Львиный зев

— Князюшка, счастье-то какое, — запричитала повитуха, утираясь платком. — боги подарили дому твоему сына! От сердца отлегло. Пётр почувствовал, как тревоги отпускают его. Он боялся за этого ребёнка, но вовсе не из-за пола, а за его здоровье. Более долгие роды посеяли в его голове волнения и беспокойства за второе дитя и его мать. — Всё-таки имя выбирать придётся, — улыбнулся Пётр, поворачиваясь к застывшей с приоткрытым ртом супруге.

***

В вечер рождения наследницы слова Хаврисы задели его. Петру было трудно смириться с тем, что только он радуется рождению девочки. На момент ему даже показалось, что лишь он ведёт себя неправильно и странно. Сон долго не приходил к нему. Мысли бегали и не давали собрать полную картину всего происходящего. Радость сменилась тоской и болью. Князь был растерян. На следующий день он пришёл к Гордяне и ребёнку. Ему доложили, что роженица проснулась и Пётр мигом поспешил к ним. Гордяну уже привели обратно в её покои, но выглядела она вполне неплохо, была красна и бодра, хотя под глазами и виднелись мешки. Рядом с её постелью висела колыбель. Ещё в начале весны Пётр стал интересоваться, что нужно для новорождённого ребёнка. Хавриса успокаивала его и говорила о том, что приготовления идут своим чередом. Но Петру не сиделось на месте, и он приказал позвать плотника, который бы изготовил для будущих детей по колыбели. Вскоре была готова первая колыбель, в которой сейчас лежала маленькая наследница. — Князь Пётр, как же я рада видеть Вас, — причитала Гордяна. — Я уж боялась, что Вы не навестите меня… — Пётр подозревал, кто мог стать причиной таких мыслей. Повитуха, помогающая новоиспечённой матери и учившая её премудростям заботы о ребёнке, открыла навес над колыбелью, и Пётр заглянул внутрь. Внутри лежала его маленькая дочь, укутанная в одеяльце. Пётр никогда не видел новорожденных детей, потому разглядывал малышку несколько секунд. Когда же решился задать вопрос, он понял, что все вокруг внимательно наблюдали за ним, следя за его чувствами. — Могу ли я взять её? — спросил он, обращаясь то ли к Гордяне, то ли к повитухе. — Конечно, князюшка, конечно! — засуетилась первая повитуха и взяла новорожденную из колыбели. — Вот так… Держите её двумя руками и не хватайте, — стала она объяснять, протягивая малышку отцу. — Мужчины не всегда понимают, насколько маленькие хрупкие — силу не рассчитывают. Слова повитухи больше напрягли Петра, чем внушили спокойствия. Он аккуратно перенял из рук женщины девочку. По размеру и весу малышка напомнила Петру полено, но вот держать он её старался крепче. — Не сжимайте так сильно, — поправила повитуха князя. Пётр чуть отстранил малышку от себя. Неожиданно ребёнок у него на руках стал ворочаться, что повергло незнающего ничего о детях мужчину в испуг. Повитуха стояла и была рядом на тот случай, если князь не справился бы с ребёнком и захотел его передать. Петру показалось, что до этого девочка спала, но он своими прикосновениями её разбудил. Вдруг он вспомнил слова Хаврисы и обратил внимание на голову дочери. Она и вправду была светленькая. Некоторое время Пётр рассматривал дочь. Он представлял себе новорожденных иначе. Неожиданно девочка широко зевнула, а после поёжилась. Пётр коснулся её округлых щёк, и она отвернулась. Внутри расплылось тёплое чувство, которое ранее Пётр не ощущал. Он умилился и расплылся в улыбке. Малышка напоминала ему одного из котят Цыпоньки, только без шерсти и в разы тяжелее. И, в отличие от котёнка, девочка не пищала, когда Пётр взял её на руки. Стоило ему об этом подумать, как малышка заворочалась и начала хныкать. — Я её возьму, — произнесла Гордяна. — Она устала и хочет спать. Вы уже нарекли её? Пётр наклонился к Гордяне и передал ей ребёнка. К удивлению Петра, малышка не перестала плакать на руках матери. Гордяна принялась баюкать девочку. — Нет… К наречению нужно подойти ответственно, — задумчиво произнёс Пётр, понимая, что успел запамятовать о таком важном деле. — Ты придумала имя? — Ох, как же можно! — воскликнула Гордяна. — Прошу вас, нареките её сами! — …Оставь нас, — после недолгого молчания, приказал Пётр повитухе. — И жди за дверью. Женщина удивилась, но поклонилась и вышла из покоев. В комнате остались они втроём. Пусть девочка и лежала на руках матери, она не успокаивалась и вертелась. Пусть Гордяна и пыталась её успокоить, всё её внимание было направлено на князя. Казалось, что она готова внимать каждому его слову. — До меня дошёл слух, что ты была опечалена рождением дочери, — без вступлений строго сказал Пётр, возвращая себе облик величественного князя. — Это правда? Сложно было не заметить, как Гордяна смутилась. — Ох, что Вы, князюшка, — стала пытаться найтись Гордяна. — Слухи — они такие… Могут и приврать. — Правда? Княгиня мне сказала, что ты была грустна, когда узнала о дочери, — нахмурился Пётр. — Ох, княгиня? — переспросила Гордяна, понимая, что уличила княгиню во лжи. — Что Вы, князюшка, как я могла! Княгиня Хавриса была так поражена, что неверно уразумела, — укачивая хныкающего ребёнка, пыталась что-то выдумать мать. — Поймите, меня одолели такие чувства, что всякое разное можно было подумать! Я боялась, что Вы, великодушный, будете печальны, Вы ведь так ждали наследника… Но, если глаза меня не обманывают, Вы не впали в тоску, — прижимая новорожденную к себе, сказала Гордяна. — Я без памяти люблю это дитя, кто кроме меня, её матери, будет её любить так сильно! — стала убеждать Гордяна. — Вот, взгляните, — протянула успокаивающегося ребёнка князю. — Она уже затихла на моих руках. — Надеюсь, твои слова искренние, — вздохнул Пётр, снова заглядывая в круглое лицо ребёнка. — Я хотел убедиться, что твои чувства к ней не охладели. — Что Вы, князюшка, что Вы! — заохала Гордяна. — Никогда! Я буду доброй матерью, уж поверьте… — Время укажет, — подытожил Пётр. — Береги её, — в приказном тоне произнёс князь и уже развернулся к двери, когда его ухватили за руку. — Только Вы, великодушный князь, навещайте ваших благоверных почаще, — запросила Гордяна, держась за рукав Петра. — Только навещайте… — Ну! — Пётр вырвал рукав из цепкой руки Гордяны, а затем, понизив голос, дабы не тревожить успокоившееся дитя, продолжил: — Я прошу всех богов о твоей добросовестности, — прошептал он, смотря сверху вниз. — Навещу тебя, когда посчитаю нужным. Под тяжёлым взглядом Петра Гордяна присмирела. Поставив боярскую дочь на место, Пётр поспешил к дверям. Только выходя, он обернулся и взглянул на лежавшее на руках матери дитя. Гордяну навещать у него пропало всякое желание, но приходить к этой малышке было его отцовским долгом.

