Сердце змеи

Маленькая девочка, держащая в руках подсвечник, медленно брела вдоль коридоров тёмного замкового комплекса. Блеклое пламя свечей достаточно слабо освещало происходящее вокруг, создавая за хрупкой спиной теневые силуэты от каждого предмета мебели и декора. В доме редко когда царила тишина, поэтому сейчас, в безмолвной тьме, ей было не по себе. Где-то вдалеке раздался лязг металла, заставив девочку побежать прямо на шум, создаваемый вибрациями. Это не было похоже на знакомый ей шум от производства техники и оружий в мастерской, металл скрежетал жестокостью, стонал неизвестным ей воем и, словно бы, разрезал что-то мягкое и живое, словно бы... Животную плоть. Девочка едва успевала замечать, как за её спиной проносились комнаты и коридоры, она лишь бежала на шум, шум, из давно знакомой ей комнаты... Свечи едва ли не потухали от ветра, проносящегося вместе с быстрым бегом, однако она всеми силами пыталась сохранить огонь. Тронный зал... Крошка видела, как древний, знакомый ей реликварный меч, содержащий в себе гравюру зелёного солнца, ударялся о магические потоки, разрезая их, словно маслянистую кашу. Энергия искрами разлеталась в разные стороны, создавая множественные взрывы. Лезвие меча ударялось о поверхности, в попытках его владельца ранить неуловимый силуэт, но неумолимо растворялось где-то в глубинах потоков энергии. Едва различаемый карамельно-розовый силуэт парировал большинство ближних атак, но некоторые из них, попадая по наглому телу, заставляли тёмно-багряную кровь плескать на землю со звуком грязных и вязких хлюпаний. Стены, пол, потолок - всё содержало на себе пятна смешанных кровей: зелёной и багряной. Едкий запах крови бил в нос, заставив девочку прикрывать его. Силуэт рассыпался в странную пыль, занимая своей газообразной плотью весь величественный тёмный зал. Девочка видела как каждый, кого охватывал этот едкий туман, кричал в агонии и падал без чувств. Она в отчаянии тянула руку к мужчине с мечом, которого этот туман начинал сковывать, словно бы тугими цепями, заставляя задыхаться. Маленькая девочка помнила, как он из последних сил поднял меч, заставив его загореться токсично-зеленым пламенем. Меч разорвал весь туман, заставив его остатки гореть яростным пламенем. Туман вновь превратился в девушку, упавшую наземь, едва дыша. Всё её тело истекало кровью и было покрыто ожогами. Она отползала от мужчины, который, шатаясь и едва держась на ногах, шагнул к ней, опираясь на меч. Малышка видела, как ударом меча сердце наглой захватчицы из иных миров было проткнуто последним ударом ядовитого металла. Она слышала истошный крик, видела, как сердце едва не разрывалось, пульсируя на мече и обливаясь ядом в последних ударах. Вся комната была залита кровью, когда мужчина поднял меч над своей головой, пытаясь лишь на секунду перевести дух. – Уиллоу! Комнату разрывал истошный крик. Девочка видела женщину с глазами полными отчаяния и длинными волосами, залитыми кровью. Она видела, как мужской силуэт пал без чувств, от очень быстрого, просто молниеносного удара кастета прямо в шею, точным ударом едва ли не сорвав голову с его плеч. Мужчина не успел крикнуть, его тело было обессиленно боем. Лишь глухой звук падения, пока по земле горячими струйками разливалась зелёная кровь. Маленькая девочка видела, как женщина монотонно сделала росчерк в какой-то книге. Кажется, это была последняя страница. Она не понимала, о чем говорила та женщина, но ей это было и не важно. По её щекам стекали горячие слезы, когда она смотрела на охладевшее мужское тело. Свечи на подсвечнике медленно догорали последними искрами. Девочка смотрела на мужчину, дрожа от леденящего холода, что сковывал её маленькое тело. – Папочка… • • • – Вальхалла, прояви хоть каплю уважения, - раздался властный женский голос, отдающий несколько похотливой страстью. Вальхалла сидела на подоконнике в темном тронном зале, вдоль которого один за одним вспыхивали черные огни на подсвечниках. Она лениво подняла глаза от своего эва-фона, стукнув ногтем по его экрану. На королевском троне сидела молодая королева, прикрыв глаза. Она редко когда их открывала, ведь её глаза