Том Реддл и Тайная комната

Если чему и посвящать свою жизнь,

то только тому, что принято считать невозможным.

© Дневник Тома Реддла

1938 г. Ноябрь Седой старик грозно смотрел на меня с обрамленного серебром портрета, мерно поглаживая свою жидкую бороду. Подпись под ним гласила: «Салазар Слизерин, один из четырех основателей школы волшебства Хогвартс». На соседней странице аккуратными буквами с завитушками была напечатана все та же информация, что и в любом другом учебнике. Могущественный волшебник, запомнившийся не своими деяниями, а неприязнью к магглорожденным. Настолько сильной, что это стало причиной серьезной ссоры с остальными основателями. Поэтому перед тем, как покинуть Хогвартс, Салазар Слизерин создал Тайную комнату и спрятал в ней ужасное чудовище, управлять которым однажды сможет его наследник. Но больше о его потомках не было ни слова. Я раздосадовано захлопнул массивный фолиант эксклюзивного издания Истории Хогвартса и отодвинул от себя подальше. Вся его эксклюзивность, к моему разочарованию, заключалась лишь в дорогой обложке из драконьей кожи и в золотом тиснении. Меня же интересовало содержание, а не оформление. Прошло уже три месяца, как я попал в Хогвартс, но в поисках своих родителей я так и не продвинулся. Моей единственной ниточкой был парселтанг. Язык, на котором могут говорить лишь потомки Салазара Слизерина, о чем я узнал сразу же, как попал на этот факультет. Но я не понимал, как найти пропавшие звенья в фамильном древе между мной и моим знаменитым предком. Часы показывали время ужина, и гостиная Слизерина пустовала. Лишь на диване возле камина, привычно свесив курчавую голову к самому пламени, дремал мой однокурсник Лестрейндж. У него были странные отношения с огнем. Например, на пожаре, недавно разгоревшемся на занятии по зельеварению, Лестрейндж спокойно оставался на месте и даже улыбался навстречу языкам пламени, пока профессор Слизнорт наконец не потушил огонь. Послышались шаги, и в гостиной появились Эйвери, тоже учившийся с нами на курсе. Но менее успешно. А вслед за ним, печально известный из-за своих выходок, второкурсник Мальсибер. Судя по их измотанному виду, оба пришли с очередной отработки. С картинным стоном Эйвери обессиленно рухнул на диван рядом с Лестрейнджем, отчего тот подскочил и мгновенно проснулся. С осоловевшим видом он недовольно запустил в товарища подушкой, но Эйвери лишь лениво отмахнулся. На костяшках его пальцев красовались свежие ссадины. Из-за новой драки, которую он устроил, надо полагать. Скоро вернутся с ужина остальные слизеринцы, а значит мне стоит поискать более спокойное место для размышлений. Я встал из-за стола и начал собирать книги в свою потрепанную сумку. Почти все мои школьные принадлежности, включая форму, не были новыми. Особенно книги. С заметками и рисунками на полях, ветхими обложками и странными пятнами. Я радовался уже хотя бы тому, что все страницы в них были на месте. Как сирота, я не мог позволить себе дорогие покупки, и хорошо, что Хогвартс в состоянии был снабдить меня всем необходимым, пусть даже бывшим в употреблении не раз и не два. Так что перед тем, как сесть на поезд в школу, я купил в обычном канцелярском магазине простой маггловский ежедневник, чтобы записывать свои мысли о новом мире. Не мог же я позволить себе транжирить на это дорогой пергамент. — Постой, Том, — окликнул меня Мальсибер с кресла, закидывая ноги на столик рядом, отчего золотые пряжки на его ботинках сверкнули на свету. — У меня к тебе предложение. Я слегка опешил от неожиданности, но не подал виду и лишь вопросительно посмотрел на него. Адам Мальсибер был из семьи богатых чистокровных волшебников, все в его жизни ему доставалось легко и непринужденно настолько, что выражение невыносимой скуки никогда не сходило с его лица. — Какое же? — Эйвери рассказывал, что