Танцы на крыше

Океан пугает. Это верно. Но он дает и силу.

Ю. Сенкевич, "На "Ра" через Атлантику"

- Быстро наверх, и чтоб никто не видел тебя такой растрепанной, - Хандан сунула дочери в руки ключ от свадебного номера и подтолкнула к лестнице. – Может, все-таки пригласить визажиста? - Мама, хватило с меня тогда твоего визажиста! – Ярен сердито мотнула головой. – Не нужно мне никого. Я сама могу работать визажистом, если понадобится! Она побежала наверх, а Хандан махнула рукой и пошла на кухню распоряжаться – что-то должны были приготовить к их приезду, что-то они привезли с собой, и нужно было приглядеть, чтобы эти блюда сервировали как следует, проверить, как накрыли и украсили зал (разумеется, что-то точно напутали!), подсчитать, хватает ли столов, мест, напитков. Ее прямо-таки распирало от гордости, что сегодня она отправляет во взрослую жизнь обоих своих детей: Азат, правда, женится совсем не на той, которую ей бы хотелось, но ему похоже серьезно втемяшилось в голову сделать ее своей женой – и не подступишься к нему с этой его Элиф. Ну, да ладно, зато какое торжество, как все красиво и дети красавцы, дочь делает шикарную партию – а все она, Хандан-ханым! Она уже напрочь забыла, что сегодня «чуть не родила», и дефилировала по большой отельной кухне, прикрывшись шалью, чтобы ненароком не испачкать платье, пробовала блюда, заглядывала в кастрюли и миски и покрикивала на работников, проявлявших, по ее мнению, недостаточно рвения. - Эфенди, - к ней подошел распорядитель праздника, - у нас что-то с музыкой. Микрофон не подключается. Наш главный техник в отпуске, а его помощники никак не поймут, в чем дело. - Да вы с ума сошли, через полчаса начнут съезжаться гости! – грудь Хандан начала бурно вздыматься. – Вы не могли сказать об этом еще позже? Офф!! …Дорогой, это блюдо нельзя так выкладывать, и украсьте чем-нибудь, вы что, так и собрались его подавать? …Пойдемте, пойдемте! Как будто я что-то в этом понимаю… Она стянула с себя шаль и понеслась в банкетный зал настолько быстро, насколько ей позволял выпирающий живот. - Ну, и что мне с этим делать? – она покрутила в руках микрофон. – Найдите кого-нибудь, кто разбирается, позвоните в сервис. - Ханым, сервис не работает в такое время. - Если микрофон не будет работать, я из вашей головы сделаю микрофон! Вы поняли? У меня сегодня дочь замуж выходит. За-муж! Слышите? И сын женится. Она вышла в холл и увидела болтающих Харуна с Азатом. При ее приближении они мгновенно замолкли, но она не обратила на это внимания. - Ах, какая чудная картинка! Мои дорогие сыночки! Да, был у меня один сыночек, а стало два, - она потрепала по щеке сначала одного, потом второго. – Пойдемте-ка, есть дело. Кто-нибудь из вас понимает что-то в микрофонах?   - Харун, да иди уже, - пробубнил Азат, держа в зубах отвертку, - мы все доделаем сами, я, кажется, понял, почему оно не пашет. А у тебя был тот еще денек. - Спасибо, - Харун повел плечами, расправляя позвоночник, - пойду и, правда, поваляюсь в номере, пока все не началось. Он поднялся наверх и постучал в дверь свадебного номера. Ярен промурлыкала что-то неидентифицируемое в отдельные слова, видимо, означавшее, что ему можно войти. Она сидела за туалетным столиком и, упершись в зеркало, красила глаз с таким видом, будто решала сложнейшую математическую задачу. Харун подошел и поцеловал ее голое плечо. - Харун! – зашипела она. – Я же стрелку рисую. А ты меня раскачиваешь. Офф! – она схватила ватный диск и принялась стирать с глаза наделанное мужем безобразие. - Прости, радость моя, не удержался. Он оставил в покое по уши занятую жену, скинул пиджак, расслабил галстук и повалился на кровать. Какое счастье! И есть надежда, что в свадебный номер к молодоженам никто ломиться не станет.   Ярен оглядела себя в зеркале и осталась довольна результатом. Повернулась, чтобы показаться Харуну, и увидела, что он спит, растянувшись на кровати. Она улыбнулась хитро и умильно, подошла и осторожно села рядом с ним, разглядывая его лицо, такое спокойное и миролюбивое в этот момент. Протянула руку, легонько провела ладонью по каштановым кудряшкам. Харун улыбнулся, потянулся – ни дать, ни взять, тигр на солнышке, - и открыл глаза. - Ты устал? Хочешь спать? – она устроила его голову на своем колене. - А, нет, ничего такого. Я бодр, как никогда, радость моя. Это все старые американские привычки. - Что за привычки?  - Понимаешь, - он устроился поудобнее и погладил ее ногу, - было время, когда работы было невпроворот, и я частенько спал по четыре-пять часов. И у меня развилась привычка засыпать там, где упаду. - Харун, - она почесала его по подбородку, как кота, - я столького о тебе не знаю… - Да брось, Ярен. Знаешь, - добавил он, подумав, - я ведь сказал Аслану то же самое перед нашей свадьбой: что я почти ничего не знаю о тебе, и как меня это беспокоит. А он сказал, что я дурак и не о том думаю. И еще он сказал, что для тебя это нормально – выйти замуж за человека, о котором ты знаешь не так уж много. Неужели ходжа ошибся с диагнозом? - Да нет, - Ярен помотала головой, - мы с тобой и вправду узнали друг о друге непозволительно много до того, как поженились. Просто всякие разрозненные факты… вот, например, я узнаю от Аслана, что ты доработался однажды до язвы желудка, сейчас ты обмолвился, что спал по нескольку часов в сутки, и я понимаю, что совсем не знаю, как ты жил до того, как вернулся на родину, как встретил меня. Ты ведь знаешь, я не то, что из Турции – я даже за пределы Анатолии не выезжала никогда. И мне так интересно, как ты жил там, за океаном, какой у тебя был дом, друзья, какие люди тебя окружали. Были ли они похожи на нас? Нет, наверное? Здесь такая размеренная жизнь, мне иногда кажется, будто ты жил на другой планете. - Мне и самому иногда так кажется. …Ой, вот, вот здесь, пожалуйста, - он подставил ее пальчикам место за ухом. – Ну, одного друга ты уже знаешь, остальные такие же крендели. А дом я тебе сейчас покажу. Он порылся в телефоне и протянул ей. - Вот, листай. С экрана на нее смотрел белый двухэтажный дом – точь-в-точь как в американских фильмах, с подстриженной лужайкой, начинавшейся прямо от тротуара, без каких-либо признаков забора. По всей видимости, это были фотографии с какой-то вечеринки – гости фотографировали друг друга, строили в камеру дурашливые лица. А на заднем фоне остальные толпились вокруг бассейна в коктейльных платьях и смокингах, с бокалами и закусками в руках, заходили и выходили из ярко освещенной гостиной, отделенной от лужайки сплошной стеклянной стеной с раздвижными дверями, устраивались в плетеных креслах, вытащенных на воздух. У всех были веселые, беззаботные лица людей, пришедших праздно провести время и привычных к такому образу жизни. Время трудиться, время отдыхать. - Как мило – но не слишком похоже на наши