Отражение прошлого, или Никто здесь не говорит о Вэй Усяне

Лань Цзинъи торопился, нарушая правило: адепту Гусу Лань не подобало бегать. Собственно, он о многих правилах забыл и многие собирался нарушить в ближайшее время. Юноша заплутал в коридорах – посещать покои главы Цзян не через окно было вновинку. Охрана будто исчезла, и никто, к счастью, а, может быть, к сожалению, его не останавливал. Остановившись, Цзинъи шумно выдохнул и коротко постучал в дверь, которую открыли сразу. Цзян Чэн встретил юношу в штанах и рубашке, без сапог и заколок, с одной лишь лентой в волосах. То ли не успел переодеться, то ли так и ждал его. Схватив парня за руку, мужчина втянул его в комнату, закрыл дверь, которую запечатал талисманом. Ваньиню было тяжело дождаться Его прихода. Прижав к стене юношу, он замер у лица, выдохнул возбужденно, заглянул в глаза темным взглядом и приник жадным поцелуем, вылизывая губы, проникая языком в рот, не интересуясь согласием. Все, что Лань Цзинъи подумал: его начали сразу трахать. Взглядом, языком, прикосновениями... Не успел удивиться этому, как его подняли на руки, вынуждая обхватить торс ногами. Из-под ресниц Цзян Чэн наблюдал за мимикой парня, но был при этом слишком настойчивым, чтобы дать любовнику возможность отказаться. Он, не сдерживаясь, мычал, сжимая бедра юноши в руках. В его голове был лишь один образ. Образ, по которому так сильно скучал и который так сильно хотелось… вспомнить? Образ, который настойчиво лез в голову своим смехом, дерзким голосом, кровью на разбитой губе. Образ, который до мелочей восстанавливал в памяти, пока сам возвращался к себе в покои. Цзинъи не видел главу Цзян таким. На краю сознания судорожно пульсировала мысль: мужчина слишком голоден, но вопросами о причинах он не задавался. Было слишком хорошо, а разум отключался, и Цзинъи, будто в попытке хоть как-то оправдать происходящее, потянулся к своей ленте, чтобы стянуть ее и бросить на пол. Только после он обхватил руками шею любовника и рывком прижал его ногами к себе, насколько позволяла такая поза. Что-то подсказывало, что сегодня все будет несколько иначе, чем в их предыдущую ночь, что сегодня ему нужно будет довериться, и его согласия при этом никто не спрашивал. Лань Цзинъи не был против, его охватило это желание, а настойчивость мужчины только больше увлекала, затягивала в омут, из которого, он теперь был уверен, не выбраться. Лента упала на пол, и Цзян Чэн, замечая это, тихо простонал в губы. Пусть у него и нет налобной ленты, он тоже не позволял себе срывать оковы и ограничения, но сегодня все пошло не по плану. Только ли сегодня? В голове столько мыслей, столько образов, столько воспоминаний: живых, ярких, обманчиво свежих. Цзян Чэн уже себя ненавидел, но что-то внутри отодвигало совесть и здравый рассудок на второй план. Упрямое, вырвавшееся на свободу. Необходимое. Мужчина сжимал тело, будто бы боялся, что юноша исчезнет. Целовал жарко, кусался, не беспокоясь оставить отметины. Желая оставить отметины. Ваньинь рычал по-звериному, будто бы предостерегая тех, кто мог отнять у него добычу. Держал на весу, торопливо срывая пояс, забираясь под ханьфу и выдергивая рубашку из штанов. Хотелось коснуться кожи. Под грубыми мозолистыми пальцами она казалась особенно нежной. Почти как Цзян Чэн помнил. Белая ткань спала с плеча, мужчина прижался к нему поцелуем-укусом, ища губами шрам на предплечье, полученный в детстве от удара о дерево, но, не найдя его, не расстроился – в конце концов, это совсем другое тело. Ваньинь тонул. Тонул и