Тебе, я посвящу свое сердце

Молоденькая медсестра Бетси Сэвини аккуратно поправляла простыни на кровати пациентки, украдкой бросая взгляд на сидящего рядом с койкой хмурого, но симпатичного мужчину. Тот сидел, скрестив руки на груди и видимо, глубоко задумавшись, никак не реагируя на шорох простыней и пристальный взгляд юной девицы. В комнате царила напряженная тишина, двое людей, что постоянно находились в этой палате угрюмо сидели, каждый погруженный в себя и игнорируя происходящее вокруг. Пациентка, насколько знала Бетси, недавно буквально вернулась с того света. По рассказам медсестер, чье дежурство выпало на день, когда в больницу доставили эту женщину, та была настолько плоха, что врачи диву давались как она не просто выкарабкалась, но и довольно быстро поправлялась. Бетси полагала, что те ее разыгрывают, так как женщина, которую она видела перед собой, была вполне здорова, за исключением мертвенной бледности лица и пока еще плохо слушающихся конечностей. Бетси дурой не была, возможно лишь слегка беспечной и влюбчивой, и сложив два плюс два, а точнее шрамы на теле пациентки и близость территории титанов, пришла к выводу, что женщина была разведчицей, которая скорее всего пострадала недавно в битве с одной из этих тварей, а так как новости разлетались довольно быстро и вести о битве за Шиганшину давно распространились по всей округе, то не составило особого труда догадаться, что женщина прибыла именно оттуда. Расспрашивать ее о битве Бетси сочла неуместным, а вот задуматься о личности симпатичного мужчины, почему бы и нет. И путем нехитрых умозаключений медсестра пришла к выводу, что солдат этот не абы кто, а сам Ривай Аккерман. Невысокий, красивый, прибыл вместе с разведчицей, плюс насколько знала Бетси, выживших в Шиганшине было мало, и капитан Ривай точно был одним из них. Мрачный вид капитана отталкивал от себя весь персонал, но Бетси неустанно строила тому глазки. Однако к ее большому сожалению, тот ее игнорировал. Ну, не отчаивалась девушка, после такой кровопролитной битвы, мысли наверняка не о любви и девичьих прелестях. Поэтому, ничуть не обидевшись на равнодушие капитана медсестра с воодушевлением продолжила осмотр пациентки. Нанеся все необходимые мази, проверив подвижность суставов и конечностей и выдав нужные лекарства, девушка бодро попрощалась с солдатами, напоследок кинув капитану лучезарную улыбку. С уходом девушки атмосфера в комнате совсем не изменилась. Ханджи безучастно смотрела в окно, за которым под стать ее настроению стояла пасмурная и унылая весенняя погода. Дождь лил второй день, а мысли женщины витали где-то за пределами палаты, брови порой хмурились, а рука бессознательно иногда поглаживала живот. Зое этим жестом будто бы пыталась успокоить то ли себя, то ли ребенка, что уже месяц рос внутри нее и о существовании которого они узнали пару дней назад. Едва эта новость была озвучена в присутствии Ривая, Эрвина и двух врачей, как все не сговариваясь пришли к выводу, что ситуацию стоит как следует обдумать и не делать поспешных выводов. Эрвин первым делом вывел врачей из палаты, дабы донести важность сохранения этой информации в тайне. Ситуация была крайне сложная и ставила под угрозу благополучие Зое. Непростое положение разведкорпуса на протяжение многих лет, привело к тому, что бюджет, выделяемый подразделению, каждый год непреклонно сокращался. Что уж говорить о социальных льготах, пенсиях и отпусках. Таких благ для разведчиков давно не существовало. Правительство не задумываясь отменило их, ведь шансы на то, что в разведке кто-нибудь доживет до старости, были чрезвычайно малы. Приличное содержание каждый солдат из разведки получал только во время экспедиции, в пределах же стен приходилось довольствоваться мизерным окладом. Такие условия не способствовали большому потоку желающих служить в подразделении. Поэтому в случае же нехватки солдат в корпус просто присылали каторжников, либо в редком случае людей из подземного города. Правда подобные кадры быстро умирали на поле битвы. Ситуация усугублялась тем, что при вступлении в разведку, все солдаты давали клятву, которая отсутствовала в присяге военной полиции либо гарнизона. Посвятить свой сердца. Что помимо красивых слов значило, что они добровольно отказываются от мирской жизни и посвящают себя служению разведке и людям. Соответственно никто в разведкорпусе не имел семей и детей. Солдат, нарушивших присягу, могли запросто выгнать из разведки. И если на мужчину, что обрюхатил гражданскую, еще закрывали глаза, то если разведчице не повезло забеременеть, то ее попросту выгоняли из разведки, без денег и возможности