вечеринки. Я знаю, что в больших городах тусуются примерно так же – но все равно как-то иначе. У нас церемонности больше, или… О, вижу Аслана! …А это что за общипанная выдра тебя целует? - Что? – Харун выхватил у нее телефон. – Fuck, я и забыл, что здесь эти фото. Прости. …Нет, не дам! Ярен, что ты хочешь там посмотреть? - Это Дениз? – она стиснула ногтями его ухо. - Да, это она, - пробурчал он: это ж надо, хотел похвастаться своим домом – и так по-идиотски вляпался. – Ай, больно! …Ярен, эти фото сделаны сто лет назад, я тогда даже станками не занимался. А Аслан еще доктора не получил. - Ага, еще скажи, что вы там в подгузниках бегаете. Она тощая, как палка. И грудь обвисшая, даже сквозь платье видно. Харун ухмыльнулся и посмотрел на грудь Ярен, гордо выпиравшую над его головой. - Ты лучше скажи, как тебе дом? …Ну, все, отпусти мое ухо. - Дом шикарный, и вечеринки, как в «Крыше», - она сменила гнев на милость и любопытно спросила, -  Харун, а у нас будет такой дом? - Будет лучше – с тех пор я стал богаче и разборчивей. - Еще лучше? Харун увидел, как распахнулись ее голубые глаза с нарисованными стрелками: ему была прекрасно известна эта ее слабость – блеснуть, пустить всем пыль в глаза. - Лучше, - небрежно ответил он и снова порылся в телефоне, - вот, пока я жил в Стамбуле, присмотрел кое-кто. Как тебе такой вариант? – он протянул ей телефон. Ярен уставилась на утопающий в зелени дом на склоне холма с рассыпанными по нему такими же светлыми, крытыми красной черепицей домами – словно драгоценности, рассыпанные по зеленому бархату. Но не это поразило ее. У подножия холма раскинулся Босфор – солнечный, пестреющий бесчисленными паромами, яхтами, катерами, оставляющими за собой пенистый след; синий, бирюзовый, зеленовато-голубой, сияющий бесконечными оттенками, на которые способно только море. - Ущипни меня …или не щипай – если это сон, не хочу просыпаться. Харун, пожалуйста, давай поедем туда как можно скорее? Хотя бы на пару недель. Я же никогда не видела моря! Заодно и дом вживую посмотрим! - Как скажешь, жизнь моя. Посмотришь на свое будущее гнездо. Говорят, весной Стамбул особенно прекрасен – хотя, как по мне, он прекрасен всегда. Искупаться, правда, не выйдет – вода еще слишком холодная. - Ох, чепуха! Я купалась в наших горных озерах, а они ужас какие холодные. Чтобы я поехала на море впервые в жизни и не окунулась? В эту прекрасную воду? – она снова вгляделась в фото и увеличила экран. Харун улыбнулся, представив, как она забегает в бодрящую мартовскую воду и с визгом бежит обратно. - Любимый! – она отложила телефон и скользнула в его объятия. - А, может, ну его, это торжество? – пробормотал Харун, покрывая поцелуями ее шею. - Охх… - на какое-то мгновение она представила, что сейчас сдастся его ласкам и выбросит из головы все остальное. – Нет… Харун, ну так нельзя… мы должны… - ослабевшими руками она уперлась ему в плечи. - Мы точно должны? - Должны, - она открыла глаза. - Ладно. Должны, так должны, - он нагнулся и все-таки поцеловал нежную кожу в том месте, где платье прикрывало ей грудь, отчего Ярен вздрогнула и вся полыхнула. – Тогда вставай. Иначе я тебя не отпущу.   *** Они вошли в освещенный вечерними огнями банкетный зал, где уже собрались гости. Всюду слышался приглушенный гомон людей, посетивших радостное событие, звучал смех, шутки, тут и там женщины сияли вечерними платьями и бриллиантами, поддерживая под руку мужей в костюмах и смокингах, официанты сновали туда и сюда, разнося напитки и закуски. Радость теплой волной плеснула Ярен в душу: она все-таки дождалась праздника от родных, равносильного признанию в том, что она дорога им. И теперь они показывают всем своих дочь и сына как наследников рода и достойных его продолжателей. Жаль лишь, что семьи Харуна здесь нет. Что-то скажет его отец? Она понимала, почему ее мать, а за ней и дед с отцом, решив устроить торжество, не стали тянуть, но все же, неужели нельзя было отложить хоть на день? Впрочем, сам Харун, кажется, не слишком этим расстроен, - она улыбнулась про себя. Дед, Джихан и Хандан принимали гостей, представляя друг другу, а рядом с ними под одной из арок, разукрашенных цветами и лентами, стояли Азат и Элиф. На лице Элиф застыла блаженная, полупьяная улыбка человека, который силится до конца поверить в обрушившееся на него счастье, и Ярен внезапно поняла, что означает это решение Азата сыграть с ней настоящую свадьбу. - А вот и вторые мои дети! – воскликнула Хандан, когда Харун и Ярен появились на пороге. Раздались аплодисменты, защелкали вспышками приглашенные Хандан фотографы, и щеки Ярен вспыхнули, на губах заиграла жеманная улыбка, она крепче взяла Харуна под локоть. Все-таки они сногсшибательная пара! Гюль с корзинкой выбежала вперед и рассыпала перед молодоженами лепестки роз, а потом с детской непосредственностью вдруг схватила старшую кузину за руку и потянула ко второй арке с цветами. - Ярен, ты такая красивая! И Харун тоже! Отовсюду посыпались поздравления, пожатия рук и комплименты. Кого-то из гостей Ярен знала, кого-то видела в местных новостных пабликах или в дедовском офисе, когда изредка попадала туда, кто-то был ей совсем не знаком, и она чувствовала, как начинает искриться от удовольствия, впервые оказавшись центром внимания на большом торжестве. - Так, ну-ка, встаньте сюда, - неугомонная Хандан подтолкнула Харуна в центр арки, - стойте оба красиво. А ты, дорогой, - она взялась за фотографа, - снимай их. Ярен, что за лицо? Улыбайся давай! Ты мне потом спасибо скажешь за эти фотографии, - громко прошептала она дочери в ухо и незаметно оправила ей юбку. - Давайте-ка снимемся все вместе, - Азат подвел Элиф к Харуну и Ярен. Четверо молодоженов встали перед камерой уже более расслабленно, а Гюль снова осыпала их лепестками. - Загляденье, а не дети! Машаллах! Счастья им и чтоб были здоровы, - шепнула Зехра Хандан и украдкой вытерла уголок глаза салфеткой. Когда съемки были закончены, Элиф осторожно обняла Ярен, шепнув «поздравляю!», и с хитрой улыбкой кивнула Харуну. Улыбающийся Азат с чувством пожал зятю руку, затем облапил сестру и потряс ее. - Счастья тебе, моя шилопопая сестренка! И веди себя хорошо теперь. - Слушаюсь, ага-бей, - с деланным смирением ответила Ярен и тут же состроила озорную рожицу. - Харун-бей! Вот это неожиданность! – невысокий мужчина средних лет в элегантном костюме протиснулся к ним. – Когда услышал имя жениха, подумал было, что это ваш однофамилец – совсем не ожидал встретиться с вами здесь.  