Ах, Юра, Юра, Юра

Воздух. Этот прекрасный и свежий воздух. Юра чуть не задохнулся. От такой чистоты конечно же. С непривычки. Пятигорск был прекрасен, как и сам Гоша, впрочем. Вот, почему он вечно улыбается, шутил, болтает — это все богатырское здоровье и прекрасные минеральные источники. Ну ничего, сейчас и Юра станет здоровым, вернется к физическому состоянию, как во времена Советского Союза и заживёт. — Пошли! — воскликнул Гоша. — Покажу тебе город, — важно заявил он, схватив Юру за руку и потащив за собой. Татищев хотел было уже закурить, но решил, что негоже портить здешнюю атмосферу. Ну потерпит он пару часиков… — Почему «Бесстыжие ванны»? — поинтересовался Юра. — А потому что горожане раньше сюда приходили и купались голышом, что мужчины, что женщины, — лучезарно ответил Гоша. — А, — ответил Юра. Б, блять. — поэтому мы тоже голышом тут сидим? — Ага. Хочешь анекдот? — Гоша просто продолжал улыбаться, придвигаясь немного ближе. — Нет, — сказал Юра, ну хоть тут-то можно закурить, наверное… — Хочу на нудистский пляж. Буду стоять и нудеть. — всё равно пошутил Гоша. Юра глянул на Гошу, вот если бы не шутил, вообще был бы золотцем. Хотя у него действительно проскакивали весёлые шуточки. Личико, будто солнышко поцеловало, все в канапушках румяных. А Юра бледная поганка тут. И волосы у него кудрявые, светленькие, любая блондинка тонконогая позавидовала бы такой шевелюре. Да, Юра бы влюбился… А он и влюбился. Атмосфера подходящая: красивейший, огненный закат над Пятигорском. Лучики солнца, которого прятались за горами, освещая весь город. Лучики солнца так же попадали и в гошины волосы, и они будто нимбом обрамляли его личико… Фу ты блять, Юра поэтом стал. Их губы сталкиваются как-то неожиданно, но совершенно нежно и мягко. Гошины мягкие, пухлые. Юрины жестки, прокуренные, пропахшие навсегда сигаретным дымом. Юра прижимает Бештау к бортику этой «Бесстыжей ванны». Действительно, местечко соответствует своему названию. Татищев ведет носом по безупречной коже, которую, будто каплями краски на холсте, оформляют веснушки, вдыхая этот дивный запах: лесная свежесть. Он его запомнит навсегда и будет скучать. Гоша громко всхлипывает, когда Юра прикусывает его острую ключицу. Юра запускает мокрую руку в эти солнечные кудри, которые тут же намокают, становясь тяжелыми и немного выпрямляясь. — Хочешь шутку? — выдохнул Гоша. — Не особо, — оторвался Юра от Бештау. — Оксана в постели вытворяла такое, что Олег на всякий случай развернул иконы, — всё равно сказал Гоша. Юра прыснул: — Я знаю как минимум одного человека, который так точно делает. Только сомневаюсь, что очкарик может что-то вытворять. Гоша рассмеялся в ответ, он притянул Юру за короткие черные волосы и сам поцеловал. Вода — ужасная смазка. Юра проводит по худому бедру вверх, добираясь до нежной пятой точки. Ну и сочная же у него она. Гоша чуть ли не съезжает внизу по бортику в воду, но Татищев его подхватывает. — Ух, — Гоша обвивает Юру за шею, прижимаясь всем телом. Юра уткнулся носом в светлую макушку, продолжая гладить Гошу, который аккуратно взял его руку в свою и немного отстранился, пристально вглядываясь в тёмные глаза. Бештау медленно подносит Юрину руку к своим губкам и облизывает два пальца. Намек понят! Бирюзово-зеленые глаза встречаются с черными, и они непрерывно смотрят друг на друга. Гоша сначала облизывает каждый палец, посасывая, а потом берет глубоко в рот два. Юра почувствовал, как у него до боли встал колом член. А Гоша продолжал его дразнить, травить. То заглатывая глубже, то буквально облизывая кончики. Растягивать Гошу одно удовольствие, приятно и никуда не хочется спешить. Сначала одним пальцем, потом добавляя второй. Медленно вводя их и выводя, скрещивая. Контраст температур будоражил — прохлада вечера вызывала мелкие мурашки по всему телу, а теплота воды окутывала, бросая в жар все тело. Ротик Гоши открыт, он судорожно хватает воздух постанывая. Приоткрыв один глаз, он взглянул на Татищева, своей рукой касаясь юриного члена, охватывая его в колечко. Он начал медленно двигать рукой. Юра вздрогнул от чрезмерного возбуждения и начал двигаться бедрами на встречу. Он усадил Бештау к себе не колени, проводя стоящим членом между Гошиных половинок пятой точки, подставляя член к пульсирующей дырочке. Юра был предельно осторожен, не позволяя себе причинять хоть малейшую боль Гошеньке. Для известного на всю Россию мужлана, он нежно и мягко держал худые бедра, медленно двигая и насаживая на себя. Так медленно, что даже Гоша, прикусив нижнюю губу Челябинска, прошептал: — Быстрее. Прошу. Татищев стонет ему в приоткрытый ротик, наращивая темп. Он переносит свои руки на тонкую талию и двигается быстрее. Гоша закидывает голову назад, открывая вид на молочную шею, усыпанную веснушками. Юра тут же набрасывается на нее, прикусывая, посасывая. На шее расцвел алый засос, который так хорошо смотрелся на шее, усыпанной мелкими поцелуями солнца. Вода разбрызгивалась каплями кругом. Гоша до крови прикусил свою пухлую губу, громко постанывая, прижимаясь всем телом к Татищеву. Юра водил носом по груди Бештау, закусывая сосочки, облизывая их. А потом снова возвращаясь к шее, где уже красовалась россыпь засосов. Он продолжает толкаться в это нежное, разгорячённое тело. Одной рукой Юра обхватывает гошин член, надрачивая ему. Золотоволосый вздрогнул всем телом, громко охая, и кончил в руку Татищева. Юра продолжил двигаться, держа Гошу за талию и доводя себя до оргазма. — Ох! — Юра кончил в это нежное тело. Гоша шумно дышал прямо Юре над ухом: — Юрочка… — Блять, — только и ответил Татищев. Он отстранился немного от Гоши, обхватывая его за лицо. Расцеловывая каждую веснушку на лице. — М, — Гоша заластился в Юриных руках. — Далеко до твоего дома? — спросил Татищев. — Нет, — прошептал Бештау. — не далеко. — Тогда пошли, — Юра отпустил Гошино личико. Золотоволосый улыбнулся и подмигнул: — Продолжим потом? — Ох, ну ты ж… в тихом омуте черти водятся, — Юра встал из воды. — Я подумываю остаться у тебя чуть дольше.