Сон в 21 грамм - 2

      Кануло вольное время. Долгая дорога привела к тёмным лесам и малому городку с его фабриками и общежитиями. Начались рабочие будни и пасмурный июль.       Варвару Ян в первый день не видел, привыкал к сменившейся обстановке, думал о работе и руде.       Он вошёл в длинный коридор общежития, где, как и прежде, у дверей проживающие оставляли свою обувь. Никто никогда здесь её не воровал. Разве что в прачечной однажды у кого-то пропали колготки… Ян зашёл в маленькую, знакомую комнатку, стал раскладывать вещи. После разложил себя на кровати.       Типичное сонное зябкое утро. Все действия привычны, как по отработанному алгоритму. Каждый день здесь, что жемчужина в бусах. От застёжки до застёжки.       На фабрике снова до кого-то докапывался Павел Арсеньевич. Ян подумал, что мастеру приятно получать соответствующую зарплату. Но зато дробильщику приятнее не тратить время на многочисленные "ебатории", как здесь называли бумаги, бланки и всякие журналы.       Не успел Ян надеть свою робу, как к нему подошла проходящая мимо Аксинья.       - Пойдём! Посмотрим, чего там наделали, - сказала она, имея ввиду кабинет, преображённый ремонтом.       - Ну пойдём.       Он последовал за девушкой, они преодолели длинный коридор, обделённый должным освещением. Вошли в просторный светлый кабинет. Здесь уже стояло трое человек, в том числе и главный обитатель обновлённого кабинета – Мария. В глаза Яна сразу же бросились новенькие жалюзи яркого синего цвета. Здесь же была белая старая плитка, покрывающая все четыре стены во всю высоту, и большой старый (не было бы ложью сказать «старинный») шкаф немыслимого тёмно-бордового цвета. Почувствовав в тишине недостающий комментарий, Ян выдержал небольшую паузу, а затем высказал своё мнение:       - Довольно-таки патриатишно.       - Ась? – остальные обернулись на него, ожидая пояснения.       - Ну, белая плитка, синие жалюзи, красный шкаф. Прямо-таки триколор!       После Ян вернулся на рабочее место, стал дробить руду до состояния песка-пыли.

* * *

      В конце смены Ян с Дмитрием и Германом Павловичем отправились в кабинет, где на стеллажах покоились когда-то ими же и принесённые конверты с измельчённой рудой – образцами проб. Этот, уже ненужный материал, они сваливали в мешки, чтобы после утилизировать. Когда эта работы была закончена, а смена близилась к завершению, Ян отправился к дамам сей вахты.       Подходя к нужному кабинету, ещё в коридоре он услышал, как кого-то обсуждали шихтовщицы Зоя Павловна и Эрика. Ян уловил, что речь шла о чьей-то национальности. В частности прозвучало слово «татары» и что-то о башкирах. Вероятно, говорили о кавалерах.       - Мы выносим отработанную руду, помоете потом стеллажи, - прервал их увлекательный диалог Ян.       Он увидел там и Варю, подмигнул ей, прежде чем выйти. Она улыбнулась и кивнула ему в ответ.       - Ага! Так, а ты знаешь, Набережные Челны, это чья столица? – Зоя Павловна не отрывала взгляда от собеседницы.       - Набережные Челны – это туалетная бумага! – заливаясь смехом ответила ей Эрика.       - Вы меня услышали!? – хотел удостовериться Ян.       - Да! Сделаем! – бодро ответила Зоя Павловна, смеясь, но так же не смотря на него.       Ян вышел. В коридоре он услышал её же голос, борющийся со смехом, но недовольный.       - Помыть ему, ишь… Пиздюк малосольный!       Вечером к Яну в рабочую комнату пришла Варя и предложила пойти «заточить» по котлете. Смена отработана, время оставалось. Купленный общими усилиями, то есть сборами, фарш пропадать не должен. Как и кулинарный талант освободившихся пораньше дробильщиков и Марии. Они пошли на второй этаж, где была кухня. Как выяснилось, Аксинья котлеты уже «дотачивала».