Примите мои поздравления, и вы, ханым. - Йигит-бей! – воскликнул Харун и радостно пожал тому руку. – Вот это да! Дорогая, познакомься: Йигит Парылты, мой партнер и хороший знакомый. Йигит-бей – Ярен-ханым, моя жена. Ярен, пару месяцев назад мы с Йигит-беем встречались в Стамбуле на форуме по металлообработке, вот уж не думал увидеться здесь, на собственной свадьбе! - А я вот не слишком удивлен, - Йигит улыбнулся. – Путешествия – удивительная штука, я знаю, о чем говорю. Все-таки мне известно об этом чуть больше, чем другим. Ярен-ханым, рад знакомству с вами. - Очень приятно, - Ярен пожала протянутую руку. – Йигит-бей, вы тоже занимаетесь оборудованием для обработки металла? - О нет, ханым. На металлообработку меня попутным ветром занесло: приехал на форум вместе с моим подрядчиком, который строит мне здание для нового головного офиса. - Я все еще пытаюсь переправить из Калифорнии часть металлорежущих станков, - пояснил Харун жене. - Это уникальное оборудование, такого в Турции еще нет. И Йигит-бей дал мне несколько очень дельных советов, как это сделать с наименьшими затратами. - Последнее время вам, полагаю, было несколько не до того, - добродушно усмехнулся Йигит. - Такая пышная свадьба! - Стараниями Хандан-ханым, - Харун прокашлялся, - и Насух-бея, разумеется. А станки через две недели будут в Панамском канале. - О, тогда я вас поздравляю - не меньше, чем с заключением брака. - Так чем же вы занимаетесь, Йигит-бей? - спросила Ярен. Харун посмотрел на жену, мгновенно преобразившуюся в светскую леди, со свойственной ей природной легкостью и остроумием поддержавшей беседу, и улыбнулся одними глазами. На светских мероприятиях за нее краснеть не придется. - О, ханым, я всего лишь скромный турист, - Йигит рассмеялся. - Дорогая, поверь мне: это ложная скромность, - пояснил Харун жене. – Йигит-бей – владелец “Anadolu Seyahatı”, одного из крупнейших внутренних туроператоров. - Надеюсь видеть вас вместе с Харун-беем на церемонии закладки фундамента здания моего нового головного офиса, Ярен-ханым, - любезно заметил Йигит. Когда они ненадолго снова остались одни, Ярен придвинулась и зашептала Харуну в ухо: - Любимый, у меня мурашки по спине: просто не могу поверить, все эти люди, и я разговариваю с ними… Знаешь, меня и Рейян ведь никому особо не представляли, дед считал, что нечего всяким мужчинам смотреть на нас. - Привыкай, радость моя, - Харун усмехнулся и приобнял ее за талию, - теперь ты будешь видеться с этими людьми постоянно. - Харун, не надо так, я сейчас начну пускать искры! Гюль просунула голову между Харуном и Ярен, любопытно разглядывая гостей, а потом и вовсе протиснулась между ними и встала рядом. Ярен перевязала ей сбившийся бант, а Харун взял девочку на руки, чтобы она не болталась в ногах у взрослых. - …Ого! Харун, ты тоже это видишь? – Ярен с изумлением уставилась на вход в залу. - Обалдеть! А твой дед шутник, надо признать. Впрочем, чисто формально, ничего такого, это ведь родственники Элиф, верно? В дверях стояла Султан Асланбей собственной персоной, которая старалась смотреть независимо и даже вызывающе, а рядом с ней к матери теснилась Генюль. За ними, смущенно улыбаясь, Рейян держала Мирана под руку. - Дорогие сваты, добро пожаловать! – Насух заметил новоявленных гостей и торжественно двинулся вперед, чтобы встретить их. - Миран! Тетушка! – Элиф оторвалась от Азата и радостно бросилась им навстречу. - Султан-ханым, рад видеть, - Насух пожал церемонно протянутую руку. – Генюль, Миран, внучка, рад, очень рад. А как же Азизе-ханым? – он лукаво взглянул на Султан. – Ее я тоже звал. - Ох, Насух-бей, - Султан картинно закатила глаза, - после вашего утреннего визита у Азизе-ханым такая мигрень, такая мигрень! Она очень сожалеет, но никак не смогла быть. Элиф, дорогая, бабушка передает тебе свои поздравления. Миран бросил быстрый взгляд на тетку и кашлянул, видимо, вспоминая, в каких выражениях Азизе передавала Насуху свой отказ и куда она посылала его с его приглашением. Асланбеи по очереди поздравили молодоженов, Насух на правах хозяина познакомил женщин с некоторыми гостями, чтобы они не чувствовали себя одиноко, Миран раскланивался с теми, кого знал и с кем также вел дела, все потихоньку разбрелись по зале. Рейян, пользуясь моментом, пробралась к Ярен и сказала: - Ярен, поздравляю тебя. Вот мы и обе замужем. Мне кажется, ты очень счастлива. Ярен некоторое время разглядывала отметины на носу кузины, оставленные ее ногтями. Они еще настолько не успели затянуться, что даже густо нанесенный консилер не смог полностью их скрыть. - Ты либо сумасшедшая, - ответила она, наконец, - либо святая. - Ни то и ни другое. В тот раз, - она потерла нос, - я понимаю, почему ты набросилась на меня, и я не сержусь. Я ведь прекрасно знаю, каково это – узнать, что тебя предали. Тебе было очень больно. Понимаешь, Ярен, может, я сейчас выражаюсь слишком грубо, но… тогда я думала, что твой брак с Харуном – это исключительно сделка, по крайней мере, с твоей стороны. Я была уверена, что ты неспособна любить, и для тебя это просто вопрос твоего самолюбия, фамильной чести. Мне очень стыдно от того, что я так думала. Если бы я знала, что ты любишь Харуна, я бы никогда не стала вываливать на тебя ту историю так прямолинейно… - Рейян, я не только про ту историю. - В таком случае, - Рейян пожала плечами и улыбнулась, - мне кажется, нам больше нечего делить. Счастливые не судят никого. Ты ведь нашла свое счастье, верно? – она взглянула на Харуна, что-то оживленно обсуждавшего с Йигитом Парылты и двумя другими мужчинами. - Верно, - Ярен тоже улыбнулась – чуточку смущенно, как улыбается счастливая новобрачная, и Рейян рассмеялась от того, насколько это было непохоже на ее колючую кузину. – И как же ты это поняла? - Ну, я все-таки старшая сестра. Это ты всегда была мелкой, пока не родилась Гюль. Перед глазами Ярен, как наяву, встала картина детства: они с Рейян и Азатом носятся по склону холма, поросшего жесткой шелестящей травой – она, Ярен, как всегда, быстрее всех, и даже длинноногий брат не в силах ее догнать. В траве оглушительно, как сумасшедшие, стрекочут невидимые цикады, и дядя Хазар издалека кричит детям, чтобы не наступили ненароком на змей – впрочем, все змеи в округе, наверное, в ужасе расползлись от такого ора… Что-то сердечное шевельнулось в ее душе, радость, от которой хотелось заплакать – она давно забыла, как это – примиряться, прощать и просить прощения. Не потому, что так объективно правильней, а потому, что об этом говорит сердце, в котором больше нет места ненависти. Как яркий свет, после унылого полумрака заставляющий щуриться удивленные глаза. Она рассмеялась, немного неловко, и сама не поняла, как они с Рейян оказались в объятиях друг друга. Рейян, как и в детстве, пахла полевыми цветами, такая же тоненькая и хрупкая, но источающая удивительное тепло и умиротворение. - Помнишь, в детстве, когда мы сочиняли и мечтали, кто станет нашими мужьями – я всегда говорила, что тебя спасет прекрасный принц, который будет носить на руках и исполнять все твои желания. - А я отвечала, что ты сбежишь с отпетым разбойником, который