При исполнении

      Реймонда Стаффлинга задержали спустя два часа после нападения на детективов полиции Коустона.       Он пытался скрыться на автомобиле, находившемся в розыске. Пистолет, из которого был убит сержант Гевин Трой, находился при нем.       Стаффлинг признался в изнасиловании, убийстве и сокрытии тела своей подруги Анны Булфорд. Кроме того, образцы кожи, найденные под ногтями Анны, принадлежали ему. А в цветочной клумбе у дома Стаффлинга обнаружили нож, которым мисс Булфорд нанесли ранения.       Чемодан, в котором находились останки, так же принадлежал Стаффлингу.       При задержании убийца попытался покончить с собой, приставил к виску все тот же самый пистолет, нажал на курок… Но в магазине не оказалось патронов. Злая ирония.       Реймонд Стаффлинг проведет остаток жизни в тюрьме, в этом можно было не сомневаться.

***

— Мистер Стаффлинг. Вы были знакомы с мисс Анной Булфорд?       Тон детектива Розена был сух и официален. Ни тени неприязни или презрения. — Мистер Стаффлинг, вы меня слышите?       Скрипнул стул, щелкнула шариковая ручка в руках детектива.       Стаффлинг поднял на Розена безмятежно-голубые глаза и ласково улыбнулся. — Да, сэр. Разумеется. Конечно, я хорошо знал ее. Ее звали Энни. — Вы состояли в близких отношениях? — О, да. Мы состояли в самых что ни на есть романтических отношениях, — улыбка молодого человека стала более мечтательной. — Где вы были восемнадцатого августа между восемью и одиннадцатью вечера? — голос Розена оставался бесстрастным. — Ах… — Стаффлинг попытался откинуться на спинку стула, но натянутая цепь, которой он был прикован к столу, не позволила ему это сделать. — Восемнадцатого августа около трех часов дня я взял машину у торгового центра «Серебряный луч» и поехал к Энни на чашечку чая. — Это была не ваша машина? — уточнил детектив. — Ну разумеется, нет, — хихикнул юноша. — Хорошо. Продолжайте, пожалуйста. — Энни загорала в саду, — в глазах появился блеск. — Я припарковал машину далеко и долго шел пешком. Я смотрел на Энни. Она не видела меня, сидела в шезлонге, вытянув свои прекрасные ноги. Я очень люблю ее ноги, детектив. Я даже хотел оставить их себе, но они бы не остались такими прекрасными.       Он с сожалением вздохнул. — Вы наблюдали за мисс Булфорд, — спокойно напомнил Розен. — Что было потом? — Потом она встала и пошла в дом сэр, — ответил Стаффлинг. — Я пошел за ней. Я думал, она обрадуется, увидев меня. — Она обрадовалась? — спросил детектив. Стаффлинг с видимым сожалением покачал головой. — Нет, сэр. Она почему-то закричала и побежала прочь, вглубь дома. Я последовал за ней. — Вы пытались ее задержать? — Да, я хотел. Я взял ее за руку, но она вырвалась и случайно ударилась лицом. — Так. — Я нашел ее на кухне. Она споткнулась и упала. Очень кричала, сэр. Было так шумно… — Стаффлинг поморщился. — Что же было дальше? — Розен выпрямился. — Я ударил ее кулаком в лицо, — не меняя мечтательного тона, сообщил Стаффлинг. — Я был в перчатках, поэтому не поцарапался. Хорошо, что я надел перчатки. Ее зубы сломались, и осколки торчали, знаете, так неприятно. Если бы не перчатки, я мог бы пораниться. — Продолжайте. — У нее изо рта текло так много крови, она заплакала, — Стаффлинг вздохнул. — Но зато она замолчала. Так смотрела на меня… Я понял, чего она от меня хочет. — он облизнулся. — Она лежала там, такая соблазнительная. Конечно, я не мог ей отказать… — Вы совершили с мисс Булфорд половой акт? — голос Розена напоминал речь машины.       Стаффлинг скривил губы. — Как грубо, сэр… Я занялся с ней любовью. Правда, она лягнула меня, когда я снимал с нее трусики. Но это, я уверен, произошло случайно. Она лягнула меня довольно больно… Стала извиваться. Мне это мешало, я не мог войти в ее сладкую киску. Я любил ее киску, сэр, она была узкая и горячая. Я всегда знал, что она любит меня и не изменяет мне. Поэтому у нее такая узкая киска…       Стаффлинг задышал чаще, опять облизнул губы. — Продолжайте. Она сопротивлялась, что было потом?       Стаффлинг коротко хихикнул. — Я взял стул за ножку и опять ударил ее по лицу. Она сразу же затихла, и я ворвался в ее нежное, сочное лоно… — он сглотнул. — Почти сразу же кончил. Прямо в нее, хоть на этого и не любит, — опять хихиканье. — Но, когда я снял с нее маечку и приник к ее нежным сосочкам, то очень скоро опять был готов! И уже доставлял ей удовольствие подольше, — последние слова он промурлыкал, и замолчал.       Розен сделал несколько записей в своем блокноте. — После всего она застонала и стала плакать, — в сожалением произнес Стаффлинг. — Я был расстроен тем, что ей не понравилось, и задушил ее. — Задушили? — Да, сэр, — улыбнулся он. — Я сжал ее нежное горлышко своими руками, а на грудь нажал коленом. Он посинела и очень быстро перестала дышать.       Розен черкнул в блокноте. — Потом я взял ее на руки и отнес в ванную. — Зачем? — Я хотел отрезать что нибудь на память, — спокойно пояснил Стаффлинг. — мне не нравилась кровь, и я решил ее помыть. Потом подумал, что кровь есть еще и внутри, и разрезал ей ручки. Ноги мне было жаль. — Но вы не стали расчленять тело. Почему? — Под водой ее кожа стала такой блеклой, — протянул он. — Как мясо речной рыбы. Я не люблю рыбу, сэр. Она неприятно пахнет. Я люблю курицу, она полезна для потенции.       Розен кашлянул. — Вернемся к мисс Булфорд. — Энни! Ее звали Энни! — взвизгнул Стаффлинг. Детектив Розен никак не отреагировал. Молча ждал. — Я убрал в чемодан ее рыбье вонючее тело! — Стаффлинг прокричал это прямо в лицо детективу. — И вышвырнул в озеро! Чтобы она воняла там! Упрямая сука, не хотела туда влезать! Ее сраные ноги постоянно оттуда торчали! Торчали! И раздражали меня! Она все делала мне назло! Сука! Вонючая сука!       Розен встал из-за стола, по которому в исступлении колотил убийца. Кивнул охране. — Уведите, — произнес он сквозь зубы. «Черт побери… — подумал он. — Черт побери…»

