этот момент. Наелись мятных конфет и хорошенько вывалялись в траве. Ярен тоже улыбнулась, вспоминая школьных подруг. Лейла была ужасным сорванцом, почти такой же, как Ярен. Они сбегали с уроков, лазили в чужие сады за мандаринами, вечно бегали то с ободранными коленками, то с порванными рукавами. Как к ним в компанию попала тихая Туркай, Ярен удивлялась до сих пор. Но факт оставался фактом, они постоянно втягивали ее в свои проделки. После школы Лейла уехала в Батман учиться в университете, но на третьем курсе вышла замуж за молодого предпринимателя и бросила учебу. Теперь все ее заботы были посвящены семье, и они с Ярен лишь поздравляли друг друга с днем рождения раз в год. А отличницу Туркай родители отправили учиться в Германию. Ярен помнила, как та сопротивлялась, плакала и не желала ехать одна в чужую страну. Сейчас Туркай была подающим надежды молодым специалистом и периодически присылала Ярен фотографии с форумов и конференций. А Харун вспомнил свой первый год в Калифорнийском университете — как он с трудом привыкал к чужому менталитету, который шокировал его на каждом шагу. К тоске по родине, что осталась далеко-далеко за океаном. К тому, что ни с кем нельзя было перемолвиться на родном языке. Он думал, что хорошо говорит по-английски, но Америка обрушилась на его со всем сленгом, акцентами, диалектами, тем, что нужно было говорить на чужом языке двадцать четыре часа в сутки, думать на английском, мечтать на английском. Позже он нашел соотечественников на других курсах и даже стал встречаться с девушкой турчанкой, но это было после, когда он вырулил из этого хаоса на ровную прямую… - …Харун, а как нам ехать назад? — вывел его из воспоминаний голос Ярен. - Никак. Молиться Аллаху, чтобы этот паршивый снег прекратился, и все растаяло. Обратно я по такой дороге не поеду. - А если он не прекратится? — Значит, останемся ночевать в Батмане. Джихан-бей открутит мне голову, и я опоздаю на самолет, но ничего не поделаешь. — На самолет? Ты улетаешь? - Да, на один день. У меня дела в Стамбуле, — он посмотрел на часы. — Ярен, не забегай снова вперед. Поехали, впереди у нас еще одно развлечение — мост через Тигр, это красиво и, главное, безопасно. А потом — Батман.