У твоей боли есть имя

Холодная и промозглая, с внезапно поднявшимся сильным ветром, что хрустел ветками деревьев, как какой-нибудь подросток — чипсами. И ко всему этому добавились внезапные и резкие вспышки молний на небе вдали, где-то на горизонте. Теперь-то даже природа твердила — приближается опасность пострашнее, чем проливной дождик над головами. Последний работник кафе, давно уже покинул свой пост, а на часах пробило полночь, когда Хосок пытался разобраться с очередной инвентаризационной описью за прошедший месяц, по десятому кругу сверяя все цифры и даты. На его столе в рядок теснились между собой пустые кружки от кофе, за одной из которых он потянулся, не отрывая взгляда от бумажки, но в рот упало лишь пару капель сладкого осадка. Надо было сходить за новой дозой кофеина, но Чон был слишком увлечён процессом. Настолько, что даже не заметил, как скрипнула дверь и в неё кто-то вошёл. С такой же удачей, его могли спокойно ограбить до ниточки, а он бы даже ухом не повёл. — Так это ты называешь трудом всей своей жизни? — предвзято обвёл комнату своим равнодушным взглядом нежданный гость, сомкнув руки на груди и облокотившись спиной о стену, в ожидании, когда же на него наконец обратят внимание. И алилуя, Чон оторвался-таки от своих записулек и каракуль, подняв перепуганный взгляд вверх. Но тут же заметно расслабился, распознав в незнакомце Чимина. — Как ты сюда попал? — вполне закономерный вопрос, если учесть, что последний уходящий из кафе сотрудник всегда закрывает за собой дверь на ключ. Он же ведь не подкараулил кого-нибудь из его работников в тёмном переулке, чтобы добыть желаемый предмет? — А как ещё? Через дверь, конечно. У тебя здесь не Швейцарский банк с четырьмя уровнями защиты, а всего лишь хлипенький замочек, который при желании можно пальцем расковырять, — резко отстранившись от стены, он проследовал к дивану, чтобы вальяжно рассесться на нём, как король на троне, не иначе, и как-то странно-задумчиво уставиться на Чона, подперев свою тяжёлую голову рукой. — Почему ты так на меня смотришь? — Хосоку стало не по себе от столь пристального взгляда черноволосого дьявола, сковавшего его конечности по швам и отчего-то вогнавшего того в краску. А ведь когда-то он вызывал в нём только страх, животворящий и всепоглощающий. — Думаю, почему с таким скудным набором умственных способностей, ты всё ещё не подох где-нибудь в подворотне дома? Или почему я до сих пор тебя не прикончил, — всего на секунду он как-то подозрительно прищурился и, сразу же бросив эту дурную затею с расшифровкой его секретного кода, устало откинул голову на спинку дивана, при этом прикрыв глаза и издав тяжкий шумный вздох. — Как долго ты ещё планируешь держать меня возле себя? — осторожно и очень вкрадчиво подал голос Чон после продолжительной паузы, наконец собравшись с духом произнести это вслух. Ему всё ещё не давала покоя картина: уезжающего на машине Чимина, после… после того самого вечера. — Пока не наскучит? — широко раскрыв глаза, уставился Пак в потолок, про себя гадая, зачем он, и правда, притащил сюда свою задницу. Какова настоящая причина? А эта самая причина сейчас понуро опустила взгляд и голову вниз, до крови расковыряв заусенец на большом пальце. Хо знал, что ответ будет таким, но до конца пытался отрицать его правдивость. — А ты жестокий, правда, — горько усмехнулся он, подняв взгляд в его сторону с проступающими в уголках глаз слезинками, поблёскивающими в бледном свету настольной лампы. — И как только угораздило меня… — Только не начинай… Что ты хочешь от меня услышать? — накрыв лицо тощими костлявыми ладонями, простонал Чимин, заранее зная, что тот произнесёт. — Признание в любви до гроба, со всей этой блевотно-розовой нежностью и сентиментальностью? Ты, наверное, совсем придурок, раз считаешь, что такой монстр, как