Детективное агентство "Анна и её духи". Новое поколение. История шестая.

— Она никуда не уйдет! — сказала Маша, держась за ручку на автомобильной двери и пытаясь не слишком заваливаться вбок на поворотах. — Мой прапрадедушка заблокировал дверь. Трегубов поёжился, не желая думать, что помимо его Маши в салоне сидели два призрака из далекой старины. Это было на самом деле жутко, а еще страшнее было думать о том, что эти самые духи могли сделать так, что ты не сможешь выйти из собственного дома в один прекрасный день. Вдруг в череде похожих друг на друга мужчин, которые когда-то представлялись ему защитниками Машиной чести, появились несколько полупрозрачных лиц, и Юра с необыкновенной ясностью понял, что обидь он Машу, вполне может закончить замурованным в какой-нибудь пещере без возможности выбраться. Заслуженное наказание, если задуматься, но ощущение постоянного потустороннего контроля холодило затылок и действовало на нервы. — Не волнуйся, — успокоила его Мария, которая видела, о чем он думает. — С тобой он такого делать не будет. Ты ему нравишься! Сказала она это с нажимом, глядя в зеркало заднего вида, и Трегубов понял, что все не так гладко, как она пытается представить. Да и с чего бы расхваленному Машей гениальному и прославленному сыщику Штольману испытывать симпатию к нему, Трегубову? Партия сомнительная, что и говорить, особенно, если учесть, что они сейчас коллективно едут к его бывшей жене, которая плела интриги, безжалостно использовала людей вокруг себя, а его и вовсе пыталась убить, пусть и руками своего любовника. — Так ты говоришь, что Яков… мммм… Платонович, да, знаком с одним из моих предков? Настоящих, кровных? — вдруг спросил Юра, испытывая странную робость. Он все еще не мог до конца осознать своё происхождение и пока не мог заставить себя взять в руки книгу, которую прочла Мария, а довольствовался только её рассказом. — Так и есть, с Николаем Васильевичем Трегубовым, который когда-то служил полицмейстером в Затонске. — Полицмейстер — это круто, — с трудом сформулировал Юрий свою мысль. Ему представилось, что это он сам, а вовсе не Самсонов, заходит в кабинеты к своим подчиненным и напоминает тем про увядающие цветы у главного входа. Жуть какая-то! Нет, Трегубов не был готов к кабинетной рутине, он предпочитал выезжать на место преступления. — А почему ты спрашиваешь? — с любопытством спросила Маша. — Не могли бы твои… родственники передать ему мою благодарность за две вещи? Штольман на заднем сиденье хмыкнул. Этого он не ожидал. Он уже почти не сердился на Машиного полицейского, поэтому был готов его выслушать. — Конечно, они передадут, — заверила его Мария, радуясь, что Яков Платонович смягчился и уже не буравит Юру взглядом. — Во-первых, — смутился Трегубов, глядя на дорогу, — я бы хотел передать ему спасибо за то, что его… внук, получается, сумел спастись! — Однако, — поднял брови Штольман. Анна Викторовна привычно заерзала по сиденью, давая знать, что она очень взволнована и вовлечена в процесс. Юра ей нравился, и она была рада услышать от него такие слова. — Почему ты хочешь за это сказать спасибо? — спросила Маша, разглядывая трегубовский профиль. — Потому что его слуга решил младенца выдать за своего и спасти, а после вырастил хорошим человеком, — пояснил Юра, вновь неловко себя чувствуя. Он не привык результаты своих ночных раздумий и терзаний выплескивать на всеобщее обозрение. — Это значит, что сам Николай Васильевич и его сын были людьми достойными, раз уж те, кто у них служили, так к ним относились. Могло бы ведь быть совершенно по-другому. Сколько таких историй! Маша погладила Трегубова по руке, потому что видела, как эмоции змейкой вьются внутри него. Благодарить своих предков за то, что они сумели выжить и оказались хорошими людьми, — этот опыт мало кому доступен. — А второе спасибо? — спросила она. — За то, что привел тебя сюда, — повернулся к ней Юра и улыбнулся. — Я знаю, что так и было задумано, но все же именно он подтолкнул тебя к приезду в Затонск именно сейчас. Так что нужно сказать ему спасибо за это, за то, что Юлька теперь дома благодаря тебе, за то что… мать в тюрьме и больше не будет портить ей жизнь. Трегубов замолчал и снова стал смотреть на дорогу, а Штольман на заднем сиденье опять хмыкнул. Маша это хмыканье знала: Трегубов был прощен и возможно даже впущен в семейный круг.