увезет тебя далеко-далеко, и вы вместе будете приключаться и наводить шороху на окрестности. - Так и вышло, - Ярен усмехнулась и потерла лоб. – У нас с Харуном, если подумать, ни минуты не было спокойной с тех самых пор, как мы впервые встретились. - Но это и сделало вас ближе друг к другу, верно? Я часто думаю: если бы нам с Мираном не пришлось противостоять всему миру… если бы мне было, куда уходить, я бы ушла, не простила. Попыталась забыть, как страшный сон. И потеряла бы часть себя, и Миран окончательно утонул бы во тьме. Ярен не ответила. Эта способность старшей кузины в почти любом, даже самом отвратительном поступке видеть какое-то иное значение, была выше ее понимания. Ярен и в детстве чувствовала, что сама устроена намного проще и прямолинейней. Но сейчас она подумала про Харуна и про то, что он тоже умел выворачивать ситуацию наизнанку и как-то ловко объяснять, почему люди поступают именно так, а не иначе. Только у него это качество было приобретенным благодаря жизненному опыту, а Рейян с этим родилась. - Давай-ка отыщем Элиф, - предложила она. – У меня есть кое-какая идея. – И, когда они выудили Элиф из толпы, сказала: - Послушайте, девочки. Я тут подумала, что ни у одной из нас не было девичника. Мы все выходили замуж в такой спешке, что некоторые даже платье свадебное не успели надеть, - Элиф недовольно взглянула на нее, вспомнив, как Азат привез ее на свадебную регистрацию в джинсах и свитере. – Поэтому предлагаю восполнить это досадное упущение и в ближайшую субботу вместе пойти в хамам!     Тем временем Харун, воспользовавшись, что Ярен отвлеклась на свою кузину, вышел на лестницу. Убедившись, что рядом нет ничьих ушей, достал телефон. Это было так непохоже на Аслана – не посвятить его в свои планы. Стоило выяснить это или убедиться, что у него паранойя, и друг не имеет к истории, рассказанной Элиф, никакого отношения – просто случайное совпадение имен. Впрочем, сам Харун не слишком верил в такие совпадения. - Да, братишка. - Аслан, какого хрена ты творишь? В трубке повисло задумчивое молчание, слышно было только, как ветер свистит в динамик. - Я не знаю, - ответил Аслан наконец. – Харун, поднимись на пару минут на веранду. Я здесь, наверху. Харун ткнул в кнопку отбоя, вышел в холл и поднялся на летнюю веранду отеля. В эту пору здесь никто не сидел, и только резкий февральский ветер гонял прошлогодние листья между столами. Аслан стоял, прислонившись к парапету, и его вид так резко контрастировал с царящим внизу весельем, что Харун непроизвольно нахмурился. Натянутый до ушей воротник куртки говорил о том, что друг торчит тут уже довольно долго. - Ну, выкладывай, что произошло. - Понимаешь, - Аслан с деланным безразличием постучал по каменному парапету, - пока вы сидели там в больнице, я решил сгонять в Мидьят – Махфуз приглядел неплохой дом, и я подумал, что хорошо бы встретиться с агентом и осмотреть его. Но до агента я не доехал. И вот это было уже действительно стечение обстоятельств. Харун, можешь себе такое представить: я ехал мимо кафе и увидел Элиф. - Представляю, - проворчал Харун. – И ты решил познакомиться с ней до того момента, как бабушка любезно представит вас друг другу? - Да, - ответил Аслан, пропустив сарказм друга мимо ушей. – Я заплатил хозяину кафе, и он сделал все так, как я ему сказал. Ну, а остальное ты знаешь, верно? - You’re freaked out, - Харун прикрыл глаза пятерней. – Ну, хорошо, Элиф с бабушкой сейчас не слишком дружны. А как тебе понравится, если она расскажет Генюль то же, что рассказала мне, а Генюль так, между делом, обмолвится дома, что болтался вокруг Элиф некто Аслан? У твоей бабки нюх на опасность! - Не расскажет и не обмолвится, - упрямо ответил Аслан. – Харун, ты придумываешь невероятные стечения обстоятельств, которые никогда не произойдут. - Ладно. Я тебе припомню эти слова, когда ты снова начнешь нудить, что я пренебрегаю конспирацией. - Ну, хорошо, хорошо, - Аслан поморщился. – Хорошо, я признаю, я поступил глупо. Я увидел свою маленькую сестренку и не удержался. Захотел подойти к ней, познакомиться, пожать ее руку. А заодно, - добавил он, - убедиться, что этот долговязый тормоз Азат заботится о ней должным образом. Харун глянул на друга и подумал, что теперь Азату в случае чего придется иметь дело с двумя злыми братьями Элиф. И еще неизвестно, кто хуже – нетерпимый, несдержанный Миран или Аслан, умеющий ждать, терпеть – и нанести точный, сокрушительный удар. - Не переживай, братишка, - он постучал его по плечу. – Мы оба наделали кучу глупостей с тех пор, как… как во все это полезли чувства. Сначала я, теперь ты. Может, оно и к лучшему, что ты познакомился со своей сестренкой. Аслан тяжело вздохнул и посмотрел вниз, туда, где из окон банкетного зала лились квадраты яркого света, слышались веселые голоса. Он не сказал ни слова, но Харун понял, что другу сейчас мучительно хочется быть там, рядом со своей семьей, которая не знает и не подозревает о его существовании в этом мире. Что сейчас он снова думает, за чьи грехи оторван от них, пришедших на праздник маленьким, но сплоченным кругом родных людей, и вынужден прятаться на продуваемой ветром террасе. - Может, все-таки спустишься вниз? – сказал Харун. - Нет. Не нужно, чтобы мои… чтобы Асланбеи видели меня раньше времени. Вот это точно будет слишком опасно. Азизе не должна узнать обо мне прежде, чем я сам решу, что ей пора обо мне узнать. Да, это безусловно было слишком рискованно. Слава Аслана Карахана, редкого специалиста и чуткого наставника, и без того слишком быстро распространялась по провинции Мардин. - Все-таки ты уверен, что Элиф твоя родная сестра? – спросил Харун, чтобы отвлечься от темы, которую ни он, ни Аслан, не имели желания обсуждать. - Харун, все сходится. Али и Салиха Асланбей поженились в тот год, когда я родился. И я добрался до медицинской карты Элиф, там есть заметки о том, как протекала беременность Салихи Асланбей – у нее были проблемы по гинекологический части, неполадки с гормонами: она едва вЫносила Элиф, два раза лежала на сохранении и все-таки родила на три недели раньше срока. Ты же знаешь, я родился восьмимесячным. Возможно, после тяжелой беременности они с Али решили не заводить больше детей или не могли – Элиф родилась спустя двенадцать лет брака. И еще у нас с Элиф очень похожие отклонения в анализах. Пожалуй, это было первое, что навело меня на мысль. - Доктор, все-то ты вечно сводишь к медицине. - Ну, а к чему еще сводить? Кстати, о медицине: смотрю-ка, мамочка Хандан прекрасно себя чувствует. Что вы делали там, в больнице? Харун хлопнул себя рукой по лбу. - Мамочка Хандан! Эта женщина способна на что угодно, я еще раз в этом убедился. Знаешь, я не большой фанат Джихана, но сегодня я что-то даже посочувствовал ему. Короче, спустя два часа этого дурдома Ярен вышла из