я, способен на такие «высокие», — он явно произнёс это словно с сарказмом, — чувства как «любовь»? Тебе конец, если стал зависим от такого конченного психопата, как я. — Ваа, — взорвался Чон от такого лживого по отношению к себе же заявлению, вскочив с кресла, как ужаленный и в два шага преодолев то несущественное расстояние, что отделяло их, ткнул в того указательным пальцем правой руки. — Да ты просто самый настоящий трус! Похлеще даже, чем я. Трус, который не может признать, что переспал с таким неудачником, как я. Трус, который не замечает собственных чувств! Говоришь, что никогда не врёшь себе, правда? Молча выслушав все эти предъявления и упрёки в свою сторону и ни разу даже не перебив того, даже если сильно хотелось, Пак резко схватил того за вытянутую руку и потянул на себя так, что совершенно не ожидавший такого поворота Хосок тяжело рухнул вниз, прямо на колени, между его раздвинутых ног, нос к носу столкнувшись с его из ниоткуда появившимся лицом. От такой внезапной близости задрожало не только тело, но и зрачки, что в панике заметались по захлопнувшейся на ключ клетке в глубине его угольных глаз. — Так и чего ты хочешь? — серьёзный и напористый взгляд, который он не сводил с его лица, вот никак не вязался с игриво-похотливым оскалом, обнажившим его острые клыки. А это рука, которой Пак бережно провёл по его скуле тыльной стороной ладони, когда он успел так быстро поменяться в настроении? Или тот просто его дразнил, на наглядном примере показывая, что с дьяволом шутки плохи? — Будь со мной… даже если тебе это не выгодно, даже если станет скучно, — туда-сюда метаясь меж его глаз, как мятник в часах, умоляюще прошептал Чон. Но неожиданный хлопок в ладоши возле приоткрывшейся настежь двери ещё одним неприглашённым гостем так и не дал узнать, каков же был ответ на самом деле. Он застыл на дрогнувших губах, с которых тут же исчезло всякое подобие улыбки при виде вошедшего. — Вау, извините, что нарушаю вашу идиллию, но дверь была не закрыта, а в окнах горел свет, так что я решил заглянуть на чай, — медленно хлопая в ладоши, неизвестный вышел из тени в центр комнаты, являя собой лик председателя Кима с безумно широкой улыбкой на лице, точно такой же, как когда он пытался изнасиловать его на досуге вчерашним вечером. Отвратительно-мерзкая, как и он сам. Хосок непроизвольно вжал голову в шею, выдернув свою руку из ослабленной хватки Чимина, что не осталось им не замеченным. Бросив обозлённый взгляд в строну Чона с вздёрнутой верхней губой, он тут же почуял что-то неладное и поспешил закрыть того своим телом, переведя уже более раздражительный взгляд на вошедшего. — Ты немного ошибся зданиями, блядушник твоего лучшего друга находится в целом квартале отсюда, — сделав головой полукруг, и тем самым размяв шею, он упёрся языком в щёку, а потом резко вернул её в обратное положение, угрожающе посмотрев на Кима исподлобья. — Да? — широко вылупив глаза, наигранно удивился он. — А я думаю, что пришёл как раз-таки по адресу. Да, малыш? — заглянув Чимину за спину, Ким игриво помахал сжавшемуся до размеров атома Хосоку пальчиками, не забыв про свою идиотскую улыбку, как у Кена из мультика Барби, и неумелое подмигивание, словно бы у того парализовало правую сторону лица. — Смерти захотел? — сквозь зубы прошипел Пак, что с каждой секундой становился всё мрачнее и мрачнее. Он не имел привычки верить каждому слову, особенно сказанному таким отбросом, но обстоятельства складывались так, что правда была слишком очевидной. И тут не надо было быть каким-то гением, чтобы понять, что происходит, стоило только сложить все факты в одну кучу. — Ты же знаешь, что происходит с людьми, которые посягают на мою собственность? — Но это ведь не честно, что ты забрал такую конфетку только под своё крыло, — он сделал шаг вперёд, сомкнув