***

Следующей ночью сон к Петру снова не приходил. Он думал обо всём подряд: о Гордяне и малышке, о Голубе и её скорых родах. А в конце концов и о Хаврисе. Пусть его тогда и взяла злоба, долго злиться на супругу он не мог, понимая её правоту. Ему стоило придумать план на случай, если Голуба не родит сына. О многом успел подумать князь: и о ещё одной девушке, и о ночи с одной из имеющихся, и о родственнике-сироте — но в конце концов ни к чему не пришёл. Уснул Пётр с мыслей, что утро вечера мудренее. На следующее утро ему сообщили, что Голубе пришёл срок. И снова наступило тяжкое ожидание. Радость от скорого рождения второго ребёнка затемнялась страхом неизвестного. До самого вечера князь занял себя делами княжескими. Слово княжеское – закон, потому готовил он яства и меда для народа простого, как и обещал после рождения дочери. Потом готовил грамоты с приглашением на родины, оставляя место для слов о втором ребёнке. Так и провёл весь день, ожидая добрых вестей. Только под вечер вышел во двор, где и повстречался с Хаврисой. С супругой тоже стоило наладить дела, ведь злобы на неё он больше не держал. Благодарен Пётр ей был, что не тревожила его почём зря, ведь чувства его одолевали не простые. Поговорили да помирились. Чем ниже солнце садилось, тем тяжелее становились муки ожидания. Ветер холодный гнал за стены деревянные, потому ушли они с Хаврисой в терем, где и смогли поговорить по душам. Никто из них и не думал ложиться до того момента, пока им не сообщат, что Голуба разродилась. Так и ждали, пока не постучалась повитуха. После известия о рождении сына, Хавриса громко выдохнула, а когда повитуха ушла, то закрыла лицо руками. Пётр подошёл к супруге и крепко обнял со спины. Всем не легко далось это время, а Хаврисе особенно, и Пётр это прекрасно понимал. Расплакавшись от нахлынувших чувств, княгиня сидела, закрыв лицо ладонями, а князь стоял рядом, утешая её. Пусть уснуть в ту ночь было и трудно, ближе к середине ночи Пётр смог успокоиться и уйти в мир грёз. Спали в эту ночь они с Хаврисой вместе.

