Терновый венец

— Ты меня любишь? Всего три слова смогли загнать меня в тупик и заставили чувствовать себя идиотом. Моя девушка в очередной раз призналась в любви и ждала от меня этого же. Раньше я не задумывался о значении этих слов и мог легко ей их сказать. "Я люблю тебя" и ей будет приятно. "Я люблю тебя" и вечером меня ждал вкусный ужин от неё. "Я люблю тебя" и ночь предвещала быть жаркой. Я не думал ни о чем, когда сказал ей это в первый раз, но это в них полагалось вкладывать какой-то смысл, иначе это все будет бессмысленно. И вот уже десять секунд я ничего не говорю в ответ. Её голубые глаза постепенно теряют привычный им блеск. Кажется, она уже все поняла. — Я любил, — вырвалась у меня со вздохом, — Но не тебя. Тупица. Зачем ты сказал ей это? Маленькие пухлые губки поджались. Она старалась скрыть слезы. — Понимаю, — тихо произнесла она, — Я знала это, но продолжала лезть со своей люб... — договорить она не смогла. Дорожка слез катилась по её алым щёчкам, и она убежала, чтобы не показывать мне эту слабость. Она так делала всегда. Не хотела, чтобы я считал её плаксой. Я чувствовал себя просто отвратительно. Со мной только что порвали, потому что я не умею любить. Я никогда не был готов кому-то показывать свои чувства, давать надежду на что-то. Я просто не пригоден для всего это. Хотя, был один человек, ради которого я готов был достать звезду с неба. И звали его, кажется, Кадзуха.

***

Это было два года назад, когда я еще учился в школе. Вроде бы, был понедельник, восемь часов утра и сидели, мы на моей "любимой" математике. Учителя я не слушал. Мало кому захочется погружаться в учебу, когда на дворе такая темень и клонит сон. Думаю, половина класса точно так же, как я клевала носом, вместо записывания таких важных и необходимых формул. Вообще, если бы я знал, что на экзамене мне попадутся именно эти примеры, я бы сидел и выписывал каждую цифру, которую чертила мелом математичка. Тогда бы моя жизни может быть сложилось по-другому. Ох, если бы не этот чёртовый понедельник, моя жизнь действительно была бы другой. Спустя двадцать минут после звонка, в дверь постучала наша классная руководитель. — Видать с новостями пришла, — тихо пробормотал я, от чего мой сосед по парте засмеялся. Мне было безразлично то, зачем она здесь. Я продолжил делать вид, что что-то активно пытаюсь найти в учебнике, а на самом деле прикрыл глаза и пытался заснуть. Я сидел на последней парте, так что меня особо некому было разглядывать, а учитывая мой рост, учительница наверное даже не заметила, что я в классе. До меня отрывками доходил голос классной, которая активно что-то говорила. Я не знаю, сколько это продолжалось, но очнулся я, когда математичка уже стирала последний пример, а на часах показывало 8:43. Я все проспал. На самом деле у меня были смешанные чувства по этому поводу. Я был рад, что скучный урок уже прошел, но так же мне было стыдно, что я поступил так некрасиво. В конце концов, моя правильная сторона сдалась, и я уже полностью был уверен в том, что поступил правильно. Господи, как же я был не прав. Не увидев нигде своего соседа, я пошел в столовку один. Я думал, что он уже свалил туда без меня, но к моему удивлению, его там не было. Мне стало лень его выискать, поэтому я просто купил себе чай с булочкой и сел завтракать за один из свободных столиков. Я надеялся, что Тома все-таки опомнится и присоединиться ко мне хотя бы в конце перемены, ведь это как-никак уже наша традиция - ходить после первого урока есть. Но он так и не пришел. Тем временем, я доел булочку, допил чай, взял всю свою токсичность в кулаки и пошел искать друга, чтобы высказать ему все, что я о нем думаю. Зайдя в класс я увидел толпу одноклассников, как обычно что-то бурно обсуждавших. Среди них я нашел и Тому. Я не очень любезно его окликнул, и тем самым привел его в чувство. — Ты чего, Хэйдзо? — Не понимающе смотрел на меня одноклассник. — Это я чего? Почему ты не пришел в столовую? Упёрся куда-то и даже не разбудил меня! Тома раскрыл широко глаза. — Ой, извини, пожалуйста. Просто мне надо было... — Хэйдзо! — прокричала на всю школу староста. Её сейчас только мне и не хватало. Как заведёт свою шарманку, так хоть вешайся, лишь бы её не слышать, — Что ты тут за разборки опять устроил? Так еще и перед новеньким. Теперь уже была моя очередь ошарашено смотреть и медленно моргать. — Новеньким? — Да! Вообще-то у нас новый одноклассник, и мы все с ним сейчас знакомились. А Тома