Полимерный роман

***

      Впоследствии, всё случившееся способствовало сближению мужчин. Причём они настолько привыкли к обществу друг друга, что наедине стали окончательно на «ты». И всё бы так и шло, если бы не один случай. Вообще именно на случай уповает человек во многих ситуациях, так что не удивительно, что именно подобные моменты всё меняют. — Дима, ты просишь невозможного, просто чего-то невероятного, — Петров возмущённо вскинул руки. — Я прошу всего лишь прописать новый алгоритм, что ты так взъелся? — Сеченов невольно расплылся в улыбке. — Новый алгоритм для нескольких десятков роботов, причём в нереальный срок, ты думаешь это возможно? — Виктор недовольно сложил руки на груди, откидываясь на спинку кресла. — Мне казалось, я уже объяснял сколько времени уходит на одного робота. — Тут нет ничего криминального, я прошу небольшую корректировку, — учёный похлопал того по плечу, пододвинувшись на своём кресле. — Корректировку для десятка роботов за нереальный срок, нет и ещё раз нет, я банально не успею, — Петров покачал головой, глядя на академика.       Играть на чувствах людей плохо, как и манипулировать с помощью них. К сожалению, многие этим пользуются. Сеченов хотел добиться согласия, чтобы Виктор признал неправоту. Поэтому он решил сыграть на гордыне второго, взять на слабо — банально и всегда работает. — Да ты просто боишься, что все твои оды кодам и собственным навыкам не оправдаются, — вдруг хмыкнул Дмитрий, отсраняясь. — Что? — Петров оторопел, не веряще вытаращившись на Сеченова. — Это просто страх, понятное дело. Ты многого боишься, — продолжал тот.       Виктор прекрасно понимал, что творится и его начинал немного злить тот факт, что Сеченов прекрасно знает, что рамки нереально узки, но нет, он ведь, как и многие, уверен, что если человека смотивировать или спровоцировать — тот сделает быстрее. Гневно Петров посмотрел на учёного, чувствуя, что он хочет врезать тому или уйти — то и другое не вариант. Поэтому он предпринял то, что счёл на момент напряжения самым бесстрашным, после этого уже Дмитрий не сможет манипулировать словами о страхе: — Считаешь, что я много чего боюсь? Хорошо.       Без капли промедления или неуверенности Виктор обхватил лицо Сеченова руками, резко притянул к себе и поцеловал. Это было мгновенно, немного грубо, но зато с чувством и неким тактом. Губы учёного были мягкими и податливыми, хотя Петров не особо что успел понять, ведь достаточно быстро отстранился. Дмитрий ошарашено уставился на программиста, который довольный собой, громко заявил: — Вопрос о страхе можем теперь исключить из причин.       Академик ничего не ответил, он просто продолжал смотреть на программиста, до которого постепенно стало доходить что именно он сделал. Вот теперь Петров почувствовал неуверенность в своей правоте — возможно, шаг был чересчур наглым даже для него. Хотя, Виктор мысленно приготовился ответить, что «вообще-то при встрече люди часто бывает и в губы целуются, что тут такого». Ничего объяснять и говорить не пришлось, потому что Дмитрий приблизился и поцеловал уже в свою очередь. Вот поцелуй Сеченова был настолько невесомым, что вызывал бы невольный смешок, если бы это не было как гром среди ясного неба для Петрова. Теперь они оба молча смотрели друг на друга, не заметив, как их руки, видимо, жили самостоятельно. Ладони Виктора уже успели во второй раз аккуратно коснуться лица Сеченова, а пальцы нежно прошлись от висков до подбородка, на секунду задержавшись на бороде. В это же время одна из рук Дмитрия уже лежала на плече коллеги, а другая упиралась тому в грудь, одновременно сильно сжимая ткань. В этом действии было что-то противоречивое и оно завораживало. — Мы квиты, — глухо отозвался академик, не убирая рук и глядя исподлобья. — Что-то я не уверен, — отозвался Виктор, притягивая к себе Сеченова, который был вынужден уже встать со своего кресла.       На этот раз Петров не мелочился и бесцеремонно заставил Сеченова буквально сесть к себе на колени. Тот попытался что-то многозначительно заявить, может даже выразить недовольство, но Виктор снова поцеловал его. На этот раз одна рука уже переместилась к воротнику и узлу галстука, за которые схватилась, притягивая к себе учёного. Дмитрий что-то промычал, хватаясь уже обеими руками за плечи Петрова. Теперь поцелуи были длиннее, свободнее и желаннее. В них выражалось всё то, что не было озвучено, то есть достаточно. Наконец, когда они прервались, Сеченов выдавил, немного запыхавшись: — Витя, имей совесть, я всё-таки не так молод.       Эта фраза вызвала у Виктора неподдельный смех. Ну, забавно же! У него на коленях сидит заслуженный академик Советского Союза и заявляет вот такое. Он улыбнулся и мягко обнял мужчину, хитро замечая: — Думаю, нам стоит сменить локацию. Всё-таки на кресле становится чертовски неудобно.       