Цзинъи от горячих, обжигающих, совершенно новых ощущений. Щеки раскраснелись, взгляд был затуманен, он не менее голодно подставлялся под прикосновения, ловил их, интуитивно тянулся к ним, задыхаясь. Его будто застали врасплох – слишком много чувств. В каждом действии, в том, как дышали, как прижимались, как трепетно удерживали… Почему так? Прическа парня испортилась от возни о стену. Цзян Чэну в темноте не было видно челки, завитков, пряди, по-дурацки топорщащейся на макушке. Из-за темноты, конечно. Ваньинь провел рукой, зачесывая волосы юноши со лба на затылок. Любовно. Тусклого света из окна хватало, чтобы можно было видеть возбужденный блеск в глазах любовника, но этого было недостаточно. «Улыбнись» – Цзян Чэн мысленно просил, ведя кончиком носа от ключицы вверх по шее к щеке. – «Смейся. Пожалуйста, смейся же. Скажи что-то дурацкое». Он так соскучился. Оторвав Цзинъи от стены, мужчина сделал несколько шагов и опустил на постель. Поставил колено на ее край, мазнул взглядом по телу, развязывая свою рубашку, стягивая ее с плеч без лишней торопливости и после отбрасывая на пол. Рядом с юношей на покрывале уже лежал флакон с маслом – Цзян Чэн не был спонтанным. Склонился к парню и принялся его трепетно и аккуратно раздевать, нежно касаясь руками, губами припадая к оголившимся участкам тела. Лань Цзинъи не знал, как реагировать на это. В прошлую ночь все было иначе. Он раздевал, он ласкал, он отдавал – и все это принимали, даже требовали в приказном тоне. Но сейчас прикосновения губами к ключице и груди были слишком нежные, настолько, что Цзинъи вспомнил, что он боится щекотки, а потому, неосознанно дернувшись, засмеялся. – Глава Цзян, не съешьте этого адепта ненароком, – парень широко улыбнулся, скрывая за этим свое волнение происходящим и предстоящей позицией. Сердце Цзян Чэна пропустило удар, он даже вздрогнул, услышав смех. По венам разлился горячий яд, возбуждающий, требующий противоядия. Ваньинь прижался губами к челюсти, прошептал сбивчиво, будто бы самому себе: – Засранец... Губы и руки жадно исследовали тело, будто бы в поиске чего-то, скользили по груди, обходя соски. Через мгновения Цзян Чэн почти пришел в восторг, накрывая поцелуем родинку на ребрах. Не совсем там, где он помнил, но прошло так много лет. Возможно, подводила память. Тело откликалось, и мужчину вело, его пьянил каждый чужой вздох. Юноша задыхался от происходящего. Ощущения отнимали душу, вызывали некоторую растерянность, а потому ему оставалось только пытаться дышать, вздрагивать от прикосновений, скулить от удовольствия. Цзинъи не понимал, что с ним делали, мысли не поспевали за происходящим. Цзян Чэн свободной рукой стянул последнюю одежду с любовника, брезгливо отбросил в сторону, будто бы белая ткань резала глаза. Припал к животу, целуя тазовые косточки поочередно, кусая их, чтобы оставить след, а затем спустился ниже и развел ноги, устраиваясь между ними, закинул одну себе на плечо, целуя кожу, прикусывая, после зализывая. Отчего-то застонал почти тоскливо, притираясь щекой и свежим пятнам на бледной коже. Накрыл член горячей ладонью, прижал его к животу юноши, ощущая, как от прикосновения поджали живот. Медленно поглаживая, цеплялся взглядом за какие-то отдельные детали, зацикливаясь на них, чтобы не выпутаться из вязкого омута. Хотелось отдать. Все, что накопилось, все, что рвалось наружу. Цзян Чэн приподнялся и поцеловал уздечку под головкой предельно нежно, затем надавил губами на щечки и провел языком с усилием: какая-то определенная последовательность, которая