содержали в себе весь бесконечный ужас самого бытия, заставляя страдать тысячи поглощённых душ. Королева имела развратное платье, откровенный дизайн которого никак не гармонировал с величественным темно-фиолетовым цветом монархии. Волосы кремового цвета слабо развевались потоками ветра, укрывая её плечи и часть груди. Ногти королевы были раскрашены черным эфирным маслом, будучи скрещенными на её груди. Королевский веер был отложен на подлокотник трона. – Извините, ваше высочество, - Вальхалла фамильярно поклонилась, заставив несколько лиц в тронном зале недовольно фыркнуть, отводя от неё взгляд. В центре тронного зала стоял портрет экс-королевы, укрытый черными цветами. Портрет прикрывали темной вуалью, но, не в дань традициям - скорее лишь потому, что её взгляд, даже с портрета, приносил ужас каждому живому и неживому. Те пустые глаза смерти; окровавленные миллиардами бессердечных и жестоких убийств руки; черные, словно бесконечная тьма волосы, пустое и холодное сердце. При её правлении живые завидовали мертвым, ведь всё то, что делала экс-королева не умещалось ни в какие рамки границ антигуманности. Совсем немного королева не дожила до своего шестиста шестидесяти шестого дня рождения. Сыграла в гроб под мелодию блюза нокстерии. Никого не щадит маниакальная самоотдача тьме. И вот, уже тринадцатый год к ряду с её смерти, звучит последний реквием. Вальхалла покорно скрестила руки на груди, раскрасив ногти черным эфирным маслом. Её глаза не выражали особого сочувствия к королеве или ее матери, однако, от неё этого никогда и не ждали. Вдоль тронного зала расходились речи молитв, которые читала беловласая монахиня в красном, держа руки скрещенными на груди. Она всегда была ответственна за проведение религиозных и около-религиозных мероприятий в королевстве, относясь к этому со всей серьёзностью... Единственное в жизни, что она делала серьезно, как прекрасно было известно. Эзрэль - воплощение разврата и гуляка в мире людей, устроившая целую религию в свою честь и довольствующаяся поклонением "священной монахине чая". Молодая девушка в одежде юриста с ярко выраженным интересом слушала не слова молитв, а голос Эзрэль. Редко когда можно было заметить на ней настолько официозный наряд, даже во время работы. Ванда - взрывная девушка и двоюродная сестра Эзрэль, играющая роль высшего судьи в королевстве. А в свободное время любящая плавать по реке на призрачном корабле и пить вино хулиганка. Вальхалла медленно перевела свой взгляд на блондина, всем своим видом выражающего презрение к ней. Эта гордая осанка, дутые губы, отвернутый взгляд - всё его тело выражало такой спектр негативных эмоций, что сложно было сдержать смех: он словно бы совсем ребёнок, который пытается доказать, что давно "вырос". Тайлер, любитель людей и великий рыцарь "справедливости" - так смешно видеть то, как он отчаянно пытается выставить её злодеем. Даже если это окажется правдой… и что? Кто поверит мне, ответь, Тайлер? Искал он утешение в стоящем рядом монолите. Вернее, какой-то ожившей несоциальной туче по имени Рэйф. Стоит себе с этими скрещенными руками, почти не моргая - совсем от статуи не отличить, если б на некоторых молитвенных словах он тихо не вздыхал. Ещё живой, видимо, но к сожалению или к счастью - сложно решить, даже ему самому. По крайней мере не только Тайлер ищет в нём какую-то опору да надежду, ведь монолиты тяжело разломить. У ног Рэйфа сидела маленькая арлекина. Как говорится - на грациозных торжествах радости и скорби лишь шут и король могут занимать сидячие положения. Сидела у ног своего благодетеля, как маленькая собачка, опираясь головой о его колени. Под маской не понять, смеётся она иль плачет - театральные маски скрывают все чувства, заставляя видеть лишь то, что угодно "показывать зрителям". На колене перед портретом стоял альбинос, от одного взгляда на видочек которого веяло холодом. Как там это называли? Эффект зловещей долины? Вот от этого куклоподобного, но живого манекена, именуемого Бенджамином, точно исходила атмосфера чего-то подобного. Но он так кланялся в пол этой фотографии, словно действительно чувствует что-то. Какая