Дом для сердца

«Ложь — наихудший вид трусости». (Жозе Сарамаго. Каин)

С родителями у Максима Орлова царил вооруженный нейтралитет. Вооруженный, потому что каждый был готов вспыхнуть пороховым складом и погрести других под обломками, если будет сказано не то слово, употреблено не то выражение. Нейтралитет, потому что все старались быть снисходительны друг к другу. Пока Инна и Геннадий Орловы считали сына сбившимся с пути идиотом, который менял счастливую супружескую жизнь с тремя детьми и добропорядочной женой на какого-то айтишника-сироту, Максим правомерно считал, что его родители мыслят настолько узко, что на мозг впору надевать перфорационные очки, которыми тренировали зрение. Так они и жили: в непонимании, недоумении, катастрофическом непринятии чужой стороны, — но общались. Общение, по мнению старшей сестры Максима — Марты, было важнейшим инструментом социальной жизни. Общение прокладывало путь во всех направлениях и позволяло вести полноценную жизнь. Когда Максим приехал к родителям двадцать шестого марта, чтобы поужинать в честь возвращения Марты из командировки, он начал сомневаться в ценности всякого общения. Вероятно, не все общение было одинаково важным, некоторые его подвиды были переоценены. Дома у родителей как обычно царила атмосфера легкой торжественности. Важно горели свечи; на пианино, на котором никто не играл, стояли семейные фотографии. Стол в центре зала был заставлен ресторанными блюдами, которые мать сама ни за что не приготовила бы. Но Максим смог признать два салата, которые она нарезала с помощью Марты. Это не выглядело, как встреча спустя три месяца паузы и по случаю драгоценного возвращения дочери после недельной поездки в Иваново. Это выглядело, как полноценный семейный праздник вроде нового года. Родители были здесь. Инна приветливо махнула Максиму. Марта криво-косо заулыбалась из кресла, выглядя то ли виноватой, то ли разочарованной. Максим увидел деда по линии отца, который последние семь лет жил в Грузии. Тот вырядился в свою обычную форму майора, хотя, насколько Максим помнил, был давно на пенсии. Тут же были еще двое — новая жена деда, красивая грузинка Лия, которую Максим видел только на фотографиях. Второй совсем юной девушкой, видимо, была дочь Лии от первого брака. Дочь была писаной красавицей с глазами-блюдцами и пропорциональными чертами. Бровями и аккуратным подбородком она даже напомнила Максиму Тимура. - Эм... Здравствуйте, - произнес Максим, не вполне понимая, что происходит. - Дед, ты вернулся? - О, кто у нас здесь! - Алексей Петрович Орлов слишком энергично встал и пожал Максиму руку, тряхнув так, что Максима дернуло в его сторону. Затем дед повернулся к двум новым дамам в этом доме и с готовностью и солидностью произнес: - Это мой дорогой внук Максим. Он работает дизайнером и модельером. Прекрасный вкус. Прозвучало странно, но Максим смиренно улыбнулся Лии и ее дочери. Лия тоже привстала и пожала Максиму руку. - Очень много слышала о внуках супруга. Рада, наконец-то, встретиться с вами обоими лично. Марта просто невероятная красавица, и вы, Максим, чудесный молодой человек. Это было неискренне. Марта была миленькой, но уж точно не невероятной красавицей, хотя ради вежливости и не такое можно было сказать. Во всяком случае рядом с восхитительным созданием, сидящим по правую руку от Лии, Марта выглядела типичной учительницей, которая следит за собой в отрыве от проверки домашних заданий и классного руководства. - Ох, - спохватилась Лия. - Это моя дочь Марина. Ей двадцать лет, она закончила институт по специальности экономика. Марина, встань, познакомься с Максимом. Марина встала. Фигура у нее была такой же точеной, как лицо. Черное платье с квадратным вырезом подчеркивало грудь и тонкую талию. Максим снова подумал о Тимуре и его талии. Его страшно не хватало на всех таких семейных сборищах, но привести его означало убить и вечер, и