Детективное агентство "Анна и её духи". Новое поколение. История шестая.

— И вот что он поехал? — снова возмущался Штольман, сидя на заднем сиденье и сверля затылок Трегубова взглядом. — Значит, Львова он будет искать, а нашу Машу — нет?! — Ты в нем дырку протрешь! — заметила Анна, которая к ситуации относилась с большим пониманием. Юра и в самом деле поежился, потер затылок и даже обернулся, чтобы удостовериться, что он в салоне один. Очень уж явственное было ощущение, что за ним наблюдают. Пламенный (при желании) взгляд Штольмана даже спустя восемьдесят с лишним лет после последнего земного использования, видимо, был всё так же остер. — И протру! И протру! — продолжал кипятиться Яков Платонович. — Это я еще даже не начинал! Надо же: взбеленился, принялся вопить, наорал на девочку, будто она виновата в том, что всё так вышло! Слушать ничего не стал! Унёсся, оскорбленный и отверженный! Тьфу! Аня выразительно подняла бровь, поджала губы и взглянула на мужа. Тот перестал делать дырку в голове Трегубова и повернулся к жене. — Не надо! — категорично отверг он всё то, что прочитал в её взгляде. — Вот не надо! Это совершенно другая ситуация! Аня задрала бровь ещё выше и принялась молчать в два раза выразительнее. Штольман несколько стушевался, но позиций своих сдавать не собирался. — Я тогда, в отличие от этого… господина, по уши в тебя влюблен не был! — не очень удачно начал он. Анна подпрыгнула на сиденье и посмотрела на мужа уже с другим выражением в глазах. — То есть я был конечно, но еще не был готов в этом признаться, — тут же исправился Штольман. Аня удовлетворенно кивнула. — Я был отъявленным материалистом, никаких лесных фей не встречал, ничего у них не просил и был совершенно ошарашен тем, что вся эта мистическая чепуха, как мне до этого казалось, реально существует. А тут Пётр Иванович со своей речью о самоучителе шахматной игры. Таким дураком себя почувствовал, ты не представляешь! Аня всё еще молчала, причем настолько выразительно, что Штольман совершенно забыл про Трегубова. — Я перед тобой извинился, между прочим! — снова вышел из себя Яков. — Дважды! А этот вместо того, чтобы Машу искать, ищет Львова! Я не приходил, потому что думал, что ты меня на порог не пустишь! — воскликнул Штольман, вновь читая в глазах Ани всё, что она об этом думает. — И не знал, что именно я должен говорить! Это совершенно не то же самое! Я точно знал, что ты дома и в безопасности! — Маша тоже в безопасности! — заметила наконец Аня, довольная тем, что заронила-таки некоторое сомнение в голове супруга. — Но он-то об этом не знает! — всплеснул руками Штольман и вернулся к сверлению затылка Трегубова. Тот вздрогнул, отчего Форд вильнул на дороге, и принялся высматривать в боковых зеркалах хвост. Ну не может же его интуиция вопить о том, что на него смотрят, просто так. — Через сколько до тебя дошло, что ты был неправ? — рассматривая свой ногти, поинтересовалась Аня. — Той же ночью, — недовольно ответил Штольман. Не любил он, когда она начинала вот так дотошно копать в отношение причин его поступков. — А когда это признал? — Через неделю, — признался Яков, сжав челюсти. Не любил он об этом вспоминать. Особенно про чудовище. И собственную упертость. — Угу, — резюмировала Анна. — А когда решил, что нужно бы со мной поговорить? — Почти тогда же, — вздохнул Штольман. — Когда отсутствие одной очень любопытной девушки с неуемным желанием помочь и весьма любопытными версиями происходящего стало тяготить настолько, что версия с мстительным Ферзем уже не казалась такой уж бредовой. — Вот, — совершенно удовлетворенно сказала Аня. Любила она такое слушать из уст немногословного Штольмана. — Теперь пусть и Машин полицейский дойдёт до этого самостоятельно. — Но Маша ведь тоже не железная, знаешь ли! — воскликнул Яков. — А для этого у Маши есть мы! — заметила Аня и исчезла, отправившись к вышеупомянутой Маше. Штольман фыркнул, последний раз ввинтил взгляд в затылок Трегубова и последовал за ней.