Ночные беседы

      Солнечный свет проникает сквозь щели штор.       Свет этот слепит, не даёт спать.       Не хочется вставать. Снова.       И сколько дней будет длиться это чувство? Такое ощущение, что оно было с Кируми всегда, не покидало её, таилось глубоко в её сердце. Это чувство скребётся, словно бездомные, одинокие, несчастные кошки, бороздит старые раны.       Кируми поднимается с футона, отправляется в ванную, чтобы приступить к водным процедурам.       Девушка закрывает дверь, включает воду и поднимает взгляд в зеркало.       Красные жилки, глаза с трудом открываются, нос слегка заложен, а лицо, похоже, немного опухло.       Она плакала во сне.       — Чёрт…       Она нащупывает своё лицо, чувствует, как оно за ночь набухло от слёз.       — Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт-чёрт-чёрт-чёрт!       На это невозможно смотреть.       Нет, нет, надо успокоиться, так нельзя, так нельзя, так нельзя! Сегодня же важная встреча, сегодня важная встреча, важная встреча, нельзя их подвес—       Удар.       Удар.       Ещё удар.       Щёки розовеют, к ним приливает кровь. Возможно, сейчас станет легче, ведь она делает такое не в первый раз. Ничего, ничего…       Кируми отряхивает сухие кисти, набирает в ладони студёной воды из-под крана и плещет её в лицо. Сейчас жар уйдёт, а покалывающая боль в руках исчезнет… А потом — увлажняющий крем, слой тонального крема, румяна, хайлайтер, пудра, подводка, ресницы…       Всё привычно — всё, как обычно.       Кируми приезжает к своему очередному клиенту. Он её давно ожидает. Как только раскрываются двери, секретари приглашают горничную к заказчику — главе очень крупной компании.       — Вы же помните, что сегодня у меня важные переговоры? Почему вы опоздали?!       Тоджо проверяет часы: она пришла на пять минут позже. Непорядок.       — Да, простите. Больше такого не будет.       — Вам повезло, что другая сторона сегодня тоже опаздывает из-за пробок. Ещё одно опоздание, и я лишу вас премии. Если вы провалите переговоры, оплаты вам не видать!       Кируми вежливо кивает, выслушивает его и с его позволения занимает своё место. Она перебирает бумаги, проверяя сегодняшние темы деловых переговоров и позиции каждой стороны, вспоминая и уточняя их. Когда одна из секретарей приносит горничной кофе, она замечает: даже под тонной косметики видно опухшее от усталости лицо.       Когда другая сторона приезжает в офис, директор вместе со своей свитой и Кируми отправляются из него на стройку нового объекта: он почти закончен, и его должны вот-вот сдать иностранной компании, с которой сегодня будут переговоры.       Они ходят вдоль коридоров, ездят вдоль этажей, осматривают и изучают каждое помещение. Кируми переводит каждый комментарий директоров иностранным покупателям, переводит их ответы главе компании — и всё вполне успешно, все довольны.       Между двумя небоскрёбами — по сути дела, корпусами одного объекта — на каждом этаже есть надземные переходы. Как раз они и являются одними из тех вещей, которые ещё не доделаны: уже есть перила, а вокруг коридоров есть металлический каркас, но он ещё не покрыт безопасными материалами, чтобы люди не могли сорваться с него. По крайней мере, тот переход, по которому идёт группа людей, ещё не перекрыт.       — Тут кратчайший путь до точки фудкорта, — комментирует один из секретарей, не отставая от остальных и активно жестикулируя, и Кируми переводит каждое слово. — Сейчас там просто буфет для рабочих и прорабов, но, думаю, нам не откажут!       Им охотно верят и следуют за ними.       Кируми чувствует: ещё пару предложений, и, возможно, она разучится говорить — без воды её горло засыхает, а слюней уже недостаточно для того, чтобы его увлажнять. Каждый глоток болезненно режет гортань, но осталось полдня до конца приёма…       Пока представители обеих компаний направляются на обед, Кируми идёт позади всех, постепенно замедляясь. Летний зной и яркое солнце заметно ослабили её.       