дальнейшей службы. Ситуация с Ханджи осложнялась тем, что ее, как представителя офицерского командования разведки, могли не просто выгнать из армии, но и отдать под трибунал или же хуже, после рождения ребенка могли забрать, а ее отправить вновь на передовую. Случай был беспрецедентный, и Эрвин попросил дать ему время обдумать ситуацию. Очевидно было, что несмотря на то, что ребенка Ривай с Ханджи заделали вдвоем, справиться с этой ситуацией лишь своими силами не получиться. Звук закрывшейся двери вырвал Ханджи из безрадостного потока мыслей и она, оглянувшись увидела вокруг себя уже привычную больничную комнату и сидевшего рядом с ее кроватью Ривая. Все та же картина, которую Зое наблюдала последние недели. И, казалось, все было как прежде. Однако ничего не было и уже не будет как прежде. По крайней мере для Ханджи. Озвученная врачом новость повергла женщину в шок, но буквально на мгновение. Потом же мозг ученой, привыкший к большим потокам разрозненной и неупорядоченной информации, принялся лихорадочно работать, анализируя ситуацию, выуживая решения и строя предположения. Поэтому… Утверждение первое. Она беременна от Ривая. Проблема: ее положение в корпусе, работа над изучением титанов, опасность для ребенка в случае его появления. Никакого содержания для нее и ребенка не предусмотрено в ее профессии, все ее труды прервутся на годы воспитания и выхаживания малыша. Это еще лучший исход. Скорее всего ее либо саму принудят к прерыванию беременности, либо позволят родить, не предоставляя никакой поддержки до родов, а после появления на свет ребенка сразу заберут, а ее прямиком с родильного стола отправят на службу. Да и в целом, если задуматься, какую жизнь такие родители могли ему дать? Выходец из подземного города, да сумасшедшая, от которой отказалась собственная семья. У них, кроме казармы и дома та нет, а все их скромное имущество, как правило, умещается в походный рюкзак. Выводы: появление ребенка нежелательно, по крайней мере в текущей ситуации. Утверждение второе: выжила в Шиганшине она скорее всего лишь благодаря тому, что носила под сердцем именно потомка Аккермана. Проблема: хотя многого о роде Аккерман они не знали, та скудная информация, которой они владели, позволяла сделать некоторые выводы об этой семье. Они, по сути, титаны в обличье человека, что объясняет их силу, выносливость, боевые инстинкты и способность к регенерации. Новую конечность они, конечно, вырастить не способны, но вот быстрое восстановление и крепчайший иммунитет, это запросто. И какова же сила их крови! – изумлялась Ханджи. На момент битвы, ребенку было недели полторы от силы, как раз срок пока они добирались до города. Но едва став частью ее организма, часть его способностей передались и ей, в том числе, быстрая регенерация тканей и выносливость. Тех медицинских навыков и знаний, что были у Ханджи, достаточно для понимания того, что иным образом ее чудесное выживание и выздоровление объяснить нельзя. Будь это не так, она как минимум потеряла бы ребенка в бою. А он, еще даже не сформировался толком, но уже спас жизнь своей матери. Вывод: кровь Аккермана может вступать в комбинацию с носителей, не принадлежащем к семье и даровать на время часть способностей рода. Утверждение третье: она хотела этого ребенка. Проблема: возможно это уже начало работы гормонов и инстинктов, но Ханджи не хотела избавляться от малыша. Мысль о семье с Риваем наполняла ее теплом и радостью, а прочие трудности казались вполне преодолимыми. Хотя она прекрасно понимала, что к службе будет вернуться не так-то просто, и как отреагирует высшее командование было большой загадкой. Однако сейчас куда важнее ей казалось сохранить жизнь, что росла внутри нее. Хотя, и эта мысль вызвала у нее усмешку, пока что малыш больше защищал ее. Вывод: этого ребенка она родит, чего бы это ни стоило. Ее обязанность, как той, что привела его в эту жизнь, была защитить и дать все необходимое для жизни, ведь сам он не просился на этот свет, а значит полная ответственность за его благополучие лежит на ее плечах. И с этой задачей она обязана справиться. Утверждение четвертое: Ривай скорее всего не рад этой новости. Проблема: как только злополучные слова были озвучены, он не проронил по этому поводу ни слова. Говорил Эрвин, врач, повитуха, но только не он. Сказал ей лишь не волноваться и продолжал заботиться о ней. Но никаких мыслей, эмоций не выражал. Как будто просто прослушал слова о том, что она беременна, или же услышал, но решил, что эта информаций никакого к нему отношения не имеет. Ханджи не понимала его и как должна сама себя вести при виде отсутствия у