ушел, потому что его просили отнести журнал. Сначала в себе разберись, а потом уже кричи на всех. — Подумаешь, — закатила я глаза, — Тебе того же пожелаю. — Да как ты смеешь? Мне было всё равно, что там кудахчет староста, я её не слушал. Не люблю таких людей, которые заняв хорошенькую позицию в обществе тыкали на всех пальцем и указывали. Я прошёл мимо оравшей девушки и встал напротив друга. — Мне правда жаль, что ты сегодня завтракал в одиночестве, — начал извиняться Тома, — Иди, познакомься с новеньким. Он хороший парень. Я на это лишь закатил глаза, но затем повернулся и посмотрел на парня, стоящего в эпицентре толпы. У него были белые волосы, завязанные в хвост, алые, как кровь, глаза и доброжелательная улыбка. На руках у него я заметил бинты. Не знаю почему, но он мне сразу не понравился. Что-то было в нём такое, что меня отталкивало, и я очень хотел узнать что именно. Нас не должно быть в этом классе двое. Либо он, либо я. Парень повернулся ко мне и приблизившись протянул руку. — Я Каэдэхара Кадзуха, — улыбнулся он, прикрыв глаза, — А твое имя? — Хэйдзо, — сухо ответил я и прошел к своей парте, проигнорировав его жест. — Ты не переживай, — подошла к нему одна из не менее надменных девчонок, чем староста, — Он у нас всегда такой странный, не обращай внимания. Лучше скажи, как ты сюда попал? — Хотите всё-таки услышать мою историю? Тогда подходите ближе, — Кадзуха начал свой эпичный рассказ, собрав вокруг себя всех зевак, — Когда меня выкрали из моей родной страны... — слушать мне его вообще не хотелось. Он показался очень подозрительным типом. Все было в нем не так: улыбка, голос, эти красные глаза. Так еще, оказывается, он иностранец. Я был уверен, что мы с ним не подружимся. Видно было, что он, походу, понравился Томе. Этот болван быстро принял чужеземца и стал прыгать перед ним, как, в общем-то и все в классе. С того самого понедельника моя жизнь пошла под откос. Я едва ли не стал изгоем. А всё из-за этого Кадзухи.

***

Я всегда бегал быстрее всех на физкультуре и учитель меня постоянно хвалил. Одноклассники мне завидовали, и знали, что любое упражнение я сделаю лучше всех. Со мной перестали соревноваться, ведь победитель был известен уже но начала состязания. Кто-то даже считал меня сыном физрука, но это было совсем не так. Я просто с детства сам по себе такой. На очередном уроке мы бегали несколько метров за определенное время. Я был как никогда в форме и знал, что побегу снова на высокий результат. Когда нам оглашали нормативы, после своей фамилии я услышал что побежал на восемь и одну секунду, и радовался опять первому месту. Но когда очередь дошла до новенького, учитель сказал, что у него восемь и ноль. — Ого, отличный результат, — похвалил его физрук, — Кажется, ты на первом месте. Поздравляю. — Нет, — произнёс я шёпотом, — Не может этого быть! Я второй? Я посмотрел на довольного Каэдехару. Вокруг него снова столпились одноклассники. — Здорово, Кадзуха! Ты смог обойти Хэйдзо! — Никому из нас этого не удавалось, но теперь ты номер один. Эти бестолковые радовались его победе и тому, что смогли усовершенствоваться за его счёт. — Я и не знал, что здесь ученики распределяются по местам. Мне немного неловко. — Да ладно, тебе. Вон, лучше посмотри, какой Сиканоин грустный. Он не ожидал, что займет когда-нибудь только второе. — Я не хотел, чтобы он грустил из-за меня. Кадзуха с жалостью смотрел на меня. Почти все одноклассники уже вышли из спортзала, потому что урок закончился. Остались только мы. Я стоял в центре, с запрокинутой вверх головой. Я сдерживал слёзы. Для меня второе место было неприемлемым. Я правда не мог поверить, что кто-то мог меня обойти. — Всё хорошо, друг? Я услышал чей-то дотошный голос. Нет сомнений, это был новенький. Я резко опустил голову и уставился на него. — Ветер придал мне скорости, поэтому я и победил. Раздражает. Он меня очень раздражает. Умереть, как хочу его обойти. — Ой, не до тебя сейчас. Я обошел Каэдехару и направился к выходу. Парень повернулся ко мне и начал кричать вслед — Пообещай, что в следующий раз ты будешь бежать во всю силу. Я хочу сразиться с тобой по-настоящему. Честно, меня это уже начинает бесить. — Будь уверен, ты проиграешь. Я не видел, но был уверен в том, что он улыбался. — Я не буду поддаваться. — И не надо. Я решил повернуться и посмотреть ему в лицо. В его глазах было много решительности. Он принял это соревнование слишком близко к сердцу. Я ему больше не дам победить.

