Carpe Diem:re

      За завтраком Микихиса объявил, что после обеда отправится к Асанохе, и поможет им собрать вещи для переезда. Йо с нетерпением ждал этого события — приезда Хао и его «очаровательной» матери, которая с недавних пор была для парня ещё и мачехой. Конечно, интересовал Асакуру в этой ситуации только Хао; то, что Йо совершенно точно влюблён в медбрата, он уже понял и принял. Можно подумать, у него был выбор… Юноша ненавидел внутренние противоречия, но, словно издеваясь над ним, они его периодически охватывали, точно Йо — четырнадцатилетний подросток.       Парень, конечно, понимал, что на самом деле ещё ребёнок: это скользило в его инфантильном характере, в наивных убеждениях, что все люди хорошие; но, как молодой человек уже убедился, принимать и понимать — не одно и то же.       Йо всё ещё продолжал мнить себя взрослым разумным сформировавшимся человеком, а, как известно, все психи считают себя нормальными, подобно тому как все дети считают себя взрослыми. Таким ребёнком был и Асакура. Снова изнывая от скуки, юноша начал шататься по дому в поисках Тамао. Да где её носило?       Обойдя все комнаты огромного дома, но так и не отыскав подругу, парень решил посмотреть на улице. Небо несло на своих просторах несколько странниц-тучек, впрочем, неопасных: едва ли они грозили чем-то, что было бы серьёзнее затмения солнца. Погода стояла знойная и тихая: ни одно дуновение не спасало от застывшей густой жары. Такая погода точно не могла привлекать Тамао, которая предпочитала дождь солнцу. В этом заключалась минорная поэтичность, свойственная Тами.        Девушка, как и обещала, теперь читала парню одно-два танка каждый день к вечеру во дворе, чтобы их совместные поэтические вечера украшал нежный закат, на смену которому приходило плотное, непроницаемое в своей тьме небо, инкрустированное звёздами.       Кино, любившая поэзию и Тамао, поощряла такой досуг, и выносила молодым людям во двор зелёный чай для Тами, и какао — для внука.       Парень с Тами тепло проводили время, получая взаимное удовольствие. Юноша лучше узнавал эту девушку, которая всегда тихонько ходила за ним хвостиком. За последние дни парень, например, сделал открытие, что Тами очень любит нежный неторопливый итальянский рок и японскую поэзию, а дождь ей милее, чем яркое солнце.       Ещё Тамао придерживалась вегетарианства, и не любила жестокие вещи или агрессивную музыку. Любимым животным девушки — являлась лань, и Йо находил это закономерным — Тами и сама была очень похожа на это создание: такие же грация и пугливость с робостью. Если и было воплощение лани среди людей, то это определённо Тамао. Асакура разыскивал Тами около сорока минут, и в итоге бросил это занятие, потому как парню надоело рыскать по невыносимой духоте, которую просто-напросто не переносил.