И почему-то глаза косятся в сторону от надземного коридора — наружу, на улицу.       Девушка следует за своим взглядом, сначала поворачивает голову, затем смотрит вниз…       Вниз.       Вниз.       Внизу высота.       Внизу бездна.       Идут люди, едут машины. Куда-то спешат.       Она хватается за железные перила.       А тело наклоняется ниже. Будто оно хочет рассмотреть эту бездну поближе.       Она не сводит глаз.       Бездна зовёт её.       Она хочет упасть вниз.       Вниз.       Вниз.       Вниз…       Надо сделать всего лишь… шаг.       — Тоджо-сан!       Что-то окликает её. Что-то зовёт её.       — Тоджо-сан!       Знакомый голос…       Неужели это… тот же голос, что звал её в поле?       Кто это?       — Тоджо-сан!       Она чувствует руку на своём плече.       Не надо. Хватит…       — Тоджо-сан, вы в порядке? — к ней подходит один из рабочих переговорной группы.       Что?..       — Директор вас уже ждёт, Тоджо-сан. Вы как-то пропали, и он попросил вас вернуться к переговорной группе…       Кируми отводит взгляд от высоты под её ногами и смотрит на уходящего в другой конец коридора человека.       Похоже, надо следовать за ним. Не хватало ещё потерять такой хороший заказ и хорошего клиента, которому она могла бы помочь прийти к вершинам успеха.       Вершины успеха…       Не к этому ли всю свою жизнь она стремилась? Не этого ли она хотела — вести людей к успеху?       Но она носится от заказчика к заказчику, ищет деньги, чтобы оплатить себе жильё, еду и хотелки по пустякам, услужливо преклоняется перед всяким снобом, который вполне мог бы справиться без неё.       Что в итоге?       Всё бессмысленно.       Нет, нет, надо успокоиться. Надо вернуться к заказчику.       Кируми возвращается к клиенту, и переговоры проходят весьма успешно. Приезжая сторона довольна, директор компании тоже. Видимо, он настолько счастлив, что доплатил ей премию в два раза больше обозначенной.       А теперь — пора домой.       Тоджо заходит в магазин, покупает свежие овощи, рис, мясо, вино… Другие продукты, которых вполне хватит на неделю: что-то поморозить, что-то приготовить, что-то поставить в кладовую до лучших, но довольно ближайших времён.       И она наконец дома.       Кируми раскладывает еду: в холодильник, в морозильник, в кладовую, — моет посуду, готовит ужин. Она бы приготовила нечто восхитительное, чтобы порадовать себя и вознаградить за успешный и прибыльный заказ — но есть ли в этом смысл? Ведь то, что она сделала сегодня — это то, что от неё требуется.       В конце концов, она — Совершенная горничная.       Ужин проходит за прослушиванием новостей: суп мисо, рис с одной тонкацу. «На десерт» бокал вина — чтобы забыть обо всём, что Кируми пережила сегодня. Она протягивает руку к бокалу, вскрывает бутылку и наполняет его, протягивает к губам и делает крохотный глоток. Вино растекается по горлу, увлажняет его, и алкоголь будто дурманит ей голову: она становится тяжелее, туманнее, а веки закрываются сами собой. Кажется, уже через пару глотков Тоджо чувствует, как она жмурится от пощипывания в глазах.       В дверь звонят.       Кируми, с трудом вставая с кресла-мешка и придерживаясь за заполненный едой живот, проверяет в глазок звонившего и открывает.       — Корекиё? — она удивлённо хлопает глазами. — Д-Добрый вечер?       — Да, добрый вечер, Тоджо-сан, — с мягкой улыбкой здоровается он, делая небольшой поклон. — Позволишь?       Тоджо всё ещё не понимает, что происходит: уже пол-одиннадцатого, наступают вечерние сумерки — и Шингуджи ни с того, ни с сего объявляется перед её дверью, прося, чтобы она его пустила. Это, как минимум, странно, как максимум — пугает. Но есть ли разница? Если он что-то попытается устроить — она это либо пресечёт, либо смирится и позволит сделать то, что он там хотел.       