Когда дует ветер

      Санеми не выносил вранья. В любом виде. Ещё с детства в его голове укоренилась одна неоспоримая истина, которая со временем лишь подтверждалась опытом: если человек обманывает во благо, то он легко обманывает и во вред. Да и, в целом, любая спасительная ложь — это просто попытка принять решение за другого человека, чтобы выставить его дураком. По сути, глупое, бессмысленное и раздражительное действие.       Эта философия глубоко укоренилась в его характере, становясь мантрой, которую он повторял себе в самые трудные моменты. В глазах окружающих он выглядел холодным и бескомпромиссным, но это была не злоба, а стремление к искренности. С каждым обманом, который он наблюдал вокруг, его отвращение лишь росло. Он чувствовал себя как чуждое всеобщему лицемерию существо.       В своей жизни Санеми подобного не терпел, фактически сразу забывая о таких людях и уж точно больше не подпуская их к себе близко. Однако одну вот такую вот «благодетельницу», как ни старался, так и не смог выкинуть из памяти. Глаза её эти в пол-лица, ладони дрожащие, объятья порывистые. Иногда казалось, что Санеми был готов придушить её за все эти недомолвки, попытки решить что-либо за него, но проходило минут десять, и он уже начинал оправдывать эту вздорную девчонку. Странное тепло засасывало его в болото эмоций, и с каждой секундой ему всё меньше хотелось вырываться на поверхность, искать спасение. Может быть, те самые недомолвки были и его защитой, но сейчас, с ней рядом, он не желал защищаться. У неё же всегда были какие-то обстоятельства, и, чтобы понять их, ему лично нужно разобраться в ситуации, а потом уже сделать выводы.       В целом, в очередной раз он выбрал её, вновь переступая через свои жизненные принципы.       Его разум с трудом соглашался с сердцем, но Санеми снова и снова оказывался в её обществе. Каждый раз, когда он встречал её, в нём боролись желание отстраниться и не позволить ей завладеть его чувствами. Но её искренность цепляла какие-то забытые струны его души. Она казалась ему одновременно уязвимой и настойчивой, и это притягивало его, как магнит.       Правда, в отличии от их прошлых сложностей сейчас получить нужную информацию оказалось не так просто: врач абсолютно не шёл с ним на контакт и, в принципе, имел на это полное право, поэтому прижать его здесь было нечем. Однако, в конце концов, после долгих и изнурительных переговоров и «безвозмездного подарка» в виде всех наличных денег в кошельке, Санеми удалось докопаться до правды, которая теперь оказалась настоящим кошмаром не только для Незуко, но и для него самого.       Санеми ощутил, как холодок пробежал по телу, когда врач наконец произнес то, чего он так боялся услышать. Это была не просто информация, это был приговор, который нависал над судьбой Незуко, как тёмная тень. Вместо надежды и уверенности, он почувствовал, как страх охватывает его, и его внутренний голос шептал о том, что все усилия были напрасны. Непонимание и тревога расстраивали его, и рана, что уже глубоко зажила, вновь открылась.       Помимо самих слов врача, что бились со звуками сердца в его груди, Санеми знал, что это не просто индивидуальная трагедия. Этот диагноз мог изменить всю их реальность, пробуждая в них тихие кошмары, о которых никто не говорил вслух.       — У неё выкидыш. Срок был не большой. Пациентка изначально просила вам не говорить.       Несколько фраз, сказанных сухим, беэзмоциональным голосом врача, заставили его замереть на месте.       У них мог быть ребёнок?       Одно это осознание выбило из лёгких Санеми весь воздух. Даже стоять стало неожиданно тяжело, а в груди всё отчаянно сдавило. Такого он не испытывал никогда и даже не думал, что способен на это. Этого ведь не могло быть, у Незуко же бесплодие. Санеми даже вариант беременности не просчитывал, потому что это было невозможно, но она уже была. Маленькая жизнь, связаная с ними.       Он обхватил голову руками, пытаясь осмыслить сплетающиеся в его сознании мысли. Каждое слово врача звенело в ушах, резонируя с неподдающемся пониманию горем. Незуко… она была беременна? Эта мысль так плотно укоренилась в нём, что, казалось, сама реальность за пределами этой больницы утратила смысл. И тут же в памяти всплыли её последние слова:       — Уходи…       Сломленная, испуганная, совсем измученная она всё равно пыталась оградить его от жестокой правды. Старалась казаться сильной, несмотря на то, что ей было в двадцать раз хуже, чем ему. Не попросила поддержки, не обвинила, а постаралась защитить его от боли потери.       