руки в замок, точно Ангела Меркель на любом официальном мероприятии. Этот хитрый молодой лис действует вкрадчиво, умело дёргая за нужные ниточки, но в таких играх разума у него слишком мало опыта по сравнению с мудрым и старым лисом. — Неужели мы не можем пользоваться им по очереди? Хосоку было не привыкать слышать, как его сравнивают с вещью, или распоряжаются им как своей собственностью, хуже домашнего скота, но его слова всё равно были настолько мерзкими, особенно в паре со всплывающими в памяти воспоминаниями, как тот его лапал, сжимая в своих тисках, что тому самому от себя становилось противно. Хотелось убежать домой и долго-долго стоять под душем, пока не смоет наконец эти отпечатки его грязных рук со своего тела. Но, как всегда, единственное, что он мог — это в страхе дрожать и надеяться, что на этот раз всё обойдётся. — Признайся, ты же ведь тоже успел вкусить все прелести его ароматного и упругого тела? — ещё один шаг в их сторону, но чего он добивается? Это же верная смерть. Нельзя играть с дьяволом и рассчитывать, что выберешься после всего этого живым. — Ты же лучше других должен меня понимать, — заметив, что Чимин никак не реагирует на его передвижения, председатель рывком припал к Чону на колени и приподнял его голову за подбородок, любуясь каждым изгибом, каждой впадинкой, словно религиозный фанатик, вдруг воочию лицезревший Бога. — Позволишь? — Что значит «тоже»? — сдвинув брови к переносице только и смог произнести Пак, явно теряя над собой самообладание, ещё чуть-чуть и прольётся чья-то кровь. Вот только чья? — Твои инициалы на его груди… я хочу оставить такие же только на бёдрах, — эти слова были последней каплей, упавшей в доверху заполненный сплошной только злостью и ненавистью ко всему живому кувшин. Последней каплей перед тем, как гнев непроглядной пеленой застелил его взор. Здесь больше нет Пак Чимина. Есть только Канчхори — не знающий жалости и пощады, разъярённый дракон. Внезапно схватив того за шею мертвой хваткой, Пак повалил его на пол, а в руке его уже блестел отливающий холодным металлом ножик. Его острая часть упёрлась прямо ему в глотку, оставляя за собой алую полоску крови. И всё, что мог видеть сейчас Югём — это нависающую над ним тёмную фигуру, с безумно зловещей улыбкой, проглядывающейся сквозь густые спадающие вниз волосы. И хорошо, что он не видел этих полностью почерневших глаз, в прямом смысле этого слова, потому что умер бы от страха ещё раньше, чем от перерезанной глотки. Их поглотила тьма, жестокая и непроглядная, как и, в принципе, всё его тело и разум. Она была живой, умела говорить, как те голоса в его голове, только тон её был громче и увереннее. У нее был его голос. Подобно вирусу, уничтожала любые попытки сопротивления. И как любая болезнь, она имела внешние признаки. В тех места, где скопление её было больше всего, кожа загрубела и потемнела, и если присмотреться, можно было увидеть прилегающие друг к другу пластинки, подобные чешуйкам дракона. — Просто сдохни, подонок, — с особой жестокостью начал он бить того по лицу кулаком с зажитым в нём ножом, пока то не стало похоже на сплошное месиво из крови и мяса. Ему было всё равно на затруднённые и хриплые вдохи того через рот, сопровождающиеся жалкими потугами и слабыми тусклыми ударами по его плечу. Будучи всё ещё находясь в полу сознании Ким пытался что-то сказать ему, сиплым кряхтением сквозь зубы, но Чимин меньше всего сейчас хотел слышать его голос. — Сдохни, сдохни, сдохни, — не прекращал униматься он, пока вдруг не откинул голову назад с тяжёлой отдышкой, будто набирал силы для контрольного удара, но на этот раз остриём ножа. И вот, сидя на обмякшем теле, он замахнулся в последний раз, молниеносно резанув прямо перед собой, но не достиг своей цели, так как наконец оклемавшийся Хосок врезался в его бок