него реакции. Вывод: одной ли ей придется нести это бремя или же с помощью Ривая непонятно. Благо, в отличие от предыдущих пунктов, этот момент она могла для себя прояснить. - Что, так сильно задумался над именем? - с тихим смешком спрашивает Ханджи у Аккермана. Мужчина поначалу хмуро глядит на Ханджи, а затем раздраженно выдыхает, будто бы она опять слишком веселая в неподходящей ситуации. Ну а как ей быть? Лить слезы по тому, что она не в силах изменить и убиваться Зое не привыкла, поэтому с присущим ей оптимизмом смотрела в будущее. - Нет, не об этом, - взгляд в сторону и снова задумчивое выражение лица. Попытка добиться нужной информации шуткой не удалась. Что ж видимо придется идти напролом. Ханджи вся подобралась, обнимая колени руками, будто оберегая себя от неизвестной опасности. - Слушай, ты не обязан сейчас что-то решать. Я понимаю, тебе нужно время. Лишь хочу сказать, что, если ты не хочешь этого ребенка или не готов к этому, - на этой фразе защипало глаза и сперло горло, - осуждать не буду. И принуждать к чему-то тоже. - Ты это о чем, Четырехглазая? – удивленно проговорил Ривай, с беспокойством смотря на Ханджи, но та в это время отвернулась к окну, едва сдерживая откуда не пойми взявшиеся слезы. - Я просто думаю, мы никогда об этом не говорили, но ведь ребенок, это ответственность, совершенно другая жизнь и я не могу заставить тебя что-то менять из-за случайности. Это к тому, что, если ты не хочешь участвовать в его жизни, я тебя винить не буду и… - закончить фразу Зое не успела. Кровать внезапно прогнулась под весом еще одного человека, а плечи женщины были пойманы грубым хватом сильными мужскими руками. Ривай рывком развернул Ханджи к себе лицом и сквозь зубы, шипя, как обозленный зверь проговорил: - Ты в своем уме, очкастая? Совсем что ли, дурная, раз думаешь я могу тебя оставить одну с нашей общей «случайностью»? Даже думать об этом не смей. Испуганно моргая, Зое смотрела на Аккермана удивленная столь бурной реакцией. - Я просто не знала, что и думать, ты ничего не говорил и я… - И ты уже надумала черт знает что. Разве я хоть раз давал повод усомниться в себе? Хоть раз бросал тебя в трудной ситуации, да я за стены за тобой выбирался, когда ты, чудила, пропала и все уже считали тебя умершей. - Я не всегда могу читать тебя, Аккерман, и легко отправиться за стены спасать кого-то зная, что ты сильнейший и обязательно вернешься. Но тут речь о жизни человека, который полностью зависит от нас. И ответственность эта на всю жизнь. – Ханджи раздраженно выдыхает и недовольно поведя плечами, тем самым убирая руки Ривая со своего тела, продолжает, - К тому же, неизвестно как отреагирует командование на эту новость. К тебе, как к самому ценному активу человечества, скорее всего никаких наказаний не предпримут. А вот на мой счет у командования всегда были сомнения. Как думаешь, как быстро меня попрут с разведки, а тебе скорее всего запретят видеть меня и малыша, чтобы не отвлекали от службы на благо человечества. Меня еще и всех званий и немногих привилегий офицера разведки лишат. В словах Ханджи действительно был смысл. Риски были слишком высоки, а будущее туманно. Но несмотря на это, Ривай недолго мучился, принимая решение как поступить правильно. В его голове не было и мысли об избавлении от ребенка и уж тем более об отказе от него и Ханджи. Они не виноваты, что приходиться жить в столь жестоком и порой несправедливом мире. Ведь будь жизнь чуть более благостна, а обстоятельства другие, Ривай был бы только рад этой новости. Но что есть то есть. И задача Аккермана, как будущего отца…надо же, отца, защитить и воспитать малыша, ведь если беременность уже произошла, нет смысла убиваться, метаться и вопрошать как, за что и почему. Нужно решать, что делать дальше. А Ханджи, действительно, как она может догадаться какие чувства он сейчас испытывает? Ей столько всего довелось пережить за последнее время, и это она беременна. Риски для ее здоровья, личного и профессионального благополучия намного выше, чем его. И для нее эта новость также неожидана. Вот только если у Аккермана потенциально была возможность сбежать, сделать вид, что он не имеет к этой ситуации никого отношения или же отказаться от отцовства, аргументируя тяжелым детством и жестоким прошлым, то Ханджи выбора была лишена вовсе. Поэтому выслушав ее, Аккерман тут же внутренне укорил себя за невнимательность к ней. Придавшись мыслям о потенциально возможных решениях, он совсем забыл о чувствах другого человека, который искренне не понимал, будет ли он один разбираться дальше с этой ситуацией, либо с его помощью. Аккуратно подцепив подбородок