***

Вторым моим любимым предметом была литература. Я всегда с радостью учил длинные стихотворения и самостоятельно изучал биографию авторов. На самом деле это очень интересно, хотя по мне и не скажешь, что меня вообще что-то интересует. Все-таки я хулиган. А учить стишки - это не по их части. Уж не знаю, когда я стал позиционировать себя как хулигана. Может, когда мне стало все равно на оценки? Или после того, как я позволил себе говорить то, что думаю, не боясь получить? Может после того, как я начал носить одежду, которая явно не была похожа на школьную форму? Может, когда меня стали вызывать к директору за прогулы? Нет, явно не в один из этих раз. Я начал называть себя хулиганом после того, как у меня умер отец. Мама тогда впала в сильную депрессию. Она долго не могла смириться с реальностью. На работе она практически не появлялась. Денег у нас осталось очень мало. Я должен был заботиться о себе сам. Помню, как мои оценки с того дня резко полетели. Учителя, начали кричать и грозиться оставить на второй год, если я снова не начну нормально учиться. Я их, конечно же, не слушал. Приходя домой, я не знал, жива ли всё ещё мама. Она запиралась у себя в комнате и днями не выходила оттуда. Вообще, мне пришлось научиться говорить себе еду, чтобы не уйти вслед за отцом, потому что мама на кухне тоже не появлялась. Ходил я в грязной одежде, воровал в магазине, просился на ночевки к друзьям. Я не хотела возвращаться домой. Иногда я ночевал на лавочке возле дома. Где угодно, только не там, где меня не ждут. Один раз я даже попал в ментовку. Там я познакомился с одним заключенным, который попросил ему рассказать мою историю. Ему было интересно, как такой ребёнок, как я мог сбиться с пути. Ну, я и рассказал. Он на это громко рассмеялся, и так серьезно на меня посмотрел, что я уже начал жалеть, что растрепал правду. — Понимаешь, мальчик, у тебя еще всё впереди. Смерть, - это определённо, трагедия и очень глубокая рана. Представляешь, сколько у тебя таких ран может ещё накопиться за жизнь? В петлю лезть захочется. Слабые люди так и выступают. Но ты ведь не такой. Твою маму еще можно спасти. И никто не может ей помочь, кроме тебя. Поэтому пообещай мне, как уберёшься отсюда, спаси её. Я не знаю, что с этим мужчиной сейчас, но я ему очень благодарен. Он действительно тогда наставил меня на путь истинный. Я бежал домой, как ужаленный. Надеялся, что с матерью всё хорошо, и я не опоздал. Открыв дверь в её комнату, я начал налаживать с ней контакт. Мне удалось её убедить в том, что жизнь на потере близкого не заканчивается. Знаю, как ей было тяжело, но она молодец, она пыталась. Вместе мы смогли справиться. После всего пережитого я окончательно перестал следить за своим языком. Оценки у меня немного улучшились, но стиль, который я для себя приобрёл, я менять не стал. Для всех я так и остался злодеем. И всё же, литература и хулиганство совсем не связаны. Нам задали выучить любое стихотворение поэтов 19 века. Я очень обрадовался, ведь уже знал наизусть много работ Китамуры Тококу, поэтому просто выбрал самое длинное из них. Я был готов блистать на этом уроке. Довольный, я сидел и терпеливо ждал своей очереди. Ну как терпеливо, я играл в "крестики нолики" с Томой, параллельно сказывая ему о прочитанной вчера манге. Тома не был любителем "розовых соплей", как он выражался, поэтому пересказывать ему сюжет было вдвойне приятно. Я как раз записывал ему сцену поцелуя, когда меня, наконец-то, вызвали к доске. — Тебе повезло, — рисуя в тетрадке крестик, сказал я и встал из-за парты. Подойдя к учителю, я с