палаты и тихонько сообщила мне, что ее мать все это разыграла, чтобы Насух слегка пришел в себя – ты же слышал, он всерьез сказал своей внучке проваливать, раз она не захотела сидеть в том сарае. Аслан понимающе хмыкнул. - Ну, значит, мои догадки были верны. Я почти сразу понял, что Хандан-ханым все это разыгрывает – понятно, что ради дочери. Иначе Насуха не проймешь. Ему почему-то каждый раз нужно вколоть сильнодействующее средство, чтобы он хоть что-то осознал. - Ты понял?! – Харун изумленно взглянул на друга. - Да. Я ведь, считай, полжизни прожил в медицинском городке, к тому же… Короче, я не гинеколог, но я психотерапевт и, хотелось бы верить, хороший психотерапевт, - не без доли тщеславия заметил Аслан. – Я знаю, какие механизмы включаются в голове женщины, у которой начались роды. Если бы она рожала по-настоящему, ей бы в голову не пришло разбираться со свекром. - Придурок, ты мог хоть сообщение мне черкнуть? Я едва не поседел. - Сообщение? Чтобы ты прямо там все испортил и выдал ее? - Я? Выдал? - Ты, ты. Да ты бы видел себя со стороны. Вы трое с папашей и дедулей отлично справились: психовали, нагнетали панику и напугали друг друга до истерики. То, что и нужно было Хандан. А вот Ярен молодец, не потеряла головы. - Асланище, ты просто говнюк! - Тоже мне, новость. И, Харун, раз уж мы об этом заговорили – не советую расслаблять булки. Насух спустил ситуацию на тормозах, но он не забудет, что ты обвел его вокруг пальца и выставил кретином перед всем семейством. Ярен его любимая внучка, с ней он помирится в конце концов. Но тебе от него теплых родственных чувств ждать не стоит. - Знаешь, это взаимно. После того, как эта скотина знатно поиздевалась над Ярен… Аслан внимательно посмотрел на друга. - Харун, я хотел бы тебя кое о чем попросить. - Ну, валяй. - Бери Ярен под мышку, и уезжайте из Мидьята. Нечего тебе здесь больше делать. Когда ты был один, я за тебя не парился, но теперь, когда на кону стоит твое семейное счастье… - Братишка, мне иногда так хочется тебе врезать… не хочу рожу твою портить, пациенты не поймут. Ты всерьез думаешь, что, женившись, я дезертирую и брошу тебя одного? Сам бы как на моем месте поступил? - Я бы уехал, - Аслан попытался соврать как можно более твердо. - Ну-ну, - не купился Харун. Сел на парапет и достал сигарету. – Буду признателен, если больше не услышу этого от тебя. Аслан промолчал. Все это уже было, давно. Им с Харуном по пятнадцать, они сидят на развалинах каменной стены в Урфе, глядя, как пастух на горизонте гонит баранов в лучах заходящего солнца. Быть может, когда мир был юн, и эта земля была зеленой, не пропеченной зноем и сухими ветрами, а дожди проливались в срок над пологими холмами, стада пророка Ибрахима возвращались домой той же дорогой… Аслан тогда попытался сказать, что теперь, пожалуй, обязан Харуну жизнью, и друг все в той же грубоватой манере его оборвал. «Ну ты еще в щечку меня поцелуй, как девчонка. Аслан, послушай, мы же братья, верно?» - …Упс! – Харун дернулся и обжег пальцы о сигарету, - сейчас нас будут бить. Аслан услышал стук каблучков по каменной кладке пола и, обернувшись, увидел Ярен, пробирающуюся к ним между столиками. - Я так и знала, - она подошла и скрестила руки на груди. – Может, поделитесь со мной, что за новая конспирация? Аслан, почему бы тебе не спуститься и не пообщаться с Харуном нормально? Аслан видел, как друг заметно занервничал, и быстро ответил: - Ярен, нам нужно было кое-что обсудить с глазу на глаз, а там, внизу, это разве возможно? Извини, что оторвал тебя от мужа – вернее, твоего мужа от тебя. А сейчас мне пора: Ханде, наконец, возвращается в Батман, и мне надо встретить ее, накормить и отмыть после экспедиции. - У него сегодня праздник, Ярен, - пояснил Харун, – он не видел свою девушку с… Ханде же уехала сразу после Дня влюбленных, верно? - Угу, - буркнул Аслан, и на его лице впервые за весь разговор засветилось что-то, похожее на радость. Он бросил вниз последний тоскливый взгляд и решительно развернулся в сторону выхода. Харун хотел было предложить ему просто пройти через банкетный зал и поздравить сестру и зятя – раз уж он познакомился с ними, этот шаг будет не рискованнее того, что он натворил днем. Но слова застряли у него в глотке. Он хорошо знал: Аслан откажется, и это только добавит ему печали. Как никто другой, Аслан умел прятать свои чувства в дальний угол и поступать так, как велит ему его холодный, расчетливый рассудок. - Ладно, - Аслан усилием воли прогнал озабоченное выражение со своего лица, - я поехал. А вы тут веселитесь и наслаждайтесь жизнью, и надеюсь, больше никаких приключений на ближайший месяц – он у вас медовый. Кстати, уже подумали, куда поедете? - В Стамбул, - сообщила Ярен, улыбаясь, как кошка, объевшаяся сметаны. Она ничего не знала про печали Аслана, ее все любили, она всех любила и чувствовала себя безмерно счастливой. - Вот это правильно, - Аслан поднял большой палец вверх. – Харун, конечно же, повезет тебя на машине, вы проедете через всю Турцию и посмотрите кучу всего по дороге. И лишний раз убедитесь, что дорога сама по себе – большое удовольствие. - Мы можем заехать к дедушке, - внезапно пришло в голову Ярен, - к маминому папе, дедушке Мустафе. Ты знаешь, Харун, мне кажется, вы с ним найдете общий язык. - Ярен, а он не захочет меня прибить вслед за Насухом за то, что я тебя украл? - Не захочет, - Ярен ответила тоном балованной внучки, уверенной в снисходительности деда. – Для него всегда было важно, чтобы я была счастлива. А я счастлива. Харун не мог этого знать, но в свое время Мустафа-ага серьезно воспротивился тому, чтобы пытаться выдать Ярен за Мирана, и тем самым едва не поссорился и с дочерью, и с самой Ярен. Потомок османского аристократического рода, в правление Ататюрка лишившегося всех привилегий, но сумевшего выстоять в новом мире, он знал, насколько непрочны деньги и положение в обществе. Поговорив с Ярен по телефону, он не был обманут ее радужными мечтами и приподнятым настроением в ожидании брака с «мужчиной ее мечты». Внутренним чутьем он чуял, что Ярен знает Мирана не больше, чем охранника соседской усадьбы, и свою «любовь» она придумала от незнания и, возможно, от того, что Миран действительно был красив той мужественной красотой, которая заставляет женские сердца замирать в восхищении. И еще от того, что Ярен давно созрела для любви, но, запертая в четырех стенах дома Шадоглу, просто не знала, на кого направить силы своей страстной, деятельной натуры. Когда Миран женился на Рейян, Мустафа-ага облегченно вздохнул – ему не было дела до других внучек Насуха. Ярен, впавшую сначала в меланхолию, а потом в ярость и страстное желание отомстить кузине, отправили к нему на целую неделю, и он терпеливо слушал ее нытье, не пытаясь в чем-то ее переубедить. А когда появился Харун, Мустафа-ага решил просто… ждать. Он не смог разузнать об этом парне ничего дельного, но что-то в том, с какой страстью Ярен пыталась избавиться от своего жениха, заставило его насторожиться. Это были поступки девушки, отравленной обидой, мечтами, не сбывшимися не по ее воле. А Харун своими ядовитыми шутками только подливал масла в огонь ее гнева. Это было поведение отнюдь не любящего человека и могло насторожить старого бея, но на сей раз он решил не вмешиваться. Сейчас Ярен, внезапно вспомнившей своего второго деда, вспомнились и его слова. И это было так созвучно тому, о чем она думала, сидя в своей девичьей спальне несколько часов назад – так, что даже забыла про прическу и макияж… - Вот так, братишка, теперь у тебя появилась целая толпа новой родни, - ухмыльнулся Аслан. – Все, я пошел, - он тепло обнял Харуна, похлопал Ярен по плечу и исчез на лестнице, ведущей во двор отеля. Харун встревоженно посмотрел ему вслед. - …Идем? – Ярен потянула его за рукав.   