Ханджи Ривай, осторожно разворачивает ее лицом к себе и смягчив тон и настроение произносит: - Я был неправ. Новость сбила меня с толку и сейчас все, о чем я могу думать, это как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями для нас. У меня в голове не было мысли оставить тебя наедине с этой ситуацией, а уж тем более бросить вас. Поэтому успокойся и давай вместе решать, что делать дальше. Удивленно моргнув и смахнув рукой набежавшие слезы, Ханджи слабо улыбается, внутренне коря себя за излишнюю эмоциональность. Слишком много всего навалилось в последнее время, а будущее было покрыто пеленой неизвестности. Хотя, рассуждала Зое, лежа с Риваем на больничной койке и наблюдая за его умиротворенным лицом и рукой, что в защитном жесте накрывала ее живот, все не так уж и страшно, если в этом мире есть кого любить и защищать.

***

Первые месяцы беременности встретили Зое одиночеством. Покинув больницу, Эрвин с Риваем тайно доставили ее в дом одного из разведчиков, которым тот не пользовался после смерти родителей. Убежище было идеальным, чуть в отдалении от деревни, что обеспечивало покой и отсутствие лишних глаз. Однако близость к столице и наличие в деревне лекаря, обеспечивало безопасность и возможность быстро среагировать на неожиданные обстоятельства. Сложившаяся ситуация в разведке требовала присутствия командования в главном военном штабе, а согласно предложенной Эрвином легенде, Ханджи получила настолько серьезные травмы, что ее присутствие на военных советах ближайшие полгода точно невозможно. Поэтому сразу после приезда, Ривай с Эрвином были вынуждены оставить ее. Огромное количество свидетелей состояния Зое сразу после ее обнаружения гарантировало надежность прикрытия, а об ее чудесном исцелении знали ровно пять человек и надежность троих из них не вызывала сомнений. Пока все шло хорошо. Вынужденное одиночество позволило Ханджи обдумать все наедине с собой и окончательно примириться с ситуацией. И поначалу все было вполне неплохо. Все травмы оставили о себе лишь воспоминания и спустя время Ханджи бодрой козочкой скакала по дому приводя его в порядок, сортируя книги, превращая свое временное обиталище в место, где можно работать и по началу воспитать ребенка. Ривай, будь он здесь, гордился бы с какой скрупулёзностью Зое вымывала пыль из углов и избавлялась от пятен на стеклах. Временный прилив сил воодушевил женщину, настрой был оптимистичным, а будущее не таким пугающим. А затем Зое пережила муки пострашнее старых травм и недавних событий. Первый триместр шел тяжело, постоянная тошнота и головные боли не отпускали, а сил заботиться о себе буквально не было. Все это время Ханджи прожила на первом этаже с трудом заставляя себя передвигаться с дивана на кухню и порой в ванну. Головокружение стало постоянным спутников, а хроническая усталость не проходила даже после хорошего сна. Ее выручила проживающая в соседнем доме пожилая пара, которые приносили ей еду с рынка, а старушка даже готовила какие-то отвары, помогающие хотя бы на время бороться с тошнотой и головокружением. Чуть позже ее навестил Ривай и даже выпросил у Эрвин выходной в две недели, чтобы ухаживать за Ханджи. Он уж было думал, как устроить так, чтобы ему можно было ухаживать за Зое до конца срока, уж очень плоха она была. Истощенная, едва державшаяся на ногах и не в состоянии удержать внутри себя никакую пищу. Упадет где-нибудь в обморок…И все, нет ребенка, а от такого удара она вряд ли оправиться так же быстро, как от травм после боя за Шиганшину. Но вскоре должный уход дал свои плоды и кризис миновал. А Ривай вновь оправился на службу, с трудом согласившись, что стало немного лучше. На четвертом месяце все резко изменилась. Гормоны бушевали и Ханджи, измученная вечным недосыпом и изверганием из себя всего съестного, внезапно расцвела. Организм не отвергал пищу, вернулся здоровый цвет лица и помимо живота округлились и щечки. Неведомо откуда взявшийся прилив сил подарил энергию, и Зое, терпевшая ограничения в физическом труде с головой ушла в труд умственный. Перевод дневников Гриши шел полным ходом, своими успехами она с довольством поделилась с Эрвином. Тот в свою очередь указал на военном совете на масштабы проделанной работы и огромный прогресс, что укрепило командование в пользе Зое, даже при ее отсутствии на поле боя и еще на некоторое время отодвинуло вопросы касательно сроков ее возвращения к службе. В деревне Зое особых знакомств не заводила, но была доброжелательна и приветлива, чтобы не вызвать подозрений. С пожилой парой – мистером и миссис Хайдер – которые помогли ей в первые месяцы, она неплоха сдружилась