настроение Тимура. Максиму это было не нужно. Он поприветствовал Марину, аккуратно сжав ее тонкую ручку. - Она — моя младшая, - сказала Лия. - У меня и старшая есть, но она уже занята. Максим не понял, почему замужество считалось поводом не знакомиться. Инна радостно предложила всем присесть. Максим хотел добраться до Марты, но туда почему-то ушел дед, Лия сместилась на один стул левее и место оказалось свободным только около Марины. Пришлось садиться возле двух незнакомых женщин. Нехватка Тимура стала ощущаться острее. Разговор, начатый Геннадием, касался безопасных тем жизни отца в Грузии, местной кухни и знакомств. Алексей с готовностью нахваливал как кухню, так и красоту местных жительниц. Красота Лии сразила его наповал. Максим не мог не понять. Лия в ее пятьдесят восемь выглядела лет на сорок и напоминала грузинскую версию Джулии Робертс. Как дед ее отхватил, вообще оставалось загадкой, потому что характер у него был препаршивым, и, кроме денег, плюсов в нем было очень мало. Максим всегда старался поменьше пересекаться с ним в детстве и юности. - А вы были в Грузии, Максим? - спросила Марина. Он заметил, что ей не мешало налить вина, и плеснул в бокал красного полусухого. Марина сдержанно поблагодарила его за галантность. - Нет, не был, - ответил Максим. - Если надумаете, вам там очень понравится. - Может быть. Пока в планах ремонт дома и поездка в Сочи летом. - Вы купили дом? - поинтересовалась Лия. - Да, я... Он взглянул в сторону матери, которая превратилась в скульптуру. У нее, казалось, даже зрачки окаменели, и Максим понял, что гостям из соседней страны о его пристрастиях не доложили и теперь боялись, как бы он не доложил сам. Максим вздохнул и имени Тимура добавлять не стал, чтобы не скомпрометировать немую паузу за столом. - Макс у нас парень с руками и мозгами от бога, - заметил дед. Максим воздержался от закатывания глаз, а Марта не смогла и закатила. Затем она подперла голову рукой и посмотрела на Максима со страданием. Деду характеризовать Максима не мешало отсутствие полноценных контактов на протяжении долгих лет. Он не гулял с ним в детстве. Когда Максим стал дизайнером, только поорал в трубку, что отец мало порол его, раз он поперся не в настоящие мужчины, а «к каким-то голубым ублюдкам». Про ориентацию Максима он узнал позже всех и заявил тогда, что это все жизнь в столицах и тупой контингент виноваты. Велел не позорить их фамилию. Заявил, что в геи идет только дурак, никогда не пробовавший бабу. Словно пресловутая баба — это пирожное, а не человек. Словно в геи идут только сумасшедшие и обиженные жизнью. Максим не спорил, что есть и больные геи, и сумасшедшие геи. Только вот незадача: гетеросексуалы тоже не все были здоровы и счастливы. А теперь этот дед, который понятия не имел, сколько Максиму полных лет, описывал его так, будто они созванивались каждую субботу. Последний раз Максим говорил с дедом года полтора назад, и диалог этот нельзя было назвать очень содержательным. - Да, Максим у нас молодец. Зарабатывает хорошо, все делает сам. Машину себе сам купил. Дом вот тоже сам, - влез Геннадий. Максим покосился на отца. Тот расписывал его Лии и Марине, как для сватовства. Только сватовство не могло быть правдой, потому что у Максима был Тимур. Красивый, соблазнительный, умный и с космическими глазами. Подумав о Тимуре, Максим улыбнулся. Заодно вспомнил их безумный секс на пороге доме, после которого Тимур утром матерился. На следующий день он потребовал секса с другой стороны, и Максим хватался руками за покрывала, пока Тимур брал его сзади на их кровати в их спальне. Их кровать и их спальня... Звучало потрясающе. Со времен покупки дома Максим не всякий раз полностью осознавал, что он не квартиросъемщик, а настоящий владелец собственной жилплощади. Владелец пополам со своим парнем. Максим отвлекся и не сразу расслышал, о чем шла речь за столом. - Макс