Ведь она справляется со своей работой всё хуже. А будет ли толк от такой работницы, как она, если она от одного взгляда вниз хочет сброситься?..       — Да, конечно, — Кируми послушно открывает дверь и пускает Корекиё в квартиру. — Ты голоден?       — Хм? Ох, нет, конечно, нет, я не голоден, Тоджо-сан, — Шингуджи вновь отказывается от ужина. — Я просто… беспокоюсь.       — Тебе не о чем беспокоиться, — Кируми вновь садится в кресло, наливая себе ещё бокал. — Будешь?       — И снова откажусь, извини, — Корекиё спокойно садится на колени рядом с ней. — Просто… Я сегодня видел тебя в том новом здании. По крайней мере, мне показалось, что это ты.       Значит, он действительно следит за ней.       — Ты следишь за мной?       Кируми произносит этот вопрос чётко, но потом она чувствует дрожь в горле от напряжения. Корекиё явно не ожидал, что она заинтересуется этим, но надо что-то ответить, чтобы не вызвать подозрений.       — Если это можно так назвать, — он старается ответить весьма обтекаемо.       — И как давно ты это делаешь?       — Уже не помню. Но я бы не смог причинить тебе зло при всём моём желании, если бы оно у меня было.       — Это ещё почему не смог бы?..       Вопрос Тоджо словно проходит мимо ушей Шингуджи. Он не реагирует, вместо этого повернув голову в сторону окна. Уже давно ночь: её особый запах проникает в квартиру, неся с собою свежесть и прохладу.       — И почему я вижу тебя только ночью? — она задаёт ещё вопрос. — Ты постоянно провожаешь меня поздно вечером, уходишь не попрощавшись, входишь в мою квартиру без моего разрешения…       — Посмотри в окно.       Он снова игнорирует её вопрос. Но чего ради?       Кируми полусонно выглядывает в окно, как Корекиё ей и сказал. Синева разлита по холсту тёмного ночного неба. Высоко в небе мерцают звёзды, и невооружённым глазом девушка невольно собирает их в цепочки созвездий. Лёгкая дымка тумана расплывается в сумерках, делая пространство немного светлее. Десятки фонарей своим белым светом разрезают темноту ночи, но даже они меркнут в сравнении с бледной, но ослепительно яркой бледной луной — её белый диск высоко висит над сотнями домов.       Красиво.       — Ты ведь помнишь эту ночь? — тихо шепчет Корекиё, не желая нарушать тишину.       — Да…       Это та летняя ночь. Тихая, спокойная, дарованная только им двоим.       Тогда они слушали лишь пение цикад и сверчков. Ветер, невесомый, незаметный, колыхал крону каждого дерева, шелестел тысячами листьев.       Небо тогда было таким же ясным, таким же высоким. Изредка его тёмное полотно пересекали спутники и короткие хвосты комет. Над их головами мерцали звёздные потоки бесконечного космоса.       И ярко светила бледная полная луна.       — Луна сегодня так прекрасна, — слышится Кируми где-то рядом с неё: она не может понять, в воспоминании ли прозвучали эти слова или прямо сейчас, — не так ли, Тоджо-сан?       Луна…       Луна сегодня…       Внезапно всё стало светлее — наступил день.       Луна висела белым одиноким шаром на ярком голубом небе. И всё вокруг казалось пятнами: люди, здания, солнце, небо. Всё снова смазано в серую кашу.       Под ногами открылась бездна.       Кажется, она стояла на крыше — сзади неё была лишь крыша, впереди неё — множество этажей.       Она готова шагнуть. Она делает шаг…       Луна сегодня так прекрасна?       Что-то схватило её за руку вытянуло назад она упала на крышу с которой хотела прыгнуть она подорвалась с места кинулась к краю крыши она видела лишь чёрное пятно оно летит и летит вниз оно тянуло бледные руки к небу оно ничего не могло изменить оно падает кажется целую вечность и она ничего не могла изменить не могла остановить не могла спасти она могла лишь смотреть и смотреть как пятно разлилось красным по серому асфальту…       — Луна сегодня так прекрасна, не так ли?       — Я хочу умереть.