и даже заходила вечерами на чай. Старички все сетовали не ее судьбу, одна и в положении. Но Зое поспешила развеять их сомнения, сказав, что муж то у нее есть, просто работает в столице. Старички то ли поверили, то ли предпочли больше не задавать неудобных вопросов. Так что Ханджи вполне довольствовалась своей новой жизнью. Беременность была для нее совершенно новым и удивительно интересным опытом. И каждый день она проживала, тщательно анализируя любые изменение и каждое новое событие, связанное с ее состоянием. Все-таки ученой в ней было чуть больше, чем женщины. Первые толчки Зое ощутила однажды вечером, затапливая камин. Было уютно и тепло. Мягкий свет от камина освещал комнату; диван, на котором лежал цветастый плед и отложенная на время книга. Мягкий ковер перед ним, в котором приятно утопали ноги и по которому было здорово ходить босиком. Даже маломальские наклоны начали утомлять женщину и поэтому она, устало откинувшись на диван после затапливания камина, тяжело дышала, поглаживая живот, и поначалу даже не обратила внимание на ответное движение под рукой. А когда поняла - замерла, боясь пошевелиться и спугнуть момент. Но вот оно. Крохотное движение, толчок в напрягшуюся ладонь. Довольно сильный, чего и следовало ожидать, учитывая, что ребенок по крови Аккерман. Но даже легкий дискомфорт затмило чувство внезапно нахлынувшего счастья и радости, от которого краснели щеки и сердце билось как-то чаще и радостнее. Зое даже немного всплакнула, не ожидала она в жизни когда-либо испытать такой момент. Но вот оно очередное доказательство, что это не сон. Узнав, что малыши на таком сроке уже вполне восприимчивы к окружающим звукам, Зое начала читать вслух и вести диалоги с малышом. Собеседник хоть и безмолвный, зато реагировал на ее слова шевелением и толчками. Что ж, почти то же самое как общаться с его отцом, усмехалась порой Ханджи. Тот тоже было немногословен. И словам тоже предпочитал действия. А еще дико хотелось секса. Пережившая первые тягостные месяцы беременности, Ханджи, буквальна пышущая энергией и неустойчивым гормональным фоном с завистью взирала на обнимающихся и целующихся молодых людей на базаре, бесконечно скучая по Риваю и его члену. Будучи женщиной, больше увлеченной исследованиями и познанием окружающего мира, социальные связи и физические контакты ее мало интересовали в принципе. И даже познав во взрослой жизни все прелести взаимодействиями с мужским полом между простынями, к сексу она всегда относилась как к приятному времяпрепровождению, которое можно и отложить, найдя куда более интересные занятия. Но тут гормоны взяли верх над разумом и порой Ханджи буквально горела жаждой прикосновений и чувствовала себя как животное в течке. Поэтому стоило Риваю заявиться после месячного отсутствия как он оказался без штанов и тяжело дышащим в спину Ханджи, пока та, царапая красное дерево стола, безудержно кричала от долгожданного проникновения и удовлетворения зуда, что не отпускал последние недели. Да и в целом из того отгула Аккерман вернулся на редкость вымотанным и довольным. Даже Эрвин нашел уместным сообщить, что капитану стоит демонстрировать менее сияющий вид, возвращаясь из «дальних командировок», «опасных вылазок» и «больничных». Лето сменилось осенью. Миновали пять месяцев ожидания малыша и столько же с момента битвы за Шиганшину. Разведчики активно осваивали новые территории и избавляли остров от оставшихся титанов. О происходящем Зое узнавала из газет и деревенских слухов, так как активную переписку ни с кем из разведки не вела из страха, что по письмам могут отследить ее местонахождение. Порой в голову закрадывались печальные мысли о том, что ей хотелось быть там, вместе с остальными. Побывать в местах, которые раньше были заняты титанами и в которых она никогда не бывала. Хотелось вновь ощутить ветер в волосах и радость полета на УПМ. Или снова сидя у костра рассказывать вечерами байки молодым разведчикам, вызывая удивление молодняка и усталые вздохи от Ривая. Однако в такие моменты грустные мысли быстро покидали Зое, ведь словно в ответ на ее терзания, в животе чувствовалось шевеление и ленивые толчки. И Ханджи понимала, что несмотря на ее довольство жизнью разведчика перспектива стать матерью радовала не меньше освоения новых территорий. Так что это не такая уж плохая развилка судьбы, несмотря на все трудности. Так и пролетали ее дни. В новых впечатлениях, вынужденном одиночестве и подготовке к жизни в статусе матери, которого ранее она себе не планировала. Не из-за нежелания, а из страха, что подобное счастье так легко могут отнять. Правда теперь не титаны, а люди.