со всей силы, увлекая того за собой в сторону, на пол. Но это было зря. Так как теперь у монстра появилась новая цель. Оказавшись сверху, Пак незамедлительно принялся атаковать, устремив холодное оружие прямо ему в переносицу, но Чон успел заблокировать этот удар, удерживая запястье его рук, словно Атлант несущий на своих плечах целое небо. Но преимущество было явно не на его стороне. — Пожалуйста, приди в себя, — пытался достучаться до того Хосок, но стучаться было не до кого. Безжизненный и пустой, лишь сосуд в чужой власти. И с каждой секундой шанс на выживание становился всё меньше, как и расстояние между его лицом и кончиком ножа. Надо было что-то делать, и причём срочно. Не придумав ничего лучше, как попросту пихнуть того ногой, Чон мельтешиво отполз к дивану, зачем-то выставив руки перед собой, будто бы это и правда могло помочь. И пока брюнет пытался сориентироваться в пространстве после неожиданного удара об ножку стола головой, Хосок медленно и осторожно принял вертикальное положение, пытаясь отойти назад. Но идти было некуда. И только когда Чимин, окончательно оклемавшись, поднялся на ноги и принял боевую стойку, в любой момент готовый напасть на свою жертву, как падальщик на кусок мяса, он наконец понял, что загнан в угол. Он понял, что это конец. Перед ним стоял зверь с чистым животным желанием убивать, монстр, которого все в нём видели. Да, они сами сделали его таким. И умереть от его руки, будет не так жалко, разве что Хо подведёт одного беловолосого парня, чьё обещание он так и не сможет сдержать. Ослабив бдительность этими размышлениями, Хосок не сразу смог заметить, как вмиг сорвавшийся с места брюнет рванул в его сторону, нацелившись, как бы иронично это не звучало, прямо в живот. Видимо, это тот самый момент. Момент смерти такого жалкого и трусливого человека — Чон Хосока. — Чимин, пожалуйста… — только и успел выкрикнуть он, перед, казалось бы, моментом соприкосновения холодного метала с его кожей. Но этого не произошло. И нет, это не потому, что брюнет внезапно подобрел и выбросил нож в сторону, причина была в другом. Комнату вдруг резко озарил слепяще-яркий белесый свет, а время вокруг будто бы остановилось. И исходил он ни откуда-нибудь, а от маленькой тоненькой серебряной ниточки, повязанной на запястье Хосока. И с каждой секундой сияние её становилось всё ярче и ярче, пока в какой-то момент она не начала обжигать руку, оставляя на коже ярко красный след. Чон попытался её разорвать, но только сделал хуже себе, спалив ещё и кожу на пальцах. В какой-то момент боль стала настолько невыносимой, что Хосок уже был готов упасть в обморок, как эта ниточка, заискрившись, распалась на части, чем-то напоминавшие маленьких светлячков. Не до конца понимающий, что происходит, и совершенно обессиленный Хосок был готов свалиться на пол, чему способствовали его ватные подкашивающиеся ноги, но в самый последний момент чья-та тёплая рука успела обвить его талию, притянув к себе и тем самым не дав тому упасть. Этим кто-то был Чимин. В глазах начало двоиться, или нет. Всё это происходило наяву. Его тело, словно голограмма с ошибкой, начало глючить, один образ накладывался на другой, постоянно смещаясь и подрагивая. Пока они наконец не слились воедино. — Ну привет, — произнёс чёрнобеловолосый парень, одарив того привычной ребяческой, но одновременно с тем тёплой улыбкой, от которой слёзы на глазах проступили, а внизу живота неприятно заныло. — Давно не виделись, Хосока. С минуту Чон просто не мог поверить, что всё это не сон, что перед ним и правда стоит тот самый Чимин, добрый и отзывчивый. Чимин, который первый смог пробудить в нём все эти необъяснимые и необъятные чувства, горячим пламенем полыхающие в груди. Руки сами потянулись к его лицу, к этой мягкой и гладкой коже, к выпуклому миниатюрному носу и