***

      Это субботнее утро выдалось по-особенному тихим. Даже птицы не шумели, как обычно, в кустах. Только грузовик молочника прошелестел шинами, и все.       Том и Джойс собирались тоже тихо, молча. Джойс была потрясена случившимся не меньше мужа.       «Это мог быть ты», — эти ее слова врезались в память. В тот день Том вернулся поздно ночью, но Джойс не спала. Она ждала его на кухне, сидя за столом, стиснув ладони.       Это мог быть ты.       Сегодня, надевая в церковь черный пиджак, Том ощущал себя обязанным. Он будто бы дышал воздухом, не ему предназначавшимся.       Очень неприятное чувство. — Калли… — Джойс нарушила молчание. — Калли звонила. Она сказала, что приедет на кладбище.       Том кивнул. — Жаль, что ее не будет на службе.

***

      Заупокойная служба прошла, как в тумане. Людей было очень много, и в церкви повисла страшная духота. Том едва не терял сознание. Хорошо, что его не просили выступить с речью, вероятно, он бы упал в обморок и перепугал бы Джойс.       Лица плыли перед ним, сливаясь в одно. Голос преподобного временами превращался в гул.       Это мог быть ты.       Нет.       Это должен был быть ты. — Папа! — откуда-то возникла Калли, обняла его, почти вцепилась в плечи. — Пап… Ты очень бледный. Пойдем, тебе нужно присесть…       Да, наверное, она права.       Том, заботливо поддерживаемый с двух сторон дочерью и Ником, очень глупо выглядевшим в дурацком, не по размеру, темном костюме, вышел во двор церкви, жадно глотнул воздуха. В голове прояснилось. — Держи, — Калли сунула бутылку с водой. — Ты очень неважно выглядишь. Может, поедешь домой?       Том только сердито глянул на неё. Что за глупости? — Я в порядке, — глоток воды сделал это почти правдой. — Ты смогла приехать раньше?       Дочь молча сжала его ладонь. — Мистер Барнаби, — откашлявшись, тихо проговорил Ник. — Это все так ужасно… Мы до сих пор не можем придти в себя от случившегося…       Он затих под тяжелым взглядом Тома. — Спасибо, Николас, — медленно произнес Барнаби.       Торопливо подошла встревоженная Джойс. Том кивнул ей, попытался улыбнуться. Кажется, получилось.       Вот они сгрудились вокруг него. Встревоженные и бледные. Боже, как же это…       Горло перехватило. Это его семья, и он с ними рядом. Но это было как будто неправильно, словно это он отнял у кого-то право быть рядом со своей семьей.       Да что за чушь? Это вина убийцы, этого мерзавца Стаффорда! Он жал на курок, он замучил бедную девочку.       Все верно, все так. Но держа в руке теплую ладонь дочери, глядя на обеспокоенную, бесконечно любимую жену, Барнаби не мог не думать о том, что эти мгновения драгоценного времени он взял взаймы. И что они принадлежали не ему.

***

      На кладбище было холодно, дул пронизывающий сырой ветер. Том отупело глядел, как на гроб с нелепой, неправильной табличкой падают комья земли. — Инспектор? — Том вздрогнул: задумавшись, он не заметил, как к нему подошла миссис Трой, мать сержанта. — Мэм… — он опустил глаза, любые слова были бы сейчас нелепы и жалки. — Не вините себя, инспектор, — мягко произнесла она. — Я вижу, как вы терзаете себя за произошедшее. Не нужно. Все это и так невыносимо тяжело, не стоит приумножать скорбь. Мертвые должны носить с собой чаши, полные слез, пролитых по ним: не делайте ношу моего мальчика тяжелее. Довольно и тех, что пролью я. — Спасибо, миссис Трой, — Том взял её за руку. — Для меня большой честью было работать с вашим сыном, — почти искренне сказал он. — Всем нам.       Она легонько пожала его ладонь. — Это радостно слышать.

***

      Ветер усиливался. Он принес с собой мелкие, колючие капли дождя. Постепенно все покинули кладбище.       Капли падали на новый надгробный камень, омывая от пыли слова:       «Погиб при исполнении долга».