***

На следующее утро первой вскочила Хавриса. Она растолкала Петра, который уснул позже неё, и стала его поднимать, щебеча о делах. Вставать князю было тяжело, но он поднялся, умылся и стал приходить в себя после сна. Неожиданная активность супруги воодушевляла Петра. Ему казалось, что Хаврисе не терпится увидеть наследника, но она ещё больше его удивила, сказав, что лучше навестить Голубу с ребёнком вечером. И Пётр её понял, ведь, в отличие от Гордяны, Голуба родила поздней ночью и неизвестно, спали ли. Позвав с утра повитуху, Пётр с Хаврисой узнали, что мальчик здоровый, но матери роды дались тяжело и ей нужно прийти в себя. После утренней трапезы Пётр уверенно дописал пригласительные грамоты, закрепил их родовой печатью и разослал гонцов по городам. В приглашениях говорилось, что к Купале ждут всех на пир в честь рождения княжеских наследников. А после весь оставшийся день князь с княгиней распоряжались устроить пир для народа. Так и подошёл незаметно по сравнению с прошлыми днями вечер, когда Пётр с Хаврисой собрались к Голубе. Шли оба в нетерпении и предвкушении. Уже у самых дверей немного помялись, а затем постучались. Дверь открыла служанка и пропустила княжескую пару внутрь. Как и в комнате Гордяны, люлька висела рядом с кроватью, чтобы отдыхавшая мать всегда могла дотянуться до своего дитя в первое время. Вокруг новоиспечённой матери и ребёнка суетились повитухи, но, когда увидели вошедших, разошлись в стороны. Голуба лежала на кровати и выглядела истощённой, в разы хуже Гордяны. Лицо её было белым, словно простыня, а щёки впали. Увидев князя с княгиней, она постаралась привстать, дабы говорить хотя бы полусидя, но повитуха опустила её голову на кровать и сказала лежать. — Не утруждайся, голубушка, — успокоила Хавриса Голубу. — Лежи и набирайся сил… — Князь Пётр, княгиня Хавриса, — тихо произнесла она, выдавив улыбку. — Лежи-лежи, — повторила Хавриса, садясь рядом. — Тебе тяжело далась эта ночь, верно? — Но эта ночь того стоила, — она взглянула на колыбель. — Прошу вас, взгляните… Пётр с Хаврисой переглянулись, будто спрашивая друг у друга, кто будет первый. Первой, как ни странно, подскочила Хавриса. Она наклонилась над колыбелью. На её лице засияла улыбка. Пётр выглянул у неё из-за плеча. В колыбели лежал закутанный сопящий малыш. К удивлению Петра, он был похож на девочку Гордяны. Даже волосы были светлые. Хавриса аккуратно взяла малыша на руки, укачивая его. Пётр подметил, что у Хаврисы это выходит весьма ловко и умело. Он посчитал это особой женской способностью, которую дают каждой женщине по рождению боги. — Точно мальчик! — воскликнула Хавриса, раскрывая пелёнки. — Это же нужно два имени… — усмирила свою радость женщина. — Могу ли я?.. — попросил Пётр сына на руки. Хавриса обернулась и, быстро укутав малыша, передала Петру мальчика. Когда князь взял сына, она передвинула его руки, показывая, как лучше держать новорождённого. И снова Пётр держал на руках маленького ребёнка. Только сейчас он понял, что и представить раньше не мог, как станет отцом. Сможет ли он справиться со своими обязанностями и вырастить достойную себе замену? Тревога неожиданно снова нахлынула на Петра. Он даже не успел почувствовать радости и умиротворения, как это было с дочерью. Хавриса, словно почувствовав его смешанные чувства, подала голос, вырывая Петра из безрадостных дум. — Петей, как думаешь его наречь? — Имя? — нерешительно переспросил Пётр. — Голубушка, у тебя есть предложения? — Ох, а я могу?.. — удивлённо спросила