Одни во всём мире.

Наконец-то выходные. Можно откинуть в сторону ебучие конспекты и отдохнуть. Пап, не бей, прошу! Сидя на подоконнике, Лиза наблюдает знакомую картину, только, в этот раз Кристина выскакивает из квартиры добровольно. На Индиго коситься злобно и на лестницу садиться. — Заебали. — под нос бормочет и осколок стекла какой-то ногой давит. На скуле точно синяк проявиться скоро. А на предплечье следы. Схватили сильно. В глазах же пустота нескончаемая. Лиза выдыхает тяжело и ноги с подоконника спускает. — Может у меня переночуешь? А то в подъезде опять всю ночь сидеть будешь. — максимально холодно говорит, в глаза глядя. — Индиго, иди нахуй. Я сама справлюсь. Ничего нового. Другого ответа от неё не услышишь. Захарова встаёт и по лестнице вниз бежит. Как знакомо. Тут ещё и рука заныла. Под туго перетянутым бинтом скрывается огромная гематома. Вот твари. Хочется прогуляться, вновь в одиночестве. Встаёт через пару минут и тоже вниз спускается. На улице вечер. Прохладно довольно. Голову вверх поднимает, а на небе облака. Красивые. По тратуару идёт, погрузившись в свои мысли. Скука смертная, но Лизе не привыкать. На окно многоэтажки смотрит, а там силуэты видеть можно. В большинстве случаев у всех семья. И мама. Глаза отводит и как обычно чувства утрамбовывает. Тошно то как. — Ха-ха, Индиго. Вот так встреча! Та оборачивается и видит уже знакомую прыщавую физиономию. Он кулаком в грудь бьёт, из-за чего дыхание сбивается. Лиза падает и рот широко открывает, в попытках воздуха схватить. Из-за спины смех раздаётся. Семён вновь не один. — А что с ручкой? — он подошвой пальцы в землю жмёт, а Индиго кричит. — Шлюха ебаная! — раздаётся прокуренный голос одного из приятелей толстяка. — Вся в мамку свою, на! — говорит другой, а слова эти как нож в сердце. Лиза сжимается, тихо всхлипывает. Скорее бы всё кончилось. Семён ногой в лицо бьёт, да так, что искры из глаз посыпались. А дальше всё как в тумане. Глаза наконец-то начали снова видеть. Лиза встаёт еле-еле, а руки в крови, голова пульсирует. Плетётся медленно, ноги ватные. Кристина на угол дома опёрлась и смотрит, как Лиза от боли корчится, как Семён снова и снова бьёт её, а у самой челюсть от злости сводит. Пизда ему. С трудом смотрит, как Лиза домой тащиться. Здание обходит и идёт быстро. — Ты, блять, сука. Я тебя порву сейчас нахуй. — толстяка за воротник берёт и к стенке прижимает; в лицо дышит. — Да за что? — стонет хрипло. — Ты нахуя Индиго пиздишь? Жить надоело? Мразота. — к лицу ближе тянется, а глаза кровью налились. — А ты хули её прикрываешь? — голову набок поворачивает, дабы на Кристину не смотреть. А Захарова в лицо прописывает. — Еблан конченный, отвечай. — Да не буду я больше! — скулит; кровь по лицу размазалась. — Имей ввиду, пидор. Я два раза повторять не буду. Ещё раз замечу рядом с Лизкой, — скалится — пеняй на себя. Об стену бьёт и разворачивается. Руки все разодраны, болят. Кулаки в карманы прячет и плетётся медленно. Лиза кое-как до дома доползла. В прихожую заваливается и в ванную ползёт. Болит всё. Подняв одежду, видит: по не зажившим синякам прошлись, так ещё хуже стало; лицо опухло немного, разводы кровавые на носу; а руке ещё хуже. Спасибо, что не сломали. Так обидно, если честно. Кристина медленно шагает про тротуару. В ушах какой-то звон противный. Останавливаться, только чтоб сигарету поджечь. На ближайшую лавку садиться и в землю пялится. А зачем она это сделала? Почему заступилась? Почему не похуй? Она сама не знает. Лизу, вроде как, жалко, но при этом так бесит. Домой возвращаться не хочется. Отец, конечно, наконец-то вырубился, но всё ровно отвращение: не хочется даже в одном доме находится. Окурок в кусты выбрасывает и встаёт, тут же суёт руки в карманы. А Лиза на холодном полу в ванной сидит и себя обнимает. Так больно, плохо и мерзко. А ещё к маме хочется. Прямо как ребёнок. Она ведь никогда не ощущала себя им. Мама всегда было плевать: активный