Catch me if you can

Если говорить честно, то Дазай алкоголиком себя не считал. Все-таки он пьёт не в одиночку, а в баре, общаясь с очень милым барменом, который лишь завидев Осаму сразу же наливал ему привычный стакан виски, а иногда и добавлял, что это «за счёт заведения нашему любимому постоянному клиенту». Ладно, последнее ещё может натолкнуть на мысли о том, что Дазай много пьёт, но… Но ведь и с барменом они сдружились, верно? Ода человек хороший и Осаму собственными глазами видел, как тот отказывал некоторым забулдыгам, говоря, что те слишком много пьют и пора бы бросать, а Дазаю ни разу, что тот и считал за отличный знак в виде заказа ещё одной порции алкоголя, вновь обсуждаю с Сакуноске последние новости на работе каждого. — И вот, я даже не успел ничего сделать, как этот вор достал пистолет и приказал не двигаться, иначе он всех пристрелит, представляешь, Одасаку! — в очередной раз Дазай рассказывал о своей работе, а Ода каждый раз не понимал, как работа обычного детектива может быть такой опасной. «Ну, это потому что меня пристроили к полицейскому участку, ссылаясь на то, что я не только хороший детектив, но и в борьбе и использовании оружия у меня есть опыт. Из оружия мне выдали целое ничего, а просить уже в сотый раз даже стыдно немного» каждый раз объяснял Дазай, после сразу же переводя тему на жизнь Одасаку, о которой, как много бы он не спрашивал, всё равно знает крайне мало. Жил тот один, днём работал кем-то удалённо, но из-за небольшой зарплаты решил устроиться ещё и в бар. Ещё он как-то упомянул, что очень любит детей и часто помогает одному детскому дому, то играя с детьми, то принося им какие-то вещи. Наверное, они и не обязаны рассказывать друг другу больше, но номерами всё равно обменялись и даже пару раз пересекались вне бара, хорошо общаясь и там. Всё было слишком хорошо, пока в один из дней Осаму не зашёл в бар и, сев за барную стойку, даже не посмотрев на мужчину по ту сторону, устало кладёт голову на столешницу, прикрывая глаза. — Мне как обычно, Одасаку. Сегодня был слишком уж тяжёлый день, — просит он и только после этого поднимает на бармена взгляд, уже готовить рассказывать, как вдруг застывает в удивлении, встречаясь взглядом, кажется, с фиолетовыми глазами, которые блестели заинтересованностью. — Я не Одасаку, но с удовольствием выслушаю твои проблемы на работе. Ты же Дазай, верно? Ода рассказывал про тебя и упомянул, что ты всегда пьешь одни и те же виски, если я не ошибаюсь, — говорит ему незнакомый мужчина, дожидаясь, пока Осаму кивнет, чтобы после этого налить тому уже привычный стакан, мысленно пытаясь понять, что же у него за акцент. Явно иностранец, да и в самом баре новенький, иначе Дазай бы запомнил. — Извините… А где Одасаку? — немного растеряно спрашивает Дазай, удивляясь тому, что Сакуноске вообще кому-то про него рассказывал, — Заболел? — Ах, нет, он уволился. Сказал, что ему предложили работать воспитателем в детском доме и он согласился, — спокойно объясняет человек с фиолетовыми глазами и ставит перед лицом Осаму стакан. — О, вот как. А вы… — Зовите меня Фёдор. В Японии слишком уж слишком много невнятных вариантов, как обращаться к собеседнику, поэтому надеюсь вы будете не против, если и вас я буду называть просто Дазаем. — Хорошо, — кивает он, положив палец на шарик льда в стакане, задумчиво на него смотря. Федор, значит. Кажется, имя ему ничего не давало, кроме уверенности в том, что перед ним иностранец. До Осаму потихоньку доходит, что он, кажется, слышал это имя и что-то про Россию в одной предложении, поэтому вполне можно предположить, что новый бармен русский. Спрашивать об этому Осаму пока не решался. Все-таки с Одасаку в этом баре было намного привычнее и уютнее, но придётся довольствоваться тем, что есть. Медленно попивая виски, Дазай задумался, что ходил в это место не столько из-за алкоголя, сколько из-за возможности спокойно поговорить с барменом. Да и кроме Оды он тут ни с кем и не разговаривал. И не факт, что заговорит, ведь постоянных посетителей тут было не так уж и много, а если и были, то сидели не за барной стойкой, а за столиками, что не особо нравилосьОсаму. Кажется, сегодня просто не его день. — Кажется, вы говорили, что у вас сейчас был тяжёлый день. Не хотите поделиться? — вдруг начал Достоевский, переводя всё внимание на Дазая, пока клиентов не было. — Есть такое. Не думаю, правда, что вы поймете. Тут нужно и предысторию рассказывать, и про моё место работы объяснять, — вздыхает Дазай, вновь устроившись головой на столешницу. — Ну, я никуда и не тороплюсь, — усмехнулся Фёдор, отвлекаясь на нового посетителя, но всем своим видом показывая, что внимательно того слушает. Решив, что хуже от этого