выражением начал рассказывать любимый стих, попутно глядя на Кадзуху. Он как обычно невинно улыбался и тоже в свою очередь смотрел на меня. Закончил я под аплодисменты, поклонился и повернулся к учителю, чтобы услышать свою заслуженную пятёрку. — Молодец, Хэйдзо, тоже выучил такой сложный стих. — Да ну что вы, я люблю этого поэта, поэтому мне только в радость было учить. Тут одна девчонка из свиты старосты решила высказать своё "очень важное" мнение. — А мне кажется, что это был не такой уж и сложный стих, как у того же Кадзухи. К тому же, Кадзуха выдвинулся первым рассказывать свой стих, поэтому у нег было меньше времени на подготовку. Опять этот Кадзуха. Решил выпендриться и здесь? Что же тебе всё на месте то не сидится? Кадзуха - лучший результат, Кадзуха - лучший стих, Кадзуха - хорошая успеваемость, Кадзуха - красивый почек. Он вообще хоть что-нибудь не умеет? Поет, танцует сочиняет, рисует. Это вообще человек? Он когда-нибудь устает? — У Кадзухи тоже был довольно интересное стихотворение, соглашусь. Вы, мальчики, меня сегодня особенно порадовали! Садись, Хэйдзо, ставлю тебе пять. Наконец-то. Мне только это и надо было услышать. — Спасибо. Я пошёл обратно на свое место, боковым зрением смотря на Каэдехару. Как же он, всё-таки, меня бесит. Ещё меня бесит та девчонка, которая решила меня позлить. Ненавижу. Такое отношение к себе я просто ненавижу. Я не понимал, почему он как только пришёл, то сразу получил всё, о чём я мог только мечтать. Почему у него всегда всё получалось лучше, чем у меня? Я тоже заслуживаю признание. Почему вокруг него всегда крутятся одноклассники? Почему он самый обсуждаемый парень среди девчонок в нашей школе? Почему его ненавижу только я? Мне было стыдно за свои мысли. Я хотел отпроситься с остальных уроков и уйти домой, потому что находиться с одноклассниками мне было невыносимо. Но я отбросил эту идею в сторону, сославшись на то, что мне просто надо где-то посидеть в тишине, и я снова смогу встать в строй. Пробравшись в раздевалку я хотел отдохнуть от своих мыслей и на несколько минут расслабиться в одиночестве. Только я уселся на лавочку, меня тут же начало клонить в сон. Я решил, что можно прикрыть глаза на минуточку. Всё равно перемена долгая, до звонка я успею проснуться. Проснулся я в итоге почти в 4 часа дня. Кажется, я прогулял все возможные уроки. — Ну и ладно, — пробубнил я, сладко потягиваясь. Подняв с пола рюкзак, я направился в свой класс. Сегодня была моя очередь дежурить. Хоть я и проспал всё на свете, я не мог так просто уйти домой, оставив класс в ужасном состоянии. Идя мимо окна, мне в глаза начали падать лучи заходившего солнца. Я повернулся и прищурившись посмотрел на звезду. Красиво. Школа наполнилась золотым светом. Это место больше не выглядело как тюрьма, или как привыкли её называть ученики. Хотелось подольше постоять и понаблюдать за тем, как солнце сядет за горизонт. Но особо много времени у меня не было. Нужно торопиться помыть доску, пока не стемнело. Оторвавшись от жёлтого объекта я продолжил свой путь до кабинета. Как только я толкнул дверь, то увидел у окна, того, кого ненавидел больше всего на свете. Кадзуха. Как всегда прекрасен. Его лицо в лучах солнца выглядело просто волшебно. Кажется, он снова улыбался. Парень заметил, как я вошёл и уставился любопытным на меня взглядом, прожигая своими алыми глазами всё, что только можно. — Почему тебя не было на последних уроках? — Не смей так смотреть на меня. Я проигнорировал его вопрос. Всё-таки, он не моя мама, чтобы я перед ним отчитывался. — А как я на тебя