у тебя большие успехи в учебе. За три месяца ты уже заработал пятьдесят очков для факультета. Это потрясающе. — Вашими стараниями они превратились в ноль, — заметил Лестрейндж, прикрывая ладонью зевок. — Надеетесь уговорить Тома перестать стараться и уйти в минус? Это будет новый рекорд в истории Хогвартса. Эйвери хмыкнул, но промолчал. Мальсибер смотрел на меня в ожидании. — Я все еще не услышал предложения, — сказал я, демонстративно игнорируя его попытку умаслить меня. У чистокровных волшебников была своя манера вести диалог. Они редко говорили коротко и ясно. Наоборот, их речь была очень сложной и витиеватой. Чтобы добиться желаемого, они втирались в доверие лестью, искусно пользовались пассивной агрессией, чтобы оскорбить собеседника, и тому подобное. Я никогда не думал о языке как об оружии. Никто в приюте не разговаривал подобным образом. Но с этими ребятами из чистокровных семей я порой чувствовал себя деревенщиной с простейшим словарным запасом. Первые месяцы я старался скрывать это за загадочным молчанием, втайне впитывая их манеру общения как губка, и сейчас уже мог сражаться в искусстве диалога на равных. Мальсибер помедлил и оценивающе окинул меня взглядом. — Знаешь, люди делятся на тех, кому есть что продать, и тех, кто способен это купить, — он указал пальцем на меня и себя. — У тебя есть знания, которые можно продать. А я могу их купить. Понимаешь? — Зачем мне это? — холодно спросил я. — Разве тебе не нужны деньги? — озадаченно спросил Мальсибер, кивнув на мою сумку. Не глядя, я застегнул ее одним лишь взмахом палочки. Невербальную магию я изучал параллельно с зубрежкой заклинаний по одной неприятной причине. Впрочем, это производило впечатление на сверстников. — Я не стану тебе ничего продавать. Мальсибер подобрался в кресле и подозрительно прищурился. Кажется, я пошатнул его самоуверенность. — У всего есть цена. — Безусловно, — кивнул я, мысленно подыскивая правильные слова. — Но обладая уникальным товаром можно не только устанавливать цену, но и выбирать покупателей. — Ты недостаточно хорош, Адам, — ехидно резюмировал Лестрейндж. Мальсибер огрызнулся: — Больно много высокомерия от того, кто может заработать денег лишь делая за других домашние задания. — А, так вот о чем ты, — я наигранно удивленно поднял брови. — Прости, я думал мы разговариваем о более серьезных вещах. — Это каких же? — Знания о магии не ограничиваются учебной программой, ты же в курсе? — мне стоило сбавить обороты, пока я его не разозлил, но я все равно не удержался от подначки. — Впрочем, пока ты ее не освоишь, помочь мне тебе нечем. Мальсибер покраснел и вскочил с кресла, но я был быстрее. — Эверте Статум! Шагнувшего в мою сторону Мальсибера отбросило назад со страшной силой. Он снес кресло на своем пути, кувыркнулся в воздухе и врезался в стену, переполошив волшебников на ближайшей картине. Эйвери и Лестрейндж вскочили и, открыв рты, вытаращились на меня. — Ты, — с трудом выговорил Эйвери. — Говоришь на парселтанге? С опозданием я понял, что машинально произнес заклинание на змеином языке. Снова. Как только я начинал нервничать, в моей голове, словно по щелчку, один язык переключался на другой. А ведь я хотел скрывать свое происхождение, пока не разберусь с ним, поэтому и учил невербальную магию. — Думали, я обманывал, когда говорил об уникальности? — невозмутимо отозвался я, пользуясь ситуацией. Конечно я немного блефовал, я не обладал никакими «особенными знаниями». Пока что. Но уважение к себе я откладывать в долгий ящик не собирался, я заставлю считаться со мной с самого начала. — Когда у вас появятся желания, которые нельзя осуществить с помощью той магии, что изучают на каждом шагу, тогда и поговорим. А сейчас вы мне неинтересны, — я пожал плечами и круто развернулся на пятках в сторону выхода, оставив однокурсников в смятении.