притихшая Голуба, глядя то на Хаврису, то на Петра. — Само собой, — произнесла Хавриса. — Ты же его мать. Голуба задумалась, глядя на руки Петра, где спал её малыш. — Простите, мне не идёт в голову ничего, кроме имени моего отца, — извинилась Голуба, смущённо. — А мне имени моего брата, — усмехнулся Пётр, снова заглядывая в лицо младенца. — Думаю, нам обоим нужно подумать, — улыбнулся Пётр Голубе. — Так значит, всё хорошо? — неожиданно спросила Голуба, снова переводя взгляд то на Петра, то на Хаврису. — Всё хорошо, ты умница, — улыбнулась Хавриса, поглаживая роженицу по светлым волосам. — Ох, хорошо, просто я… — голос девушки дрогнул. — Простите, что-то я совсем п-плоха… — Голуба стала утирать глаза руками. — И-извелась вся по-понапрасну… — заплакала Голуба. — Ну-ну, — стала успокаивать девушку Хавриса, поцеловав в лоб. — Понапрасну-понапрасну… А Пётр не знал, что ему делать. Чувствовал он себя не в своей тарелке. Держа на руках долгожданного сына, он почему-то не чувствовал облегчения. Плач матери не добавлял спокойствия и радости. Пётр совершенно не знал, как поправить ситуацию и успокоить Голубу. — Голубушка, не стоит понапрасну лить слёзы, — мягко заговорил он, подходя ближе к постели Голубы. — Ты уже так много для нас сделала… Я всё постараюсь для твоего счастья сделать, как и ты многое сделала для моего. Голуба принялась утирать слёзы, шмыгая носом. Она обратила заплаканный взгляд на Петра и сквозь слёзы улыбнулась, пусть нижняя губа её продолжала дрожать. — М-можно? — подняла она руки к Петру, прося передать ребёнка. Пётр аккуратно наклонился и передал сына Голубе. Малыш спал так крепко, что даже не проснулся при переходе из рук в руки. «Каким богатырским сном спит…» — заметила Хавриса. Замечание княгини вызвало улыбку и у отца, и у матери ребёнка. Голуба погладила сына по голове и прижала к себе. — Б-благодарствуйте, — выдавила она из себя. — Мы уже отослали гонца к твоим родичам, — рассказала Хавриса. — Они приедут на Купалу, когда ты уже оправишься и ребёнок окрепнет. — Правда? — переспросила Голуба, не веря собственным ушам. — С-спасибо… — снова заплакала девушка, услышав о семье. — Отдыхай и не волнуйся, — погладила по плечу Голубы Хавриса. — Мы вскоре тебя снова навестим… Подумай пока об имени. Голуба ничего не ответила, а лишь кивнула, утирая слёзы. Пётр приказал служанке и повитухам, чтобы те внимательно следили за княжичем и его матерью. Так и покинули покои Голубы. Петра ещё терзали сомнения и тревоги, но что-то подсказывало ему, что всё наладится. — А все дети такие? — выйдя из покоев Голубы, спросил Пётр у Хаврисы. — Он с девочкой Гордяны так похожи… Я представлял себе детей другими. — Да, но они похожи на первый взгляд, — пояснила Хавриса, усмехаясь. — К Купале они станут теми хорошенькими детьми, которых ты видел у других. — Они хорошенькие!.. — попытался оправдаться Пётр, но Хавриса видела его насквозь. — …Доверяю твоим словам. Рассмеявшись, Хавриса прижалась к его руке. Сейчас она выглядела по-истинному счастливой, будто бы не было этих нескольких тяжёлых дней. Петра же терзали странные чувства беспокойства и тревоги. Правильно ли это? Сможет ли он быть примерным отцом? Сдюжит ли воспитать дочь и сына? Столько вопросов и так мало ответов. Даже совета спросить не у кого. — Ты счастлив? — Хавриса постоянно застаёт врасплох Петра этим вопросом. — Честно, я не знаю… — искренне ответил Пётр, стыдясь собственного незнания. — Я тоже… — вздох. — Должно быть, нам всем просто нужно время… — Да, время…