смотрю? — Перестань! Неужели, ты считаешь, что лучше меня? — Что? — он выглядел так, словно ничего не понимал, — Почему ты так решил? — А разве не ясно? Когда тебя не было, у меня всё было просто замечательно. Это ты испортил мне жизнь. Лучше бы ты не появлялся. Возвращайся на родину, иностранец. Я себя не узнавал. Неужели, я и правда мог наговорить ему столько плохого? Мне сейчас очень перед ним стыдно. — Вот как, — Кадзуха не выглядел удивлённым, — Прости, что из-за меня у тебя появились проблемы. Я стоял в дверях и смотрел на Каэдехару. Он выглядел таким беззащитным, совсем не таким, каким я его обычно видел. Внезапно я понял, что натворил и прикрыл себе рот рукой, ошарашено смотря на новенького. Я не хотел, чтобы мой негатив на него вылился. Мы оба оказались не в то время и не в том месте. Я больше не видел привычной улыбки у него на лице. Мне было очень сложно прочитать его эмоции. Я совершенно не знал, о чём он сейчас думает. Вдруг я понял, что не хочу вести с ним войну. Я хочу, чтобы мы просто были соперниками, а еще больше я хочу, чтобы мы были друзьями. Я не знал, почему я был так негативно к нему настроен. Не мог себе объяснить, почему он меня отталкивал. Я был не прав. В глубине души, я знал, что этот парень хороший. Белые волосы, красная прядь, алые глаза. Наконец-то я понял, что оказывается люблю его. Мне было страшно от собственных мыслей. Я и Кадзуха? Бред. Бред, но так хотелось, чтобы это всё было правдой. В любом случае, сейчас я сделал ему очень больно. И будет правильно, если он меня возненавидит. — Эм, Кадзуха, — если и есть возможность извиниться, то медлить нельзя, — Я... — Ты прав. Я опешил. В смысле, я прав? — Лучше бы я действительно не приезжал сюда. От меня всегда одни проблемы, куда бы я не пошёл. Я надеялся, что смогу всё исправить, смогу измениться, но видимо мне всегда придётся быть неудачником. Я стоял с открытым ртом и не понимал, что происходит. То есть как это "неудачник"? Он? Он серьёзно? — Слушай, то, что я сказал, было из-за зависти, я вовсе не хотел... — Кстати, а знаешь почему я на самом деле переехал из своей страны? Кадзуха не давал мне говорить. По-моему, он даже не слушал того, что говорю я. — На самом деле? То есть, ты всем наврал? Появилось только больше вопросов. Кто такой, чёрт возьми, Каэдехара Кадзуха? — Ну, я кое-что недоговаривал. Меня действительно украли, но всё потому, что посчитали преступником? — Чего? Теперь я совсем ничего не понимал. — В общем, повесили на меня обвинение в том, что я убил своего бывшего одноклассника. Мои глаза округлились, я не мог поверить в услышанное. В этом человеке сплошные загадки. Но меня интересовало только одно: — Ты его не убивал ведь, правда? — Нет, конечно. Более чем, я знаю кто на самом деле его убил. Я не понимал, почему он так спокойно мне об этом говорит. — И кто же? — Директриса. Она недолюбливала его. — Вот это у вас и школа, конечно. — Да ладно. Я рад, что уехал. Правда в жизни мне пришлось очень несладко. — Ты не скучаешь? — Ну, как тебе сказать... Временами меня одолевает хандра. Всё-таки, я очень любил свою страну. Она очень красивая. Я готов был посвятить ей свои стихотворения. Он поражал меня всё больше и больше. Решено, я не могу это так оставить. — Я хочу помочь. Кадзуха медленно повернул голову на меня и глупо улыбнулся. — Что? — Если мы докажем, что ты невиновен, ты сможешь вернуться. Решимости мне было не занимать. Я очень загорелся этим делом. — Но Хэйдзо, я же сказал, что мне и тут хорошо. — Не сопротивляйся. Я хочу, чтобы ты был счастлив. "Ведь только так я могу исправить свою ошибку"