***

Утро встретило Ханджи яркими лучами солнца, что светили в незашторенное окно. Ривай сегодня спал спокойно, не потревоженный звуками капель дождя по подоконнику. Судя по положению солнца, сейчас было совсем ранее утро, Зое бы спать дальше, но малыш от чего-то активно крутился внутри, чем вызвал преждевременное пробуждение матери. Обычно он успокаивался, если немного походить, поэтому Ханджи тихонько принялась выбираться из кровати с изяществом согласно ее положению. В общем очень неповоротливо и не так тихо, как хотелось бы. Оглянувшись, сидя на краю кровати, Ханджи увидела что-то недовольно ворчавшего Ривая, который, однако, не проснулся и повернувшись на другой бок с подушкой в обнимку продолжил спать дальше. Картина умиляла до невозможности, но сильная ножка настойчиво толкала вперед и Ханджи была вынуждена подчиниться. Умывшись, Ханджи аккуратно спустилась вниз, решив раз уж проснулась, заняться завтраком. В доме было тихо, с улицы не доносилось ни звука, даже любители утренней рыбалки сегодня решили отоспаться и не брели вдоль берега, ища место для ловли. К ним обычно принадлежал и мистер Хайдер, который любил порой по выходным спускать лодку в реку и целый день маячить одинокой точкой на горизонте, возвращаясь вечером домой с приличным уловом. Один раз даже хотел угостить Ханджи, но пришел в неподходящий момент. Мучимая токсикозом, Зое, едва учуяв запах рыбы, с порога ринулась к ближайшей посудине, что могла вместить в себя содержимое ее желудка. Мистер Хайдер тогда получил нагоняй от жены и в следующий раз показался на пороге с куриным бульоном, который организм Зое уже не отверг. Что-то привычно бормоча себе под нос, Ханджи принялась за завтрак, разогревая конфорку и нарезая купленные Риваем на базаре овощи, предварительно кинув чайные листья в заварник и залив кипятком. Тишину внезапно прервал раздавшийся со стороны реки всплеск. Зое повернулась к окну из которого частично было видно реку, однако ничего подозрительного в пейзаже не было. Лишь ровная водная гладь, окрашенная лучами рассветного солнца. Покачав головой, решив, что это просто была рыба плескавшаяся в воде, Зое вернулась к своему занятию.

***

Мирно спавший до этого момента Ривай внезапно проснулся, резко подскочив на кровати. Постель рядом с ним пуста, а в доме подозрительно тихо. Вот только... Тяжело дыша, мужчина настороженно вслушивался, ища посторонние звуки. Схватив штаны, Аккерман принялся лихорадочно одеваться. Насторожил его вовсе на шум воды.

***

Громкий стук в дверь вывел Ханджи из задумчивости и та, полностью погруженная в процесс нарезания овощей, испуганно вздрогнула, от резкого движения порезав палец ножом. Внутреннее коря себя за нерасторопность Зое сунула палец в рот, высасывая кровь и двинулась в сторону двери. Настойчивый стук не прекращался все то время, что Ханджи ковыляла к двери. Едва дойдя до двери и уже взявшийся за ручку женщина насторожилась. Кто мог прийти в такой ранний час? Однако в дверь снова заколотили и Зое, резко выдохнув, нажала на ручку и распахнула дверь. За которой стояла военная полиция.