Внизу веселье было в самом разгаре, распорядитель праздника включил медленную музыку, и танцующие пары стали растекаться по залу. - Потанцуем? – Харун подал руку Ярен. - Совсем как в «Крыше», да? – шепнула Ярен, когда они встали в пару. - Ну, почти, - усмехнулся Харун. – Хандан-ханым устроила вполне современную свадьбу, но за танго, боюсь, меня все же высекут плетьми. Ярен хихикнула. И вдруг, придвинувшись к нему ближе, сказала серьезно: - Харун, я вспомнила дедушку Мустафу и то, что он говорил мне в свое время. Тогда я лишь отмахивалась от его слов, а теперь все думаю… что бы было, если бы я не встретила тебя? - Радость моя, эй, что за мысли у тебя вдруг… - Ты просто не понимаешь, ты слишком долго жил в Америке. – И, жестом прервав его возражения, Ярен зашептала быстро и горячо: - Ты не понимаешь, меня бы выдали за очередного Мирана, каких пруд пруди в наших краях. Богатых мальчиков, получивших образование в Стамбуле или за границей, но ничего не знающих и не понявших о людях, о жизни, о любви. Которые в душе все еще мыслят категориями, позволяющими назвать женщину проституткой и другими мерзкими словами, если она бежала от несчастливого брака. И я бы очень быстро поняла, что мы чужие друг другу. Как это, должно быть, страшно – понять однажды, что вы друг другу чужие, что ты не можешь поговорить с мужем о том, что тебя действительно волнует. Что из одной клетки ты попала в другую. Харун, ты просто не понимаешь! А развод – это было бы еще хуже. Если бы я вернулась в семью после развода, об меня бы все вытирали ноги, я стала бы ниже прислуги. Ты просто не догадываешься! - Ярен, я догадываюсь. Да, хоть я и жил в Америке, вырос-то я в Урфе. Но знаешь, что говорила моя мама, когда мне чудом удавалось избегнуть опасности? - И что же она говорила? - «Всевышний любит тебя». Ярен замолкла, какое-то время обдумывая его слова, а потом спросила: - А ты веришь во Всевышнего? - Какой провокационный вопрос. - Нет, правда. - Знаешь, Ярен, по правде говоря, я много лет не задумывался об этом. Отец в свое время утюжил меня за то, что я совершенно отошел и от правил, привитых мне дома, и в особенности от духовной жизни – абсолютно, совсем. И моя совесть довольно быстро перестала меня мучить. Но теперь, думается мне, моя мама была кое в чем права. Когда я нашел тебя в том сарае, мне и впрямь захотелось воскликнуть: «Йа, Зуль-Джаляли уаль-Икрам!». Понимаешь, в том, чтобы найти и вызволить тебя, местами все зависело не от меня. Мне везло, говоря по-человечески. Да нам с тобой вообще во многом повезло. Понимаешь, что я хочу сказать? - Понимаю. Я в этом плане ведь недалеко от тебя ушла: дома мы все привыкли соблюдать Рамадан, дед учил нас с Азатом совершать намаз, но я никогда не задумывалась, какой Он, Всевышний. И, сидя пару часов назад у себя в комнате, я вдруг задалась вопросом – как мне так повезло? Как нам с тобой так повезло? Вместо ответа Харун слегка сжал ее руку, лежащую в его руке. Ярен придвинулась к нему теснее. Дед, или сплетница Султан-ханым, или какой-нибудь блюститель нравственности из гостей наверняка следят, что Ярен Бакырджиоглу ведет себя совершенно неприлично и прилюдно тискается с мужем на собственной свадьбе… она тряхнула головой, так что ее туго завитые локоны задели Харуна по лицу. Эта медлительная музыка, их склоненные друг к другу лица, рука Харуна на ее талии – все это живо, до дрожи напомнило ей их танец на крыше, когда она впервые почувствовала себя в его объятиях нежной и прекрасной. - Харун, а мы поедем снова в «Крышу»? - Хочешь в «Крышу»? – спросил Харун, и она кивнула. – Не боишься снова ехать со мной по серпантину? - Да ну тебя. Кстати, насчет серпантина… Когда мы покатились тогда в пропасть, знаешь, я никому не говорила никогда… Я взмолилась в отчаянии, пообещала Аллаху, что выйду за тебя, если Он того хочет, пусть только оставит нас живыми. - Ах, вот как все случилось!.. – Харун изумленно улыбнулся и тут же нежно потерся щекой о ее щеку.   Некоторое время они молчали, топчась под тягучую лирическую мелодию. Харун думал о том, что во всем этом была какая-то удивительная и одновременно жизнеутверждающая ирония – он столько лет искал свое счастье за океаном, а жизнь прибила его к Ярен, к девушке, выросшей в окружении всего, что он оставил за родным порогом. Может быть, чтобы показать ему, что он все еще дитя своей суровой и взыскательной родины в Шанлыурфе, и от себя не убежать, как бы быстро и далеко ни бежал? Или в том был смысл, чтобы вернуться однажды – сильным, возмужавшим, увидевшим мир, узнавшим людей – вернуться и найти дорогу домой? И что это такое – возвращение? Куда человек возвращается? Или, быть может, это и есть дорога вперед? Ярен оглянулась, дождалась, пока на них будет смотреть поменьше народа, и шепнула Харуну в ухо: - Давай сбежим. - Сбежим? - Да. - Слушай, Ярен, разве не ты так хотела всю эту мишуру с гостями, поздравлениями, бантиками и… - она посмотрела на него так, что он почел за лучшее заткнуться. – В любом случае, бежать нам недалеко – пару этажей. - Нет. Давай сбежим в наш с тобой отель. Где цветут абрикосы. Харун мгновенно забыл про бантики и свой иронический тон. Однажды она уже смотрела на него так – серьезно, внимательно, требовательно. В ту ночь, когда он стоял в пустой арке заброшенной усадьбы, нервно дергал ремешок наручных часов и ждал ее, эту упрямую девчонку с языком резким и безжалостным, как укус змеи. Ждал и силился понять, спит ли она сейчас безмятежным сном в своей постели или, прочитав сообщение, все-таки придет к нему, туда; ежеминутно холодея при мысли, что теперь уже не утаить, как сильно она стала ему нужна. Да, в ту ночь она смотрела на него теми же глазами, когда он спросил ее, чего она хочет. В просторном зале сразу же стало жарко и нечем дышать. Он огляделся по сторонам. - Быстро ищи свою сумку