***

      Вечер наступил нескоро. Как юноша узнал позже, Кино попросила Тами сходить в магазин за молоком. А ближайший магазин находился в двадцати минутах пути от их дома, и поэтому Йо искал девушку зря и безрезультатно, попросту не зная о намерениях Кино. Вскоре после возвращения Тамао приехал Микихиса с Асанохой и Хао. Семья как раз собиралась ужинать.       — Может, поедим на улице? Под звёздным небом? — предложил Микихиса, и все с энтузиазмом одобрили его затею.       Йо поддержал по нескольким причинам: во-первых, ночное небо, рассыпающее свои богатства — бесчисленные алмазы звёзд — на людей, с земли наблюдающих этот щедрый подарок природы; во-вторых, Микихиса и гитара были созданы друг для друга, и при их контакте рождалась прекрасная музыка: неторопливая, нежная и чувственная — такая, которая понравится любому человеку. Уж тем более Хао с его мамой.       — Асаноха, Хао, проходите! Мы как раз собираемся ужинать! Как вы относитесь к гюдону с рисом? И в качестве закуски унаги-кобаяси?       Члены семьи Аока от удивления и восхищения едва ли не открыли рты.       Кино начала выносить из дома упомянутые отцом блюда. Йо с Тамао пришли на помощь и тоже взяли по две-три тарелки: одну с тяжёлым гюдоном и по одной — с унаги-кобаяси.       Хао с матушкой присоединились к столу через пару минут, которые потратили на переодевание и мытьё рук.       — Всем приятного аппетита! — громко пожелал Йо.       — Спасибо, Йо-сама, — пискнула Тами еле слышно.       Гюдон у Кино всегда был на высоте: много сочного острого мяса, которое сверху припорошила горстка белоснежного риса. Рис сглаживал остроту мяса, и потому прекрасно сочетался ним.       Унаги-кобаяси тоже не отставало: нежная мякоть угря буквально таяла во рту, оставляя сладкое послевкусие.       К чаю Кино подала моти, от которых исходил свежий лёгкий аромат сисо.       — Спасибо за ужин, Кино-сан, всё было на высоте кулинарного искусства! Особенно гюдон; я в жизни такого не ел! — поклонился Хао.       После ужина никто не расходился: Микихиса взял в руки гитару, и полились неторопливые звонкие ноты, которые, плавно сплетаясь, выстроились в одну нежную и несколько печальную протяжную мелодию, которая сначала текла ровно и спокойно, а потом начала усиливаться; усиление мелодии Микихиса подкрепил своим хриплым сильным голосом, пуская его в протяжный и красивый стон, но, как ни странно, не грубый. У мужчины был сильный и гибкий голос, который мог меняться от нежного и тихого до хриплого и громкого. Йо очень любил такие вечера в кругу семьи, когда отец своей игрой и пением создавал особенную атмосферу.       Хао вдруг вышел из-за стола и уверенно направился к юноше. В этот миг Асакура несколько испугался… Парень не смел предполагать, что медбрат хочет сделать.       Твёрдо подойдя к Йо, Хао тихо так, чтобы слышал только Асакура, хрипло сказал:       — Потанцуем? — Йо засомневался, что у медбрата всё в порядке с головой: предлагать потанцевать при всех?!       «Поэтому постарайся принять себя хотя бы ради того парня, который занял твои мысли», — говорил Силва в голове Асакуры, окуная его в воспоминания. Юноша не успел опомниться, как сильные крепкие руки Хао уже сжимали плечи, увлекая за собой в движении танца.

***

      — Одно из двух: либо ты класть хотел на всех, кто присутствовал, с их мнением, либо ты просто псих! — говорил Йо Хао, когда все уже разошлись после ужина; Асакура, вообще-то, не был вспыльчивым человеком, но из-за его собственной впечатлительности разозлить или шокировать парня мог бы кто угодно; что уж там говорить о таком эксцентричном и пугающем в своей непредсказуемости сумасброде, как Хао! Спасибо хоть, что не поцеловал у всех на виду! А он мог, Йо знал! Асакура не кричал на него вживую: не было нужды и желания, Йо ведь вообще за добро и мир во всём мире; его девиз: «Make love not war!» И посему парень смог ограничиться лишь мысленным возмущением; но решил для себя, что обязательно поймёт, в чём причина такого безумного бесстрашия; хотя, скорее всего, Хао сам по себе был таким — слегка ненормальным и уверенным в себе несмотря ни на что эгоистом.       Как это обычно бывает летом, стемнело поздно, но быстро. В ясном глубоком чёрном небе потонули звёзды, которые изо всех сил пытались вынырнуть из тёмной всепоглощающей бездны.       — Хао, смотри, какая красивая полная луна… — Йо завороженно созерцал серебряный круг, зависший среди лёгких облаков, которых мягко касался своим чистым холодным светом. Звёзды, как многочисленные сёстры луны, окружали её.       Хао присоединился к созерцанию, усевшись рядом прямо на сырую холодную землю.       — В августе падают звёзды… Давай посмотрим, если будут падать? — спросил Асакура осторожно.       — Неужто не боишься, что кто-то увидит нас вместе? — с ехидной улыбкой спросил медбрат.        — Ты, вроде бы, не врач… А я уже не пациент, — улыбнулся в ответ Асакура, кладя свою голову на крепкое плечо Хао.       — Я не об этом, дурашка, — Хао заговорчески подмигнул Йо.       — Я понял, и решил: будь что будет.