С виду маленькая девочка, однако её душевной силы и любви хватило бы на десяток мужчин. И у них мог быть ребёнок. С её душой и его умом или наоборот, или пойти в чьих-то родителей.       На несколько минут Санеми словно потерял связь с реальностью. Он сидел, уставившись в одну точку, и прокручивал в голове слова врача.       Срок был небольшой, а значит, это была всего лишь клетка, а не ребёнок. Можно было бы расслабиться. Однако всё внутри восставало против такого самообмана. В такие моменты, несмотря на свою склонность к рациональности, Санеми осознавал, что это не поможет.       В такие моменты ты всё понимаешь умом, но, несмотря на это, тебе всё ещё очень больно.       Санеми испытывал глубокое сожаление от того, что не в силах изменить ситуацию. Он не смог защитить свою любимую и ребёнка, и теперь ему оставалось лишь принять последствия, несмотря на боль, которую они ему причиняли.       Он мог бы встретить её, отправить за ней водителя, сделать что угодно… Он был слишком беспечен по отношению к единственному близкому человеку в его жизни. Однако сейчас эти размышления не имели смысла. Опустить руки и начать жалеть себя — это не для него.       Санеми осознавал, что им обоим придётся нелегко, но он понимал, что по отдельности они не смогут преодолеть этот трудный путь. К тому же, в результате этого нападения Незуко могла пострадать или даже погибнуть, и эта мысль заставила его непроизвольно вздрогнуть.       Нет.       Мысль о том, что этой дурочки больше не будет рядом с ним, была невыносима. Она была нужна ему, а он — ей. Но как найти правильные слова, чтобы она их услышала? В своём стремлении сделать всем только лучше, Незуко пыталась оградить всех от проблем, но только усугубляла ситуацию.       Если бы она действительно любила Агацуму, Санеми бы не стал вмешиваться. Однако он знал правду. После короткого разговора с женой, его партнёр поспешно покинул больницу, даже не узнав мнение врача. Любящий человек не поступил бы так.       Кроме того, Санеми ясно осознавал, что все действия Незуко по отношению к нему были искренними. Порой они были глупыми и нелогичными, но всегда — настоящими. Такими же искренними, как и её учащённое сердцебиение рядом с ним.       Санеми нужно было тщательно обдумать свои слова, чтобы не сделать Незуко ещё больнее. Но с каждой минутой времени оставалось всё меньше. Над головой продолжали висеть рабочие проблемы, в душе царила боль, а в сердце было пусто.       Впервые в жизни собственный бизнес перестал быть для него самым важным. В его жизни слишком резко появилось нечто более важное. Появилось давно, но осознать это он смог только сейчас, когда мог всё потерять.

***

      После разговора с Зеницу Незуко ощутила глубокую опустошённость. Её ничто не радовало: еда, приготовленная в больничной столовой, оставалась нетронутой, а сама девушка почти не вставала с постели. Свернувшись в клубок, она лежала молча, обхватив руками колени, и даже слёзы были ей не под силу.       Врач, вероятно, приходил и что-то говорил ей, но Незуко не слышала его слов. Всё вокруг казалось ей туманным, и каждый час тянулся бесконечно, не принося ничего, кроме пугающего чувства пустоты.       Тишина, холод, темнота, чувство вины и одиночество — наверное, так выглядит наказание за все её грехи. Возможно, это даже хуже, чем адское пламя.       Внезапно её слух уловил негромкий, но настойчивый стук в дверь. Сначала Незуко показалось, что это лишь игра её воображения, и она сходит с ума. Однако стук не прекращался, и от него начинала болеть голова. Собравшись с силами, девушка встала с постели и подошла к двери. Открыв её, она увидела маленькую девочку, на вид ей было около шести лет. Она смотрела на Незуко своими карими глазами, прижимая ручки к груди. От вида этой очаровательной малышки сердце Незуко дрогнуло, и на её глазах появились непрошеные слёзы. Но, взяв себя в руки, она опустилась на корточки перед ребёнком, чтобы попытаться понять, что происходит, и, если нужно, помочь.       — Привет, зайка, — произнесла Незуко с ласковой улыбкой, стараясь создать дружественную атмосферу. — Ты потерялась, не так ли?       — Нет, — тихо ответила девочка, опуская глаза на свои сандалии, а затем наигранно устало вздохнула. — Это ты потерялась. Тебя ищут, ищут, а ты здесь спряталась. Ты ведь Незуко, да?       Незуко улыбнулась и кивнула, осознавая, что, возможно, малышка с кем-то её перепутала. В мире так много людей с одинаковыми именами! Тем не менее, сейчас было важно найти родителей этой очаровательной девочки и вернуть её к ним. Вероятно, они уже подняли тревогу, испугавшись за свою принцессу, которая отправилась на поиски приключений.       — Слушай, давай ты покажешь, кто меня ищет? — предложила Незуко, протягивая руку для знакомства и снова улыбаясь. — А потом мы найдём твоих родителей, они, наверное, тоже уже тебя потеряли и очень испугались.       Она улыбнулась, заметив, как малышка пожала её руку. Несмотря на это, девочка все равно была настроена немного сердито и воинственно.       — Меня никто не терял! Мама ждёт в коридоре, я её предупредила, — ответил ребёнок. — Это тебя он потерял, а ты тут сидишь! Он же тебя ищет, а ты прячешься!       — От кого я прячусь? — непонимающе уточнила Незуко, заглядывая в искренне возмущённые глаза малышки.       — Посмотри в окно.       Пожав плечами, Незуко подошла к окну под суровым детским взглядом и заглянула в него. Внутри всё сжалось, потому что там она увидела до боли знакомую фигуру Санеми.       — Вот он!       Кажется, краем уха Незуко услышала звук закрывающейся двери. Однако, если честно, в этот момент она словно потеряла себя в пространстве, забывая обо всём, потому что Незуко внимательно смотрела в окно и видела любимого мужчину.       На улице было зябко, а он стоял, облачённый лишь в лёгкое пальто, словно не ощущая ни холода, ни пронизывающего ветра, который, должно быть, пробирал до костей. К горлу подступил комок. Смотреть на него, такого беззащитного, было невыносимо, сердце Незуко забилось как бешеное, не давая ей вздохнуть.       «Зачем он пришёл к ней, снова? — пронеслось в голове. — Почему не оставил её в покое, как она просила?»       Не раздумывая, Незуко стремительно покинула палату. Она не станет снова вторгаться в его жизнь, просто скажет, чтобы он застегнулся, не мёрз и ушёл отсюда. Смотреть, как человек губит себя, было бы слишком жестоко с её стороны.       «Тем более что он, кажется, не собирается уходить», — подумала она.       Незуко оказалась на улице и почти сразу же обнаружила Санеми. Она стремительно приблизилась к нему, на ходу пытаясь подобрать слова:       «Тебе следует уйти. Это глупо. Я люблю своего мужа. Это неправильно».       На мгновение она задержала взгляд на его лице и тут же пожалела об этом — глаза Санеми были печальны, а вся его поза выражала напряжение. Она никогда раньше не видела Санеми таким напряжённым и уязвимым, даже когда его со всех сторон атаковали проблемы на стройке.       — Почему ты здесь? — спросила Незуко, нарушая тишину и тут же опуская взгляд в пол. Она старалась выглядеть уверенно, но это получалось у неё из рук вон плохо.       — Я ждал, когда ты придёшь, — спокойно ответил Санеми, неожиданно протягивая ей руку и не отрывая от неё своего взгляда. — Иди ко мне.       Незуко покачала головой, но ладонь почему-то под его строгим взглядом вложила в его ладонь, словно загипнотизированная. Этого хватило, чтобы Санеми легко смог притянуть её к себе, заставляя уткнуться носом в грудь, игнорируя вялые попытки сопротивления.       — Я всё знаю, — уверенно сказал он, поглаживая её ладонью сначала по волосам, а потом по спине. Через прикосновение он сразу ощутил дрожь, пробившую её тело. — Тише, я тебя не обижу, и никому больше не дам это сделать. Мы справимся, поняла?       — Ты не понимаешь, я его потеряла, — прошептала Незуко, сдерживая внезапно появившиеся слёзы. В его объятьях так хотелось быть слабой и спрятаться в них от всего мира, но это была непозволительная роскошь. — Я никчёмная, от меня в твоей жизни проблемы, у меня никогда не будет детей. Тебе нужна другая, слышишь? Я — дефектная, неправильная…       От этих слов Санеми непроизвольно закатил глаза. Он до встречи с ней вообще не мог представить, что ради какой-либо женщины в мире будет стоять под окнами и ждать, а она тут стоит и несёт эту ересь.       — Я сам решу, кто мне нужен, — Прервал её бред Санеми. Его голос был строгим, но мужские губы как-то слишком ласково касались её виска.       — Я — здесь и свой выбор уже сделал.       — Санеми… Незуко подняла на него взгляд. Его глаза смотрели на неё с привычной грубоватой лаской.       Так, как будто бы, кроме неё, в целом мире никого не было. Так, словно бы он ни в чём её не винил, хотя она не принесла ему ничего, кроме проблем.       Внезапно Санеми осторожно отстранился от неё, снял с себя пальто и спешно закутал в него удивлённую Незуко.       — Ты замёрзнешь, — сказала она, всхлипывая от нахлынувших эмоций.       — Главное: ты не мёрзни, — в своей привычно резковатой манере отмахнулся Санеми, почему -то постепенно расслабляясь в её присутствии.       А Незуко вдруг привычно нежно обняла его за талию и сильно-сильно прижалась к нему, гладя ладошками его напряжённую спину, словно бы пытаясь этим ласковым прикосновением его успокоить.       — Тогда я тебя обниму покрепче… чтобы тебе тоже было не холодно.