и пальто, и выходи к буфету, - из банкетного зала можно было, минуя холл, попасть в заднюю часть отеля, где днем гостям предлагалось купить что-то на память о визите в Мидьят, а бариста варил кофе. - Но… - Ярен, ты хочешь сбежать, - он кивком головы указал ей на вход, где толпились гости и стояла непоколебимая фигура служащего отеля, проверяющего списки гостей, - этим путем? Она мгновенно все поняла, стиснула его руку и ринулась искать свою сумку. Харун, улыбаясь, пробрался между гостями и нашел Азата. - Азат, дружище, мы с Ярен делаем ноги, - продолжая улыбаться, тихо проговорил он. – Прикрой нас, если что. - Но праздник же еще не закон… А! Кхм, да. Сбежать с собственной свадьбы, это все фантазии моей сумасшедшей сестры, верно? Харун хмыкнул что-то неопределенное. - Ясно. Харун, послушай, ты уверен, что это хорошая идея? - Понятия не имею. Просто сделай так, чтобы нас не потеряли, не бросились вдогонку искать и не подняли снова переполох. Скажи, что у Ярен разболелась голова, и я увез ее, короче, придумай что-нибудь, если начнется суматоха. Сможешь? - Да, - Азат вздохнул. – А что мне еще остается? Так ведь было всегда, ты не представляешь, сколько раз приходилось прикрывать ее и врать, чтобы ей не досталось еще сильнее. Я несколько раз расписывался в ее дневнике вместо родителей, разбирался с госпожой Неджмие, у которой они с подругой таскали апельсины из сада… Харун хотел было прервать совершенно несвоевременные излияния Азата, но запнулся, увидев тоску в его глазах. От того ли, что сестра так стремительно покидала и его, и семью, и ему больше не придется подделывать для нее подписи родителей?.. – Харун, береги ее, ладно? - Даю слово. Спасибо, брат. Харун коротко хлопнул Азата по плечу и скрылся туда же, где пару минут назад исчезла Ярен. - Где ты ходишь? – Ярен вылезла из-за витрины небольшого ювелирного магазина, предлагавшего постояльцам реплики османских украшений. – Я уж не знала, где мне прятаться. Как мы выйдем отсюда? Харун бросил быстрый взгляд по сторонам и принялся открывать окно, выходившее на узкую боковую улочку. - Ах, быстрее, сейчас кто-нибудь выйдет, - Ярен ойкнула и вскарабкалась на оконную нишу в своем длинном платье. Харун ловко, как тигр, перескочил на улицу, снял Ярен с подоконника, поставил на землю и аккуратно прикрыл окошко. - Стой здесь. Он завернул за угол к главному входу и подозвал отельного парковщика. - Подгони-ка мою машину вон в ту улицу, - он кивнул себе за плечо и сунул тому купюру в руки, - и без лишнего шума. Ты меня не видел, я тебя не видел.   Двор маленького отеля был тих и пуст, абрикосы и миндаль шелестели под весенним ветром, принося свой нежный и волнующий аромат. В холле Чилек спала, уронив голову на учебник. Харун и Ярен на цыпочках подкрались к стойке рецепции, разглядывая за спиной девушки шкафчик с допотопными ключами и прикрепленными к ним бирками с номерами комнат. Харун, взглянув на Ярен, приложил палец к губам и бесшумно пролез под перекладиной. Нашел нужный ключ и так же бесшумно вылез. Чилек пошевелилась во сне, повела рукой, смахнув со стола ручку… Харун и Ярен, не сговариваясь, схватились за руки и ринулись на лестницу, стараясь не топать, как стадо слонопотамов. Лишь пробежав второй пролет, Ярен затормозила и привалилась к стене, стараясь сдержать душивший ее смех. - Я не могу, - прошептала она сдавленным голосом, - я сейчас лопну… Харун, она нас не увидела? Ой… - она прикусила руку, борясь с новым приступом смеха. - Тихо, - Харун прижал ее к себе. - Не знаю, надеюсь, что не увидела. …Тихо! – он выпустил Ярен и перегнулся через перила, прислушиваясь к шорохам внизу. - Ай, бежим! – Ярен тихо пискнула, выхватила у него ключ и бросилась в коридор. Она остановилась возле двери и яростно ткнула ключом в замочную скважину. - Харун! Ключ не тот! – она возбужденно принялась стучать ладонями по двери. - Конечно, не тот! – прошипел Харун, выдирая у нее ключ. – У нас девятый номер, а ты ломишься в шестой! - Мамочки! Там кто-то идет к двери, я их разбудила! - Да ты сейчас весь отель перебудишь! Он дернул ее за собой. Кое-как открыл дверь девятого номера, и оба ввалились внутрь как раз в тот момент, когда потревоженный хозяин шестого вывалился в коридор. Безуспешно пытаясь сдержать истерический смех, они вцепились друг в друга. Ярен наступила на что-то в темноте и взвизгнула, Харун схватил ее в охапку и ударился головой о вешалку. - Мы такие дураки, - она полузадушено пропищала ему в грудь. – Харун, посмотри в глазок, что он делает, я боюсь! - Он смотрит на нас. - Что? …Да подвинься ты! Ой! Постоялец из шестого номера с осуждением смотрел на их дверь, явно размышляя, привиделось ему или не привиделось, что нарушители их с женой ночного спокойствия скрылись именно здесь. - Харун, а вдруг он к нам постучится? - Если ты будешь так громко пищать… - Я не пищу! А вдруг Чилек тоже поднимется? Харун… …Темнота тесного коридора, нервное возбуждение от их безумного бегства, их жажда друг друга, не находившая выхода все то время, пока они были на виду… Ярен обхватила Харуна за шею так же крепко, как он обхватил ее. Его пиджак и ее пальто полетели на пол. Как во сне они дошли до кровати, не видя и не слыша ничего. Весь мир с его бесконечной чередой событий, лиц, волнений, страхов и чаяний отступил далеко-далеко, сузился до маленького теплого кокона, принадлежащего только им двоим, радостного и сокровенного. Харун, не отрываясь от губ Ярен, стащил платье с ее плеча, чувствуя, как покрывается мурашками нежная, бархатистая кожа под его ладонью. Ярен провела рукой по его шее, неловко зацепила узел галстука, и Харун нетерпеливо дернул его, освобождаясь и от галстука, и от рубашки. Ярен неуверенно, словно боясь обжечься, положила руки ему на плечи, и его охватило нестерпимое желание устранить преграду, мешавшую прикоснуться к любимой, узнать ее, почувствовать ее обнаженное тело, прижавшееся к его обнаженному телу. Дрожа как от внезапно нахлынувшей волны, Ярен позволила стащить с себя платье, и в свете луны, просвечивающей сквозь неплотно задернутые занавески, Харун увидел ее запрокинутое лицо, ее полураскрытые губы, нежные изгибы ее юного тела, которого ни один мужчина никогда не видел и не касался. Страсть, восторг, щемящая нежность, желание подарить ей все радости земной любви захлестнули его, и он целовал обвившиеся вокруг него тонкие руки, стройную шею, плечи, грудь, чувствуя, как отступают от Ярен остатки неуверенности и страха, уступая место наслаждению. Он медленно провел рукой по ее животу, и Ярен вдруг напряглась и схватила его руку, отталкивая его: - Харун, нет, подожди!.. Словно выныривая из-под толщи воды, Харун открыл глаза, пытаясь овладеть собой и унять дрожь в руках. Он сел на кровати и обнял ее, держа как можно более бережно и ласково, чувствуя, как колотится ее