Кружева

      — Гюльфем-хатун, — поклонился евнух.       — Что, Сюмбюль-ага? — спросила фаворитка падишаха.       — Повелитель желает видеть вас, — сообщил тот и, поклонившись, вышел из покоев.       Гюльфем подошла к высокому зеркалу в деревянной оправе и накинула на голову серый полупрозрачный платок. Оглядев себя, она вышла из комнаты.       Дойдя до покоев падишаха, она остановилась, попросив стражу доложить о ее приходе. Перебирая пальцами кружевную серую ткань, ниспадавшую на ее покатые плечи, Гюльфем терпеливо ждала. Зачем повелитель послал за ней? Вероятно, что-то важное. Он почти не призывал ее в свои покои.       Наконец, появился стражник и с поклоном пригласил ее войти.       Сулейман стоял в середине покоев. Гюльфем поклонилась ему и замерла, не поднимая головы.       Султан равнодушно окинул взглядом ее невысокую фигуру и проговорил:       — Подойди, Гюльфем-хатун. У меня для тебя важная весть.       Она подняла на падишаха большие зеленоватые глаза и спросила:       — Какая весть, повелитель?       — Это касается Азур. Я знаю, вы очень близки с ней, поэтому я и позвал тебя. Она уже выросла, и пора подумать о ее замужестве. Для нее и жених подходящий есть: сын бейлербея Анатолии, Али-эфенди. Он молод, умен, образован, с блестящим будущим. Что думаешь? — спросил Сулейман.       — Я не могу оспаривать ваши решения, но и не могу одобрять их, повелитель. Я считаю, что это дело касается только Азур Султан и ее будущего жениха. Однако вы спросили, что я думаю… Я кое-что слышала об Али-эфенди. Вы правы, повелитель: он, кажется, достойный молодой человек, — ответила Гюльфем.       — Я хочу, чтобы ты поговорила с Азур. Мне бы не хотелось откладывать помолвку, — произнес Сулейман. — Мураду-паше я написал письмо, и в скором времени он приедет сюда.       — Конечно, повелитель, — кивнула Гюльфем.       — Спасибо тебе. Ты можешь идти.       Поклонившись, Гюльфем повернулась к двери и, открыв ее, вышла из покоев падишаха.

***

      Махидевран Султан медленно шла в покои сына, стараясь победить страшное волнение. Ее тело сотрясала мелкая дрожь. В голове султанши все еще вертелись написанные Мустафой строки. Шехзаде влюблен в Азур Султан? Не может того быть! Наверное, он не видел обратной стороны и записал свои мысли на первой попавшейся бумаге… Но тогда зачем ему портрет Азур? Для чего тайно хранить его у себя?       Стража, доложив шехзаде о приходе матери, распахнула перед ней дверь. Махидевран медленно вошла в комнату и молча протянула сыну руку.       — Матушка, — улыбнулся Мустафа, поцеловав руку султанши и приложив ее ко лбу. — Я рад вам.       Махидевран медленно опустилась на тахту возле камина, продолжая молчать. Мустафа подошел к ней и сел рядом.       Вглядываясь в темно-зеленые глаза султанши, шехзаде спросил:       — Матушка, почему вы молчите? Что-то случилось?       — Что тут сказать? — вздохнула Махидевран. — Есть ли слова, чтобы описать это?       — Что описать?       Султанша достала из кармана бархатного платья свернутую втрое бумагу и протянула сыну.       Пока шехзаде разворачивал ее, Махидевран проговорила:       — Я нашла это на твоем столе. Увиденное потрясло меня… Мустафа, сыночек мой, умоляю, скажи, это неправда! Да и откуда у тебя этот портрет? — госпожа тронула его за локоть и замерла, ожидая заветных слов.       — Все так. Каждая строчка — правда. Портрет написал я, — ответил Мустафа, свернув бумагу пополам.       Махидевран побледнела и глубоко вздохнула: ей не хватало воздуха. Шехзаде быстро налил из кувшина, стоящего на столе, стакан воды и обеспокоенно протянул его матери. Отпив несколько глотков, султанша плотно сжала губы и попыталась выровнять дыхание.       Отдышавшись, она произнесла:       — Мустафа, но это… Ты же понимаешь, что вы не сможете быть вместе! Ты знаешь, кто такая Азур. Да и к тому же… она скоро выйдет замуж.       — Замуж? — похолодел шехзаде.       — Я получила вести из дворца. Повелитель приглашает нас на помолвку. В ближайшее время мы должны приехать в столицу… Мустафа, я умоляю тебя, избавься от этих чувств! Слава Всевышнему, что только я увидела написанное, а если бы кто другой? И это когда Хюррем постоянно ищет повод тебя опорочить! Враги только и ждут того, чтобы ты оступился… А ты подвергаешь свое будущее такой опасности!       В ту же минуту Махидевран схватила бумагу, которую Мустафа положил рядом с собой на тахту.       — Матушка!       И прежде чем шехзаде успел опомниться, ее уже объяло яркое пламя в камине.