***

      До встречи с Незуко Санеми был твёрдо уверен, что никогда и никого не впустит в свою жизнь. Причин для этого было достаточно: стремление к комфорту, к размеренной жизни и просто осознание того, что он изначально родился не способным на чувства.       Но всё изменилось в тот день, когда она появилась. Казалось, сама природа бросила ему вызов. Санеми ощущал, как его холодное сердце начинает биться сильнее, и это чувство одновременно пугало и притягивало его. Ему казалось, что эмоции — это лишь проявление слабости, которую он так усердно искоренял в себе. Но именно её присутствие заставило его задуматься о том, что его неприступные стены могут дать трещину.       С каждым днём, проведённым бок о бок, его уверенность в собственных принципах необъяснимо ослабевала. Незуко делилась с ним своими радостями и печалями, и безумными мечтами, до которых Санеми не мог дотянуться. Её тепло согревало его холодный мир, и он начал осознавать, что жизнь не обязательно должна быть чередой непрекращающихся сражений. За пределами страха открывалась возможность — возможность любить, надеяться и быть понятым.       Со временем Санеми обнаружил, что готов создать тот уют, о котором всегда мечтал, и, возможно, проложить новый путь в своей непростой судьбе.       В юности большинство его знакомых погружались в пучину любовных отношений, переживали бурные романы, расставались, страдали и снова пускались в этот бесконечный круговорот. Однако для него всё это было лишь проявлением глупого самообмана.       Санеми всю свою жизнь признавал лишь естественные потребности организма и чётко разграничивал их с понятием привязанности. Ведь разница между удовлетворением физиологических потребностей и возникновением привязанности очевидна любому здравомыслящему человеку.       К тому же он никогда не стремился к любви и уж тем более к семейному уюту. У него были деньги и работа, этого Санеми вполне хватало для полноценной жизни. Да и время на всякие абстрактные размышления и привязанности в его графике не предусматривалось.       Но вот с появлением этой несносной особы всё постепенно перевернулось с ног на голову. Нет, Санеми не изменил своего мнения в корне, не превратился в сентиментального романтика, однако был вынужден признать, что способен чувствовать кое-что, помимо физиологической тяги.       Если быть честным, он не раз задумывался:       Почему всё вышло именно так? Почему именно она смогла стать для него по-настоящему близким человеком?       С первого взгляда ведь Незуко ему совсем не понравилась, а сейчас его голова лежит на её коленях, женские ладони гладят его по волосам, сама она что-то едва слышно ему напевает, и он при этом не чувствует даже грамма раздражения, несмотря на жуткую усталость.       День выдался слишком тяжёлым, и ночью головная боль серьёзно атаковала Санеми. Чтобы не будить Незуко, не вертеться на постели, как уж, он ушёл спать на диван, надеясь, что вскоре всё пройдёт. Однако час шёл за часом, и таблетки не помогали. А потом как-то неожиданно робкими и тихими шагами в зал вошла Незуко, посмотрела на него, грустно выдохнула, и тут же села рядом, заставляя его удобно устроиться на коленях. Почувствовала, зараза, что ему плохо.       — Сложный день, да? — шепнула она, очень нежно поглаживая Санеми по волосам. На эту ласку он реагировал непроизвольно и всегда потихоньку начинал расслабляться.       — Нет, просто голова разболелась, — буркнул Санеми, решая, не посвящать её во все тонкости. У Незуко и без него хватало сложностей. Сама ведь устала, а всё-таки пытается ему помочь. — Сейчас уже всё хорошо, иди спать.       — Не люблю, когда ты мне врёшь, — тихо усмехнулась она, качая головой. Его боль и напряжение она ощущала очень отчётливо. За всё время, проведённое вместе, Незуко научилась определять его настроение буквально по вздоху. Хотя Санеми и не любил проявлять слабость, всегда стараясь скрыться от неё в такие моменты. Упрямый дурак.       — Ты очень устал, знаю. Но я не буду тебе мешать, просто побуду рядом, пока тебе не станет легче. Не бурчи.       