* * *

      Ян засыпал быстро, несмотря на духоту в комнате. Ему снился козёл, который пытался его бодать. Парень, в попытке защититься, взял животное за рога и не давал достать до себя. После он на козла сел, при том чувствовал себя вполне комфортно, ибо тот был невысоким и было бы не страшно с него упасть. Козлом было легко управлять, поворачивая его голову рогами. После Ян с козла слез и в знак примирения стал кормить откуда-то появившимися ранетками.       Ранее светлое утро поманило, а затем исчезло. Пободается, да сделает по моему – мелькнуло у него в мыслях. Чарующая атмосфера чего-то таинственного и манящего осталась лишь в памяти. Как и прохладный свежий воздух. Теперь Яна окружала грязь, пыль и мёртвый свет лампочек.       Рассвет, жаркие лучи солнца, контрастные тени, пение птиц и ветер - всё это больше не принадлежит ему. Оно отобрано на долгие месяцы работы.       Варвара больше не может носить его подарки, здесь на ней мужские футболки. Зимой были мужскими и штаны.       - У меня зад как у бразильянки! – шутит Эрика перед Зоей Павловной и Асей.       Ян сдержался и не посмотрел. Её филейная часть всплыла в его памяти. Не врёт.       - Но грудь, как у бразильца! - продолжает она же и прыскает со смеху.       Варвара смеётся вместе с ними. Её красивые волосы убраны в хвост и скрыты косынкой. Он смотрит на её улыбку и белые ровные зубы.       Кончились недели работы в ночь. Впереди пересменок. Это значит, что смена будет длиннее обычного. Но и «промежуток» меж сменами тоже.       Есть возможность урвать кусочек лета и прочувствовать его. С тем кончался июль.

* * *

      Время довело год до августа. Работники трудящиеся на фабрике радовались истекшему очередному месяцу.       Яну не спалось. Раннее августовское утро уже испытывало дефицит света, а темнота навевала целый спектр чувств, которые можно было бы разжёвывать хоть до самого рассвета, но так и не распробовать их все.       Как и всегда, он быстро собрался, отправился отрабатывать очередную смену.       С самого утра дождь вымачивал утро, выдерживая монотонный шум, а теперь его время истекало, последние капли орошали землю.       Мастер Павел Арсеньевич встретился Яну в коридоре. Он спешил по каким-то своим возникшим делам и просил Яна вместо него передать шихтовщицам, чтобы те начинали шихтовать «сергеевку», то есть руду из Сергеевского карьера. Ян как раз хотел увидеться с Варей.       В шихтовке ещё никого не было. Ян отправился искать подругу на втором этаже, где брали серебро и отмечались в журнале.       Он поднялся на второй этаж, спешно перебирая ступени лестницы. Добрался до заветного кабинета, откуда не слышалось ни звука.       Жалюзи здесь были собраны, и просторное помещение заливали яркие лучи, отпущенные солнцем в багренном рассвете. Ян вошёл и увидел её. Он сделал лишь шаг и остановился.       Впереди у окна стояла Константа.       Что-то произошло, кто-то надавил на некий тумблер, и время будто потекло назад. Ян понял, что его пальцы дрожат, а сердце забилось тяжелее.       Почему её пришлось ждать так долго?       Рыжая утратила интерес к тому, что разглядывала через окно, повернулась к Яну.       Стройная, длинноногая. Копна волнистых рыжих волос сияла медью новорожденного солнца. Она одарила Яна приветливой тёплой улыбкой.       Она – Варвара?       Покрасила-таки волосы в рыжий.       И всё вдруг сошлось в одну точку, в одну минуту, в одно место, но в то же время что-то разбилось и потерялось навсегда. Он ничего не понимал. Будто бы когда-то давно, по ошибке, будущее заскочило вперёд, не ко времени, сон поменялся ролями с явью, помелькало-подразнило, да и кануло в никуда. А сегодня всё встало на свои места. Он видел годами ранее то, чего не должен был видеть, и потерял. И только теперь получил это.       И вот его константа здесь.       Она давно была здесь, но только сейчас он её узнавал.       Ян приблизился к девушке, с усилием выводя шаги как можно ровнее, и неуверенной рукой коснулся такого знакомого лица кончиками пальцев. Солнце обронило яркие лучи, и карие глаза, освещённые этим ярким светом, показались светлыми и янтарными. Он окончательно узнал её. Вспомнил от и до.       А она смотрела в его глаза, радуясь встрече и не понимая, что происходит в его больной голове.       - Я люблю тебя уже 4 года… - тихо прошептал он ей, едва выводя слова.       - Но мы познакомились всего год назад, глупый, - усмехнулась она.       - Нет. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ УЖЕ 4 ГОДА…