***

      — Милая Азур, что случилось?       Молодая госпожа не поднимала глаз, сосредоточенно рассматривая серебристые узоры на нежно-розовом платье, и молчала.       — Азур Султан? — повторила Гюльфем.       Наконец, девушка подняла глаза и взглянула на фаворитку султана.       — Я не узнаю вас. Помолвка состоится уже через пару дней, но вы совсем равнодушны к этому. Даже отказались от визита в дом будущего мужа… Вы печальны, что придется покинуть нас? — Гюльфем ласково дотронулась до каштановых кудрей девушки, разметавшихся по спине.       Азур пристально взглянула ей в глаза. Если сказать, что так тревожит ее сердце, кто в ее мыслях… Но нет. Она не скажет. Не найдет мужества выдать свою тайну.       — Да, — солгала Азур.       — Не печальтесь. Михримах Султан, Хатидже Султан, повелитель и шехзаде — все будут навещать вас. И я буду часто писать вам. Да и вы сможете приехать в столицу, когда пожелаете.       Азур кивнула и снова опустила глаза. Еще с раннего детства ее приучали к мысли о том, что она когда-нибудь выйдет замуж, у нее будет своя семья и свой дом, но… почему же так скоро? Неужели нельзя подождать еще немного? В сердце госпожи разразилась буря, но она никому не могла рассказать о ней. Даже тому, кто стал причиной этой бури…       Дверь отворилась, и в покоях Азур появилась невысокая темноволосая служанка.       Поклонившись, она сообщила:       — Госпожа, приехали шехзаде Мустафа и Махидевран Султан. Они направляются в свои покои.       Услышав это, Азур резко подняла голову.       — Гюльфем-хатун, я бы хотела поприветствовать шехзаде, — глухо проговорила она, взглянув на фаворитку султана. — Прошу, поговорим об этом позже.       — Как пожелаете, — ответила Гюльфем.       Азур встала и стремительно вышла из комнаты. Служанка едва успела за ней.       Гюльфем-хатун с мягкой улыбкой посмотрела ей вслед. Годы летят, и Азур уже не та маленькая девочка, которую привезли из далекой Румелии. Теперь она не так открыта, не так смешлива, как раньше… И пусть иногда Гюльфем не понимала природу чувств Азур, с годами она не утратила к ней почти материнской нежности. Потеряв в далекой молодости маленького шехзаде, своего сына, она окружила любовью Азур и тем немного успокоила свое сердце. Ее переживания она воспринимала как свои, а радости Азур были и радостями Гюльфем тоже.       …Ноги Азур подгибались, когда она подходила к покоям Мустафы. В висках стучало, груди не хватало воздуха, в горле пересохло от волнения. В ее душе, словно титаны, боролись противоположные чувства. С одной стороны она понимала, что ей не стоит видеть Мустафу, иначе как же забыть о нем? А с другой… Она хотела пойти к нему, хотела увидеть, посмотреть в его глаза. Госпожа убеждала себя в том, что не будет находиться у него очень долго. Только взглянет и уйдет. Взглянет и уйдет…       Голос стражника вывел ее из раздумий.       Когда Азур вошла в покои шехзаде и, слегка улыбнувшись, кивнула ему, ей стоило большого труда сдержать дрожь. Однако она не заметила того, что и Мустафа волновался, видя ее. Сердце шехзаде бешено стучало, когда он говорил Азур слова приветствия. Его охватывало желание подойти к ней и заключить в объятия… но он не сдвинулся с места.       — Я рада, что вы приехали, — произнесла Азур, подойдя к нему ближе.       — И я рад, что снова здесь, — ответил Мустафа.       Он взглянул на Азур и снова восхитился ее нежностью и красотой. Солнце играло на ее волосах, каштановый водопад струился по изящной спине, вспыхивая золотистым огнем. Лучики солнца перебегали друг за другом, оставляя за собой разноцветное сияние, словно на локоны Азур были нанизаны тончайшие нити из изумрудов, рубинов и бриллиантов.       Внезапно Мустафа вспомнил, что в скором времени другой человек получит право восхищаться ей… По спине шехзаде пробежала дрожь. Но что он может сделать? Лишь смотреть на нее и говорить с ней…       — Ты выходишь замуж, — произнес Мустафа. — Это известие стало для нас с матушкой большой неожиданностью.       — И для меня, — горько улыбнулась Азур.       — Я вижу твою печаль, — проговорил Мустафа. — Но Али-эфенди, кажется, достойный человек. Ты будешь… счастлива с ним, — последние слова дались ему с трудом.       — Счастлива? — повторила Азур. — Я буду жить с чужим человеком вдали от дома, рожать ему детей и воспитывать их… Едва ли это можно назвать счастьем.       Договорив, она потупилась.       Мустафа подошел ближе.       — Послушай, Азур. Я вижу, ты печальна, и мое сердце… мое сердце разрывается. Я не знаю, чем утешить тебя, но ты должна помнить, что всегда сможешь положиться на меня. Если случится что-нибудь, я никогда, никогда не оставлю тебя…       Шехзаде сомкнул руки на плечах девушки и взглянул в ее светлое лицо.       Азур мельком посмотрела на шехзаде и вновь потупилась. Взгляд его карих глаз словно прожигал ее насквозь… Азур медленно подняла подбородок и снова посмотрела на шехзаде. Еще не вполне осознавая, что делает, Мустафа приблизился к ее лицу. Миг, и он мягко коснулся губами уст Азур, забирая их в нежный плен.       По телу девушки пробежала волна дрожи. Ладони шехзаде накрыли ее тонкую талию и притянули ближе к себе. Азур чувствовала каждый из его пальцев сквозь ткань платья… Руки девушки легли на его плечи и слегка сжали их. Им не хватало воздуха, щеки обоих пылали, а ткани одежды стали влажными от жара, который исходил от них, несмотря на то, что в комнате было прохладно. Поцелуй обжигал их, словно раскаленное железо, и леденил, как утро ранней весны: такое свежее и чистое, но все еще по-зимнему холодное…       — Я люблю тебя, — прошептал Мустафа, прервав поцелуй. — Я давно понял это, но не решался сказать. Думал, ты не поймешь меня…       Азур мягко накрыла ладонью его губы и тихо проговорила:       — И я люблю… тебя, Мустафа.       Внезапный стук в дверь прервал их единение.