Санеми устало улыбнулся. Возможно, вот эта вот грёбанная искренность с самого начала их знакомства заманила его в добровольный плен. Оказалось, это было способно тронуть даже такого циника, как он.       — Хочешь напою тебе что-нибудь? — после недолгого молчания уточнила Незуко. — Моя мама делала так в детстве, когда я не могла уснуть, и, знаешь, иногда помогало.       Санеми пожал плечами, прикрывая глаза. Пусть уже делает, что угодно, всё равно ведь не отстанет. Да и в глубине души не хотелось ему, чтобы она уходила. И Незуко запела.       Её тихий напев почему-то не раздражал, и нежный голос каким-то странным образом отводил в сторону головную боль. Санеми совершенно не вслушивался в текст, а просто позволял себе наслаждаться её ласковым пением и прикосновениями, постепенно уплывая в атмосферу этого уюта и поддержки. Она, действительно, была ведьмой, ведь буквально через несколько минут её пения Санеми начало клонить в сон.

***

      Незуко видела, как сильно Санеми пытается уберечь её от любых проблем. Даже сейчас вроде бы спит, но при этом крепко сжимает её ладонь своей, словно бы готовый в любой момент встать и снова с головой окунуться в решение всех сложностей.       Хотя впервые подходя к нему на том приёме, Незуко и подумать не могла, что настоящий Санеми окажется именно таким: сильным, но в тоже время невероятно заботливым. И пусть он порой бывал немного грубым, это совсем не меняло сути, ведь рядом с ним Незуко чувствовала себя защищённой.       Первые недели после выкидыша она часто просыпалась по ночам от кошмаров и тихо плакала от боли, пытаясь не разбудить Санеми. Однако он каждый раз оказывался рядом, успокаивая её, будто бы маленького ребёнка. Прижимал к себе и иногда просто говорил с ней обо всём почти до самого утра, пока Незуко не засыпала в его руках, а потом не выспавшийся уходил на работу. Сердце девушки сжималось от этих его поступков, Санеми же ни разу ни в чём ей не упрекнул: ни словом, ни взглядом. Даже на приём к гинекологу для планового обследования после выкидыша пошёл с ней, ожидая её возле кабинета врача.       Хотя Незуко совсем не просила его об этом, ей бы, наверное, это даже и в голову не пришло. Мужчины же, в целом, часто считают это глупым и унизительным. Мол, это ваше, женское дело.       Но Санеми, несмотря на эти стереотипы и косые взгляды, не бросил её одну. Сжимал её руку своей, а, когда она вышла из кабинета, просто обнял, ни о чём не спрашивая, и поцеловал в висок на глазах у снующих туда-сюда людей. Незуко видела, как ради неё, Санеми раз за разом переступал через себя, и не понимала, чем это заслужила. Как они пришли в эту точку.       — Всё будет хорошо, — уверенно говорил он, чувствуя, как сильно колотится её сердце в груди. Он не был дураком и не мог не понимать, что ничего обнадёживающего Незуко врачи не сказали. — Плохое не слушай, ладно?       Его голос был привычно грубым, а фразы — короткими, но это было совершенно неважно. Незуко видела его поступки, отношение, чувствовала поддержку, когда та была ей просто физически необходима. И, конечно, в свою очередь она сама старалась облегчить тяжесть груза на его плечах, который был ничуть не меньше, чем у неё.       Незуко знала и чувствовала, что ему сейчас тоже было очень больно, несмотря на то, что он старался казаться неуязвимым.       Иногда Санеми подходил к окну, делал вид, что смотрит в него, но взгляд его был пустым и безжизненным. Он просто болезненно зависал в своих мыслях, и она, как никто другой его понимала. В такие моменты Незуко подходила к нему сзади, обвивала мужскую талию своими руками и утыкалась носом в его спину.       Им даже не нужно было ничего говорить: они понимали друг друга без слов. Оба думали об их нерождённом ребёнке, страдали, но оставались вместе.       Через боль общей потери любящие люди могут пройти только вместе, поддерживая друг друга и страхуя от падения. Пусть неумело, своеобразно, но главное искренне. Ведь в жизни нет правильной инструкции и единственно верного ответа.