театральщина… Оттянуть его на преждезанимаемое место пыталась маленькая босоножка, от усталости едва не плача: гордый кукольный рыцарь отказывался менять своё положение, заставляя её нелепо падать прямо посреди церемонии. Наверное, стоило бы включить какую-то нелепую музыку в этот момент, но Изабель, едва не плача, прекрасно справляется с аккомпанементом собственной нелепости. По правую сторону от правительницы стоит женщина в белой броне, которая давно потеряла свою репутацию "с ней лучше не шутить", уже едва стоя на ногах. Видимость исполнительности долгу она поддерживала лишь опираясь на своего солнечного мальчика. Дряхлая старушка Иврита, не пора ли тебе как песок уже давно рассыпаться и стать ветром вселенной? Нет? Какая жалость, твой ветер нёс бы и дальше твою справедливость уже не в настолько убогом ключе. По левую сторону стояла королевская любовница. Стоит ли много рассказывать о ней? Слишком приторно невинная для представителя расы, именуемой среди людьми демонами. Вздрагивает, поглядывая на портрет и считает себе на уме секунды, когда можно будет перейти к финальной части в виде поминального обеда. Сама готовила, явно старалась и хочет похвалы. Или я сужу по себе? Но видно же, как у нее горят глаза к обсуждению её кулинарных способностей, а не погибшей королевы. – Вальхалла, я более чем уверена, что ты где угодно, но не здесь. – Поверьте мне, ваше высочество, но кто как не я проявляет к погибшей наибольшее уважение в этом зале. – Что ты имеешь ввиду? – Я не вру о том, что чувствую. Направив взгляд на толпу, можно было заметить бледность лиц каждого из высокопоставленных алтиор. О их обиды, ненависть, ярость и непрощённое желание кары погибшей - всё это так легко удаётся прятать под маской красивых слёз. – Позвольте себе проверить их. Никто сейчас не думает о вашей матери, госпожа. "Ядовитой гадюке" хотели вырвать язык за её лишнюю болтовню но столь важном мероприятии, но королева остановила их: она была разочарована. – Я всегда доверяла вам, чтобы читать ваши мысли… И вся эта ненависть… Это то, чего я заслужила? Почему я должна видеть это и чувствовать, когда вы раз за разом клялись в этой бесконечной верности и любви, я… Голос королевы дрожал, когда все её слуги падали ниц, прося извинений, буквально в слезах. Жалкая картина оправданий, написанная масляными красками их привычных сладких речей. – В этот день я хотела сказать, что у меня есть подарок для вас, госпожа. – Подарок? – Её коллекция ножей. В ярко-алой коробке с сияющей обёрткой лежало несколько блестящих ножей, рукояти которых были обиты гравюрами "Грезель Клэар-диати". Гравюрами, с вкрапленной в них кровью. Милое хобби убивать прохожих ради забавы, не правда ли? И сейчас материнское сокровище вновь пришло к законной наследнице. – Я пришла сюда, чтобы отдать вам то, что поправу принадлежит. – Я очень рада это слышать. – Но, боюсь, не смогу отдать их все. – Почему это? – Вы не являетесь полноправной наследницей. Выдержанная пауза для вскипевшей ярости завершилась медленным покачиванием головой. На лице Вальхаллы сияла чарующая улыбка. – Ведь сама экс-королева завещала их не вам. – А кому ещё?! – Маленькому котёнку, сидящему в углу этого зала. Весьма юный Джейши в кошачьем обличии вздрогнул от упоминания себя самого. Такой точный взгляд на него, даже без лишних оборотов, заставлял проглотить язык и поджать хвост. И сейчас, маленький котёнок был бы убит милостью усталой интриганки, но её же милостью был и спасён. – Я думаю, будет честно разделить её наследный подарок поровну между вами. – Поровну? – Ведь такого хотела бы она, любя вас обоих. Часть ножей ушла молодой королеве, а другая часть - совсем уж простому слуге. Он благоговел перед этим даром, но находился в таком же ужасе, осознавая последствия. Теперь… Он под надзором королевы. И возможность вновь облизать с ножей следы пальцев госпожи больше не в зоне его досягаемости. Лишь одна Вальхалла слабо улыбалась, покидая суматошную процессию. Ей сейчас не нужен был тот праздничный ужин. Ведь самое сладкое блюдо… Всегда подаётся холодным. «Осталось около шестидесяти человеческих лет… И планы идут как нельзя лучше».