точно не будет, Дазай начал рассказывать примерно с момента, как окончил университет и пошёл искать работу. О том, как успел попробовать себя во многих профессиях, а после один друг предложил попробовать себя в роли детектива. И вот так уже два года Дазай Осаму работает в полицейском участке, что оказалось не так безопасно, как он изначально думал. Не безопасно, но довольно весело, ведь во время своего рассказала Дазай успел вставить несколько довольно забавных коротких историй, которые происходили в самом начале работы. А сейчас, то ли к сожалению, то ли к счастью, опыт и профессионализм берут своё, из-за чего конфузы происходят крайне редко и даже не метко. –… И вот так и получилось, что Куникида кинул в меня своим блокнотом, а увернуться я не успел и теперь хожу с этим синяком на щеке, — Дазай даже указывает на него пальцем, чтобы его можно было уж точно заметить, получая в ответ тихую усмешку Фёдора. — Да уж, действительно интересная работка. Можно… Задать вам вопрос? — Достоевский не уверен, что Осаму вернётся сюда и завтра, а со своим любопытством ничего не может поделать. Все-таки было кое-что у Дазая, что бросалось в глаза сразу же, — Это вас Куникида так бьёт, что вы весь в бинтах? Или у него есть сообщники? — А, — говорит Дазай раньше, чем успевает подумать, а после заливается громким смехом, опуская голову на руки, — Нет, Куникида и остальные не такие изверги. А бинты… Думаю, и так понятно, что они на мне для того, чтобы скрыть некоторые детали моего прошлого, — отвечает он достаточно расплывчато, как будто не хочет говорить об этом. Вот только Достоевский видит, что хочет. Невероятно хочет высказать всё, что накопилось за жизнь, но по каким-то своим личным причинам не может. И Осаму почему-то чувствует то, что тот понял. И это действительно невероятно странное, но приятное чувство. Создаётся ощущение, что стоит Дазаю подумать о чем-нибудь, так этот странный Фёдор прочитает его мысли и всё поймёт, но ничего не скажет. Благо, Осаму в телепатов не верит, поэтому думает, что это какая-то особенная аура у человека за барной стойкой. Всякой магией же это явно проще объяснить, но какое-то странное чувство всё никак не даёт покоя Дазаю. Когда они только познакомились с Одасаку, тот лишь взглянул на бинты и ничего не спросил, вот только тогда они закрывали ещё и половину лица парня, не давая полностью запомнить его лицо. Именно поэтому Сакуноскэ и не узнал того, когда тот впервые пришёл без них на лице. А ещё сильнее он удивился, поняв, что под ними Дазай прятал не страшные ранения с работы или неудачные и слишком странные попытки уйти из жизни, а целое… ничего. Под ними не было ни царапин, ни шрамов, ни даже каких-нибудь татуировок, которые многие люди бьют на пьяную голову, а потом всю жизнь стесняются. Ода даже несколько дней после этого каждый раз играл с щекой Дазая, чтобы убедиться, что это не супер реалистичный грим. Да, бедный Одасаку знал действительно достаточно много, да и был одним из немногих людей, к которым Дазай за это время успел привязаться и искренне переживать, даже несмотря на внешнюю холодность и отстранённость того. Наверное, то знакомство было совершено неслучайным, однако теперь Дазай практически уверен, что этот бар преподносит ему самых интересных людей, которых только можно встретить во всей Йокогаме. А может и во всей Японии, такой вариант тоже может быть. — Что ж, Фёдор, прошу простить, но на сегодня я напился. Ждите меня завтра, обещаю, я приду, — с довольной улыбкой говорит он и, расплатившись за свой бедный стакан виски слишком уж быстро выходит из бара, чувствуя на себе чужой пристальный взгляд. Дазай наконец-то понял, что это за чувство. Это то самое профессиональное чутье, смешанное с дурацкой поговоркой «рыбак рыбака видит издалека». Он уверен, что Достоевский связан с какой-то нелегальной деятельностью, но в то же время видит в нём не угрозу, а себя, ступившего не на тот путь. Да, точно. Перед ним стоял точно такой же потерянный человек без смысла жизни, только желание умереть у того было не такое явное, да и желания помогать людям тоже в нём не было. Надо будет найти на него информацию, о чем Осаму решил позаботиться прямо сейчас, иначе потом забудет. — Алло, Рампо. Да. Нет, меня не надо забирать из бара, мне нужно пробить одного человека. Да не меня, дурень! Бармена нового. Мне кажется, он какой-то странный. А имя… Фёдор Дос… Доскт… Доставс… На Д начинается, на ский заканчивается. Русский, — говорит он и вешает трубку. Завтра Рампо обязательно скажет ему всё что найдет, а пока он пытался уйти от глупого чувства любопытства и постараться завтра даже не опоздать на работу, иначе слушать про этого Фёдора будет не так уж и весело.