***

      Утро следующего дня началось у Санеми не только с любимого кофе, но и с принятия серьёзного решения, которое он больше не собирался откладывать. Санеми знал, что Незуко подала на развод и подписала отказ от раздела совместно нажитого имущества.       И, если быть честным, Санеми почти месяц просто ждал, наконец, официального документа о расторжении брака.       Искусственное затягивание процесса в этом случае казалось ему глупым и бессмысленным. К тому же после всех событий… Санеми искренне хотел, чтобы даже упоминание о Зеницу исчезло из жизни Незуко.       И, к сожалению, дело было здесь не в ревности. Санеми и так видел, что Незуко действительно его любит и других подтверждений ему не требовалось. Только вот один факт Незуко всё же попыталась от него скрыть: нападение на неё было совсем неслучайным, оно было заказано матерью Зеницу.       Как он узнал?       Это было несложно, через нужных людей удалось установить личность нападавшего, его лицо засветилось на одной из городских камер. А дальше эту сволочь нашли и быстро «допросили», и подробности его рассказа оказались интересными. Зачем Незуко было покрывать свою свекровь? Ответ лежал на поверхности. Она знала, что он этого так не оставит и захочет начать разбирательство, однако Зеницу…       Разве позволит Агацума посадить свою мать? Конечно, нет.       Начнётся тяжба и бизнес-война. Незуко это понимала, поэтому хотела уберечь их от этого.       Впрочем, жить с осознанием того, что она испортила Зеницу жизнь, Незуко будет невыносимо, а уж с его умением манипулировать… Наступив себе на горло, Санеми принял другое решение, которое окончательно должно было расставить всё по местам, и теперь возвращался домой с неприятными воспоминаниями и определённым результатом.       — С помощью этих доказательств я могу обеспечить твоей матери тюрьму, — жёстко произнёс Санеми, бросив на стол перед Зеницу папку со всеми «уликами». — Она убила моего ребёнка и чуть не угробила Незуко, поэтому церемониться я с ней не стану.       — Ты ничего не докажешь, это всё фальсификация или подстава, — напряжённо ответил Зеницу, однако в глубине души осознавал, что оспорить эти факты будет трудно. Впрочем, поверить в истинность этого всего тоже пока не выходило. — Тем более если бы ты хотел огласки, это было бы уже в полиции. В чём дело? Принципиальный Шинадзугава решил прибегнуть к шантажу?       Агацума усмехнулся, но это было настолько наигранно, что казалось бредом. С другой стороны, примерно такой реакции Санеми и ожидал, поэтому тянуть и выдерживать драматическую паузу не стал.       — Ты сегодня же оформишь ваш развод и оставишь ей её же квартиру, — холодно представил свои требования Санеми.       — Решил отхватить богатую невесту? — иронично уточнил Зеницу, скрещивая руки на груди. Он не ожидал такой реакции от привычно агрессивного Санеми. Считал, что разговор пройдёт в более жёсткой манере, но этого не случилось. — Не думал, что…       — Мне всё равно о чём ты думал, — явно не желая продолжать диалог, ответил Санеми. На квартиру ему было откровенно плевать, однако он просто не хотел, чтобы Незуко чувствовала себя незащищённой в имущественном плане, чтобы даже если захотела уйти, не сбегала и не перебивалась с копейки на копейку. — Свои условия я озвучил — думай.       Когда Незуко встретила его в коридоре в своём костюме с заячьими ушками, то не успела даже привычно поприветствовать Санеми, потому что он сразу же протянул в её руки документы.       — Что это? — испуганно уточнила она, смотря на него своими большущими глазами.       — Свидетельство о разводе.       На минуту Санеми остановил взгляд на её лице, чтобы увидеть реакцию и убедиться в правильности своего решения: тёплая улыбка и нежность в её глазах были ему ответом.