раньше сводила Его с ума. Лань Цзинъи от прикосновения к члену губами тихо застонал. Одной рукой он вцепился в простыни, в локте второй спрятал лицо. Стоны становились отчетливее, и их даже не хотелось сдерживать, пока жестокая, тягучая ласка отдавалась онемением в пальцах. Отчаянно хотелось, чтобы это не кончалось, чтобы было еще больше. Парень отвел одну ногу дальше, раскрывая себя, а второй подтолкнул в спину ближе к себе. – Ну же, быстрее, – хрипло, не своим голосом. И этот голос – Его голос – будто обжег Цзян Чэна, зазвучал в самой голове, разрушая мужчину, сводя с ума. Заставляя еще больше терять себя. Хотелось быть ближе, хотелось чувствовать его всем телом, хотелось больше. Хотелось, хотелось, хотелось… Так хотелось Его. Мужчина приступил к подготовке, разогрев в руках масло. Ваньинь прикасался аккуратно, желая избежать любой лишней боли, следил за реакциями, хотел успокоить и сберечь, даже если его партнер был нетерпеливым. Лань Цзинъи старался сконцентрироваться на этом чувстве, расслаблялся. Дрожь охватывала тело. Ваньинь безжалостно топил его в ласке, душил ей, окутывал. Юноша не чувствовал боли, но ощущения были необычными. Как и все, что происходило. Необычным было то, как его нежно ласкали, трепетно прикасались. Им не командовали, его будто… любили. Эта мысль вдруг показалась странной, неправильной, бессмысленной, Цзинъи никогда не рассчитывал на такое, а потому еще удивительнее было то, что сейчас происходило. Но ему так хотелось мужчину, прикосновения внутри только разжигали желания, а потому он легонько толкался навстречу, низко мычал, словно в просьбе, и не думал. Не знал о том, кого он напоминал, кем сейчас являлся для любовника. Им. Нетерпеливым, как всегда. Стонущим, как всегда. Цзян Чэн более пьян, чем вчера, когда трахался с мальчишкой. Ему так Его хотелось чувствовать всем телом, видеть удовольствие, приносить удовольствие. Он был опьянен Им. Поглощен Им. Когда пальцы двигались внутри свободно, Ваньинь, наконец, позволил себе продолжить. Он торопливо вытер руку о простынь и навис над парнем, сплетая пальцы, прижимаясь носом к щеке. – ... Небо, – прошептал неверяще. Лань Цзинъи оторвал руку от лица, всматриваясь в мужчину, ощущая, что к входу прижали горячую головку. Он успел только выдохнуть и, кажется, забыл вообще, что нужно дышать, когда ощутил, как в него медленно входят, а после двигаются едва-едва. – Ты в порядке? – Цзян Чэн сдавленно процедил, взволнованно. Он ловил чужие ощущения, не торопился и старался обойтись без дискомфорта. В порядке ли был Цзинъи? Юноша проигнорировал вопрос – он не был в порядке. Ему было очень хорошо, так хорошо, что это сводило с ума. Ощущение наполненности было новым, но его хотелось, каждый небольшой толчок направлял волны мурашек куда-то в загривок, и нестерпимо нужно было узнать, а что будет, если сильнее, если больше? Если отвлечься от этой заботы и ласки. – Сильнее, я хочу больше, – Цзинъи ответил шепотом, вглядываясь в обеспокоенное лицо. Его постепенно наполняли, заполняли пустоту, касались внутри как-то особенно, отчего тягучее удовольствие отдавалось в позвонки и низ живота, но в голове крутилась мысль, и она не отпускала. Как бы парень от нее не отмахивался, она всегда была где-то на фоне. Все время. Стучала куда-то в подкорку. Цзян Чэн же чувствовал, что приходилось сдерживаться, чтобы не сорваться на тот темп, который хотелось. Юноша его торопил, мужчина, напротив, вошел полностью и замер, вжимаясь в бедра пахом, стремясь проникнуть как можно глубже, отвлекал