пухлым губам — ему хотелось изучить все, каждую неровность, каждую впадину с точностью до миллиметра. Хотелось ощущать его присутствие, не просто ушами и глазами, как это обычно бывало в другом мире, а осторожными скользящими касаниями по такой тёплой и самое главное живой плоти. — Вот видишь, я же говорил, что настоящий, — с особой нежность во взгляде Пак заглянул ему в глаза, при этом издевательски усмехнувшись. И я уверенна, что Хосок был совершенно не против, что тот оказался прав. Ради такого утешительного приза, он был готов проигрывать сотни и тысячи раз. — Ты… Ты всё-таки пришёл… Но разве тебе можно? — его дрожавший голос выдавал беспокойство и страх, что обуяли всё тело, до трясучки и мандража. — Нельзя, — слишком жестоко было произносить это слово всё с той же радостной улыбкой, когда на глазах слёзы наворачиваются от понимания, что теперь-то это точно их последняя встреча. — Но я же сказал, что обязательно приду. — И… и что теперь с тобой будет? — в панике схватив его за плечи, Хосок был явно не готов к тому, что сейчас произойдёт, не морально, не физически, его адски трясло, как от какой-нибудь сильной лихорадки, а в горле пересохло, так что слова с трудом складывались в фразы. — Как думаешь, что случается со звездой, когда она падает на Землю? — кончики пальцев на его поднятой вверх руке вдруг начали ярко искриться, по кусочкам разлетаясь в воздухе. Пак наблюдал за этим процессом с каким-то неподдельно сладостным облегчением, в отличии от Чона, на чьём лице застыл ужас. — Она медленно остывает, а потом умирает. И это совсем не плохо, только грустно немного. — Нет-нет-нет, — Хо крепко сжал его в своих крепких тисках, боясь, что тот в любой момент может раствориться, что он исчезнет навсегда, как будто его никогда и не было. — Ты не можешь вот так просто уйти. Пожалуйста, — крики боли сквозь слёзы и мольба о не сбыточном породили в его душе щемящую пустоту, которую теперь вряд ли кто-то может заполнить. Она с ним навсегда. — Его зажигалка… — обнял Пак его в ответ, уткнувшись носом в густые волосы, пахнущие свежим кофе на завтрак и несбыточной мечтой на обед. Времени совсем не осталось, и так каждый раз, когда они, казалось бы, только встретились. Оно всегда играло им во вред. И этот раз не исключение. — Это жемчужина. Используй своё желание с умом. — Я просто хочу, чтобы ты не уходил. Ты можешь не уходить? — ревел он навзрыд, жалко цепляясь за ткань атласной чёрной рубашки одной рукой, а другой обиженно барабаня по его груди, как маленький мальчик, которому не купили вкусняшку. — Мне бы тоже было достаточно только тебя. Последнее, что он успел прошептать ему на ухо, перед тем как разлететься на сотни маленьких светящихся кусочков, что один за другим меркли в темноте, пока, подхваченные сквозняком от открытого окна, они летели вверх, под потолок. Спас мир ценою своей жизни. Но разве этот обмен равноценен? Миллион гнилых душ взамен на одну девственно чистую. Как же это несправедливо. Он и правда исчез… Хосок наконец отчётливо понял это, когда руки вместо твёрдого тела схватили холодный воздух, и он обнял сам себя, свалившись на колени под тяжестью чувства невыносимой утраты, разъедающей его изнутри. Но даже от этого осознания не становилось легче, он просто замер в такой позе, в глубине души надеясь также распасться на частицы, с немым криком криком на губах и вывернутой наизнанку душой под плач разбитого вдребезги сердца. Бог знает, сколько прошло с того момента. Пять? Десять минут? Час? А Хосок всё ещё сидел с опущенной головой на полу, пока вдруг краем уха не расслышал тихое и спокойное дыхание прямо напротив себя, что и вывело его из ступора. Медленно подняв голову вверх, Хо наткнулся на валявшегося в без сознании Пака. Он всегда здесь лежал или только сейчас материализовался из воздуха? Неважно, ведь