поиск очередного "папы" явно дороже ребёнка. Лиза не употребляет и не пьёт. Она не бежит от проблем, не прячется. Сглатывает. Голову кладёт на колени и дышит ровно, в попытках успокоится. Мысли немного в кучку собрались. Лиза встаёт и на балкон выходит. Свежий воздух, сталкиваясь с мокрым от слёз лицо, слегка морозил кожу. Индиго вниз смотрит, а там Кристина бродит. Всегда до позна шляется, но причина ясна. Оно и душит. Лиза за перила держится слегка покачивается. Вечером очень красиво. Приятно выйти на балкон и утонуть в собственных мыслях. Если конечно они хорошие. Утро понедельника. В очередной раз пробуждаясь от будильника, Лиза протирает лицо, с которого, к счастью, полностью прошёл отёк. Тело всё ещё побаливает, но школу пропускать не охота. Ещё один день в этой каморке точно сведёт с ума. Лиза быстро умывается, чистит зубы и успевает захватить пару бутербродов на перекус. Накинув куртку, покидает подъезд и плетётся, ожидая очередные подъёбы со стороны учащихся. На улице моросит дождик, из-за чего, под определённым углом, потрескавшийся асфальт немного блестит. А опавшие листья мокнут в лужах. И медленно сгнивают. Подходит к школе и Семёна видит. Кажется, сейчас снова получит. Но тот лишь косится на неё, да с такой ненавистью и отвращением. Индиго быстро проходит и попадает в здание. Поднявшись на второй этаж, она ощущает долгожданное тепло. На верхнем этаже всегда топится, в отличии от первого. Входит в класс. Сегодня контрольная, так что вместо привычных насмешек Лиза получает просьбы о помощи. Опять отказать не может, что уж тут. Успев только достать нужные для урока вещи, Лиза слышит звонок. Все в класс прибегают и по местам становятся. Через минуты заходит учитель математики. Габаритная дамочка с объёмными кудрями: та, которая в прошлый раз отчитывала Кристину. Она, кстати, за Индиго сидит. Лиза на неё поглядывает, а Захарова без настроения: кажется, вчера опять получила. — Галина Ивановна, а это на весь урок? Как же это бесит. Учитель раздала листочки с заданиями. Лиза, как обычно, всё знает; но не Кристина. Она голову чешет растерянно. — Индиго! — шепчет. Лиза поворачивается, пока Галина Ивановна не смотрит. — Помоги... — смотрит умоляюще: получить снова, за плохую оценку, точно не хочется. — Какой номер? — ей точно не откажет; у человека проблем достаточно. Никому не откажет. — Ну, хотя бы первое. — улыбается глуповато. Лиза в лист с заданиями смотрит, а там задача элементарная. Выдыхает с улыбкой и протягивает Кристине тетрадь, так как сама уже успела половину решить. Захарова своими корявыми буквами что-то пишет, а потом Лизе тетрадь отдаёт. — Спасибо. Уроки кончаются после обеда. Кристина самая первая вылетает из класса, пока Лиза медленно собирается. Устала ужасно. Портфель берёт и бредёт по коридору. Проходя очередной кабинет, Лиза чувствует, как её со спины за шиворот хватают. Спиной о стену ударяется и видит Семёна: у того фингал под глазом. — Да сука, за что? — смотрит злостно; если б не рука, точно ударила бы. — Дуру из себя не делай. Шумахеру нахуя докладываешь? — Шумахеру? Что блять? — недоумевает. — Овца ебаная, Кристине нахуя жалуешься? — Я не жалуюсь никому! — голову отворачивает: вонь из чужого рта такая, что глаза слезятся. Семён кулаком в стену ударяет так, что кажется старые стены не выдержат. — Я тебе сказал, сука. Наконец-то отдаляется и идёт к лестнице. А Лиза в недоумении стоит и не понимает, что это вообще было. Устало выдыхает и наконец-то покидает второй этаж, позже школу. Лиза уже подходит к подъезду, поднимается на этаж и видит Кристину: та видно решила окончательно занять подоконник. — Шума, это ты Семёну в глаз дала? И почему ко мне претензии потом предъявляют? — на стенку опираясь, косится. Захарова глаза поднимает: Лиза первый раз так её назвала. — Нет. — лжёт, потому что сама не понимает, зачем за Лизу заступается. А Индиго видит это, но решает промолчать. Однако, на душе приятно стало.