может для Мариночки и экскурсию по своему дому провести, разумеется, - заявил дед. Максим нахмурился, сопоставляя сказанное с собой. Первой очнулась Марта. - Я полагаю, дедушка, Макс сам решит, кому он будет проводить экскурсии по своему дому. Тем более живет он там не один. - А с другом! - вмешалась Инна, пока Марта не сказала непоправимого. - Да, именно, - не стала спорить Марта. - И друг такой же владелец дома, как и Максим. - Купили дом напополам с другом? - спросила Лия. - Вы, должно быть, очень близки. - Мы два года вместе... - начал было Максим. - …живут, - снова вмешалась Инна и сделала огромные глаза, чтобы Максим не смел расстраивать гостей. - О, - сказала Лия. Максим не знал, что ему делать: переворачивать стол и рвать на груди коричневую рубашку или просто хлопнуть себя ладонью по лицу и поесть, как это сделала Марта, пышущая негодованием. Возможно, мать была права в том, что не следовало трясти грязным бельем направо и налево и публично заявлять о своей личной жизни. Но ведь хоть какое-то понимание у людей, что он не свободен, быть должно! А все вели и пытались вести себя так, словно Тимура не существовало или он был чем-то незначительным. Ошибкой, помаркой, которую быстро-быстро пытаешься стереть пальцем и отскребаешь ногтем, чтобы притвориться, будто так и было: немного грязно, но в общем-то без глобальных пятен. После горячего Максим отвел Марту в сторону, спасаясь от окружения красивых дам. Марина посмотрела ему вслед, но ничего не сказала, потому что вежливо молчала большую часть вечера. - Какого хрена я тут делаю? - спросил Максим. Марта была старшей сестрой, она должна была лучше знать, что происходило. - Наш дед и его жена решили сосватать тебе девочку. Девочка, кстати, милая, добрая, но то, что ты гей никто никому не говорил. - А дед не в курсе, что я с Тимом? Родители не сказали? - Сказали, вроде. Но, как видишь, его это не останавливает, - Марта вздохнула. - Цирк какой-то. - Да уж, цирк. Надо было притвориться занятым и не приезжать. - Я сама не знала, что они тут устроят. Сказала бы. - Март? - М? - Марта посмотрела на Максима из-под очков с новой стильной оправой. - Я ведь нормальный? - В каком смысле? Марта оглянулась и оттащила Максима подальше к выходу. - В прямом. Я нормальный? Не дебил, не псих? - Конечно. А почему ты спрашиваешь? Тебе кажется, что это не так? - Я... Я пытаюсь понять, почему вся моя семья считает меня таким... убогим. Я ведь... Ну я ведь нормально живу, не побираюсь, десятерых детей в подвале не воспитываю на гроши, не пью под мостом, ничего не нюхаю, несовершеннолетних не трогаю. Я просто человек. Не понимаю. Марта потрепала Максима по голове и поправила воротник рубашки. - Ты выбрал не тот путь, который они тебе готовили, а потому в их глазах ты — больной. Они не понимают, как можно смотреть на парня, если вокруг толпа девчонок. Хотя, знаешь, я видела твоего парня не раз. Он с этой Мариной может поконкурировать. - Да, - Максим ухмыльнулся, ощущая себя в своей стихии. - Он у меня высшей категории. - Ну началось. - Марта покачала головой. - Ты его не достал? В сексуальном плане. - Достал. Ничего не могу поделать. Смотрю — и руки сами тянутся. - Боженьки, - протянула Марта. - Ты извращенец. За стол вскоре пришлось возвращаться. Максим не был в восторге, но мысли о Тимуре не давали тронуться. Максим повеселел, стал наливать вино активней. Мать и отец радовались его вовлеченности в застольные дела, Марина улыбалась пухлыми губами. Максим же знал, что улыбался не потому, что здесь было приятно находиться. Он думал о том, что придет домой, стащит Тимура со стула или оттащит за ногу от ноутбука. Они залезут на кровать и будут целоваться до тех пор, пока Тимур не запросит пощады. А после займутся любовью в каком угодно помещении и с какой угодно громкостью, потому что они не в квартире, а в доме, и до соседей — толстая несущая стена.