его волосы… они были полностью чёрными. С совершенно каменным лицом, Хосок подполз к его телу и, нашарив в карманах штанов старую неработающую зажигалку, уставился на неё, как на своего самого злейшего врага. В конце концов всё началось именно с неё, ей же всё и закончится. Что бы он мог такого пожелать? Вариантов на ум пришло сразу несколько, но как понять какой верный? Он бы мог сейчас пожелать вернуть беловолосого Чимина к жизни, но это точно не то, чего бы тот сам хотел. Мог бы пробудить его ото сна, и Пак бы совмещал в себе сразу два сверхъестественных существа. А мог бы и вовсе заставить заснуть их обоих. Какой же Чимин на самом деле, без влияния этих двух драконов? Есть ли у него хоть какая-нибудь личность или он лишь пустой сосуд, безликая тень под чужой властью. Мог бы… Но просто отложил её в сторону, скользнув взглядом по мирно сопящему лицу брюнета. Рука невольно потянул к его щеке, совсем мягкой на ощупь, и ярко-красным губам, что ни раз целовали его за последний месяц, но отчего-то резко остановился прямо на пол пути к ним, оцепенело уставившись на них стеклянным невидящим взглядом. В этот момент он наконец принял для себя то самое единственно верное решение, которое и поспешил озвучить Паку, нагнувшись к его правому уху и ели слышно прошептав: — Ты тоже живой… Ты тоже мне нужен.

Бонус

Громкие звуки сирен полицейских машин, что совершенно бестактно врывались через настежь распахнутое окно в комнату, тонущую в полумраке теней, били по ушам согнувшегося пополам парня медной колотушкой, и даже руки, что были плотно прижаты к ним, ни капли не могли заглушить этот звук. Судорожно покачиваясь вперёд-назад, Чон пытался построить высокую стену между собой и внешним миром, отгородиться от всего, что произошло каким-то жалким часом ранее, но кирпичики то и дело падали на пол с каждым новым звуком и морганием красно-синих мигалок. Но вот в комнату кто-то вошёл, с звучным ударом закрыв дверь за собой на замок изнутри. Мгновением позже тяжёлая ткань кожаной куртки легла Хосоку на продрогшие плечи, из-за чего тот инстинктивно дёрнулся, подняв взгляд на вошедшего. Коим, конечно же, оказался Пак Чимин, в кабинете которого они и находились. Достав из кармана джинс помятую пачку Mevius Wind Blue, брюнет извлёк из неё последнюю слегка надломанную сигарету своими костлявыми пальцами, на которых всё ещё можно было разглядеть запёкшиеся капли крови и глубокие ссадины на костяшках — признак недавней драки. Он крепко сжал её между зубов, запрыгивая на пустой подоконник, но не чтобы закурить, а больше по привычке, когда затылок пробрал промозглых холод стекла. — Можешь больше не трястись, они уезжают, — холодно произнёс Пак. И словно бы вторя его словам, вой сирен начал постепенно удаляться под скрип покрышек по асфальту, пока совсем не исчез, сменившись гулом сквозняка в комнате. — Что… ты им сказал? — подал наконец тихий и слабый голосок Хосок, не решаясь посмотреть в глаза собеседнику, будто боялся, что тут же пожалеет о своём выборе, в спешке сделанном затуманенным болью от потери разумом. — Что это была самозащита. — И они тебе поверили? — горько усмехнулся Хо, вспоминая превратившиеся в фарш после его кулаков лицо председателя, что не покидало его, даже когда тот закрывал глаза, всплывая перед ним в самых ярких красках и мельчайших деталях. — Как же они могли не поверить в то, что этот жалкий коррумпированный извращенец, домогавшийся обычного бедного работника кафе и многих других молоденьких стажёров в своей компании, получил «пару раз» по лицу в целях самообороны? — строить из себя невинного у него получалось очень даже хорошо, а скрывать за наигранно милым голосом всё то отвращение и раздражение, что он питал к персоне этого отброса — ещё лучше. — Ох, и так кстати оказались в кармане его пиджака фотографии «тайных встреч» председателя с ничего не подозревающими трейни… Кусок дерьма! На самом деле, Хосока мало волновала дальнейшая судьба этого ублюдка, пусть он хоть сдохнет, но Чимин… он просто не должен выйти из этого дела виноватым. Да, так думать плохо, и это нарушает все моральные принципы и устои. Но к чёрту их, к чёрту весь этот мир, он и так задолжал Чону за своё спасение, так что и в жизнь не расплатиться. Подорвавшись на месте, как ужаленный, Хо обогнул диван и направился прямиком к Паку, на этот раз вглядываясь точно ему в глаза. Но прямого контакта не произошло, брюнет как сидел, заворожённо уставившись на угол окна, где в жалких потугах погибал мотылёк от кровожадных лап паука, так и продолжил за ними наблюдать. Какая ирония: несчастная бабочка, благородное непорочное создание, знает, что это ловушка, но всё равно летит прямиков в грязные объятья своего восьминогого убийцы. — А что., — остановившись в каких-то паре несчастных сантиметров от него, Чон вкрадчиво опустил ладонь на его колено, медленно шагая пальцами вверх по напряжённому бедру, — Что будет с нами? — поднял он на него невинный взгляд. — С нами? — Пак резко остановил его руку своей, безжалостно вцепившись в живую плоть острыми когтями, одновременно с тем он повернул наконец-таки на него свою голову, бесконечно долго всматриваясь в горящие глаза напротив. — Разве я тебе не сказал, что нет никаких «нас»?! Не поздно ли отступать? Это не в его вкусе, от слова «совсем». Никогда никому не давал второго шанса и не нарушал своих обещаний, так почему теперь он так внезапно поменял свои принципы? От кого Пак пытается его защитить? От самого себя, от монстра, что живёт внутри? Если сейчас он не отпустит его руку, то губительно яркий пламень его души обязательно сожжёт того до тла. Ведь по-другому он не может. Всего себя, всего себя он посвятит лишь одному ему, заполнит весь его мир, где больше не будет места другим. В любом случае, слишком поздно. Теперь решение остаётся не за ним. — Вот именно, что не сказал! — прикрикнул на него Чон с каким-то решительным и непоколебимым настроем. — Ты! — он ткнул указательным пальцем ему в грудь. — Я не отказываюсь от своих слов, так и ты будь добр скажи, что собирался сказать в тот момент. Пак усмехнулся от такой его наглости, облизнув верхнюю губу, как хищник перед прыжком на жертву. Слова Хосока сильно задели его гордость, и он не собирался просто так это отпускать. В одно мгновенье его рука оказалась у него на затылке, ей же он грубым рывком притянул его голову к себе, так что левое ухо Хосока оказалось прямо у его полыхающих ярко-красных губ. И вырваться из этой ловушки совсем не было шанса. Чимин зажал его хрупкое тело прямо между своих бёдер, а свободной рукой расположился на тонкой талии. Чтобы не упасть на демона совсем, всем свои торсом, Чон упёрся ладонью в холодное стекло, оставляя мутные разводы за собой. Всё, что он сейчас мог — это ошарашенно хлопать глазками и ждать следующий ход короля ада. А тот в свою очередь томно прошептал с нисходящим вниз безумным оскалом: — Я никогда не отдам за тебя жизнь и, если мне представится лучший вариант — уйду. Не жди от меня великих поступков, я буду думать о себе в первую очередь. Даже после этого, ты всё ещё хочешь быть вместе, зная, что я в любой момент исчезну, воткнув тебе нож в спину? Эта сделка с дьяволом, кажется, такой нереальной, особенно под томные вдохи брюнета, что уже просто не может сдерживаться, блаженно прикрыв глаза и уже вовсю гуляя руками по его стройному телу. За неё он поплатится плотью и душой. Но это уже будет потом, а сейчас Чон готов отдать всё, что у него есть за этого парня с черной татуировкой дракона. Он готов отдать всего себя. И перспектива не так уж плоха, если в итоге он умрёт от его рук. — Да, я приму его с улыбкой на лице.