сердце и как она прижимается к нему, пытаясь на его плече спрятаться от своего испуга. Может, все это и вправду для нее чересчур. У нее ведь совсем не было времени привыкнуть к нему, к его близости, к своим собственным ощущениям… Режа себя по живому, он сказал тихо и мягко: - Ярен… послушай, если ты боишься или не готова… давай не будем. Я понимаю, наша свадьба… все слишком быстро произошло. Совершенно не обязательно делать это прямо сейчас. У нас впереди еще много ночей… - Нет, - она перебила его уже знакомым ему упрямым тоном. И вдруг отлепилась от его плеча, посмотрела в глаза и прошептала, едва касаясь губами его лица: - Харун, я не хочу ждать других ночей. Я хочу, чтобы ты стал моим мужем. Я люблю тебя, Харун. Мир остановился на мгновение и снова закружился с неистовой, всепоглощающей силой. Не в силах сказать что-либо, Харун прижался к ее губам, всем своим существом давая клятву сделать все, чтобы она не пожалела об этой ночи. Весна приходила в Мидьят, заглядывала в окна, склонялась над спящими людьми. На мгновение касаясь лиц ласковыми пальцами, заставляя на мгновение проснуться, вздохнуть полной грудью в неясном ожидании радости. Почувствовав ее ласковое прикосновение, Харун на мгновение открыл глаза. Ярен спала, положив голову ему на грудь, сложив на него руку и ногу, он чувствовал тяжесть ее утомленного тела, все еще разгоряченного бездумной страстью, охватившей ее, когда его и ее желание наконец слились в одно. Что-то она сказала ему, когда, уже отдыхая от пережитого наслаждения, она повернулась в его объятиях и царапнула его кольцом, тем самым, со сверкающей океанской пеной из бриллиантов, которое он ей подарил в ту ночь в заброшенном доме. Когда они впервые сбросили так надоевшие маски и открылись в своих чувствах друг к другу. - Ты забыла снять свой океан, - он потер оцарапанное плечо, поймал и поцеловал ее ладонь. Ярен убрала мокрые кудряшки с его лба, погладила его лицо, прижалась к нему и прошептала: - Ты мой океан. Весна приходила в Мидьят, и ее протяжная песня разливалась над спящим городом. Песня, которую не разобрать человеческим ухом – лишь сердцем можно ее услышать. Элиф сладко потянулась в объятиях Азата, который сонно пробормотал что-то во сне и притянул ее к себе. Снова устраиваясь поудобнее на его плече, она с удовольствием вспомнила, как они вернулись в их спальню после того, как закончился праздник и улеглась вся неразбериха в связи с исчезновением Харуна и Ярен. Она промямлила что-то про то, что очень тронута решением Азата сыграть это торжество, вдруг смутилась, что снова стесняет его своей любовью, совсем смешалась и рванулась уйти в ванную… как Азат поймал ее за руки. Он что-то тоже говорил ей, но она не запомнила – запомнила лишь, как внезапно оказалась в его объятиях, и их губы встретились, как потемнело у нее в глазах, и она и впрямь едва не лишилась чувств… Они потом еще долго целовались – пока не устали, смеялись чему-то или вовсе без причины, и улеглись наконец, так просто и естественно заключив друг друга в объятия. Миран во сне задел ногу жены, проснулся и уставился в небеленый потолок старинного особняка Асланбеев. Рейян лежала рядом: во сне она не отстранялась от него, не отодвигалась смущенно на другой край кровати. Сон совершенно слетел с Мирана, и он думал о том, как это скверно, когда любимая жена так близко – и одновременно так далеко. Отчаянно завидовал Харуну, Азату и всем счастливым мужьям, которые преспокойно могут тискать своих жен до одурения. Да, он сам виноват – но этого не легче, и неизвестно, сколько еще Рейян будет помнить нанесенную ей обиду и бояться любого проявления близости между ними. Генюль спала в своей девичьей комнатке и была счастлива во сне – только во сне она видела себя счастливой, держа за руку Мирана… или кого-то, очень на него похожего? Султан тоже спала – эта свадьба напомнила ей собственную молодость, как она выходила замуж, и Азизе-ханым чуть голову не откусила портнихе, которой дали много денег, чтобы она сшила свадебное платье, скрывающее уже слишком заметную беременность Султан. Как она сидела на коленях перед имамом рядом с Ахметом, и смутное предчувствие наползало на нее, как ядовитый газ. За краткий миг счастья с Ахметом она расплатилась не только собственной задушенной юностью, но и жизнью сына. Она спала, и во сне ее слезы стекали на цветастую подушку. Она не знала, что в полутора часах езды отсюда Аслан, наконец, забыл свои печали и радостно смеется, глядя, как оголодавшая в полевых экспедициях Ханде уплетает приготовленный им гювеч. Не спала только Азизе. Она устала ворочаться с боку на бок и встала наконец, прошла босая по каменному полу, подошла к окну. Свежий ветер из полураскрытой створки пробирал ее, но она не спешила накинуть шаль. Все телесные неудобства уже давно ее не волновали – слишком сильную боль некогда испытало ее тело, и все-таки это не смогло выжечь из ее души все чувства, страхи и надежды. Она ненавидела вёсны – и каждый раз ждала их. В эти минуты неясного, томительного шепота она против воли и всех доводов рассудка чувствовала, что жива, нестерпимо жива. Не спал и Насух в особняке Шадоглу. Он посидел на постели, пролистал новости – в правительстве все как всегда, какая-то возня, все это впервые его не занимало, казалось скучным и далеким. Надо будет завтра все-таки поехать к этой строптивой женщине и потребовать приданное Элиф – прищепить ей хвост, сказать, что не дело девушке приходить в дом мужа с одним дамским рюкзачком. Его внук достаточно богат, чтобы обеспечить жену всем необходимым, но традиции есть традиции. …Определенно, надо. И фотографии со свадьбы показать. Джихану наконец удалось уснуть рядом с Хандан – он по-прежнему любил жену, несмотря на годы брака, но иногда этот вулкан, в который она периодически превращалась, совершенно лишал его сил. Она устроила ужасную бучу, не найдя дочь и зятя в банкетном зале – спасибо, Азату удалось отговорить ее бежать вдогонку и выяснять, что за муха их укусила. Полночи она говорила с Джиханом об этом и пихала его в бок, когда он, поддакивая ей, втихомолку засыпал. А теперь она наконец спала сама, так привычно вложив свою руку в его. Хазар и Зехра спали, счастливо улыбаясь. Гюль, перевозбудившись от царившего на торжестве веселья, никак не желала укладываться спать – пришлось взять ее с собой и положить друг между другом. Их дочь, а скоро родится еще одна, а там, дай Аллах, и Рейян принесет внука или внучку. Ханифе спала в своей каморке – весна настроила ее на деловой лад. Сидя рядом с Рызой в машине, возвращавшейся из отеля домой, она вдруг решила, что сто лет не покупала себе нового платья, да и волосы надо бы покрасить в какой-нибудь интересный цвет. А юная Мелеке спала и во сне несла Харун-бею кофе, одетая в зеленое платье Ярен. Весна приходила в Мидьят.