поцелуями шеи и уха. Он все так же держал пальцы одной руки переплетенными с чужими, не желая отпускать. Ему так мало, мало Его. Так недостаточно одного вечера, чтобы выразить всю глубину своей тоски. – Я так соскучился, – прошептал едва слышно, нахмурился, будто недоволен тем, что позволил Ему об это узнать. Что еще хуже – Он и сам все знал. Знал и мучил его. – Хах? – на выдохе. Цзинъи не совсем понимал, почему по нему скучали. Но толчки стали сильнее, и юноша оставил попытки понять и это. В уголках глазах образовались слезы от переизбытка ощущений. Ваньинь будто начинал злиться, толкался сильнее с тихими стонами, не в состоянии сдерживать эмоции. Мужчина укусил плечо, а после поднял голову и поцеловал, но и тогда кусал губы, набирая темп, выбивая воздух из парня. Обижаясь, что Он забыл о нем. Цзинъи понял, что дышать вновь стало нечем, а потому прервал поцелуй и запрокинул голову. Зажмурился, смаргивая влагу с глаз. Лицо переполнено удовольствием, губы влажные. Он стонал в голос, стонал от каждого толчка. Громко, протяжно. Хотелось прикоснуться к своему члену, но к нему прижимались, не втиснуться рукой. От отчаянья он опустил руки на спину мужчине и впился ногтями, заставляя того дрожать от острой ласки. Ваньинь вбивался в его тело, трахал ритмично, прижимаясь губами к шее, словно проверяя пульс. В его голове было лишь желание Его удовольствия. Нужда. Цзян Чэн почувствовал, как Он попытался притереться членом к животу, но в таком положении ласкать его не вышло бы – и мужчина замедлился, а после и вовсе покинул тело. Сильной рукой он легко перевернул юношу на живот, помогая приподнять зад, поставил его на колени. Поцелуями осыпал спину, провел языком вдоль позвоночника, наслаждаясь терпкостью кожи, размазывая влагу членом между ягодиц, но не торопясь войти. Тянул, желая услышать столь привычное недовольство. – Ну же, – Лань Цзинъи не отдавал отчет своим словам, просьбам, желаниям. Себе. Он ощущал пустоту внутри, и перед ним маячил оргазм. Он сбивчиво просил, недовольно мычал, попытался насадиться сам, но его опередили. Цзян Чэн не стал тратить время на раскачку, услышав желаемое. Одной рукой он крепко перехватил плечо, фиксируя, другой огладил живот и обхватил пальцами член, принялся дрочить, втрахивая юношу в постель, стараясь двигать рукой с той же скоростью, с которой входил в податливое тело. Стонал низко, рвано, не сводя взгляда с изгиба поясницы, с красивой спины, покрытой испариной. Юноша вытянул руки вперед, вытягивая мышцы на ребрах. Схватившись за простыни, натягивая их, он прогнулся, подстроившись, желая получать удовольствие в определенной точке. Его так хорошо прижимали, держали, ласкали член, все, что ему оставалось – это нестись к оргазму. Он упирался лбом в постель, не зная, как выплеснуть эмоции. Голос осип, а сам парень дрожал. – ... Красивый. Такой красивый… – Цзян Чэн не мог остановиться. Цзинъи чувствовал, что где-то там его целовали, где-то там ему что-то говорили, но не было желания ни понимать, ни реагировать на это. В его тело вбивались с остервенением. Дыхание у Цзян Чэна сбивалось, он чувствовал в ладони, как близится оргазм любовника. Да и собственный тоже, но он волновал меньше. Лань Цзинъи мысленно цеплялся за ощущение того, как по его венам разливался кипяток, который будто стекал по позвоночнику, собирался внизу живота. Вот-вот, сейчас… Ваньинь прижался губами к коже за его ухом, и дыхание мужчины будто обжигало. Удовольствие достигало пика. Но все это померкло, после хриплого шепота: – Давай же. Вэй Ин, кончай-