Прежде чем Дмитрий успел среагировать, Виктор, понимая, что переходит все границы дозволеного, нет, он их просто сносит, быстро и «деликатно» переместил руки и сжал ягодицы учёного, начиная их мять. Дмитрий оторопел от такой наглости настолько, что на секунду, казалось, завис. Правда, он быстро пришёл в себя и одарил партнёра таким осуждающим взглядом, что действо пришлось прекратить. Сеченов покачал головой, но не возмущаясь, слез с Петрова, конечно же, стараясь делать это как можно более опрятно. Было смешно следить за тем, как Дмитрий показывает всем своим видом, что в этом ничего такого и нет. Как будто это что-то обыденное, ну, подумаешь. Виктор невольно залюбовался: глупо, это же просто действия человека, но зато какого! — Думаю, стоит пройти в комнату отдыха, — Сеченов не прекращал создавать неловкое ощущение повседневности всего происходящего, хотя это было совершенно не так. — У тебя есть комната отдыха в собственном кабинете? — Петров усмехнулся, окидывая того откровенным взглядом. — Не в кабинете. Хотя у меня много всего есть, — многозначительно улыбнулся Дмитрий, кивая, а затем направляясь в сторону двери.       Виктор послушно и воодушевлённо потащился за тем, чувствуя, как хочется зажать учёного у какой-нибудь стены. Правда, он понимал, что нужно потерпеть и тогда он получит гораздо больше, по крайней мере, надежда умирает последней. Видимо, Сеченов подозревал искушения Петрова и громко заметил, не оборачиваясь: — Если сможешь перетерпеть, Виктор, то получишь всё.       Эти слова прозвучали так странно в пустом коридоре, но возымели действие. Петров не понятно зачем кивнул и молча продолжил путь. Они прошли немного, но по ощущениям это длилось целую вечность. Программист уже успел прокрутить в голове варианты, что Дмитрий, очевидно, садист. Так измываться над людьми нельзя! Внезапно они оказались около двери, в которую прошествовали также буднично. Наконец академик запер дверь и вот тут уже можно было приступать. Мужчины слились в очередном поцелуе, Виктор снова не церемонился и толкнул Дмитрия на диван. Удобно: не все комнаты отдыха были им оснащены. Демоны Виктора прорвались, как только он почувствовал, что Сеченов ему отвечает на поцелуи и ласки. Стягивание одежды прошло тоже достаточно быстро, не считая казуса с узлом галстука, который почему-то долго не хотел развязываться. — Смазка, Виктор, — раздалось предостораживающе и немного недовольно. — И где мне её взять? — Петров возмутился, попахивало обломом. — Может я полимер какой-нибудь притащу? — Не надо, поищи там в ящиках, мне всё равно нужно подготовить тело, — Дмитрий махнул куда-то в сторону.       Петров удивлённо приподнял брови, всем видом показывая недоверие и, что это подозрительно. В ответ же раздалось что-то наподобие: «Комнаты отдыха оснащены всем необходимым и даже таким». Сухо, кратко, но по делу. Виктор оторвался от академика и стал искать заветный тюбик, сдерживая ежесекундное желание обернуться. В это же время мысли в голове устроили просто такую свистопляску. Ведь там на диване сам академик Сеченов и он растягивает себя для него, для Виктора Васильевича Петрова. Нонсенс.       Виктор вернулся и посмотрел на Дмитрия, который кивнул и как можно спокойнее сказал: — Можем приступать.       Это прозвучало слишком по-рабочему. Виктор не выдержал и навис над тем, тихо бормоча: — Только давай без этого тона, мы тут не алгоритм обсуждаем в конце концов. — Заставь, — кратко раздалось в ответ, а глаза сверкнули. — Что? — Петров замер, его в очередной раз умудрились осадить. — Я вижу, что ты хочешь. Страшно представить сколько тьмы у каждого человека внутри, — Дмитрий расплылся в улыбке, обхватывая шею любовника.       Виктор, не веря своим ушам, молча уткнулся тому в шею нежно целуя, а затем переходя на укусы, которые становились всё более жадными, но ни в коем случае не чересчур болезненными. Дмитрий же аккуратно и нежно касался спины Петрова, массирующими движениями, чем вызывал у того стоны. Академик тихо ахнул, чувствуя, как Виктор медленно и осторожно вошёл в него. Тот остановился, неуверенно наблюдая за партнёром, который молча вцепился ему в плечи, отводя взгляд в сторону. Немного подождав, наконец Дмитрий кивнул, после чего Петров стал двигаться. Комната наполнилась характерными шлепками и стонами с обеих сторон. Виктор прижался всем телом к академику, утыкаясь носом в его плечо и вдыхая запах Сеченова, как ему казалось, запах был особенным. Дмитрий же в свою очередь откинул голову назад и обхватил ногами любовника в районе бёдер. Как выяснилось помощь в том, чтобы академик смог тоже кончить не понадобилась — оба кончили почти в одно время. Петров, тяжело дыша, посмотрел на партнера, который вздрогнул от последней судороги наступившего удовольствия. Комната погрузилась в тишину. Виктор мысленно пожалел, что не курит — сейчас это было бы кстати. — Не надо было мне с тобой связываться, — наконец раздалось со стороны Дмитрия, который одной рукой намеренно запутался в волосах Виктора. — Неужели я настолько плох? — фыркнул Петров, целуя того в висок. — Ты слишком хорош… С такими людьми тяжело потом расставаться, — хмуро ответил Сеченов, кратко поясняя. — Я не про секс, я про жизнь в принципе. — Со мной нет необходимости расставаться, — Виктор хмыкнул, прижимая любовника к себе.       Ответа не последовало, Дмитрий устало повернулся на бок, сначала спиной к Петрову, но потом, словно передумав, лёг лицом к тому. Петров уже закрыл глаза и расслабленно улыбался, Сеченов изучающе посмотрел на того и невольно болезненно поморщился. Наконец он тоже закрыл глаза и, проваливаясь в сон, почувствовал, как его мягко приобнимают. Такого в его жизни уже не было много лет.